– А кто? Кто стрелял? – запальчиво выкрикнул Воронцов.
– Не знаю, – пожал плечами Олег.
– И я не знаю, – улыбнулся Коля. – Но ты, Михаил, не огорчайся. Разберемся.
– Хорошо! – не сдавался Миша. – По-нашему, они Агеева раскрыли и убили? Почему же они так плохо организовали следы?
– А они не окончили спецшколу, – пошутил Олег.
– Запомните главное, ребята, – сказал Коля. – Даже если бы на преступление решился самый опытный криминалист – какой-нибудь профессор, – даже он не сумел бы сработать чисто! Следы остаются всегда – это аксиома!
Вернулся из ресторана Виктор, устало опустился в кресло.
– Бригаду я в основном отпустил, – сказал он, закуривая. – Такая чушь.
– А если подробнее?
– А подробнее – так этот Смирнов – элементарный курощуп, вот и все! Весь вечер ходил от столика к столику, приставал к женщинам. Все его отшивали, а напоследок ему повезло: клюнула одна. Сейчас они в его квартире. Патефон играет, Лещенко "У самовара я и моя Маша" поет. Смирнов с дамочкой целуются. Внизу, на улице, слышно. Я двух человек на всякий случай оставил – мало ли что.
– Что у нас со скупщиками?
– Наши, московские, в основном сидят по тюрьмам. А те, что на свободе, либо отошли от дел, либо мелковаты – такую сделку не потянут. Из других городов сообщений пока нет.
– Есть, – сказал Коля. – Читай…
В телеграмме Ленинградского уголовного розыска стояло: "На ваш № 183 сообщаем: Магницкий Иван Карлович, 1870 года рождения, ранее неоднократно судимый за скупку и перепродажу золота и драгкамней, освободился из мест заключения 22 мая прошлого года, выехал сегодня в Москву, поезд 1, вагон 8, место 3. Особые приметы: левая нога сломана; хромает. Компрматериалы: купил 40 граммов золотой фольги у Воробьева на ювелирфабрике и 20 граммов платины у коллекционера Грушевского. Цель поездки по предположению нашего источника – закупка крупной партии золота и драгоценностей".
– Что решим? – Коля убрал телеграмму в сейф.
– По-моему, нужно Магницкого встретить, – сказал Миша. – И посмотреть за ним. А там видно будет.
– Это неактивно, – поморщился Олег. – Но лучшего, – он развел руками, – придумать не могу.
– Если бы у нас было время на подготовку, – сказал Виктор, – я бы предложил… проникнуть в банду. Вместо Магницкого.
– А я предлагаю сделать это вместе с Магницким, – спокойно сказал Коля. – Если, конечно, мы на правильном пути. – Он снял трубку телефона: – Дежурную "эмку" – к подъезду. – Коля посмотрел на часы. – Попробуем перехватить поезд где-нибудь у Калинина.
– А почему нельзя утром, на вокзале? – удивился Миша.
– Потому что Магницкого будем встречать не только мы, – снисходительно объяснил Олег.
…"Эмка" миновала "Сокол" и, увеличивая скорость, помчалась по Ленинградскому шоссе. Свет фар вырывал из темноты деревья, редкие домики. Покачиваясь на мягком сиденье, Коля погрузился в полусон. Вот как она складывается, жизнь! Как это у Маяковского? "С пулей встань, с винтовкой ложись". Дети давно уже спрашивают: а что такое гражданская война? И мамы этих детей уверены, что теперь стреляют только в тире, из пневматических ружей. Их называют "духовые". Люди спокойно ходят в театр, в кино. Сердятся на милиционеров, которые штрафуют за неправильный переход улицы. Наверное, большинство так и думает – милиция существует, чтобы переходили улицу в положенных местах. Даже Маяковский написал: "жезлом правит, чтоб вправо шел. Пойду направо – очень хорошо!" Коля улыбнулся сквозь дремоту: вот ведь – профессия! Никто о ней ничего толком не знает, сплошной секрет. Мало кто любит ее – да что там – любит! С элементарным уважением мало кто относится, вот в чем беда! Плохо у нас пропагандируют хорошее. Нагрубит кому-нибудь участковый – сразу узнает вся улица, весь квартал. И сразу – поток писем. А погибнет в схватке с бандитами милиционер или оперативный работник – о многом ли узнаешь из скупых строчек Указа. "За мужество и героизм, проявленные при задержании особо опасного преступника, наградить… посмертно".
"Эмку" встряхнуло. Коля посмотрел на часы.
– Сколько до Клина?
– Километров двадцать, – отозвался шофер.
– Можем не успеть, – заметил Олег.
– В первый раз, что ли? – лениво протянул шофер. – Будем тютелька в тютельку.
Шофер прибавил газ, и Коля снова погрузился в полудремоту. Вспомнился Агеев – парень с трудной судьбой, измотанный, нервный. Надо же! Захотел человек сойти с кривой дорожки – и тут же подкараулили его бывшие дружки, отомстили. Сложное это дело – взаимоотношения в воровской среде. Видимость какой-то морали, каких-то законов, а на деле всем движет право сильного, волчье право. Прячутся, конспирируются, иногда довольно умело, – как с ними бороться? На следствии по делу министров бывшего царского правительства кто-то из обвиняемых остроумно заметил, что против тайно совершаемых преступлений бороться только гласными, открытыми средствами невозможно. Это правильно. Мы тоже, несмотря ни на что, теперь не можем, да и никогда не сможем бороться с преступниками только открыто. Что бы там ни говорили чистоплюи и псевдоморалисты. Нет ничего плохого, ничего аморального в том, что бывший вор Агеев, оставаясь в среде бывших своих сотоварищей, пытался разрушить их преступное сообщество, разложить его изнутри и тем самым спасти всех от тюрьмы и краха. Почему же так живуче отвратительное жандармское слово "сексот"? Не потому ли, что мы боимся подчас чистоты и правды в деле, которое исстари и, конечно же, несправедливо принято считать грязным. А ведь Агеев погиб на боевом посту. Геройски погиб, защищая народное достояние. Только о нем не напишут в газетах, и орденом его не наградят.
"Эмку" встряхнуло, взвыл мотор.
– Вляпались! – в сердцах сказал шофер. – Дорогу ремонтируют. И где мы только объезд проморгали?
– Вернемся, – предложил Миша.
– Тогда явно не успеем, – сказал Олег.
"Эмка" снова набрала скорость, и все обрадовались, что участок плохой дороги остался позади, но впереди мелькнул шлагбаум и красный фонарь на нем. Взвизгнули тормоза. "Эмка" замерла, врезавшись в огромную кучу песка.
– Чтоб вам повылазило! – К машине подскочил рабочий с фонарем. – Носит тут всяких.
– Что же вы дорогу перекрыли и не предупреждаете! – в свою очередь заорал шофер.
– Это как же не предупреждаем! – завопил рабочий. – Объезд взади, глаза разуй.
– Где "взади", где? – орал шофер.
– Кончили, – приструнил его Коля. – Ехать дальше можем?
Шофер заглянул под двигатель:
– Рулевая тяга дуба дала.
Коля достал часы:
– Вот тебе и тютелька в тютельку. Железная дорога далеко?
– Железка – вона она, – злорадно сообщил рабочий. – А поезда здеся не останавливаются.
– Ты чего такой злой? – добродушно осведомился Миша. – Кто тебя обидел?
– Ничего, – не то улыбнулся, не то оскалился рабочий. – Я при случае тоже обижу. Валите, неча мне здесь с вами лясы точить.
Оперативники зашагали к насыпи.
– Его бы надо проверить, – остановился Олег. – Кулацкое отродье, не видите, что ли? Он еще поезд под откос пустит.
– Не усложняй, – успокоил Виктор. – Мало ли из-за чего у человека на душе скверно? Нельзя же во всем и везде видеть одних врагов. Не дело это.
– Меня в спецшколе учили иначе, – буркнул Олег.
– А ты не попка-дурак, – насмешливо сказал Виктор. – Ты учебу воспринимай не механически, а творчески.
Вышли к домику обходчика. В окнах было темно.
– Откройте. – Миша осторожно постучал в дверь.
– Э-э-э… – раздраженно протянул Олег. – Эдак мы здесь до утра простоим! – И он несколько раз подряд сильно ударил по дверям.
Зажегся свет, женский голос спросил тревожно:
– Ой, да кто же это?
– Милиция.
Двери открылись. На пороге стояла женщина лет сорока с "летучей мышью" в руке.
– Где хозяин? Или обходчик – вы? – спросил Коля.
– Иван Кузьмич, – сказала она неуверенно. – А он неужто снова с линии ушел? Неужто снова начелдыкался?!
– Успокойтесь. Дело у нас к вам. Как Ивана Кузьмича найти?
– Да на пути он должон быть, – махнула рукой женщина. – Всем мужик взял – и ростом и силой. И к бабам не ходит, и в местком его нынче избрали. Только вот пьет, проклятущий.
– Найдите обходчика, – приказал Коля Воронцову.
Тот шагнул к дверям и столкнулся с громадным мужиком в брезентовом дождевике.
– Иван Кузьмич? – улыбнулся Воронцов.
– Ну? – спокойно спросил мужик. – Вам чего? Не положено здесь посторонним.
– Мы из МУРа, – Коля протянул удостоверение. – Хотели перехватить московский в Калинине, да теперь и до Клина не успеем – разбили машину.
– Ну и ждите, – сказал обходчик. – Утром пойдет на Москву рабочий поезд, довезет вас.
– Нам сейчас надо, – настаивал Коля. – Да вы поняли, откуда мы?
Обходчик смерил Колю подозрительным взглядом:
– Чего ж не понять? Надысь я кино в клубе глядел. Алевтина, помнишь? Про шпионов. Так там вроде вас: форма наша, бумажки – наши. А сами субчики – из одной иностранной державы.
– Поезд можете остановить? – Коле надоело терять время с упрямым и подозрительным обходчиком.
– Зачем? – прищурился Иван Кузьмич.
– Мы сядем в нужный нам вагон.
– А я сяду в тюрьму?
– Я ведь вам показал свое удостоверение. – Коля начал закипать.
– Давай карандаш – я тебе таких красных книжечек сколько хошь нарисую, – покривился Иван Кузьмич. – Эка невидаль.
Вдалеке послышался гудок паровоза. Коля в отчаянии осмотрелся и вдруг столкнулся с сочувственным взглядом женщины.
– Вон фонарь возьмите, – сказала она. – И бегом навстречу паровозу. И крутите, крутите фонарем-то! Машинист и остановится! – Жена обходчика торопливо сняла с полки красный фонарь и подала его Виктору.
Оперативники выбежали на полотно. Прожектор паровоза был уже совсем рядом. Виктор побежал ему навстречу, отчаянно размахивая фонарем.
– Ах ты, дура, дура, – услышал Коля голос Ивана Кузьмича. – Ты знаешь, что лично тебе будет за выдачу государственной тайны?
– Сплошная у человека труха в голове, – сердито сказал Миша. – А он в чем-то на тебя похож, слышишь, Олег? Такой же сверхбдительный.
– Да отстань ты! – в сердцах крикнул Олег.
Лязгнули тормоза, зашипел пар. Машинист высунулся из окошка и что-то кричал – неразборчиво, но очень зло.
– Давайте, ребята, на паровоз, – приказал Коля Воронцову и Рудакову. – Спокойно все объясните. Виктор! Мы – в вагон.
Поезд тронулся. Коля и Виктор по переходам добрались до восьмого вагона. В отличие от рабочего на шоссе и обходчика проводник все понял с полуслова.
– Вам нужен хромой пассажир? Сейчас… – Он подошел к купе, в котором ехал Магницкий. – Попутчиков нет, он один.
– Нам крупно повезло, – сказал Виктор. – Давайте, – кивнул он проводнику. Тот постучал в дверь.
– Да-да! – послышался скрипучий голос.
– Пассажиры новые, – виновато сказал проводник.
– Житья нет, – проскрипел старческий голос.
Дверь поползла в сторону, в коридор выглянул человек лет семидесяти с выразительным лицом много пожившего и много повидавшего пройдохи.
– Спать когда прикажете?
– А вот сейчас постелем и будем спать, – бодро сказал проводник и повернулся к Виктору и Коле: – Заходите, граждане. Вот ваши места.
Проводник ушел. Магницкий подозрительно посмотрел:
– Попутчики, значит?
– Попутчики, – кивнул Коля.
Сейчас начиналось самое трудное. С первых секунд нужно было взять верный тон, найти точные, не вызывающие никаких сомнений слова и сломить, подавить сопротивление опытного жулика, заставить его поступать в дальнейшем так, как это требовалось по плану операции. Если произойдет ошибка – она повлечет крайне нежелательные последствия.
"Конечно, все, что мы связываем с Магницким, – только предположения, – думал Коля. – Он может ехать в Москву совсем не по нашему делу и вообще без дела – ленинградцы могли и ошибиться. Но разговор следует начинать уверенно и начистоту. Такие обыкновенно ценят нашу откровенность".
Коля протянул Магницкому служебное удостоверение. Тот прочитал и с улыбкой возвратил:
– С этого нужно было начинать, гражданин начальник. Сами посудите: какие попутчики садятся в экспресс посреди поля? Я сразу все понял.
– Это делает вам честь, – серьезно сказал Коля. – С какой целью едете в Москву?
– У меня в Москве целый клан родственников, – улыбнулся Магницкий. – Дядя Станислав, тетя Ядвига, племянница Алечка. Разве закон запрещает их навестить?
– А вот этот поток слов уже не делает вам чести, – все так же серьезно продолжал Коля. – Вы освободились из лагеря год с небольшим. За это время вы уже успели скупить шестьдесят граммов золота и платину у Воробьева на фабрике и у Грушевского.
– У коллекционера, – уточнил Виктор. – Почему у вас такое каменное лицо?
– Вы хотите, чтобы я скакал от радости? – пожал плечами Магницкий. – Ну, хорошо. Все это так. И что же?
– Закон от седьмого августа тысяча девятьсот тридцать второго года вам известен? – спросил Коля.
– Что-то о хищениях? – равнодушно проговорил Магницкий, но где-то глубоко в его глазах на мгновение мелькнул страх, и Коля понял, что начало разговора получилось хорошее.
– Прошу понять меня правильно, – сказал Коля. – Я не угрожаю вам, я вам разъясняю: на основании этого закона вам грозит изрядный срок, Магницкий.
– Я вас понял. Что вы хотите от меня?
– Помочь вам, – сказал Виктор. – Помочь вам хотя бы на старости лет отойти от грязных дел и остаток жизни прожить честно и спокойно.
– Он верно говорит, – подтвердил Коля. – Если вы сдадите незаконно приобретенный металл – вы можете рассчитывать на серьезное снисхождение.
Магницкий достал старинный кожаный портсигар, неторопливо раскрыл, протянул Коле и Виктору: они отказались, и тогда Магницкий закурил сам.
– И это все? – он лукаво посмотрел на Колю и с видимым удовольствием затянулся. – Я сдам металл, и мы разойдемся? И для этого вы ночью прыгали в поезд?
– Приятно иметь дело с умным человеком, – улыбнулся Виктор.
– Безусловно, – Коля подвинул Магницкому пепельницу. – Как видите, мы на вас не наседаем. Мы рассчитываем на вашу сознательность.
Магницкий рассмеялся:
– Бог с вами. В конце концов и возраст у меня критический, и устал я, да и люди вы, скажу прямо, симпатичные. Клятв я никому не давал, да и известно мне с гулькин нос. Если сумеете воспользоваться – ваше счастье.
– Я сгораю от любопытства, – шутливо сказал Виктор.
– Дело в том, что я рискнул, – продолжал Магницкий. – Люди измельчали. Два грамма, сорок граммов. Это, знаете, юнец какой-нибудь, так сказать, начинающий Ротшильд может надеяться по крохам собрать состояние. Я же искал куш! И я его нашел! Вернее сказать, куш нашел меня. О, это объяснимо. С дореволюционных времен в обеих столицах знают Магницкого как делового человека, масштабного человека. Вероятно, поэтому я и получил вот эту записку. – Он протянул Коле свернутый трубочку лист бумаги. – Это было вчера. Я шел домой. Ко мне подошел человек, я его не знаю. Сунул записку и ушел. Приметы вас интересуют? Ей-богу, спросите что-нибудь полегче.
Коля развернул листок, прочитал вслух:
"Завтра перед обедом, Столешников, 5, ремонт часов. Хвылин…"
– Завтра – это значит уже сегодня, – вздохнул Магницкий.
– А почему вы уверены, что вас ждет куш? – спросил Виктор. – В записке об этом ни слова.
– Вы правы, – Магницкий хитро посмотрел на Виктора. – Но здесь-то и началось то, что меня и вдохновило и испугало одновременно! Уходя, этот посланный добавил на словах: "Просили передать, что речь идет об очень крупной партии ценностей. Вы должны подготовиться".
– И вы подготовились? – спросил Коля. – Достали деньги?
– За кого вы меня принимаете? – возмутился Магницкий. – Кто и когда возит с собой наличные? Слово Магницкого – вот его деньги! Я не Гобсек какой-нибудь. У меня миллиона нет. Я просто сбыл бы их товар по частям и получил комиссионные.
– Понятно. Вас могут встречать? Меня интересует ваше личное мнение.
– Впрямую, нет. Но прийти посмотреть, что к чему, – могут.
– Согласен, могут. – Коля сел рядом с Магницким. – Поэтому сделаем так: вы самостоятельно пойдете на привокзальную площадь, на стоянке вы увидите такси номер пятнадцать-тридцать один и сядете в него. Вас привезут куда надо. Прошу помнить: наши сотрудники все время будут рядом, так что ведите себя разумно.
– Бог с вами! – Магницкий всплеснул руками. – Делайте что хотите! Я кукла в ваших руках!
– Ну и чудно, – улыбнулся Коля. – Выйдем в коридор, – попросил он Виктора.
В коридоре Коля открыл окно. Ударила струя встречного воздуха, запахло паровозным дымом.
– Знаешь, что меня беспокоит? На той стороне – не дураки. Я бы на их месте взял Магницкого прямо с вокзала. К такому варианту мы не готовы.
– Почему? – Виктор пожал плечами. – Нас четверых и встречающих сотрудников будет вполне достаточно, если что. Оправдается твой прогноз – возьмем всех и будем разматывать от нуля. Не так надежно в смысле результата – согласен, но другого выхода все равно нет.
– Хорошо. Если Магницкого встретят – берем всех.
Но Магницкого никто не встретил. Старик спокойно сел в предназначенное ему такси и уже через двадцать минут был в МУРе. Шофер для верности попетлял по переулкам, но слежки не заметил.
Пришел дежурный, с улыбкой положил на стол белый мужской полуботинок:
– Дворник Хасанов принес. Вот его заявление и протокол.
– Материалы проверки Смирнова поступили?
– Да. Справки. Смирнов судился за взятку. Судимость снята за давностью. Обратили внимание, Николай Федорович, на ботинке какое-то пятно?
– Похоже на кровь. – Коля включил настольную лампу. – Направьте на экспертизу. Теперь вот что. Свяжитесь с УБХСС, попросите немедленно организовать "куклу". Восемьсот тысяч рублей.
– Есть! – Дежурный ушел.
Коля позвонил в ДПЗ и попросил доставить Магницкого. Потом позвонил домой.
– От Гены письмо. – У Маши был взволнованный голос. – Его переводят в область.
– Он доволен?
– Ничего не пишет, – вздохнула Маша. – Странное какое-то письмо. Сухое.
– Некогда ему, – успокоил Коля жену. – Сама знаешь – у нас не курорт, расписывать некогда. Женился бы он, что ли.
– В отпуск я непременно к нему поеду, – сказала Маша. – Только отпуск-то – через год. Весной. Скоро домой придешь? Ты ел?
– Ел, – соврал Коля. – Не волнуйся, я, может, сегодня домой не попаду. Совещание начинается в двадцать тридцать.
– Николай. Тренируй тембр голоса. Он тебя все время выдает. Звони, я буду волноваться.
– Ладно. – Коля положил трубку на рычаг и посмотрел на фотографию жены: она лежала на письменном столе под стеклом. "И как только Маша узнаёт? Ведь чепуха это – насчет тембра голоса. Нормальный был у меня голос". Коля приподнял стекло, поправил фотографию. "Любит она меня, вот и узнаёт", – подумал он с нежностью.
Привели Магницкого. Коля усадил его в кресло у стола и сел напротив.
– Иван Карлович, – мягко начал Коля. – Мы теперь с вами почти – сотрудники. Поэтому не нужно называть меня "гражданин начальник". Меня зовут Николай Федорович. Понятно, да?