- Все знают, что она не пьет, но вечером она вела себя так, будто истребила все запасы джина, которые нашлись во Франкфурте. Но заметьте - никакого запаха. - Она наклонилась к нему. - Разве это не потрясающе?
Уайльд потянул носом. Свет солнца только-только коснулся земли внизу. Под самолетом не было ни облачка. Они летели над самым лунным из пейзажей, окрашенным в неприветливый светло-кирпичный цвет. Далеко на юге виднелась темная линия, наводящая на мысль о море. Но это был лес.
- Меня от этого в дрожь бросает, - продолжала болтать стюардесса, наливая кофе, - в сексуальном смысле слова.
- Да, в голову лезут различные образы, - согласился Уайльд. - А где там озеро Чад?
Стюардесса ткнула пальцем куда-то на восток.
- До него миль четыреста. Но учтите, что сейчас там не на что смотреть. Сейчас самый конец сухого сезона, и все озеро - лишь огромная яма, полная жидкой глины. Но со дня на день могут начаться дожди, и вот тогда там будет интересно.
(ii)
Уайльду пришло в голову, что самым ужасным из кощунств, совершенных цивилизацией двадцатого века, было то, что международный аэропорт не построили хотя бы в пятистах милях от Кано. Конечно его можно было сравнить с лучшими европейскими аэропортами. Его носильщик сообщил, что в Кано каждый день прибывает до сорока рейсов. Увидев укрепленное на наружной стене здания расписание, украшенное внушительным списком пунктов назначения, которое замыкала Новая Зеландия, Уайльд поверил этому. Но все равно он ощущал какую-то подавленность.
Возможно, виной тому был К.П. Рен. Трагическое странствие Джона Геста по пустыне Сахара в конце концов привело того именно сюда. Лоуренс и Божоле побывали здесь на своем пути к побережью и тайне Синей Воды. Он представил себе американцев Хэнка и Бадди, стоящими рядом с таможенным залом, и почувствовал разочарование из-за того, что его не приветствует эскорт одетых в броню улан, скрывающих лица от солнца под развевающимися белыми накидками.
Накидки уже попадались ему на глаза, знаменитые хайки арабов - жителей пустыни, и Уайльд очень быстро понял, насколько это практичная одежда. К тому времени, когда он добрался до такси, довоенного "опеля", горячий ветер уже успел покрыть толстым слоем красной пыли его воротник, а сам город, казалось, был окутан движущимся облаком кирпичного цвета.
- У вас заказана гостиница? - спросил водитель, вовсе не араб, а самый настоящий хауса, высокий и экспрессивный; его левая рука, казалось, была привязана к гудку невидимой веревкой.
- Я хочу проехать к дому мистера Харизма. Вы знаете его? Если нет, то, полагаю, нам стоит последовать за этим "мерседесом".
Что касается Синтии Борэйн, то ее встретили как королеву. Впрочем, он
предполагал, что она и была ею в своем мире, где завтракают на Вайкики, для ленча останавливаются в Сан-Франциско, пьют чай в Нью-Йорке и смотрят ночное
шоу в ресторане на лихорадочном побережье Монтего-бей. Этим утром у нее на шее была нитка жемчуга, каждой жемчужины из которой вполне хватило бы, чтобы оплатить перелет, а на среднем пальце левой руки перстень с рубином цвета голубиной крови, за который наверняка можно было бы купить всю "комету", на которой они летели, вместе с навигационным оборудованием и содержимым буфета.
Водитель громко заржал.
- О, да, это автомобиль мистера Харизма. О, да.
- Тогда поехали за ней, мистер Мак-кака!
Водитель с удовольствием крутанул огромную баранку автомобиля, заорав из окна на разглядывавших его прохожих. Старомодный автомобильный клаксон почти непрерывно гудел. Машина миновала кварталы, в которых жили иностранцы, и выехала через низкие ворота. За ними начался собственно город, похожий на скопище построек, слепленных ребенком из глины вокруг большого камня. Сравнительно широкие улицы, покрытые красной пылью, закончились, исчезли дорожные знаки, и по сторонам потянулись облупленные стены, толстые, темные, глядевшие на мир крошечными оконцами - или бойницами? - благодаря которым казалось, что город постоянно подвергается набегам враждебных племен. На велосипедах ехали негры-фула, казалось, что их ослепительные одеяния вот-вот запутаются в спицах задних колес. Можно было подумать, что велосипедисты образуют почетный эскорт для каравана из Сахары, который услужливое воображение готово было в любой момент увидеть на северном горизонте. Эти караваны, как уверял Уайльда пролистанный наспех путеводитель, до сих пор составляли основу процветания Кано. Кано казался романтическим городом, но он был также непривлекательным и грязным, его однообразную грязноватую желто-коричневую окраску оживляла лишь мечеть с зеленым куполом, окруженная белой стеной, красивая той экзотической красотой, столь разительно отличающейся от самых великолепных христианских церквей, Она напомнила Уайльду о том, что для Африки мусульманский мир олицетворял будущее.
"Oпель" пропылил по нескольким узким улицам, выкатился на площадь и остановился перед высоким красный домом. Его лишенный окон фасад был украшен симметричными лепными узорами, выкрашенными в черный цвет, а с крыши склонились высокие, загнутые края желобов, напоминавшие средневековых дозорных, приготовившихся облить наступающих кипящим маслом. Несмотря на ранний час площадь была полна людей, ослов и собак, за которыми надзирали двое полицейских, наряженных в синие мундиры с широкими красными поясами; на головах у них были синие фески с красными кисточками. "Мерседес" куда-то исчез.
Водитель такси вышел и постучал в дверь.
- Джентльмен к мистеру Харизму, - сказал он в темноту, передавая невидимому собеседнику багаж Уайльда.
- Оставьте себе сдачу, - предложил Уайльд.
Вестибюль оказался мрачным закутком с низким потолком и специфическим запахом; освещен он был одной-единственной керосиновой лампой. Женщина с лицом, закрытым чадрой, подняла его чемоданы с такой легкостью, словно это были пустые корзины
- Мы не ждали вас, - сказала она на совершенно правильном английском языке.
- Это длинная история, - ответил Уайльд.
На лице под чадрой, показалось ему, мелькнула тень мимики. Женщина улыбнулась? А может быть ей просто наплевать?
- Тогда вы должны рассказать ее мистеру Харизму. - Она провела Уайльда по коридору, распахнула перед ним дверь, - Подождите здесь, пожалуйста, - и ушла, унося с собой его багаж.
Комната была совсем небольшая. В окно, забранное жалюзи, Уайльд смог рассмотреть внутренний двор, посреди которого возвышалась акация с красной корой. Желтые листья дерева поникли, как бы отдыхая - они ждали солнца. Уайльд закурил сигарету, сел на скамейку со спинкой из деревянных планок, напоминавшую садовую, и почти сразу же снова встал, так как дверь открылась.
- Я Харизм.
Уайльд решил, что он туарег. Кожа у него была светлой, как у европейца, рот был изогнут в полуулыбке, а взгляд не задерживался в одной точке более, чем на секунду. Одет он был в темно-красный арабский наряд.
- Малерб сказала, что вы приехали, чтобы встретиться со мной.
- Меня зовут Уайльд, - сказал гость, протягивая руку. После секундного колебания Харизм по-европейски пожал ее. - Я хотел бы вступить в число Последователей Бога.
Харизм жестом указал на скамейку, и сел рядом с Уайльдом.
- Я не понимаю вас, мистер Уайльд.
- Меня направила Эме, Эме Боске.
Харизм нахмурился.
- У нас принято предупреждать письменно.
- Ну, понимаете ли, - Уайльд заговорил своим самым сладким голосом, - все это случалось довольно неожиданно. Я был в одном месте, в клубе "Мечта" в Сохо, может быть вы слышали, и там разговаривал с Эме. Я несколько раз общался с ней, и как-то раз она посоветовала мне посетить вас. Сначала я не принимал ее всерьез, думал, что она разыгрывает меня. Но она вновь и вновь возвращалась к этому разговору, убеждала, что так я смогу вступить в мир добра и хотя бы на время придти к простой жизни… И вот, знаете ли, внезапно, две ночи назад, я повернулся к ней и сказал: "Хорошо, моя девочка, я еду". Да, как вы и сказали, она собиралась отправить письмо и все подготовить. Но я люблю решать все сразу, знаете ли. Сжигать мосты за собой. Так я ей и сказал: "Или сейчас, или никогда". Она согласилась, и только посоветовала мне сослаться на нее. Ну вот, я и здесь.
Говоря все это, он как можно непринужденнее поглядывал на Харизма. Любой из тех, кого он встретил сегодня, мог послать того молодого человека убить Эме. Но Харизм задумчиво потер подбородок с видом сожаления к каждому человеку, который мог оказаться таким невероятным дураком.
- Да, конечно, Эме Боске работает в клубе "Мечта" в Лондоне. Она уже направила к нам оттуда не одного клиента. Но боюсь, мистер Уайльд, что Последователем нельзя стать… Как это сказать по-английски? Под влиянием минутного порыва, правильно? И такой шаг не дается так легко. С одной стороны, предстоят определенные расходы…
- Тысяча фунтов наличными, - Уайльд достал деньги из кармана.
Харизм взял пачку, и с хрустом провел пальцем по ее торцу.
- Вижу, вы действительно решительный человек, мистер Уайльд.
- Эме уверяла, что если меня это не устроит, я смогу получить свои деньги назад.
- О, конечно, мистер Уайльд. Но такой человек как вы… Вы явно относитесь к той породе людей, из которой мы стремимся набирать Последователей Бога. Поверьте моему слову. Но, что касается возмещения: вы конечно понимаете, что имеются определенные расходы, которые мы вынуждены совершать с того самого момента, как вы вступили в мой дом.
- Но ведь вся пачка не развеется как дым в первый же день, не так ли?
- Ну что ж, мистер Уайльд. Вам нужно пойти и познакомиться с мисс Борэйн, той леди, которая прибыла буквально прямо перед вами. Хотя, возможно вы уже видели ее. Она путешествует с мистером Ломаном.
- Я видел их в самолете.
- Ну конечно же! Мисс Борэйн совершенно очаровательная леди. - Хотя эта фраза у Харизма прозвучала деланно. Он провел Уайльда через зал в другую комнату, значительно большую, чем вестибюль, но также выходящую во внутренний дворик. Там не было никаких стульев, лишь несколько ковров. На одном сидел Синтия Борэйн, а ее друг в роговых очках устроился на другом. Они пили местный кофе, который варился на столике в углу. Теперь Уайльд смог выяснить источник аромата, пропитывавшего дом. Из предметов мебели в комнате был лишь стол-бюро, закрытый крышкой.
- Снова этот человек! - воскликнул Ломан. - Синтия, вам не кажется, что он следит за нами?
Синтия Борэйн взглянула Уайльда.
- Вы следите за мной? - В ее голосе слышалось нескрываемое раздражение.
- Моя дорогая леди, я мог задать вам тот же самый вопрос.
- Он репортер! - объявил Ломан. - Наверняка он репортер. Змея, прячущаяся в траве.
- Репортер! - Мисс Борэйн встала. Она была почти одного роста с Уайльдом.
- Да нет же. Меня зовут Уайльд. Джонас Уайльд. - Уайльд протянул ей. - Я много читал о вас, мисс Борэйн.
- Репортер, - повторила Синтия Борэйн и швырнула об пол свою кофейную чашку. Осторожно переступив через осколки, она неторопливо повернулась к Ломану. Тот без единого слова вручил ей свою чашку, и она сразу же последовала за первой, разлетевшись вдребезги на ковре. Тогда мисс Борэйн пересекла комнату, сдвинула ногой столик и со всей силы пнула кофейник. Черная жидкость разлилась по полу..
Синтия Борэйн выбрала чистый пока еще коврик и снова села.
- А теперь пусть он убирается отсюда.
Уайльд и Харизм уставились друг на друга, а потом одновременно перевели взгляд на Ломана, который бело-зеленым носовым платком стирал с лица брызги кофейной гущи.
- Сказать по правде, я совершенно не хотел кофе, - сказал Уайльд.
Харизм потер подбородок.
- Вы репортер, мистер Уайльд?
- Боже сохрани, конечно нет!
- Вы же понимаете, что тайна личности наших гостей очень важна для нас.
- Видите ли, я стремлюсь избавить свое сознание от многовековых суеверий и сомнений. Точно так же как и мисс Борэйн. Конечно я знаю, кто она такая. Я видел ее фотографии в газетах. Но никогда не встретил ее до сегодняшнего утра.
- Если вы не репортер, - сказала Синтия Борэйн, - то я приношу извинения. Заплатите за посуду, Конрад. - Но я пролетела несколько тысяч миль не для тог, чтобы сидеть в… - она наморщила свой внушительный нос, - в комнате, пропахшей каким-то нестандартным кофе.
- Ну, конечно, мисс Борэйн, - согласился Харизм. - Но есть некоторые формальности, от которых нельзя уклониться. Прежде всего я должен попросить вас передать мне свои драгоценности.
- Это еще почему?
Харизм открыл стол, достал отпечатанный бланк и тщательно обмакнул перо длинной ручки в банку с фиолетовыми чернилами.
- Я дам вам нашу стандартную квитанцию. Так, дайте посмотреть… Одно жемчужное ожерелье и одно рубиновое кольцо. Есть что-нибудь еще?
- Мисс Борэйн проделала весь этот путь не для того, чтобы отдать вам свои драгоценности, - вмешался Ломан.
- Мисс Борэйн прибыла в Африку, чтобы скрыться от самой себя, - непререкаемым тоном заявил Харизм. - Когда она покинет Нигерию, то окажется совсем другой женщиной, женщиной которую не способны будут затронуть мирские неприятности, нападки легкомысленных критиков, увеличивающийся возраст, в конце концов. Она будет сиять, подобно звезде, среди своих друзей, блестеть, подобно солнцу, среди своих врагов. Жизнь обретет новое значение, новую цель, и она найдет в своем сердце все, в чем нуждается.
- Если я поверю вам, - заявила Синтия Борэйн, - то отдам этот проклятый жемчуг.
- Учтите, что я прошу вас об этом только для того, чтобы сохранить их здесь, в моем сейфе до тех пор, пока вы не вернетесь в Кано. В Центре Вселенной не допускаются никакие драгоценности, там не может быть никаких привилегий, кроме того, что относится к рангам Последователей, а вы, конечно, понимаете, что будете на положении новичков.
- Мне казалось… - начал было Ломан.
- Ну что ж! - Синтия Борэйн сняла свой жемчуг и кольцо. - Конрад, мы решили броситься в этот омут, значит бросимся.
- Вы действительно мудрая женщина, мисс Борэйн, - сказал Харизм. - У вас есть что-нибудь еще? Мистер Ломан? Мистер Уайльд?
Они отдали ему часы, получили квитанции.
- Дальше. Вот лекарства для каждого из вас. - Харизм отвернул крышку с бутылки и достал три больших желтых капсулы. Это должно предохранить вас от малярии.
- Я думала, что такой болезни уже не существует, - удивилась Синтия Борэйн.
- В Кано ее фактически нет. Но кто может поручиться за озеро Чад. Это ради вашей собственной безопасности, мисс Борэйн. - Он хлопнул в ладоши и в комнату вошла женщина в чадре, держа в руках поднос с тремя стаканами воды. Прошу вас, будьте любезны, возьмите воду. - Они повиновались.
- Тьфу! - воскликнула Синтия Борэйн, - Вы уверены, что не хотите отравить нас.
Харизм улыбнулся.
- Теперь вам нужно переодеться. Вы привезли одежду, подходящую для того, чтобы лазить по кустарнику? Хорошо. Малерб покажет вам ваши комнаты.
Женщина провела их по мрачной лестнице и открыла первую дверь слева.
- Вы можете переодеться здесь, мистер Уайльд. Не обязательно слишком торопиться: вы пробудете в Кано еще целый час.
Уайльд вошел в маленькую комнатушку без окон, настоятельно наводящую на мысль о духовке, и зажег дымную коптилку. Здесь был стол, на котором хозяина дожидался чемодан, и простой стул, но не было кровати, хотя на полу лежало одеяло. Ему пришло в голову, что опрощение, пожалуй, зашло уже слишком далеко. Во рту все еще сохранялся горький привкус хинина. Он вздохнул, закрыл дверь, и обнаружил, что не один в комнате.
(iii)
Рядом с дверью стояла маленькая фигурка, укутанная в белый хайк; голова и лицо тоже были скрыты накидкой.
- Приветствую вас, - сказал Уайльд. - У меня такое чувство, что все происходящее здесь довольно обычно.
Посетительница сняла свой головной убор, обнаружив пышные блестящие черные волосы, ниспадавшие по сторонам желтовато-коричневого лица. Черты этого лица были настолько изящными и мягкими, что Уайльд подумал, что прикоснуться к этой женщине будет значить потерять ее. Подобно большинству женщин арабского мира она казалась старше, чем была на самом деле. Уайльд на первый взгляд счел, что ей лет шестнадцать.
- Я Серена, - прошептала она.
- Это довольно странно. А я Уайльд.
- Я знаю. Меня прислала Инга.
- Мне кажется, что она совершила ошибку. - Уайльд открыл чемодан. - Вы не будете возражать, если я переоденусь.
Она мгновенно оказалась у него за спиной, источая аромат, который Уайльд не смог определить. Он заполнял ноздри, как уличная пыль, но был куда приятнее. Уайльд повернулся, и Серена обвила руками его шею. Она не столько целовала его губы, сколько овладевала ими. Ее язык глубоко скользнул в его рот, а обильная слюна казалось должна была заменить его слюну, выпитую девушкой. Его руки ощупали ее лопатки и скользнули вниз, но приостановились в районе талии.
- Это входит в обряд посвящения?
- Я нравлюсь вам? Инга сказала, что я вам понравлюсь.
- Я не имею ни малейшего сомнения в том, что вы должны мне понравиться, милая. Но в данный момент я должен успеть к перевозке, которую организует мистер Харизм.
- Вы не доверяете мне?
- Когда-то Инга сама очень хотела понравиться мне Серена улыбнулась, и маска детской мягкости исчезла с ее лица, сменившись мозаикой страстей. Уайльд подумал, что если она когда-нибудь вновь захочет понравиться ему, он не забудет о первом моменте знакомства. Но он подумал еще и о том, что она будет улыбаться при виде смерти своих врагов. И о том, что если эта девушка - подруга Инги, то должна знать о том, что такое смерть. Ее цветом был темно-багровый.
- Инга постарела.
- Это точно. - Уайльд сложил свой костюм и надел слаксы цвета хаки и парусиновую рубаху.
- Вы не верите, что она прислала меня?
Уайльд решил испробовать на ней шоковую тактику.
- Верю, моя радость. Вы знаете девушку по имени Эме Боске?
- Эме моя подруга. Она должна была рассказать вам о Последователях Бога.
- Она упомянула о них. И об Инге, конечно. Потому-то я здесь. Но у нее не было времени много рассказать мне. Ее пристрелил соотечественник. Всадил пулю вот сюда. - Он мягко ткнул девушку пальцем в пупок.
Серена раскрыла рот.
- Но вы?..
- У него было дело к нам обоим. Потому-то он и ждал, чтобы мы собрались вместе. Но у него не все получилось.
- Вы убили его, да? - полуутвердительно сказала Серена с восхищением в голосе. - Голыми руками. Именно так Инга и говорила - что вы пользуетесь голыми руками.
Уайльд закрыл чемодан и сел на стол.