- Ладно, я пошла, - сказала Лиза с набитым шоколадом ртом.
После ее ухода Воронков встал и прошелся по кабинету. Потом взял телефон, набрал чей-то номер.
- Это я. Что-нибудь нашел? Понятно… А ты все правильно записал? Издатель Боннер, 1837 год, первое издание. Хорошо, ищи. Думаю, где-нибудь есть букинистический магазин, где тебе подскажут.
Я выключила запись. Вот так спокойно этот человек, поговорив как бы между прочим с дочкой о совершенном ей убийстве, звонит куда-то там, чтобы справиться о букинистическом издании какой-то книги. Работает человек.
И вдруг мне стало совсем уж нехорошо, когда я представила себе, что Воронков придумал всю эту историю с влюбленностью исключительно для того, чтобы, в случае если преступление откроется, я была более снисходительна к его полоумной дочери? И что все эти дорогие подарки, знаки внимания, слова, страстные взгляды, которые он бросал на меня, - игра, и ничего более?
Я заскулила, как если бы меня подстрелили. Мне было больно, болело все. Особенно сердце.
Решив, что на сегодня мне впечатлений и предательств достаточно, я захлопнула ноутбук, выключила свет и отправилась спать.
- Ненавижу, всех ненавижу… - шипела я, сбрасывая с себя халат и укладываясь в постель. - За что? За что-о-о?!
14
Утром, открыв глаза и вспомнив ночной "антикварный" кошмар, я забралась под одеяло с головой и стала думать, что же мне делать дальше. Как быть?
Звонок в дверь напугал меня. Уж не знаю почему, но я все еще ждала ареста.
Набросив халат, я подошла к двери и увидела в глазке красную бейсболку.
- Кто там? - спросила я ледяным тоном, от которого и сама чуть не покрылась инеем.
- Вам цветы! - посыльный поднял цветы и заслонил ими все пространство за глазком.
- Оставьте и уходите.
- А расписаться?
- Сказала - уходите. Оставьте ваш блокнот или что там у вас и убирайтесь!
- Но как же…
- Я должна увидеть вас внизу, под окнами. Распишусь, вы подниметесь и заберете документ.
- О'кей! - нисколько не обиделся парень.
Я позвонила Марине, объяснила ей ситуацию, сказала все открытым текстом, что, мол, после убийства мужа всех боюсь. Она все поняла и сказала, что задержит посыльного у себя, а потом, после моего звонка, отправит его за блокнотом.
Схема сработала. Я открыла дверь и забрала корзину с розами. На карточке только одно слово: "Скучаю!" Какая пошлость! Цветочки прислал мне, судя по цене букета, упырь-антиквар! Может, еще и женится, чтобы я породнилась с его доченькой-убийцей?
У меня было такое настроение, что я пристрелила бы и посыльного, только за то, что тот имел дело с Воронковым.
Втащив розы в прихожую, я вернулась в спальню. Давно уже было пора приглашать прислугу, чтобы прибраться в доме. Странно, что я не сделала это сразу же после того, как обнаружила, что в квартире все еще оставались следы крови.
Я позвонила Соне, та приехала через полчаса. Пока она убиралась, я пила кофе, звонила в рестораны, давала указания, разговаривала с Катей, с моим финансовым директором, который взял на себя контроль за похоронами, срок которых так и не был еще определен.
- Соня, ты подлила в ведро доместос? - вдруг опомнилась я, и вовремя, она как раз добралась со своей тряпкой до гардеробной, помеченной кровью моего мужа.
- Нет, зачем? Запах же будет. Я с "амвеем", как всегда.
- Соня!
- Хорошо-хорошо!
Я была уверена, что она ничего не заподозрит и не увидит никаких следов крови на полу.
Я бы могла ее спросить, конечно, не видела ли она еще одну подушку, тем более что подушки у меня дорогие, непростые, какие-то суперудобные. И вот хорошо было бы, если бы вдруг выяснилось, что подушка проветривается где-то там или завалилась за кровать и на полу в кладовке разлита не кровь, а акварельная краска… Но всего этого не могло быть по той причине, что убийство было совершено здесь, в моей квартире, и никаких чудес по этому поводу не предвиделось. Сережу застрелила сумасшедшая поклонница. За что? Вопрос оставался открытым.
Да все, кто держал руку на пульсе этого дела, были посвящены (в том не было никакого сомнения) в тайну Лизы Воронковой. А сам Александр Борисович уже, наверное, раздал всем, от кого зависело сохранить эту тайну, по пачке банкнот (как в преферансе раздавал, наверное, спокойно: раз, раз, раз!)!
Соня гремела посудой на кухне, когда я позвонила Мишину.
- Что, дело закрываешь? - Я даже хотела зажмуриться в ожидании ответа.
- С чего бы это? - Его удивление казалось искренним. - Разве нашли убийцу?
Кажется, он даже был раздражен этим странным утренним вопросом.
- Ну да, у меня есть кое-кто, кто может похвастаться небесными связями… - Перед моими глазами всплыла голая Саша, обнимающая своей костлявой рукой красивую голову моего мужа.
- Мы работаем, - донеслось до меня, и я поняла, что разговор как бы окончен. Думаю, Мишин все правильно понял - у дамочки утренняя истерика.
- Когда можно забирать тело? - крикнула я в трубку.
- Завтра, - ответил он и отключился.
Я набрала его снова.
- Мишин, что с моей машиной? Нашли что-нибудь?
- Там отпечатки пальцев вашей подруги, ее племянника, ваши, Голта… В багажнике следы крови той же группы, что у вашего мужа… Так что труп привезли в Лобаново в машине.
- А может, на руле машины следы Лизы Воронковой? - не выдержала я.
- Нет, мы проверили, сравнили со всеми фигурантами, - ответил он сухо, и сам не особенно-то радуясь такому положению вещей.
- Значит, убийца был в перчатках, и это могла быть Воронкова.
- Вы извините меня, Наталия Андреевна, но мне надо работать.
Соня развешивала выстиранное белье на лоджии, расположенной на северной стороне моей квартиры. Уборка была закончена в срок. Я сказала ей, что сама соберу потом выстиранное белье, а в следующий раз она будет его гладить.
Заплатив ей, я проводила ее и, оставшись одна, решила поплакать.
Что-то так стало жалко себя. Все-то кругом, как сговорились, обманывают, предают…
Вспомнила вдруг об Олечке. Как она там? Позвонила. Оля разговаривала со мной вежливо. Но как-то отстраненно, из чего я сделала вид, что ей просто неудобно говорить. Она же была на работе, а в ресторанной кухне в это время самая работа.
Я достала из холодильника ветчину, сыр, приготовила себе кофе. Села завтракать.
Этажом выше раздавался какой-то шум. Я вспомнила про сброшенное вниз тело моего мужа поздно ночью. Неужели никто из соседей ничего не слышал?
Я решила обойти некоторых и спросить.
- Да, я слышала какой-то грохот. Разозлилась, но выходить не стала, - сказала моя соседка снизу, приятная такая старушка-одуванчик. - Это было поздно очень. Я уже легла и только приняла таблетку. Подумала, что от моих слов все равно ничего не изменится, что ремонт наверху практически закончен и если кто-то из ленивых строителей решил выбросить последний мешок с мусором, бог с ним уже, они и так устают…
Другая соседка, помоложе, сказала, что слышала шум ночью, что снова выбросили мешок с мусором, и она встала и решила сказать этим строителям все, что она думает по этому поводу. Но пока поднялась, надела халат, тапочки, вышла из квартиры, посмотрела вниз - никаких мешков уже не было, видимо, сбросив его, рабочий быстренько спустился вниз и вытащил его на улицу.
Остальных соседей дома не было. Все были на работе. И мне тоже пора было отправляться по своим делам. Хотя в моих ресторанах все было под контролем, мои люди работали четко, все должно было быть в порядке.
В первый раз мне не хотелось идти ни в "Мопру", ни в "Консуэло". Воронков подарил мне рисунок Жорж Санд. Знал, чем меня купить, расположить к себе.
Я нашла в себе силы снова открыть ноутбук, чтобы ознакомиться с тем, что приготовил для меня Фима в отношении остальных моих мужчин.
Вадим Сажин. Фима поместил подслушивающее устройство прямо на его портфеле, с которым он никогда не расставался. Вадик жил только работой. Никому не звонил, и ему никто не звонил по личным делам. Только по работе. Слушая все его разговоры, я чуть не уснула. И вдруг - голос Кати.
Я очнулась. Судя по времени, Вадик уже вернулся домой. И если звучал голос Кати, значит, она пришла к нему. Вот это новость! Интересно!
- Вадик, ты не суетись, я не хочу ни кофе, ни чая. Ты мне скажи, вот чего ты ждешь?
- В смысле? - Голос Вадика звучал неуверенно. Катя напирала на него:
- Ты можешь уже определиться с Натой? Ты что, не понимаешь, чего она от тебя ждет?
- Катя, прошу тебя, не надо…
- Что "не надо"? Я же ничего не знаю о ваших отношениях. Ната - моя лучшая подруга, и я ее очень люблю. Я хочу, чтобы она была счастлива. Чтобы у нее были дети. Ты понимаешь это или нет?
- Да все я понимаю. - Его стало совсем уж плохо слышно.
- Ничего ты не понимаешь. Она очень богатая женщина, один раз уже влипла со своей любовью, слава богу, сейчас она свободна и может, наконец, найти себе хорошего, достойного мужа, выйти замуж и обрести свое женское счастье, детей, я повторяю. Если ты будешь медлить, то ее снова кто-нибудь обманет, закрутит с ней роман, заставит жениться на себе, и все это будет только ради денег! Я очень этого боюсь! Я переживаю за нее. А ты… Ты - совсем другое дело. Ты - прежде всего ее близкий друг. Уж не знаю, какие у вас отношения в другом плане, ты знаешь, что я имею в виду. Но если и там все сладится, так почему бы вам не пожениться? Она согласится выйти за тебя замуж лишь в том случае, если почувствует твою мужскую силу, напор, желание создать семью. А если ты и дальше будешь вести себя, как, извини меня, размазня, тесто…
Она была совершенно права, моя подруга. Я на самом деле ждала от Вадика какого-то поступка, решения, уверенности. Но Вадик явно не торопился делать мне предложение.
Катя ушла от него, хлопнув дверью, так от него ничего и не добившись. Остальные звуки, имеющие отношение к жизнедеятельности моего друга Вадима Сажина, были не интересными и слабыми (портфель с микрофоном, судя по всему, стоял где-то близко от кухни, в прихожей): плеск воды в кухонной раковине (я, закрыв глаза, представляла себе его квартиру, перемещения, действия), шум работающего телевизора, хлопанье дверей… Ничего интересного. Вадик жил тихой, спокойной жизнью и вряд ли торопился впускать в нее меня.
Юрочка. Микрофон Фима закрепил, вероятнее всего, на серебряном браслете с украшением в виде маленького черепа. Он знает свое дело, этот сыщик. Откуда-то знает, понимает, что парень не снимает браслет, что бы ни делал: готовил ли бутерброды, резал лук или разливал пиво. Отлично слышно все эти характерные для человека, обслуживающего посетителей кафе, звуки. Плюс музыка в "Цахесе", голоса посетителей, звон бокалов, плеск воды, стук ножа о разделочную доску, звук, какой бывает при откупоривании бутылок. Интересно как!
Оказывается, Юра хоть и немногословный человек, но у него всегда найдется слово-другое для посетителя. Он добрый, Юрочка. Эх, был бы он еще постарше!
Я боялась брака с Юрой, часто представляла его себе рядом с собой на каких-то важных мероприятиях, торжествах, в театре, в гостях у друзей и знакомых и всегда испытывала чувство неловкости за то, что снова вышла замуж не за того мужчину. Все будут осуждать меня за этот мезальянс. Журналисты уж точно не оставят без внимания наш брак. Станут приглашать на телешоу.
Вот что значит быть человеком известным, никогда нет покоя!
- Как дела, Юрочка? - Голос Кати. Если судить по стихнувшим звукам, Юра с теткой либо на кухне, либо в кабинете.
- Все нормально.
- Как пирог с лимонами?
- Берут отлично.
- Я рада. Переживала. Что еще?
- Ничего. Говорю же. Все нормально.
- Юра, я не об этом. Что с Наташей? Как у вас с ней?
Я прервала запись. Почувствовала, как уши мои начинают гореть. Нет, я, конечно, много раз представляла себе, что наша с Юрой тайна рано или поздно вылезет и Катя все узнает. Я даже репетировала наш с ней разговор на эту тему, и всегда в этом диалоге у меня был виноватый тон. А она, оказывается, все знает! Интересно, и как она об этом узнала? Неужели Юра рассказал? А что, если и у нее, моей лучшей подруги, тоже план? Что, если у нее в планах пристроить своего племянника, сделать его совладельцем моих ресторанов?
От этого предположения меня физически затошнило.
Если, не дай бог, это так, то как можно дальше жить? Кому верить?
Что, если проверить? Что, если взять и подарить Юрочке ресторан или предложить? Что он скажет? Как себя поведет? Юра. Он честный, чистый и хороший мальчик. Говорит, что любит. Я всегда могла ему довериться. Но как теперь верить ему, если он скрыл от меня тот факт, что Катя посвящена в наш с ним роман?
Я снова включила запись.
- Прошу тебя, оставь нас в покое. Я не люблю, когда ты говоришь об этом!
- Да как ты не поймешь, что на горизонте появился Вадим!
- А разве не ты сама хочешь, чтобы они поженились? И вообще, я никак не пойму, что ты на самом деле хочешь? То ты была категорически против наших отношений, даже плакала, потом вдруг вбила себе в голову, что мы были бы хорошей парой, что наш брак - наше спасение от одиночества, что Наташа будет счастлива со мной, что у нас родятся дети. Ты мечтала, наконец, породниться с Натой!
- Я не знаю, правда. - В голосе Кати звучала какая-то тоска. - Очень боюсь, что ее обманут.
Ничего себе записи! И как это я так подгадала с просьбой проследить за моими мужчинами? Неужели так все совпало, что все они решают для себя, что со мной делать - жениться на мне или нет. Удивительно! И Катя как переживает! Интересно, что она сейчас скажет?
- А я, - сказал Юра едва слышно, - переживаю за ее здоровье. Она же вбила себе в голову, что это она убила Голта. Решила, что убийство было совершено в ее квартире. Говорила о каких-то подушках, перьях, крови на полу.
- Никто не знает, где был убит Голт. А то, что она пережила шок, это правда. Вот я и хочу узнать, кто же из вас - ты или Вадим - любит ее по-настоящему?
- Я люблю, но она не будет со мной счастлива, понимаешь? Она, даже если и согласится выйти за меня замуж, будет тяготиться нашими отношениями, я же это чувствую! Она будет меня стесняться! А потом и ревновать… К тому же я не представляю себе, чем я буду заниматься, если женюсь на ней. Она не позволит мне почти круглосуточно резать здесь, в "Цахесе", колбасу, варить кофе да разливать пиво. Она позовет меня к себе в ресторан или попросит меня контролировать свои рестораны. А я привык в "Цахесе".
- Ты хочешь сказать, что не хочешь вырасти?
- Хочу, но сам. У меня долги, и она захочет мне помочь расплатиться, а я не допущу это. У нас возникнут разногласия. А я хочу финансовой свободы. Не знаю, как это сказать…
Мой милый мальчик. Как же ему хотелось быть мужчиной. Он был беден и страдал. А я была богата, к тому же старше его и тоже страдала.
А еще он был мудрее меня. Если бы он меня позвал замуж, я сразу же согласилась бы. Поддавшись чувству, на эмоциях, быть может, даже страсти.
Какое счастье, что я услышала его!
"Я освобожу тебя, Юрочка".
Эта мысль была настолько ясной, что в душе моей все как-то само собой привелось в порядок. Брак с Юрой - это невозможно. Мы оба будем несчастливы. Он прав, и он, и я, мы оба будем жить под гнетом своих собственных комплексов, и все это будет сильно отравлять нашу жизнь.
- Не знаю, может, ты и прав. Но если ты бросишь ее сейчас…
- Да не собираюсь я никого бросать! Я люблю ее и буду с ней до тех пор, пока она сама не попросит меня оставить ее.
Надо же, всего одна фраза, и вот я снова уже хочу, чтобы он позвонил мне, чтобы назначил свидание, чтобы сказал, что любит меня. Ну может же меня кто-нибудь любить просто так, искренне! И снова в моей душе какой-то любовный хаос, и кровь начинает закипать, когда вспомню горячие губы моего молодого любовника.
Нет, не надо меня сейчас бросать, Юрочка. Сережа меня уже покинул. Вадим вообще не собирается жениться на мне, он давно уже женился на своих расчетах и опытах. Воронков…
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я шлепнула по клавише ноутбука в испуге.
Кто бы это мог быть?
Катя!
- Извини, что без предупреждения.
Вид у нее был решительный, думаю, примерно такой же, с каким она вела переговоры с моими любовниками, уговаривая их жениться на мне.
- Несмотря на то, что ты не накрашена, не одета и все такое, выглядишь потрясающе, - сказала она по-деловому, практически не глядя на меня и усаживаясь в кресло в гостиной с видом человека, настроенного на серьезный разговор.
Я пригладила свои растрепанные волосы, пригладила мужскую рубашку и широкие домашние штаны, в которых разгуливала по дому. Словно мимоходом захлопнула ноутбук с компроматом, хранящим ее голос.
- Надеюсь, ничего не случилось? - спросила я на всякий случай, хотя чутье подсказывало мне, что она пришла поговорить со мной о моей личной жизни.
- Послушай, скоро похороны, ты теперь - официальная вдова. Богатая вдова. Вокруг тебя уже очень скоро начнут виться разного сорта мужики. Все знают о твоем добром сердце. Да-да, только слепой может не заметить, что ты дама у нас страстная, веселая, жизнерадостная, как раз такая, какая нравится всем мужчинам без исключения, особенно альфонсам. И если ты влюбишься до того, как я сумею тебя проконтролировать, все пропало. Ты снова окажешься в руках человека корыстного.
- Катя, ты пришла ко мне, чтобы меня спасать от альфонсов? - Я расхохоталась. - Вообще-то я еще в своем уме, ни в кого не влюблена, да и замуж пока что не собираюсь.
- Ната, давай уже начистоту!
Она села, уложив сцепленные крабом пальцы рук на столешнице и устремив на меня озабоченный взгляд.
- Давай!
- Я знаю о ваших отношениях с Юрой. Хотела бы услышать это от тебя. Но так и не дождалась.
Хоть и не хотела я краснеть, но все равно почувствовала, как горячая волна заливает мои щеки.
- И как ты узнала?
- Много раз видела, какие он взгляды бросает на тебя. Он влюблен, он думает только о тебе. Собирается разбогатеть и только тогда делать тебе предложение. Но ты к тому времени превратишься уже в дряхлую старуху.
Я улыбнулась.
- Хорошо же ты думаешь о своем племяннике.
- Я реалистка. Ты же не позволишь ему продолжать работу в "Цахесе", ты захочешь для него чего-то большего, а он не согласится быть в твоем подчинении, моральном ли, финансовом. У вас нет будущего, хотя вы, я так понимаю, давно уже близкие люди и в случае чего ты обращаешься за помощью и поддержкой именно к нему. Я права?
- Абсолютно.
- А теперь чисто женский вопрос: если ты любила Голта, то как относилась и относишься к Юре?
- Это разные любови.
- Да. Это, наверное, так. Пусть. Ты мне скажи, ты была бы счастлива с Юрой?
- Да. Я люблю его. Но на самом деле не хочу, чтобы он весь остаток своей жизни работал в "Цахесе". И его жизненные принципы тоже знаю. И что же делать?
- Думаю, вам надо бы на некоторое время расстаться. Тебе отправиться в Париж и постараться отдохнуть там. Или полететь в Африку охотиться на львов. Оторваться по полной, понимаешь?
- У тебя удивительное свойство угадывать мои мысли и желания. Сама хотела уехать, развеяться сразу после похорон.