- Так что теперь вы расскажете мне о том, чего не успела Эме.
- Я ничего не могу сказать вам о человеке, который пытался убить вас. Но Инга должна знать.
- Так расскажите мне об Инге.
- Вы нужны ей, мистер Уайльд. У нее есть работа для вас. Такая работа, с какой можете справиться только вы. Она будет так рада, что вы приехали. - Серена улыбнулась Уайльду. - Мы еще не раз увидимся в Центре Вселенной. - Она открыла дверь, выскользнула в коридор и растворилась в темноте.
(iv)
Уайльд попытался как можно точнее проанализировать события последних минут. Итак, Инга собиралась предложить ему работу. В памяти возникла спальня в Стокгольме. На кровати лежал человек без верхней половины головы, а рядом стояла Инга с дымящимся пистолетом в руке. Она никогда не нуждалась в убийце, так как всегда сама готова была убивать. И на фоне этого недавнее посещение, хотя и очаровательное, казалось совершенно бессмысленным. Но Инга за всю жизнь никогда не делала ничего бессмысленного. Ему захотелось закурить, и он вынул из кармана сигареты и зажигалку, но в этот момент дверь открылась, и перед ним предстал нахмурившийся Харизм.
- О, только не это, мистер Уайльд. Из всех пороков цивилизации табак, возможно, наиболее отвратителен. Пойдемте, мой автомобиль готов.
- А теперь вы, несомненно, скажете мне, что в этом вашем мировом центре нет никаких напитков?
- Ну конечно есть, мистер Уайльд. Вода это основа жизни.
- Придется согласиться на танцующих девушек. - Уайльд надел темные очки, вслед за хозяином спустился по лестнице и вышел на улицу. Серена уже сидела на переднем сидении "мерседеса"; она не поднимала головы. Почти сразу же из дома вышли Синтия Борэйн и Конрад Ломан. Как и Уайльд, они надели в спортивные рубашки и брюки цвета хаки, а у мисс Борэйн на голове была еще белая шелковая косынка.
Она окинула Уайльда взглядом и села на заднее сидение. Ломан чуть задержался.
- Уайльд, не говорите ничего такого, что могло бы расстроить ее, - прошептал он и сел рядом с Синтией. Уайльд втиснулся следом. Малерб смотрела на них из раскрытой двери; толпа разноцветных людей глазела с улицы. Харизм сам сел за руль, машина, непрерывно гудя, пробралась по городу, и вскоре ее пассажиры снова оказались в аэропорту, где их ждал шестиместный вертолет.
- Эта штука должна была влететь Последователям Бога в шиллинг-другой, - заметил Уайльд.
- Бог ни в чем не испытывает недостатка, мистер Уайльд. Да и почему он должен возникнуть? Я могу помочь вам, мисс Борэйн?
Синтия Борэйн проигнорировала его слова, вскарабкалась по трапу и заглянула в кабину.
- Ну вот! - воскликнула она. - Уберите его!
- Ах, да, я не предупредил вас. Это бедный нищий старик, который просил помочь ему добраться домой. Я не мог отказать ему, мисс Борэйн. Прошу вас, будьте милосердной.
Ломан вытер лоб своим бело-зеленым платком и с опаской взглянул на Уайльда. Но, как ни странно, Синтия Борэйн, похоже, временно смирила свой нрав.
- Он может сесть сзади.
- Конечно же, дитя мое, - согласился нежданный попутчик. Судя по длинной белой бороде, торчавшей из-под хайка, он действительно был очень стар.
- Я не знала, что он говорит по-английски.
- Не переживайте из-за этого, мисс Борэйн, - успокоил Харизм. - Он не обидится, этого не допускает его религия. - Он сделал знак Серене, та прошла в хвост кабины и села рядом со стариком.
- Входите, джентльмены, - предложил Харизм. - А я желаю вам счастливого пути.
- Это значит, что вы не полетите с нами? - уточнил Уайльд.
- Обязанности держат меня в Кано. Но о вас позаботятся. А пилот очень хороший. - Харизм захлопнул дверь, и через несколько секунд машина стрекотала высоко над городом. Сверху он еще больше напоминал детскую постройку на пляже.
- Все же немного похоже на цивилизацию, - сказал Ломан, протирая очки,
- вам не кажется, Синтия? Я-то думал, что нас посадят на один из этих местных поездов, и мы будем тащиться в нем до следующей недели.
- Заткнись! - Синтия Борэйн закрыла глаза.
Уайльд уставился на пустынный пейзаж внизу. Облик этой страны гипнотизировал. Некоторое время они летели параллельно железнодорожному пути, уходившему на восток по кирпично-красной равнине. Когда вертолет достиг этой местности, оказалось, что она покрыта холмами, хотя издали казалась совершенно плоской. Попадались следы автомобильных шин, но ни одной дороги с твердым покрытием. Тут и там были разбросаны деревья, перемежающиеся с огромными муравейниками, напоминавшими миниатюрные крепости; Уайльд прикинул, что каждый из них должен быть в несколько футов высотой. Он почти не видел воды, да и людей внизу практически не было, лишь случайные крошечные деревушки с крошечными стадами. Даже с воздуха было видно, что скот очень худ. Но вскоре эти признаки человеческой жизни исчезли, и вертолет с пассажирами оказался над полупустыней, в которой растительный мир олицетворяли одинокие акации, а по земле, как волны кроваво-красного моря, катились клубы пыли.
Утро превращалось в день, и жара усиливалась. Уайльд видел, что они летели на высоте не более пятисот футов. Впечатление было такое, что они поджариваются между огнедышащим солнцем и пылающими кустами внизу. Ломан достал свой бело-зеленый платок и вытер пот. Его любовница внезапно проснулась и сорвала шарф с головы.
- Боже! Боже! Боже! Я не вынесу этого. Эй, ты! - она повернулась и взглянула на Серену, которая с самого взлета сидела абсолютно неподвижно, завернувшись в свой хайк. - Как тебе удается не чувствовать жару? Эй, ты!
Серена не ответила. Ее глаза были открыты, но она, видимо, спала.
- Конрад, встряхни ее! - приказала Синтия Борэйн.
- Да, Синтия. - Ломан отстегнул ремень.
- Вы собираетесь искать Бога?
Слова были настолько неожиданными, что все трое с открытыми ртами уставились на старика.
- Разве он не должен называть ее мемсаиб? - шепотом поинтересовался Ломан.
- Не думаю, - ответил ему Уайльд. - Да, мы ищем Бога.
- Бог благ.
- Лучше бы ему быть таким, - заявила Синтия Борэйн.
- Он сделает из вас новую женщину, дитя мое.
- Я уже слышала это.
- Он скажет: вы должны поведать мне ваши самые затаенные ваши мысли. Раскройте ваше сознание. Сообщите мне, о чем вы мечтаете, пробуждаясь в ранний утренний час, лежа в теплой ванне, испытывая оргазм.
- Послушай-ка, - вмешался Ломан. - Ни один черный чурбан не смеет грубить Синтии Борэйн.
- Я обращаюсь к вам, мисс Борэйн, - невозмутимо продолжал старик. - Скажите мне, что в жизни вызывает у вас отвращение?
Синтия Борэйн подняла голову. Ее щеки начали наливаться кровью.
- Если вы устроите здесь истерику, то несомненно убьете всех нас. Это не может быть вашей целью. Вы знаете так же хорошо, как и я, что ваши знаменитые вспышки обычно бывают преднамеренными, и вызваны ребяческим желанием быть в центре внимания. Но почему вы стыдитесь говорить о ваших проблемах? Даже просто допустить их существование? Разве не за этим вы приехали сюда? И разве ваши проблемы не известны всем и каждому? Вы - Синтия Борэйн. Ваш отец умер и оставил вам большое состояние, вот и все. И вы посвятили свою жизнь суетной погоне за удовольствиями, а в вашей цивилизации главным удовольствием считается сексуальное возбуждение. Вы потратили всю прожитую жизнь на поиски волшебного эликсира, благодаря которому миг экстаза должен превзойти все остальные, вы сменили восемь мужей и неисчислимое множество любовников, но наконец поняли, что такой миг недоступен, и обнаружили, что сходите с ума, потому что не в состоянии найти ничего такого, что принесло бы вам удовольствие.
Но почему нужно стыдиться такой жизни? По крайней мере она была частью того образа жизни, который доступен очень малому количеству людей, а теперь, когда вы решили отказаться от него, то должны найти возможность оглянуться назад, не испытывая при этом никакой эмоции, кроме, пожалуй, интереса. Мисс Борэйн, я говорю вам, что такой вещи как стыд не может быть у мыслящего человека. Стыд предполагает, что человек хуже окружающих, а это невозможно. Ведь все мы грязны в глазах небес.
Синтия Борэйн глядела на него, не отрывая глаз. Краска отхлынула от ее лица.
- Я не обсуждаю свои личные дела публично, - сказала она. Я устала. Очень устала. Мне сказали, что я смогу отдохнуть в этом месте, которое называется Центром Вселенной. Это все, чего я хочу - отдохнуть.
- Бог даст вам больше, чем просто отдых, дитя мое. Он омолодит вас, сделает из вас новую женщину. Потому что многие из ваших бед порождены вашим возрастом. Ах, да, сорок пять - трудный возраст для женщины, но не для Бога.
- Сорок пять? - щеки Синтии Борэйн снова зарделись.
- Это лучший из всех возможных возрастов. Достаточно зрелый, для того, чтобы научиться не строить из себя дурака, и достаточно молодой, чтобы успеть познать большое счастье в более поздние годы. Но чтобы достичь этого, вам необходимо вручить свой разум Богу, поведать ему самые сокровенные мысли, уподобиться глине в его руках.
- Лучше спите дальше, - отрезала Синтия Борэйн. - Конрад, я, пожалуй, стану глиной в чьих угодно руках, если не поем чего-нибудь.
- Я посмотрю в наших чемоданах, - откликнулся Ломан. - У меня был шоколад.
- Ваши чемоданы в Кано, мистер Ломан, - остановил его старик.
- В Кано?
- То-то я не заметил, чтобы на борт грузили багаж, - вставил Уайльд.
- Он не потребуется вам в Центре Вселенной. И что касается еды, то она будет, когда мы приземлимся. Стоит ли переживать из-за нескольких часов голода?
Лицо Синтии Борэйн превратилось в пылающий темно-красный шар.
- Давайте-ка проясним все до конца. Вы хотите сказать, этот болван Харизм забыл наш багаж?
- Не забыл, мисс Борэйн. Он никогда не посылает чемоданы.
- Но как же наша одежда? Сколько времени мы проведем в этом Центре Вселенной?
- Кто знает, мисс Борэйн? Это могут быть недели, а могут быть и месяцы.
- Месяцы? Не имея возможности переменить одежду?
- Бог позаботится о вас, мисс Борэйн. И что такое одежда? Пойдет дождь? Тогда лучше всего будет голая кожа. Станет холодно? Можно будет укрыться одеялом. Поднимется ветер? От него есть укрытия. Вы считаете необходимым скрыть свою наготу? Для этого нет лучшей одежды, чем хайк. А теперь я хочу предложить вам немного конфет. Они немного утолят ваш голод. - Он извлек из широких одежд круглую коробку и раскрыл ее.
- Похоже на рахат-лукум, - заявил Ломан.
- Это не он. Но вам наверняка понравится. А мне будет приятно, если вы разделите со мной немного еды. Смотрите. - Он положил в рот одну из мягких конфеток.
- Они неплохие на вид, - признала Синтия Борэйн.
- Действительно, - согласился Ломан.
- А вы, мистер Уайльд? - пригласил старик.
Уайльд увидел устремленный на него взгляд Серены. Она вся спряталась под накидкой, видны были только ее глаза. Он взял одну из конфет; она издавала характерный аромат, немного напоминавший марципан.
- Очень вкусно.
- Я знал, что вам понравится, мистер Уайльд. А ты, дитя мое?
Серена тоже взяла конфету.
- Теперь мы все почувствуем себя лучше, - сказал старик. - Мисс Борэйн, вам приходилось слышать о борборе?
- Нет.
- В него входит несколько компонентов, но главный из них - сок растения, известного под названием caloptropis procera. Белая жидкость, извлеченная из коры. Мистер Уайльд, вы знаете, что женщины пустыни используют борбор против своих врагов?
- Что? - Ломан конвульсивно сглотнул.
- Именно так, мистер Ломан. Одна-единственная капля чистого борбора, попавшая в глаз, немедленно ослепит мужчину. Ну, и женщину, конечно. А при приеме внутрь эта жидкость поражает мозг, подавляет волю, обращает человека в бессмысленный ком глины.
- О, мой Бог! - воскликнула Синтия Борэйн. - А я съела это.
- Вам нечего бояться, мисс Борэйн. Смесь, которую ваш желудок в настоящий момент переваривает, не принесет вам длительного вреда; она была очень тщательно приготовлена. А Богу нужен ваш мозг, чтобы изменить в нем устоявшиеся оценки того, что есть жизнь. Он восстановит его должным образом, вы скоро убедитесь в этом. Вне всякого сомнения, конфета уже оказала на вас успокаивающий эффект, удаляя опасения, закоренелые подозрения, порождая в вас желание поверить мне, довериться мне, вручить себя мне.
Уайльд понял, что старик прав. Ему казалось, что на шее у него ничего нет. Он отчаянно попытался встать, хотя на самом деле это не казалось ему сейчас важным. Невероятным усилием он разогнал клубящиеся облака, поднимавшиеся из глубин его мозга и пристально посмотрел в улыбающиеся глаза. Собрав все свои силы, он перегнулся через проход, схватил старика за бороду и дернул.
- А теперь, мистер Уайльд, скажите, почему вы так поступили? - спросил старик.
Уайльд медленно, преодолевая нежелание мышц, открыл и закрыл рот; его язык, казалось, был полон свинца.
- Я хотел увидеть лицо Бога, - ответил он.
5
Укуба улыбнулся. Как Уайльд и предполагал, его борода оказалась фальшивой, но он конечно же был достаточно стар и вполне мог бы иметь такую же настоящую. Кожа была бледной, а лоб высоким. Большой прямой нос разделял два огромных темных глаза. Его лицо представляло собой путаницу сплошных морщин, на скулах уже не осталось плоти, но глаза были живые и веселые.
- Вы решительны и проницательны, мистер Уайльд. Да, я - Бог.
- Вы не считаете свое имя несколько нескромным? А как вы называете Вседержителя? Аллахом, Иеговой или Господом?
- Я не выдаю себя за Создателя, мистер Уайльд. Слово "бог" в моем понимании означает того, кто обладает силой и властью. У меня есть и сила и власть. Больше всего мне нравится латинская форма, dominus, из которой следует, что бог доминирует во всем, что его окружает. Я доминирую во всем окружающем, мистер Уайльд. Я доминатор.
- Я не хотела быть невежливой, мистер Укуба. - На лице Синтии Борэйн было необычное для нее мягкое выражение. - Я не знала, что это вы. Надеюсь, что я не оскорбила ваши чувства.
- Но мисс Борэйн, как могли вы оскорбить мои чувства? Разве мысли о муравье, ползающем по полу у ваших ног, могут обеспокоить вас? Ну, а теперь расскажите мне о самом заветном из ваших желаний. Откройте мне самые глубины вашего сознания.
Синтия Борэйн улыбнулась.
- Толпы, - глубокомысленно пробормотала она. - Множества и множества молодых людей, и все стремятся ко мне, разрывают в клочья мою одежду. Толпы. Ужасные, прекрасные люди. Толпы.
- Ведь вам было нелегко признаться в этом, мисс Борэйн? Но ваше желание сбудется, можете поверить. А после этого, возможно, нам удастся погрузиться еще глубже в ваше подсознание. Мистер Ломан, может быть теперь вы?
- Поезда, - сказал Ломан. - Поезда, несущиеся по рельсам со скоростью сто, нет, тысяча миль в час. Мне подвластны неизмеримые тонны металла. Ту-ту-туу. Вверх-вниз.
- Должен заметить, мисс Борэйн, что вы выбрали себе для путешествия весьма неординарного компаньона. Мистер Уайльд, настала ваша очередь.
Уайльд смотрел в глаза Серены и чувствовал, как по его телу растекаются волны сонного оцепенения. Он ощущал гнев из-за того, что его одурачили. Затмение распространявшееся в мозгу, делало его работу, да и самую его личность, абсолютно несущественными. Все, что существовало в его мыслях, скрывалось за черным облаком, поднимавшимся из глубин подсознания. Думать, формировать мысли, обращать их в слова, а потом эти слова произносить - для этого требовалось напряжение всей силы его воли. И все он продолжал совершенно четко видеть свою цель, а гнев делал ее достижение важнейшим из всех дел на свете.
- Девочки, - вяло произнес он, - вернее, девочка. Прекраснейшая девушка на свете. И чтобы никого. Остров. Пальмы. Море. И только мы с нею.
- Знаете ли, мистер Уайльд, ваша нормальность почти столь же пугающа, как и инфантильность мистера Ломана. И это самое пламенное из всех ваших желаний?
- Никого, - пробормотал Уайльд. - Я и она. И все.
- Ну разве может быть романтическая идиллия, в которой участвовали бы больше двух человек. Но скажите мне, мистер Уайльд, ваш идеал красоты - блондинка или брюнетка?
- Пожалуй, беленькая. Блондинка будет получше. - Он не отрывал взгляда от черных, как полночь, глаз Серены.
- В таком случае, мистер Уайльд, ваше желание может исполниться. Прекраснейшая блондинка в мире. Но, возможно, вы будете настолько любезны, что сообщите мне что-нибудь о себе? Мисс Борэйн я знаю. Мистера Ломана представили как ее секретаря. Но вы - тайна для нас. Вы прибыли в Кано незванным, хотя и ссылаетесь на Эме Боске.
Думай, приказал себе Уайльд. Думай. Этот человек смог основать религию, которая привлекла к себе изрядное количество неординарных людей. Поэтому он должен обладать искусством политического деятеля а также эмоциональной притягательностью фанатика. Из вопроса нельзя было заключить, будто Укуба мог ожидать, что Эме к настоящему времени будет мертва. Но ведь кто-то в Центре Вселенной должен был задаться вопросом, удалось ли убийце исполнить свою миссию.
- Встретил ее в клубе "Мечта", - промямлил он. - Часто ходил туда.
- А что вы делаете, когда не бываете в клубе "Мечта"?
Уайльд пожал плечами.
- Приватные доходы. Богатый дядя, знаете ли.
- Как его зовут? - На сей раз вопрос прозвучал резко.
- Джеральд, - быстро ответил Уайльд. - Дядя Джеральд. Платит за меня, чтобы избежать неприятностей. - Он осклабился. - Добрый старый дядя Джеральд.
- Конечно, так ему и следует поступать, - согласился Укуба. - А теперь нам предстоит лететь еще некоторое время. Наверно, всем стоит немного поспать.
Уайльд закрыл глаза. Держать их открытыми он был уже не в состоянии, а принудить мозг к работе было еще вдвое труднее. Он стремился лишь к отдыху. Спать, больше ему ничего не было нужно. Возможно, это тоже была часть эффекта борбора. Рядом с ним храпел Ломан, а Синтия Борэйн пофыркивала, как довольный щенок. А позади них улыбался бог, он пребывал в согласии с самим собой и со всем миром и не обращал внимания на сидевшую рядом девушку. Вскоре он, казалось, покинул свое место и вошел в их умы, так, что между образами Инги и Уайльда, так тесно переплетенными между собой, возникло улыбающееся стариковское лицо. Уайльду, охваченному дремой, пришло в голову, что Инга окажется наименьшей из его проблем.
А затем он проснулся, и мысли его были совершенно ясными Он был свободен от напряжения и беспокойства более, чем когда-либо за последние тринадцать лет. Все так же над головой трещали лопасти несущего винта, но солнце уже миновало зенит, а они летели уже не над полупустыней, а над огромным болотом, в котором обширные поля тростников разделялись длинными реками грязи, да мелькали случайные заплаты воды.
- Какая ужасная грязь, - раздался голос проснувшейся Синтии Борэйн. Из ее тона исчезли последние нотки враждебности.
- Это Чад, - объяснил Укуба.
- Неужели это - озеро?
- Четырнадцатое в списке крупнейших озер мира. Когда вода достигает наивысшего уровня, площадь зеркала составляет примерно восемь тысяч квадратных миль. Только представьте себе, мисс Борэйн.
- И все это получается из того болота, что под нами? - спросил Уайльд.