- Аркадий умер, - сказала Варвара, кивнув на портфель, словно оправдываясь и объясняя, почему она роется в чужих вещах.
- Что? - Людмила пошатнулась, ухватившись за косяк двери, Игорь кинулся поддержать, но она сделала рукой жест - не надо - и опустилась на корточки, привалившись спиной к стене. - Почему - умер? В конфетах ведь было снотворное?
- Врач сказал, слишком большая доза плюс алкоголь, - объяснила Варвара. - Он успел съесть все конфеты. У него сердце остановилось.
- Надо же… Умер…
Она помолчала, словно свыкаясь с этим фактом, а потом негромко заговорила.
- Лидуша вчера сказала, что я испортила Аркадию жизнь… Что я не даю ему развода… Она была его любовницей. Она хотела за него замуж. А он ей такого наговорил, что Лидуша решила меня убить, чтобы Аркадий стал свободен. Представляете? Как будто я его держала… Она его спасала… А теперь он умер!
Людмила смотрела прямо перед собой, погружённая в свои мысли и сражённая нелепостью произошедшего. Да, она решила порвать с Аркадием, но не такой же ценой! "Господи, господи, ну почему я такая размазня! Настояла бы на своём, ушла бы от него сразу, как решила, не стала бы Лидуша затевать это убийство! Хотя… Она ведь и раньше…"
- Знаете, - сказала она всё таким же тихим, бесцветным голосом - а ведь это была её очередная попытка меня убить. Это Лидуша меня в метро под поезд спихнула. И ключи украла, и документы…
- Тварь! - коротко подвёл итог Игорь. - Вон твои документы, у мужа твоего в портфеле оказались.
Людмила посмотрела на него, переваривая информацию. Краска окончательно отхлынула от её и так бледных щёк.
- Значит, он знал? - выдохнула она. - Значит, Аркадий был заодно с Лидушей?
Игорю было больно смотреть в опрокинутое от боли любимое лицо, хотелось обнять, утешить, защитить, но взгляд Людмилы заставлял держать дистанцию. Впрочем, Варвару её взгляд не отвергал. Она подошла, села рядом с Людмилой на пол, обняла её, притянув к себе, и сказала.
- Что бы Аркадий не сделал в прошлом, сейчас он держит за это ответ там, наверху…
В комнате на несколько минут повисла скорбная пауза, которую прервал Захаров.
- Кстати о делах! Судя по тому, что Аркадий прихватил с собой доверенность на ведение всех твоих, Люда, дел и ваше свидетельство о браке, сдаётся мне, что твой муж летел в Париж что-то решать от твоего имени. Думаю, что в этом письме написано, что именно. Жаль, что по-французски никто из нас не понимает.
- Княгиня понимает, - собралась вдруг Людмила. Она перестала смотреть на Игоря с отчуждением. В ней словно опять зажглась некая лампочка, придающая её глазам и лицу особенный мягкий свет. - Игорь, отвези меня в фонд, пожалуйста. Княгиня прекрасно говорит по-французски. Лишь бы только она оказалась на месте.
Княгиня оказалась на месте. На приветствие Людмилы ответила холодно, выразительно поведя бровью. мол, я ничего не забыла, Людмила Михайловна! Вы уже не с нами.
- Ольга Николаевна, вы не могли бы мне помочь? - Людмиле некогда было обращать внимание на обиженные гримасы бывшей начальницы. - У меня муж ночью умер…
- Как! - ахнула Княгиня, разом смягчаясь. - Как это случилось?
- Сердце остановилось. После него письмо осталось, вы не могли бы перевести?
- Несчастье-то какое, нестарый, наверное, ещё человек… Сколько ему было?
- Сорок пять.
- Вот горе, все под богом ходим, не знаем, когда к себе призовёт… Так…, - Княгиня надела очки в красивой оправе и начла читать, тут же переводя. - Госпожа Людмила Романова, сообщаем вам, что срок вступления вами в наследство баронессы д'Аржансон истекает пятнадцатого июля сего года. Сообщаем так же, что в случае неявки к распорядителям воли покойной графини лично вас или вашего доверенного лица до истечения указанного срока указанное наследство в сумме один миллион восемьсот тысяч фунтов стерлингов отходит фонду содержания бездомных животных… Что это, Людмила Михайловна?
- Это… это… Ольга Николаевна, я чуть не стала наследницей миллионного состояния, вот что это! Людмила Романова - это я.
Она бессильно опустилась на стул, чувствуя себя так, как если бы птица счастья покружилась над головой, да и пронеслась мимо, издевательски обдав её жидким помётом.
- Почему "чуть"? Сегодня только восьмое! - подняла очки на лоб Княгиня.
- Виза. У меня нет визы. Её делать - минимум неделю.
- Людмила, но у вас есть я.
- Ольга Николаевна, вы хотите стать моим представителем?
- Нет, на это у меня совершенно нет времени. Я хочу до вторника сделать вам визу и помочь заказать билет. В конце концов, хотя бы раз за всё время вашей работы со мной могу я вас отправить в Париж? Но учтите, Людмила Михайловна, когда всё сладиться, с вас спонсорский взнос на фильм о Ростопчине! Нам как раз не хватает двадцати тысяч долларов!
Глава 19
Невозможная жара, давившая на столицу пятую неделю, вдруг стала набухать сначала весёлыми облаками, закучерявившимися белыми кучами в вернувшем себе яркость небе. А потом и вовсе набрякла тёмными тучами, которые, подгоняемые довольно сильным, хотя и нехолодным ветром, тянулись откуда-то с востока, тяжело волоча чёрные, беременные дождями животы и погромыхивая далёкими пока грозами. Весь вчерашний день продолжалось это шествие, пару раз тучи даже не выдерживали, и облегчались по дороге, поливая улицы крупными быстрыми каплями. Затяжных дождей не было, да и синоптики их не обещали, предрекая, что грозовой фронт пройдёт мимо столицы и если тучи и расплещутся, то где-нибудь в Поволжье.
Но Игорь всё равно волновался. Переживал, что гроза всё-таки случится, что задержит самолёт, и его встреча с Людмилой отложится ещё на день, на полдня, на несколько часов. А ждать её уже больше не было никакой возможности. Первые дни из семи, что они были в разлуке, он ещё отгонял это беспокойство, загружаясь по самую макушку свалившимися хлопотами, разрываясь между своими стариками - Савельич уже шёл на поправку, но лежать в больнице ему ещё предстояло недели три - и заботами из-за Аркадия. Правда, в истории с Аркадием он отдувался не один, вместе с Варварой. В милиции, расспросив их обоих о конфетах, о сцене, которую они застали в квартире Людмилы в тот несчастливый вечер, им предложили закрыть дело с Аркадием, как несчастный случай, потому что вешать непредумышленное убийство на спятившую Людмилину сослуживицу и, как выяснилось, любовницу покойного, было бессмысленно. Варвара - Игорь уже начал привыкать к её необычности - прокомментировала это в своей манере, выдав что-то насчёт предопределённости судеб и неслучайности воплощений. А потом к ним подключился друг Варвары, неплохой, кстати, оказался мужик, этот Дмитрий, и они втроём хлопотали об организации похорон. Все вместе они как-то споро всё устроили - и похоронное агентство подрядили, и телеграмму на Ставрополье отправили, и Людмилину дочку, приехавшую вместе с бабушкой, встретили. Да ещё Игорь находил время для своей шабашки с электропроводкой, почти закончив эти, будь они неладны, тёплые полы.
И вот теперь, впервые, наверное, за всю неделю у Игоря не было дел. Он просто стоял в аэропорту, ждал и волновался. Их невероятная история с Людмилой, так странно завязавшаяся, близилась, он чувствовал, к развязке. Знать бы наверняка, к какой. Игорь не знал, и от того томился, не мог больше ждать и хотел раз и навсегда покончить с неопределённостью. Да и кремация Аркадия была назначена на шестнадцать часов, и если бы самолёт, прилетавший в двенадцать, задержался, церемонию пришлось бы проводить без Людмилы.
- Дядя Игорь, а мама когда прилетает, в двенадцать? - Соня переминалась рядом в нетерпении увидеться с матерью.
- Да, в двенадцать, - он ещё раз взглянул на табло, убеждаясь, что время не изменилось. - Через пять минут должны сесть, пошли поближе к выходу.
Возле выхода из таможенной зоны уже толпились встречающие: люди с табличками, несколько таксистов со связками ключей на пальцах, просто родственники, вроде него с Сонькой. "Стоп, притормози, родственник! - поймал он себя на мысли. - Это прежняя Людмила была тебе почти родной, а эта, миллионерша, ещё не известно, как взглянет. Может быть, у неё теперь совсем другие планы на жизнь, никак с тобой не связанные!"
Объявили, что самолёт, прилетевший нужным им рейсом, прибыл, и толпа встречающих начала потихоньку уплотнятся.
- Дядя Игорь, пойдёмте! - потянула его девочка.
- Соня, подожди. Мама не выйдет так сразу. Пока паспортный контроль пройдёт, пока таможенный досмотр…
- Вот она, вот она! Мамочка, мы здесь!
Из дверей таможенной зоны самой первой вышла статная женщина в длинном светлом плаще, с красиво взъерошенными пепельного цвета волосами, с мягкой сумкой на тонком ремне, перекинутой через плечо, с маленьким изящным чемоданом на колёсиках. Она оглядела зал, улыбнулась и шагнула навстречу бежавшей девочке, и только тогда Игорь узнал Людмилу. Узнал и понял - эта женщина не для него.
- Мамочка, какая ты стала красивая! Ты волосы покрасила, да? И постриглась, да? А дядя Игорь говорил, ты ещё не скоро, а ты выходишь! - тараторила счастливая Сонька, ведя за собою не менее счастливую мать.
- А я первая контроль проскользнула и по "зелёному коридору" прошла! У меня же вещей почти нет! Здравствуй! - она потянулась к нему, как для поцелуя, потом глянула на дочь и остановила движение - просто протянула руку.
- Привет! - Он всё-таки чмокнул её в щёку, хотя всё внутри застыло: вот оно. Она встретила его, как чужого.
- Такси? - подскочил к ним, поигрывая ключами, один из таксистов.
- До Новых Черёмушек сколько возьмёшь? - спросил Игорь.
- Ну, командир, на паре штук, думаю, сойдёмся…
- Две тысячи рублей? Дорого.
- Ну, давай, скину пару сотен…
- Ладно, хорошо, мы едем, - вмешалась Людмила, и Игорь опять внутренне вздрогнул. Другая женщина - уверенная в себе, решительная. - Пойдёмте скорее!
- Что с Лидушей? - спросила она уже в такси.
- Шизофрения. Её в больницу положили, лечат. Историю с Аркадием предлагают списать на несчастный случай. Хотя, сказали, если ближайшие родственники захотят возбудить уголовное дело…
- Я не захочу. Когда церемония?
- В четыре. Варвара и сослуживцы Аркадия приедут сразу в крематорий. Катафалк с телом привезут домой к половине третьего.
Людмила сидела вместе с дочерью на заднем сидении, Игорь ехал впереди, рядом с водителем, поэтому отвечать ему приходилось, ловя её глаза в зеркале, и от этого ощущение отчуждения только усиливалось.
- Умер кто? - не выдержал таксист.
- Папа мой умер, - сообщила Сонька. - Сегодня мы его будем сжигать.
- Кремировать, - поправила мать, чуть темнея лицом. Дочкина беспечность её задела.
- А! - глянул на них в зеркальце таксист, тоже оторопевший от лёгкости интонаций.
Игорь хмыкнул и отвернулся к окну. Он сам, встречая на вокзале вместе с Варварой и её другом мать и дочь Людмилы, весь извёлся, думая, как они приняли новости, особенно девочка. Известия-то не шуточные: папа помер, мама уехала за миллионным наследством. Ладно, мать - та, судя по всему, зятя всегда недолюбливала. А вот Соньке он, хоть и гад, отец ведь родной. Но Варвара умудрилась как-то так поговорить с племянницей - Игорь не слышал разговора - что та теперь ходила спокойная, хоть и задумчивая, и, судя по всему, легко приняла смерть отца.
- От чего умер-то? - не мог уняться таксист.
- Сердце жары не выдержало, - резко ответила Людмила, давая понять, что его вопросы неуместны.
- А тётя Варя сказала, что папа закончил все свои дела в этом воплощении, и бог забрал его, чтобы в следующей реинкарнации ему не пришлось исправлять плохую карму! - пояснила Сонька. Таксист хрюкнул и больше не проронил ни слова до самого дома.
Дома их встречала заждавшаяся дочь Галина Андреевна.
- Здравствуй, Людочка! Какая ты у нас… парижанка! - сказала она и вдруг заплакала у неё на плече.
- Как же всё получилось, доча, как всё нелепо вышло! Кто мог знать, что тётисонино наследство так вот нашу семью настигнет!
- Тихо, мамочка, тихо, всё нормально, всё обошлось, - успокаивала Людмила мать, делая Игорю глазами знак, чтобы увёл Соньку.
- Люда, ты не против, если мы с Соней твой чемодан распотрошим? - понял её Игорь.
- Потрошите, только в другой комнате, хорошо? Мам, ну успокойся. Всё ведь закончилось. Понимаешь, всё!
- Понимаю, доча, всё понимаю. - Галина Андреевна тяжело опустилась на кровать. - Не надо было тогда отцу заставлять Аркадия на тебе жениться. Понятно было, что вы не пара. Но стыдно нам было - обесчестил девку, что соседи скажут. А оно, видишь как. Да отмахнулись бы мы от тех соседей, если б знали, как тебе с этим иродом жить придётся, и что он в конце концов удумает тебя со свету сжить!
- Мама, я прошу тебя, не надо! - Людмила села рядом и обняла мать за плечи. - Я не хочу, чтобы Сонька услышала эти наши разговоры и начала ненавидеть отца. Он умер, понимаешь? А о мёртвом либо хорошо, либо никак.
- Правильно, бог не Микитка, видит, где хлипко, - согласилась мать. - Чего уж я, он своё получил. А то, что без могилы останется, это правильно. Не знаю, кто захотел бы к этому ироду на могилу ходить!
- Ну почему без могилы, мы урну с прахом к его маме в могилку зароем, Вареньке так будет удобнее.
Мать хотела что-то ещё сказать, и не успела - в их комнату ворвалась радостная Сонька, державшая в руках ботинки на роликах.
- Мама, это мне?
- Тебе, Сонюшка, тебе. Там ещё, посмотри, наколенники есть и налокотники, или как их там называют.
- Мамочка, спасибо! - дочь бросила коньки на пол и кинулась с поцелуями. - Ура, теперь у меня есть ролики!
- Соня, кажется, ты из-за них растеряла последние шарики, - строго сказала бабушка. - У тебя папа умер, сейчас машина приедет нас на похороны отвозить, а ты скачешь по квартире, как на празднике.
- А мне тётя Варя сказала, что если к смерти относится как к празднику, то тому, кто умер, легче будет этот мир оставить и на небо улететь! - сообщила Сонька, тем не менее, успокаиваясь. - В Мексике, например, индейцы с песнями и танцами своих покойников хоронят!
- Соня, давай без танцев обойдёмся, мы всё-таки не в Мексике. Надень что-нибудь строгое, - попросила Людмила, и дочка ушла одеваться, а мать сказала.
- Охо-хо, на небо… Кто-то, может и на небо, а этот… Ладно, молчу, - перехватила они Людмилин взгляд. - Хотя так ему, поганцу, и надо, чтобы на его могиле танцевали!
Людмила вздохнула - мать не переубедишь - и пошла менять светлый льняной костюм на что-нибудь более подходящее к погребальной церемонии.
В катафалке до крематория в Митино они ехали больше часа. Сидели по стенкам фургона на скамеечке вчетвером - мать, Людмила, Сонька и Игорь - и смотрели в лицо Аркадия, покойно лежавшего в чёрном, обшитом сатином гробу. Чуть в стороне от них сидел служащий из агентства и придавал картине должную печальную торжественность, выражая скорбь всей своей одетой в чёрное фигурой, от узких носов чёрных туфель до унылого острого носа на постном лице. Скорбел только он, но и остальных близость покойника утихомирила. Даже мать перестала злиться и спокойно смотрела в лицо бывшего зятя, и после смерти остававшееся холёным и породистым.
Людмила тоже смотрела в лицо мужа, обрамлённое белыми калами и красными гвоздиками - в агентстве явно работали люди со вкусом и подобрали цветы в бело-красной гамме, не допустив не единого пёстрого лепестка. Бог ведает, как же она была обижена на этого человека! Сколько слов она проговорила, прокрутила в неспокойном уме, пока летела из Москвы в Париж! Как себя корила за глупость, слепоту и уступчивость! А потом Париж её вылечил. Вернее, вылечила новая, незнакомая, неожиданная жизнь - тётушкин особняк с вышколенной прислугой и престарелым, говорящим на старомодном русском языке мажордомом. Торжественно оглашённое завещание и поздравление от тоже говорящего по-русски, но со смешным акцентом, адвоката. Этот адвокат и встречал её в аэропорту, получив факс от отрабатывавшей будущий спонсорский взнос Княгини. В Париже как-то незаметно прошёл её день рождения. Она только ночью, засыпая, и вспомнила, что сегодня был день её рождения.
И она действительно словно родилась заново. Та, прежняя жизнь, отстала от неё, как шелуха, снялась чулком, как старая кожа, из которой она выросла, которую переросла. И каждый следующий из её парижских дней только подтверждал это. Та, прежняя Людмила, никогда бы так запросто не сидела в уличных бистро, потягивая молодое шардоне из прозрачных бокалов. Не ходила бы по магазинам, с удовольствием примеряя всё приглянувшееся, не выкидывала бы по сто евро за чудесные туфли - изумительно мягкая кожа, потрясающе удобный каблук. Она с восторгом впитывала весь этот парижский шик, и к парикмахеру заглянула, чтобы расстаться с собою той, прежней. И ей это удалось.
А что же с обидой на мужа? Людмила прислушалась к собственным ощущениям и не нашла ни единой сильной эмоции, ни обиды, ни сожаления. В гробу лежал смутно знакомый чужой человек. Который, как выяснилось, всю их совместную жизнь просто использовал её и даже готов был принести в жертву в обмен на очень большие деньги. Цена её жизни - один миллион восемьсот тысяч фунтов стерлингов. С учётом налогов на наследство - миллион двести. В пересчете на доллары - что-то около двух миллионов. Ничего так цена, впечатляет.
Игорь наблюдал за чужим, отрешённым лицом Людмилы, и всё больше убеждался - эта женщина больше не с ним. Скорее всего, она разберётся тут со своими делами и уедет во Францию вместе с дочкой и родителями. С такими-то деньгами теперь целый мир у её ног. Весь мир, и он Игорь. Только он не жигало, чтобы навязываться. Ладно, проехали. Он перевёл взгляд на Аркадия и посмотрел на покойника со смешанным чувством жалости и презрения. В живых он этого мужика видел раз в жизни. И ведь раскусил паскудника, с первого взгляда раскусил! Иначе, почему ничуть не удивился, когда вся эта грязь наружу полезла? Словно ждал от Людмилиного муженька чего-то подобного. Надо же, от своих, Вики с Петрысиком, не ждал, а про чужого сразу всё понял. С Петрысика мысль плавно перетекла на Стёпку, и Игорь задумался о сыне, о том, что надо что-то решать со своими родительскими правами и уже смотрел в лицо Аркадия, не видя его.
Сонька смотрела на папу с интересом. Она пока ещё не очень себе представляла, как это будет - жить без отца. Но и горя особого не чувствовала. Впервые за её тринадцатилетнюю жизнь отец лежал так спокойно, с таким ровным и умиротворённым лицом. "Наверное, правду Варя сказала, что папа попал туда, где ему хорошо. Наверное, ему с нами плохо было - всегда кричал, и ругался на меня и на маму, и лицо было недовольное. А перед смертью, наверное, хорошо стало - вон какое мягкое лицо. Я люблю тебя, папочка. Пусть тебе на том свете будет легко". Она вздохнула глубоко, фургон подпрыгнул на каком-то ухабе, с одного из цветов сорвалась капля влаги и слезой застыла на щеке Аркадия, как будто он один оплакивал свою непутёвую жизнь.
В крематории их уже ждали - гроб, выгруженный на специальный постамент, окружила тройка незнакомых Людмиле мужчин в тёмных костюмах, подошла Варвара с приятным светлобородым человеком - невысокий, ростом с Варвару, но глаза - словно светятся.
- Здравствуй, Людочка, - расцеловалась с ней свояченица. - С приездом. Всё у тебя нормально?
- Да, всё в порядке, наследство я оформила. Адвокатская контора теперь моими деньгами занимается - налоги, перевод счетов на моё имя и так далее. Потом расскажу.