- Хорошая мысль! Но вдруг там будут только твои отпечатки?
- Не только мои, еще и Маринины. Катя, ты тоже полагаешь, что это могла сделать я?
- Это могла сделать Воронкова, но как она оказалась в твоей квартире?
- Так Сережа ей и открыл! Меня-то дома уже не было! Она что-то сказала ему, куда-то, может, пригласила, иначе как он оказался одетым? И вот когда он оделся и стоял в гостиной, она достала пистолет и выстрелила в него.
- Не могу представить себе ситуацию, при которой Сережа вышел бы вместе с Лизой из дома. Он не должен был показываться с ней на людях. А если она приглашала его в себе, чтобы заняться сексом, к примеру, то зачем бы он стал надевать бархатный пиджак с золотыми пуговицами? И вообще, они могли бы сделать все это в твоей квартире.
- Катя!
- Все-все, умолкаю.
- Ты думаешь, мне приятно все это слушать? Вы прямо испытываете мое терпение! Или ты думаешь, что у меня нет сердца? Осталось только узнать, что и у тебя с ним была связь, и все. Это станет последней каплей!
- Ты, мать, сбрендила, что ли? - обиделась Катя.
- Ладно, извини, я погорячилась. Просто эта Саша меня сегодня убила!
Мы не стали приглашать Фиму, чтобы он снял отпечатки пальцев с ячейки. А он мог бы и пробил бы их по своим каналам. Но как-то боязно было.
Я довезла Катю до дома и поехала домой. По дороге связалась с Фимой по другому вопросу. Пора было собирать первый информационный урожай.
- Да, кое-что есть, - сказал мне Фима.
Я попросила его привезти материал мне домой.
Подъезжая к дому, больше всего опасалась, что меня встретят все мои знакомые мужчины: Юра, Вадим и Александр Борисович. Ни один из них, как я считала, пока что не оставил мысль связать со мной свою судьбу. Что касается Воронкова, были, конечно, сомнения, однако пока что все указывало на то, что он увлечен мною.
Если бы даже один из них дожидался меня возле моего дома, то мне было бы трудновато отделаться от него и подняться к себе в ожидании Фимы. К тому же я не хотела, чтобы кто-нибудь из моих "женихов" увидел моего сыщика.
Я перезвонила Фиме и назначила ему встречу на соседней улице, неподалеку от моего дома.
- Вот. - Он протянул мне флешку.
Минут пять мы сидели в моей машине, где я, открыв ноутбук, перевела ему деньги за работу, после чего расстались.
- Фима, продолжай следить за всеми тремя.
Он улыбнулся мне в темноте, зная что-то такое обо мне, о чем раньше только догадывался.
Я вернулась в свой двор, вышла из машины, оглядываясь и испытывая чувство тревоги: что, если вот прямо сейчас возле подъезда встретятся все мои мужчины? Как мне себя с ними вести? С Юрочкой будет просто, в присутствии другого мужчины улыбнусь ему, как племяннику лучшей подруги, спрошу, как дела, потом мы с ним отойдем в сторону, и я объясню ему, что у меня важная встреча, Юра проглотит это не моргнув глазом и уйдет. Он покладистый, свой, с ним мне все позволено. С одной стороны, это хорошо, а с другой - нет.
Вадим - тот со своей деликатностью и робостью поступит примерно так же, как и Юрочка. Увидит, что мы не одни, испугается, сто раз извинится и уедет, еще к тому же с виноватым видом.
Александр Борисович… Как поступит он? Человек коммуникабельный, умеющий общаться с людьми, умный, но робеющий передо мной исключительно потому, что я ему нравлюсь, вряд ли вот так позволит себе потерять этот вечер в моей компании, а потому, быстро сориентировавшись, а еще, быть может, подогреваемый чувством ревности и соперничества, моментально придумает какой-нибудь веский повод для якобы делового разговора с глазу на глаз. И будет прав, между прочим.
Каково же было мое удивление, когда возле подъезда я не обнаружила никого из моих знакомых мужчин. Словно все они взяли себе кратковременный отпуск на сегодняшний день. Как сговорились. Я даже постояла минутку на крыльце, делая вид, что осматриваю свой каблук, чтобы у кого-то из них была возможность проснуться в машине и увидеть меня.
Никого не дождавшись, я вошла в подъезд и увидела привычную картинку: Марину, вяжущую за стеклянной перегородкой своей конторки. Увидев меня, она отложила вязанье.
- Вас ждут, - сказала она, и за ее спиной тотчас появилась хрупкая женская фигурка в зеленом.
Это была Олечка, помощник шеф-повара из "Мопры". Мне редко доводится увидеть ее без белого фартука и поварского накрахмаленного колпака на голове. Сейчас же на ней было скромное летнее зеленое платьице. Лицо Олечки, которой я искренне симпатизировала, считая ее отличным работником и душевным человеком, опухло от слез.
Больше всего я, эгоистка, боялась услышать слово "пожар". Или о каких-нибудь неприятностях, происшествиях в моем ресторане. Или о смерти какого-нибудь моего работника.
- Оля, что случилось? - Я бросилась к ней. - Ты почему мне не позвонила?
- Говорит, что по личному, - сказала, выходя из своей конторки, Марина. - Ей было так плохо, что мне пришлось дать ей успокоительных капель и уложить в свою кровать.
У меня от сердца отлегло. Личные проблемы. Что ж, это мы разрулим. Уж не знаю отчего, но я была в этом уверена.
- Пойдем, Олечка. - Я увела ее с собой.
- От меня муж ушел, - сказала она мне, когда я заперла за собой двери моей квартиры.
- Уф… Я-то думала, что серьезное! - сказала я, задавая тон всему разговору. - Проходи, хочешь что-нибудь выпить?
Выпить-то я хотела прежде всего сама. Оля же пожала плечами, из чего я поняла, что она, в отличие от меня, не знала о спасительной силе алкоголя.
- От тебя он не ушел, а как бы отлучился, - попыталась я сказать что-то утешительное, - а вот от меня Сережа по-настоящему ушел. Совсем.
- Примите мои соболезнования. Мы все сочувствуем вам… Еще хотела вам сказать, что в "Мопре" все в порядке, чтобы вы не волновались, что цыплята в винном соусе, приготовленные по тому рецепту, что вы нашли в старинных книгах, вчера и сегодня были нарасхват! Какая получается корочка! А аромат! Жорж не может нарадоваться на новый пароконвектомат.
Жорж - так зовут моего шеф-повара, он из Марселя, человек в высшей мере скромный и не знает себе цену. Мне его порекомендовал Андрюша Куценко, мой личный "парижанин". До сих пор не нарадуюсь, что заполучила его к себе, человека в высшей степени творческого, талантливого, работящего.
Я достала из холодильника закуску, водку.
- Садись, рассказывай.
- Для начала я хотела бы извиниться, что приехала к вам. Где вы, а где - я!
- Оля, что такое ты говоришь?
- Я сейчас объясню. Мой муж ушел и больше не вернется, вернее, я его не приму, даже если он передумает и у него что-то там не получится. И меня совершенно не интересует, где он и с кем. Знаю, что у него теперь другая. Я приехала к вам не столько для того, чтобы обрыдаться здесь, в вашем присутствии. Мне нужно от вас другое - хочу у вас спросить, каково это - жить одной.
Ее вопрос озадачил меня.
- Вообще-то я была как бы замужем…
- Да, я понимаю. Но я хочу спросить вас не как замужнюю женщину, а как человека умного…
Я вдруг поняла, зачем она ко мне пришла. Ей, из кухни нашего ресторана, моя жизнь представляется очень правильной, несмотря ни на что, несмотря на мою неблагополучную личную жизнь, о которой знает вся Москва. И ей кажется, что я, такая успешная и яркая женщина, знаю ответы на все вопросы!
Я улыбнулась. Приятно, конечно, что не все считают тебя полной дурой, взявшей на содержание породистого самца.
- Да живи в свое удовольствие, и все! Зарплата у тебя хорошая, жилье есть, хочешь, я дам тебе отпуск и ты отправишься куда-нибудь в теплые страны? Не зацикливайся на мужчине!
- Да, я все это понимаю. Умом. Но если он меня бросил, значит, та, другая, лучше меня. Красивее, быть может, умнее, душевнее, я не знаю… Я комплексую и никак не могу успокоиться!
Я сидела, слушала ее и думала о том, как же все-таки непредсказуема жизнь! Я только что думала, как мне разрулить ситуацию с моими мужчинами (бывшим, настоящим и, возможно, будущим), и представляла себе разные картины наших встреч, даже как будто бы слышала каждого из них по отдельности, но все вышло совершенно по-другому. И чаще всего, когда мы ожидаем чего-то, пытаемся прогнозировать события, рассматривая какие-то варианты и готовясь к их последствиям, все почему-то складывается совершенно по-другому, непредсказуемо. Хорошо это или плохо - зависит от характера человека, от его отношения к переменам. Кому-то перемены - это беспокойство, страх перед неизвестным, потрясение. Им приятнее нежиться в предсказуемости и покое. Для других перемены - это новизна мироощущения, праздник самой жизни, ее волшебные и непредсказуемые повороты.
Я же боялась перемен, хотя вся моя жизнь, стремительная и полная всего нового, говорила об обратном.
- Честно говоря, я не умею успокаивать, не знаю, что тебе сказать. Разве что напомнить тебе, что ты и твой муж - два совершенно разных человека, это как два растения, цветка, которые растут совсем близко, и их стебли переплелись, но не вросли друг в друга, вы по-прежнему остались каждый со своими лепестками и ароматом. А потому, если вдруг один цветок пересадили в другую клумбу, пусть себе растет там, а ты расти в своей, развивайся, расцветай, понимаешь? Я о том, что женщина не должна быть эмоционально зависимой от мужчины, как была, скажем, зависима я…
Мне было трудно в роли утешительницы, я не знала, что еще ей сказать, и, скорее всего, мы бы просто напились с Олей, рассуждая о том, как жить без мужчины, чтобы не чувствовать себя униженными, да и легли бы спать, думая каждая о своем. Но в передней раздался звонок, и я спросила себя, что на этот раз, какой подарок преподнесла мне судьба?
Можно было, конечно, не открывать, но вдруг это важный визит? Перевалило за полночь, значит, это был кто-то из близких мне людей либо Мишин примчался меня арестовывать.
Это был Вадик Сажин. Я открыла. Он смотрел на меня испуганно. Весь его вид словно спрашивал меня: может, я не вовремя? Можно к тебе?
- Проходи, Вадим.
- Это ничего, что я так поздно?
- Я не одна, - сказала я.
Он оторопело посмотрел на меня.
- У меня подруга, Оля.
Он вздохнул с облегчением, слишком уж явно, что меня покоробило. Он стоял передо мной, как пес, ждущий команды хозяина. Новый летний светлый костюм, голубая рубашка, коричневые сандалии. Волосы аккуратно зачесаны, видимо, гребешок у него в кармане брюк и расчесался он за минуту до того, как позвонил в дверь.
- Мне пора! - Оля буквально вылетела из кухни, чуть не сбив меня с ног. Решила, что помешала свиданию. - Я и так засиделась…
- Оля, постой, ты что? На улице ночь! Вадим, - я шепнула ему на ухо, - у нее проблемы, ее нельзя оставлять одну, проводи, будь другом. Завтра увидимся, хорошо?
Я чмокнула его в щеку, словно заранее благодаря за услугу. И он, нисколько не расстроившись, а снова, словно испытав облегчение, как человек, которому отменили экзамен, засуетился, бросился к Оле, схватил ее за локоть, словно она под тяжестью своих проблем могла упасть!
Вот, от одного жениха избавилась. А сейчас мне бы тишину и покой - ведь меня ждет интереснейшая ночь с флешкой Фимы.
Думаю, что до того момента, как я оживила ее в своем ноутбуке, я не до конца понимала, чем все это для меня может обернуться. А что, если все мои знакомые мужчины - оборотни! Что, если ни один из них не любит меня и каждому от меня что-то нужно?
Сидя за столом и глядя на экран с табличкой, предлагающей мне запустить флешку, я вдруг почувствовала себя не очень-то уютно.
К тому времени я успела принять душ, на мне был халат, я была, в сущности, готова ко сну. А что, если я поторопилась и вместо того, чтобы спать, мне придется ехать к одному из своих мужчин, чтобы посмотреть в глаза (держа наготове заряженный пистолет за спиной)?
"А.Б.В." - так назывался первый видеофайл. Александр Борисович Воронков.
Уж не знаю, как удалось Фиме закрепить камеру в районе письменного стола в кабинете антиквара, возможно, на лампе, но обзор был неплохой. Должно быть, навестив его там под видом какого-нибудь коллекционера (или послав кого-то из своих людей), он решил начать слежку за ним на его рабочем месте. Что ж, это правильно, все-таки он находится там практически весь день.
В основном Воронков занимался текущими делами салона, вел переговоры с теми, кто продавал или собирался купить ту или иную вещь. Разговаривал свободно на французском с кем-то по телефону (смысл разговора мне, конечно, не удалось выяснить), я слышала только имя или фамилию "Боннер". Должно быть, тоже один из рабочих звонков. Вышел на скайп с человеком, с которым говорил уже на английском. Мне было приятно, что я знакома с этим специалистом, мне даже в какой-то степени льстило, что он, отлично разбирающийся в искусстве, во всем прекрасном и живущий, по словам Саши Паравиной, в гармонии, увидел во мне тоже красивую женщину. Иначе он ни за что бы не приблизился ко мне, и уж тем более не влюбился, и не стал дарить мне старинные кораллы. Так не хотелось думать, что и ему что-то нужно от меня.
Утомленная просмотром малоинтересных сюжетов из жизни московского антиквара, я была разбужена внезапно зазвучавшим женским голосом. Показавшимся мне знакомым. Ну конечно, Лиза! Пришла к папочке на работу.
Я увидела, как она обнимает отца за голову, целует в макушку.
- Привет, па.
Вот ни за что не скажешь, что она с прибабахом. Нормальная девушка. Очень даже симпатичная, в воздушном голубом платье. Стройная, грациозная, как балерина.
- Па, не могу дома одна. Так тяжело.
- Все будет нормально. - Воронков оторвался от своих бумаг, поднял голову и посмотрел на дочь долгим взглядом человека, медленно возвращающегося из своих раздумий в реальность. - Ты голодна?
- Да не хочу я есть! Я же только о нем и думаю… Не знаю, как все это случилось…
- Мы выкрутимся, я же с тобой.
- Па, ты веришь мне, что я очень его любила? Я не хотела причинить ему зла.
- Что было, то прошло, Лиза. Ты мое мнение знаешь. Он был женатым человеком. Сколько раз я тебе говорил, что до добра это не доведет. Понимаю, любовь и все такое. Но, повторяю, у него была жена.
- Он не любил ее.
- Это уже не твое дело.
- Он был счастлив со мной.
- Ты не должна была приходить к нему. А что, если его телефон, тот самый, по которому он тебе звонил, всплывет и выяснится, что ты была последним человеком, который разговаривал с ним?
- Не всплывет.
- Откуда такая уверенность? Ты же не знаешь, где он.
- Если до этого времени не всплыл, то чего бы ему появиться сейчас? Нет-нет, я надеюсь, что этого не случится.
- Вот ты позвонила ему ночью. Он был дома, с женой, спал. На что ты надеялась?
- Па, я знала, что она уехала. Я сама, своими глазами видела, как она вышла из дома, села на машину и укатила. Это было очень поздно… И только после этого я позвонила ему. Я разбудила его, но он не злился на меня, нет. Вернее, сначала разозлился, спросил, зачем я ему звоню так поздно…
- Скажи мне, ты стояла у него под окнами? Иначе как бы ты узнала, что его жена уехала?
- Да, ну и что? Я же любила его, па.
Она, эта большая девочка, села к отцу на колени и обняла его за шею. Она так горько плакала, а Воронков так нежно гладил ее по голове, что я в какой-то момент забыла, что она моя соперница и что это именно с ней мой муж проводил время, украденное у меня. Я увидела в ней брошенную матерью девочку, любимицу отца, который, однако, при всей своей заботе и нежности к ней не сумел помешать развивающейся внутри ее болезни и теперь чувствовал себя виновным в том, что все случилось так, как случилось.
Кто знает, как чувствует себя ребенок, которого бросает мать?
Но эта моя внезапно вспыхнувшая жалость к Лизе отхлынула сразу же, как только сработал мой механизм самосохранения: до меня вдруг дошло, что на экране ноутбука, в облаке голубого шелка, сидит на коленях отца убийца моего мужа! Да-да, и это не я убила его, вспоров пуховую подушку беззвучным смертельным выстрелом, а она, эта маленькая тварь, которая, охваченная безумием ли, страстью, стояла в ту ночь перед нашим домом в надежде увидеть Сергея или просто глядя в наши окна. Как мазохистка.
- И что было потом?
- Я не хочу вспоминать.
- Хорошо. Ты лекарства принимаешь?
- Принимаю.
- Па, что теперь будет?
- Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. А ты должна успокоиться. У тебя же есть я.
- А ты правда никому не расскажешь про меня?
- Нет, конечно. Я все сохраню в секрете.
"А твоя разведка не доложила, кто его убил?" "Конечно, донесла! Лиза Воронкова. - Я словно услышала звонкий голос Саши Паравиной. - Да только ее не посадят и даже дела на нее не заведут. У нее папа - Александр Борисович Воронков".
И вот теперь я своими ушами слышу, как всемогущий папа, окруженный могущественными покровителями, успокаивает свое чадо, мол, не переживай, дочка, я сохраню все в секрете, никому не расскажу о том, как ты вломилась ночью в квартиру добропорядочных граждан, как пристрелила, как собаку, человека, как прибралась кое-как, прибрав за собой пух и подушку да подтерев слегка полы от крови, после чего позвонила консьержке и отправила ее с заранее приготовленным чемоданом на вокзал… Хитроумный план для такой девочки. Действительно, кто знает, как устроен мозг шизофренички? Спланировала убийство. Вот только как она могла догадаться, что именно в ту ночь Машка устроит пикник в Улитине и что Катя уговорит меня отправиться туда? Никак. Значит, дата для Лизы не играла вообще никакой роли. Она была готова совершить это в любой день. А чемодан… Где она взяла чемодан?
Я поставила запись на паузу и отправилась в кладовку, осмотрела все свои чемоданы. Ну да, точно, одного, рыжего, не хватает. Я хранила в нем карнавальный костюм Коломбины. Получается, что Лиза, убив моего мужа, прибралась, открыла кладовку, взяла самый легкий чемодан, позвонила Марине (предварительно каким-то образом узнав ее номер телефона), отправила ее на Павелецкий вокзал, после чего, вероятно, обмотав грудь простыней, чтобы крови было поменьше, вытащила тело на лестницу, перевалила через перила. Бух! Труп шмякнулся о плиточный пол. Лиза быстро, едва касаясь ступеней, слетела по лестнице вниз, подтащила труп к выходу, где уже стояла ее машина, уложила его в багажник. После этого достала из кармана приготовленную заранее влажную тряпку и вытерла кровь с плиток пола. Села в машину…
Стоп. Какую машину? Может, она села все-таки не в свою машину, а в мою? Но откуда она взялась, кто пригнал ее из гаража? Кто ей помогал? Чтобы взять мою машину, нужно, во-первых, разжиться ключами от гаража и машины. Второе - иметь как минимум доверенность, чтобы управлять ею.
Нет-нет, что-то здесь не так. Если только сам Сережа не взял ее, чтобы, скажем, в мое отсутствие прокатиться с Лизой по городу.
Уж если я сама запуталась в последовательности действий Лизы-убийцы, то как трудно было ей привести в исполнение свой приговор!
Я снова включила запись.
- Лиза, дочка, возвращайся домой. Покушай и ложись спать. Обещаю тебе - все будет хорошо. Я обо всем позабочусь.
- А ты будешь любить его?
- Конечно! Хочешь конфет?
- Дай.
Воронков достал из ящика стола коробку с конфетами.