– Прошу впредь жаргонных слов не употреблять! – резко сказал Коля. – Вы – оперативный работник, а не урка! Товарищ Кондаков, – обратился он к Виктору, – оставьте здесь наряд, все едем на Волхонку!
Улицы Москвы были еще пусты, поэтому не пришлось включать сирену. Через пять минут "эмка" подрулила к ювелирному.
Витрина магазина было совершенно цела, только пуста. В углу, на черном обивочном бархате, Коля заметил случайно уцелевшее золотое обручальное кольцо. Несмотря на ранний час, успела собраться изрядная толпа, и милиционеры теснили любопытных. У входа в магазин лицом вниз лежал сторож. У ворот, которые вели во двор, сидел, прислонившись спиной к стене, парень лет двадцати пяти. Он был мертв. Виктор подошел к нему, заглянул в лицо и тут же вернулся обратно:
– Агеев. Ясно, почему не позвонил и не пришел.
Коля увидел врача-эксперта:
– Причина смерти? – Он повел головой в сторону убитого парня.
– Заряд мелкой дроби, – сказал эксперт. – С расстояния метров в семь – восемь. Предполагаю, вот из этого ружья. – Он протянул Коле одностволку.
– Нашли во дворе, – козырнул пожилой лейтенант милиции. – Отпечатки пальцев сняли.
– Вы участковый? – спросил Коля.
– Так точно. Предвижу ваш вопрос, товарищ начальник. Рекомендую в первую очередь поговорить с дворником Хасановым. Доверенное лицо, ручаюсь, как за себя!
– Спасибо. – Коля вошел в магазин. Навстречу ему, заламывая короткие толстые руки, бросился мужчина лет пятидесяти в белом чесучовом костюме и широкополой соломенной шляпе. Коля машинально посмотрел на его ноги и невольно усмехнулся – белый костюм завершали ярко начищенные черные ботинки!
– Здравствуйте! – трагическим шепотом провозгласил мужчина. – Я директор, я несчастнейший человек, пусть бы я лучше умер вчера, чем видеть такое сегодня! Ужас! Я погиб! Я навеки опорочен в глазах руководства! Какой убыток! Какой кошмарный ущерб! – Он провел рукой по сейфу, который был похож на варварски вскрытую консервную банку. – И наш сторож! И прохожий, совсем еще молодой человек! Его-то за что, господи!
– Что украдено? – спросил Коля.
– Все! – Директор широким жестом обвел магазин. – До последнего колечка!
– Последнее на витрине. Пройдемте к вам в кабинет. Я – работник милиции Кондратьев.
– Смирнов, – растерянно протянул руку директор. – Ах, какое несчастье, какое несчастье. Золото! Так сказать, овеществленный труд тысяч людей… – Он сел в кресло и нервно забарабанил короткими пальчиками по стеклу.
– Почему на вас черные ботинки? – вдруг спросил Коля.
– Э-э… – растерялся Смирнов. – Дело в том, что белых у меня только одна пара, и я их… э-э-э… испачкал! А вычистить не успел. Послушайте, э-э… почему вы об этом…
– Просто так, – перебил его Коля. – Сумма похищенного?
– То есть – украденного? – тонко улыбнулся Смирнов. – Вы ведь эти два понятия четко разделяете, я знаю. Похищено – значит свои. Украдено – посторонние… Так вот, украдено на шестьсот тысяч рублей, не менее! У меня поседели последние волосы! Все выгребли, мерзавцы, все, подчистую! Комиссия уже заседает, список и приметы вещей мы вам пришлем. Кошмар! Вещей нет, одни приметы!
– Почему вы думаете, что нам понадобятся приметы?
– Детективы и мы читаем, – усмехнулся директор. – Как же вы искать вещи станете? На толкучках? Барахолках? У подозрительных лиц? Ведь все давно по карманам рассовали, ворье проклятое, небось уже и торговля "слева" началась.
– Вас допросят, – Коля встал. Этот многословный, суетливый человек утомил его. – До встречи.
– Не дай бог, – тоскливо сказал Смирнов и сделал гримасу, которая, вероятно, должна была обозначать улыбку.
В дверях Коля столкнулся с человеком лет тридцати. Добродушное, круглое, лицо, тщательно отглаженный костюм, рубашка с галстуком. Незнакомец выглядел франтом.
– Мой заместитель Борецкий Виталий Павлович, – сообщил Смирнов. – Это из милиции.
– Уже догадался, – кивнул Борецкий, пожимая руку Коле. – Есть надежда?
– Надежды нет только у мертвых, – сказал Коля и смутился. Получилось выспренно, а он не любил "высокого штиля". И добавил: – Сделаем все, что в наших силах.
– Давать советы не собираюсь, – сказал Борецкий, – но у меня ощущение, что украдено слишком много и слишком быстро. Вы не согласны?
– Что вы, собственно, имеете в виду? – Коля отлично понял, на что намекал Борецкий, но хотелось услышать не намек, а главное, посмотреть, как среагирует Смирнов. Директор действительно среагировал моментально.
– Борецкий! – крикнул он возмущенно. – О чем ты говоришь? Твои слова эти – подозрение в адрес нашего здорового коллектива! Это выпад против общественности! Не слушайте его, товарищ Кондратьев!
– Милиция во всем разберется, – мягко сказал Борецкий.
Коля вышел во двор. В углу, у помойки, подметал дворник. Коля подошел к нему и стал смотреть, как красиво и профессионально обращается тот с метлой.
– Хорошо у вас получается.
– Опыт, – улыбнулся дворник. – Хотите попробовать?
– У меня не выйдет. Вы Хасанов?
– А вы из МУРа? – снова улыбнулся дворник. – Я так скажу: во всем цыгане виноваты!
– Как так? – удивился Коля.
– Да просто… Повадился Смирнов к цыганам ездить – вот и сложил голову. Он, я так понимаю, советский директор, не купец.
– Согласен с вами. Вы мусорные ящики уже чистили?
– Нет. А что искать?
– С намека понимаете, – с уважением сказал Коля. – Белые мужские полуботинки. Вот мой телефон. – Коля записал номер на обрывке бумаги и протянул дворнику. Тот тщательно свернул бумажку и спрятал ее.
* * *
Домой Коля пришел поздно. Утром предстояло оперативное совещание, нужно было продумать версии, обмозговать возможные ходы противника. Нужно было разработать систему мероприятий, с помощью которых уголовный розыск мог выйти на банду грабителей.
– Вижу, первый день – не сахар. – Маша собрала посуду на поднос, улыбнулась: – Неси-ка на кухню, мыть будем вместе.
– Маникюр у тебя, – Коля взял ее за руку. – Сам помою. Куда назначили?
– Пока – во Дворец пионеров. Буду вести кружок французского языка и искусства. Кстати, нам бы надо с тобой на Волхонке побывать, в музее изобразительных искусств. У них отличная коллекция голландцев! Ты их помнишь в Эрмитаже?
– Как наши передвижники, – сказал Коля. – Только получше.
Маша с интересом посмотрела на мужа:
– Не слишком патриотическая точка зрения. Но, по-моему, она не лишена смысла. Так пойдем на Волхонку?
– Уже был. Не дай бог. У меня там сложнейшее дело, а голова – пустая. Ни одной идеи.
– Идеи будут завтра, – уверенно сказала Маша. – Начнешь совещание – сам не заметишь, откуда что привалит, как любила говорить Лицкая. – Маша вздохнула, задумалась. – Я часто ее вспоминаю. Может, к лучшему, что так все случилось? Что было бы с ней сейчас? Отец – бывший камергер.
– Не нужно об этом, – попросил Коля. – Я бы предпочел навсегда забыть об этих днях.
– А я уверена, что о них нужно всегда помнить, чтобы они больше никогда не повторились…
* * *
– Начнем с младших по званию, – открыл совещание Коля. – Говорят, в старину был такой обычай у военных. Пожалуйста, Рудаков.
– Я уже высказывал товарищу начальнику свою версию, – сказал Олег. – Повторю для всех. Анализ событий заставляет уверенно предположить, что члены шайки подозревали погибшего Агеева и решили проверить его. Когда убедились, что магазин на Масловке нами обставлен, – они Агеева убили, причем убили так, что это выглядело, как смерть от руки сторожа.
– Я – против, – встал Воронцов. – То, что сторож выполнял задание банды, – чушь! Для него все нападавшие на одно лицо! Выстрелил – попал в Агеева. Вот и все!
– А вы не допускаете, что бандиты умело подвели Агеева под выстрел? – спросил Виктор.
– Допускаю, – согласился Воронцов. – А как это проверить?
– Подумаем, – сказал Коля. – Лично мне версия товарища Рудакова кажется правдоподобной. У меня еще вот что. На директоре Смирнове был белый костюм. А ботинки – черные. Белые он, по его словам, накануне перепачкал. Я прошу вас, Воронцов, тщательно это проверить.
– А зачем? – удивился Воронцов.
Коля помрачнел:
– Любое дело складывается из тысячи нюансов, оттенков, по-русски сказать. Если вас этому не научили, – мне остается только пожалеть. Честно говоря, я пока и сам не знаю, Воронцов, зачем может пригодиться история с ботинками. Но жизнь меня убедила, и я хочу убедить вас в том, что в нашем деле нет мелочей или ненужных, неинтересных обстоятельств. К раскрытию ведет иной раз не то что слово, – буква!
– Предлагаю поручить Рудакову точно определить с помощью свидетелей и экспертов, когда бандиты пришли и когда ушли. Украдено очень много. Мы должны точно знать, какое реальное время затратила банда, чтобы проникнуть в магазин, собрать все вещи и унести их, – сказал Виктор.
– Принимается. Борецкий мне уже намекал, что в этом плане не все чисто и не все ясно, но я пока не имею четких предложений. Подумаем.
– И последнее, – заключил Виктор. – Я займусь всеми скупщиками золота и драгоценностей, дам ориентировку по другим городам, в Ленинград в частности.
– Принято, – согласился Коля. – Все свободны. Вас, Кондаков, прошу остаться.
Когда все ушли, Коля сказал:
– Есть хочу, как из пушки. Где буфет, покажешь?
– Покажу, – кивнул Виктор и вдруг хитро улыбнулся: – А кто мне рассказывал про кутежи в девятьсот девятнадцатом? Про "стюдень из лошадиных мослов"? Махнем.
– Э-э, была не была!
У входа в ресторан стояла длинная очередь. Толстый швейцар лениво толкал в грудь какого-то подвыпившего парня.
– Иди, иди, – увещевал он. – Иди, сказано, и значит – иди.
Похоже, швейцар обладал не слишком большим запасом слов.
– Не пройдем, – вздохнул Коля. – Не удостоверение же ему показывать. Если бы по делу – тогда, конечно. А так у меня уже был случай. Я показал, а такой вот в галунах начал на всю улицу орать. "Одним, – кричит, – все, другим – ничего!" Пойдем в буфет.
– Сейчас, – Виктор протиснулся к дверям. – Что на первое идет? – строго осведомился он. – Борщ московский?
– Так точно, – по-военному ответил швейцар. – А что?
– Подойдет, – шепотом сказал Виктор. – Николай Федорович, пройдите.
– То ись, как? – опешил швейцар.
– Ты же сам сказал "так точно", – бухнул Виктор, осторожно пропуская вперед Колю. Обалдевший швейцар закрутил головой, словно ему в уши попала вода.
Сели за столик.
– А ты, оказывается, мастер "арапа заправлять"…
– Иногда необходимо, – отозвался Виктор. – Скромность в нашем деле не всегда помощник.
– В нашем деле? – иронически спросил Коля: – А при чем здесь наше дело? Мы вроде бы не на задании.
– А кто его знает, – легкомысленно пожал плечами Виктор. – Пять минут назад – нет, а пять минут спустя – да.
– Чего да? – не понял Коля.
– На дверь взгляните…
В зал вошел Смирнов и, беспокойно оглядываясь, начал пробираться к эстраде.
– Что он здесь забыл? – удивился Коля. – Признавайся, ты когда его увидел? У входа?
– В очереди.
– Глазаст, – сдержанно похвалил Коля. – Я вот его не заметил. Как считаешь, он по делу или просто так?
– На просто так у него нынче времени нет. У него здесь какая-то встреча. Публика-то. Обратите внимание.
Публика и в самом деле была как на подбор. Расфранченные женщины в драгоценностях, с туго обтянутыми бюстами, оплывшие жиром мужчины, по внешнему виду проворовавшиеся завмаги.
– Выстроить бы всех и проверить документы, – зло сказал Виктор. – Уверен, что половину из них, как минимум, придется задержать.
– Ну, это ты, положим, перебрал, – заметил Коля. – Мы ведь теорию Ломброзо отрицаем! Нельзя судить о людях по углу челюсти и ширине лба.
– Кто его знает, – вздохнул Виктор. – Я, например, частенько убеждаюсь, что Ломброзо прав, Николай Федорович. Обеда у нас все равно не получится. Я тут за Смирновым посмотрю, а вы на всякий случай пришлите мне бригаду. Мало ли, связь появится, то да се.
– Договорились, – Коля ушел.
В управлении он приказал дежурному послать в ресторан бригаду наблюдения и поднялся к себе. В приемной уже ждали Рудаков и Воронцов. Они слушали радио – передавали постановление СНК СССР о присвоении лицам начальствующего состава РККА генеральских званий. Олег, увидев Колю, вскочил и выключил репродуктор.
– Здравия желаю, товарищ начальник! – улыбнулся Миша. – Не знаю, как вы, а я никак не могу привыкнуть, что в Красной Армии – генералы!
– Ты прав, – Коля открыл дверь своего кабинета. – Непривычно. Я тоже, когда первый раз услыхал, подумал: а как же Чапаев? Он ведь не кого-нибудь разбил, а генерала Каппеля. Заходите.
– Я все проверил, – начал докладывать Олег. – Всего украдено полторы тысячи предметов. Двести единиц – особо ценные украшения с крупными бриллиантами, сапфирами, изумрудами, от полутора до четырех каратов. Три вещи – в пять-восемь каратов. Золото высшей пробы, все камни очень высокого качества – как говорят: "первого порядка".
– Что это значит?
– Это значит, что стоимость камня повышается прогрессивно, – объяснил Олег. – Один карат – тысяча рублей, два карата – четыре тысячи и так далее. Теперь о том, как они это все унесли. Я получил на базе точно такие же предметы, все полностью. Укладываются в три чемодана среднего размера. Я разместил предметы на полках торгового зала и в кладовой, как они и лежали в момент кражи. Собирали втроем. На все ушел один час шестнадцать минут и четыре секунды. Сюда же входит время, которое потребовалось на вскрытие сейфа. Он стандартный.
– Выводы?
– Мне удалось установить и допросить двоих свидетелей, – сказал Олег и улыбнулся. – Они влюбленные. Живут в доме напротив. Ровно в три часа утра они выясняли отношения у витрины магазина. Все было спокойно, девушка любовалась украшениями, спрашивала у парня, что он ей подарит на свадьбу. Витрина была освещена, в магазине они никого не заметили. А вот в три тридцать пять дворник Хасанов уже обнаружил кражу и поднял тревогу. Что же получается? У воров ушло всего тридцать пять минут? Значит, их было не трое, а больше?
– Вывод преждевременный, – Коля отрицательно покачал головой. – Сто зайцев не делают одного слона. Слыхали такую поговорку?
– Считаете, что четыре человека ненамного быстрее сработают, чем три?
– Считаю. Что у вас, Воронцов?
– Я был у директора Смирнова, – начал Воронцов. – Он меня не узнал. Во-первых, я был переодет, во-вторых, я уверен, что тогда, в магазине, он и внимания на меня не обратил. Квартиру я осмотрел всю, кладовку, кухню, даже под кровать заглянул. Он не удивился – я работал под инспектора пожарной охраны.
– Ботинки белые нашли?
– В квартире таких ботинок нет, я ручаюсь! И еще вот что: я нашел свидетелей, которые видели, как застрелили Агеева. Стрелял сторож, это свидетели утверждают категорически! В момент выстрела сторож находился во дворе.
– По каким признакам его опознали свидетели?
– Свидетели старенькие, – Миша виновато улыбнулся. – Видели все из окна своей спальни, которое выходит во двор. Они как раз сидели у окна, мучились бессонницей. Сторожа хорошо знают, утверждают, что это был он!
Вошел дежурный, протянул Коле бланк телеграммы:
– Телеграмма из Ленинграда, просили немедленно ознакомить.
– Спасибо, – Коля развернул телеграмму. – Скажите, Воронцов, а какое расстояние от окон спальни до того места, где стоял сторож? Вы проверили?
– Метров пятьдесят, я прикидывал, – покраснел Миша. – Точно измерить нечем было.
– Неважно. А какая, по-вашему, была видимость в три тридцать?
– Слабая. – Миша покраснел еще больше.
– По всем данным: конфигурация следов крови, положение тела – сторож был зарезан около входных дверей магазина. Что же, по-вашему, он сначала был зарезан, а потом побежал во двор стрелять?
– А может быть, он сначала выстрелил – во дворе, а уж потом вернулся к магазину? – парировал Миша. – И там его убили! Могло так быть?
– Хорошо. Давайте разберемся. Значит, вначале сторож находился во дворе, заметил налетчика и выстрелил?
– Так.
– А потом побежал к магазину?
– Так.
– Почему же сторож бросил ружье? Оно же валялось во дворе? Выходит, он побежал навстречу опасности безоружным?
Миша растерянно заморгал.
– Ответа нет, – развел руками Коля. – Даже если предположить, что после выстрела сторож подошел к входным дверям просто так, для проверки, он все равно бы не выпустил ружья из рук. Это ясно. Тем более, если он, как вы считаете, побежал навстречу бандитам, которые хотели вломиться в магазин.
– Вывод ясен, – сказал Олег. – Стрелял в Агеева не сторож.