Культуристы расселись полукругом напротив залетного картежника, но так, чтобы наглый кацап не мог вскочить и сдернуть. Ничего хорошего москалю не светило: либо побьют, либо обыграют и все равно поглумятся.
Макс вытащил из колоды две червины, показал их спорщику:
- Видите карты красной масти?
- Вижу, и шо? - Бычара уже не улыбался, а настраивался драться.
Макс положил карты поверх колоды, подравнял со всех сторон, подстучал ее ребром о гальку, положил и накрыл ладонью.
- Э, катала! - предупредил культурист.
Макс тут же убрал ладонь.
- Ставлю сто гривен, - сказал он, - что вы не угадаете, красная карта лежит сверху или черная.
Корректный тон и шпилевая манера разговаривать произвели на качка должное впечатление. Спорщик неуверенно переглянулся с братвой, бандиты криво заулыбались, но как-то неуверенно.
- Спорим, - сказал он.
- Разрешите поинтересоваться, есть ли у вас с собой в наличии деньги? - подчеркнуто вежливо осведомился Макс.
- Есть, - буркнул спорщик.
- Не вижу основания вам не верить, - подогрел кукушку Макс. - Так какая, вы говорите, масть у верхней карты?
Качок уставился на колоду. Глазки его забегали. Наконец лицо озарилось хитроватой усмешечкой.
- Черная, - с апломбом заявил он.
- Значит, вы говорите, что сверху лежит карта черной масти и готовы ответить за свои слова сотней гривен?
- Да! - бросил рыжий.
Он потянулся было к колоде, но рука дрогнула и замерла.
- Смелее, - подбодрил Макс.
Бандит перевернул верхнюю карту. Это была дама червей.
- Что ж, как я и говорил, вы не смогли угадать из двух карт красной масти красную, и по результату нашего спора разрешите с вас получить причитающиеся мне сто гривен.
Кожа на роже бандита до самых корней апельсиновых волос, как это бывает у рыжих, мгновенно налилась кровью, грозя превзойти по цвету червовую масть. На скулах вздулись желваки, еще секунда…
- Впрочем, - учтиво пресек конфликт Макс, - вы можете оставить деньги себе, если согласитесь немного мне помочь.
Проигравший замер.
- Есть одно маленькое дело. Мне одному не справиться, а вам будет нетрудно.
- Шо у тебя? - пробурчал качок.
* * *
Макс выхватил Майю возле лотка с сувенирами. Карманница слегка мотнула головой, мол, ничего не слямзила, а у тебя как?
- Делаю вещи, - похвастался Макс, беря ее под руку.
- Молотки и клещи?
- Типа того. Сейчас сама увидишь.
Прошлись вдоль палаток со шмотками. Почему-то в изобилии продавали леопардовой расцветки лосины, предназначенные туго обтягивать целлюлитные ляжки и ягодицы, по которым так смачно стрелять из рогатки. Макс делал вид, будто приценивается к барахлу, искоса поглядывая на археологов, собравшихся за столиком шашлычной. Конкуренты активно жрали, к ним было не подступиться. Время шло, и Макс начинал волноваться, как бы качки не остыли и не передумали.
Улучив момент, когда двое самых шустрых спутников отправились прикупить еще винишка, Макс бесцеремонно присел за стол археотурья, сложил перед собой руки в замок и уставился в упор на пузана.
- Здравствуйте, Валентин Валентинович, - голосом, похожим на обернутую войлоком колотушку, произнес Макс. - Как проходят поиски пещеры Лейхтвейса?
- Вы кто? - насторожился брюхач.
- Сотрудник охраны Кизилташского заповедника, - отчеканил Макс, окончательно входя в образ капитана Никитина. - Вы в курсе, что находится в урочище Кизилташ, уважаемый Валентин Валентинович?
- В курсе. - Авторитет не позволял руководителю археотурья ответить отказом, тем более в присутствии подчиненного, вылупившего глаза на диалог старших.
- Тогда найдите для прогулок другое место, - порекомендовал Макс. - Не пугайте кабанов и косуль. Достаточно того, что мы выстроили на территории технической зоны монастырь.
- Ах, монастырь… - ернически протянул руководитель археотурья, заметно сдуваясь. - Конечно, монастырь и монахи. Отдаете долг совести.
- Валентин Валентинович, - проникновенно спросил Макс, - вы что, не любите большевиков?
- Да, - печально согласился Валентин Валентинович. - Я не люблю большевиков.
- А может быть, Валентин Валентинович, вам еще и наша власть не нравится?
- Увы, - вздохнул Валентин Валентинович. - Мне не нравится ваша власть.
- А может быть, - припомнив "Собачье сердце", продолжил Макс, - вы не любите пролетариат?
- Да, - согласился Валентин Валентинович, - я не люблю пролетариат.
Младший археолог совершенно ошалел от их диалога и впал в прострацию.
- Это очень плохо, Валентин Валентинович, что вы не любите пролетариат и большевиков. - Макс скорбно поджал губы. - С такими взглядами невозможно чувствовать себя в безопасности поблизости от Кизилташа. Знаете, на море столько хулиганья приезжает, ужас просто. Вы лучше бы отдохнули в Балаклавской бухте, там из базы подводных лодок музей сделали, изгнали целиком и полностью дух большевизма, а здесь не надо ходить, здесь охраняемая территория. Нам хватает паломников.
- Понятно, - поставил точку в разговоре руководитель группы.
- Желаю хорошо отдохнуть, - радушно подытожил Макс, кивнул на прощание молодому археологу и удалился.
Навстречу ему бодрым шагом протопали культуристы, но Макс сделал вид, что их не замечает. Качки обступили столик кладоискателей, и проигравшийся бычара ткнул кулаком в плечо испуганно сжавшегося Валентина Валентиновича.
Макс не стал досматривать и увел Майю отдыхать.
Глава восьмая,
в которой искатели сокровищ откусывают кусок больше, чем могут проглотить
На третий день поисков питерские авантюристы убедились, что жить в палатке невыносимо. Без горячей воды, без электричества и всех благ, с ним связанных, без душа и туалета городские волки чувствовали себя кисло. Готовить на примусе Майя не умела, да и Макс плохо справлялся с норовистым "Шмелем". Таскать из Щебетовки тяжеленную канистру с водой также быстро надоело. Беспечный вид отдыхающих раздражал. Вместо того чтобы щипать с них золотые перышки или самим нежиться у моря, приходилось изображать гужевой скот, а по возвращении в лагерь - горного барана. Вдобавок поиски ничего не дали. Это только казалось: разверни карту, определись на местности и прямиком иди к заветной цели. В действительности цель оказалась недосягаема. Макс и Майя излазили отмеченную главным инженером гору, осмотрели соседние вершины, но без толку. Партизаны умели маскировать укрытия. А может быть…
"Может быть, нет здесь никакой пещеры? Ошибся Гриднев? - терзался Макс и тут же гнал прочь пораженческий настрой. - Нет, главный инженер не ошибся, это мы что-то неправильно делаем. Ищем не там или не так. Надо снова пройти по склону, вон он как зарос. Будем ходить не торопясь и присматриваться".
Макс расположился на крошечном пятачке возле палатки с картой на коленях и водил по ней пальцем, изредка поглядывая в сторону вожделенной вершины, скрытой кизилом. За его спиной шипел примус. Кипятилась вода для завтрака, но есть не хотелось. Хотелось искупаться и посмотреть телевизор либо просто поваляться на мягком диване со свежей газетой.
Макс задумчиво потер подбородок. Щетина отросла и уже не кололась. "Будем торчать здесь до упора, пока не обнаружим пещеру, или до снега, - мысли роились невеселые, отчасти героические. - Майя пусть ворует, а я буду искать". Незатейливо отдохнуть у моря с подругой и отвалить несолоно хлебавши Макса теперь не устраивало, сказывались лишения. Кроме того, оставлять сокровище на целый год при наличии сильных конкурентов было глупо. Знание человеческой натуры подсказывало, что Валентин Валентинович вернется. Очухается у себя на кафедре, сколотит новую шайку археологов и будет бродить по горам, заглядывая под каждый куст. С другой стороны, Макса напрягала подсмотренная военная тайна. Если в контейнере на самом деле находилась ядерная боеголовка, особисты вряд ли потерпят засидевшихся возле части туристов. Одно дело - когда отдыхающие гуляют на природе и совсем другое - когда они прижились вблизи периметра охраняемой территории. Репрессий от "тигров" бывший писарь не ждал. Скорее, сообщат охране заповедника, а лесник прогонит кого угодно: и наших, и немцев, и обнаглевших кладоискателей. Значит, надо вести разведку интенсивнее…
Стены палатки заколыхались, из нее высунулось помятое личико Майи.
- Привет, Никитин. - За короткий бивуачный период подруга заметно опростилась.
Витавший в эмпиреях Макс несколько мгновений смотрел на нее, пока не вернулся на землю.
- Доброе утро, дорогая. - Он торопливо сложил карту и отодвинулся в кусты, следя, чтобы не подпалить бок. - Как спалось? Не замерзла?
- Хреново. Замерзла, - сипло отозвалась Майя и выползла на освободившееся пространство, целиком заняв его. - Что будем есть?
- Лапши запарим, чтобы не возиться. Доставай бомж-пакеты.
Макс загасил примус, налил кипяток в эмалированные кружки, опустил пакетики чая на веревочках. В кастрюлю высыпал две упаковки китайской вермишели, закрыл крышкой. Майя достала зачерствевший батон и сахар. Начали с чаепития. Глядя, как Майя рвет зубами булку, Верещагин с печалью констатировал одичание спутницы. Впрочем, со стороны он, наверное, выглядел не лучше: грязный, небритый, в пыльном тряпье.
- Кстати, надо бы одежду постирать, - сказал Макс. - Мои подсохшие носки уже стали ломаться.
- Принеси таз из поселка. Вода тоже понадобится, - принялась деловито перечислять Майя.
"Отмазки лепит, устрица ленивая!" - На Макса накатило, но он сдержался.
- За столько километров таскать на себе воду для стирки - это реально нереально… - Мошенник вздохнул. - В общем, ты поняла. Стирать придется в бочажке. На полдороге к Курортному есть родник, который стекает в естественное углубление. Там можно прополоскать одежду. Найти его несложно. Идешь по шоссе и слышишь утробное журчание, поднимаешься по склону, ручей не пропустишь.
- Я не найду, показывай, - надулась Майя.
"Разводит, как лоха, на компанию составить. - Жулик скрипнул зубами. - Составлю, черт с тобой! Заодно побреюсь и воды наберу. - Он покачал канистру, в ней гулко плеснуло. - Меньше половины или вовсе треть. Уговорила".
- Лады, - согласился он так легко, что Майя даже насторожилась: к добру ли? - Как там наш суп, сварился?
- Вермишель уже набухла.
- Пока походим, настоится?
- Как скажешь, милый, - проворковала Майя, на всякий случай решившая вести себя обходительно. - Я что-то налопалась, а ты?
- И я сыт. Оставим на обед. - Макс на четвереньках забрался в палатку, раскрыл рюкзак, на котором спал, и принялся набивать его грязными вещами.
- А носки расколоть и выбросить, - пробормотал он. - Жаль, что последние.
Надо было купить носков. Еды. Бензина для примуса. А для этого раздобыть денег - имеющейся наличности впритык осталось на отъезд.
"Придется топать в Щебетовку и что-то мутить, - сделал вывод Макс. - Пока она стирает, спущусь в поселок и толкну черным фуфловое рыжье. Звери любят все блестящее. - Он достал из котомки позолоченную цепь и застегнул на шее. - Имело бы смысл ее возле моря впарить, чтобы потом от терпилы не ныкаться, ну да ладно. Всажу какому-нибудь залетному черту".
Он выбрался на свет божий, пихая перед собой рюкзак.
- Готова? - спросил он. - Тогда сливай воду и вперед, на подвиги.
* * *
Родничок был мал, но журчал очень громко. Его было слышно издалека. Первым делом Макс наполнил канистру свежей ледяной водой и погрузил в рюкзак. Майя занялась стиркой. Мыло мылилось плохо - крымская вода была слишком жесткой. На топком берегу ноги разъезжались, и девушка балансировала, чтобы не нырнуть в бочажок.
Макс начисто выскоблил рожу и не торопясь отмывал бритвенный станок. Уходить не хотелось. Возле родника было прохладно, росла мясистая болотная трава и жили лягушки.
- Как похоже на Россию, только все же не Россия, - вздохнул мошенник, удивляясь накатившему приступу сентиментальности. Кто бы мог предположить, что он будет испытывать тоску по родным березкам и осинам, а вот!
- Лучше бы помог, Пушкин! - фыркнула Майя. - Тут нежные рученьки в кровь сбиваешь, а ты стихи читать вздумал, бездельник.
- Пушкин поможет, - увильнул Макс и замер. - Тихо!
Снизу, со стороны шоссе, послышался шорох листьев, голоса и стук подметок. Кто-то карабкался к роднику, и явно не один.
"Лесники! - похолодел Макс. - Застанут за осквернением источника на территории заказника - не откупишься. Пришьют какой-нибудь экоцид. - и тут же подумал: - Наплевать, договоримся".
- Сам с лохами побазарю. - Мошенник выбрал покровительственный тон, чтобы успокоить подругу и в то же время пресечь нежелательную инициативу с ее стороны. Плутовская интуиция подсказывала, что женщине сейчас лучше помолчать.
Пыхтение и топот лезущих в гору путников приближались, сквозь листву замелькали фигуры. К удивлению и облегчению Макса, на поляну поднялись двое цыган.
Первым выскочил мелкий и шустрый парень в футболке и спортивных штанах, похожий на молдаванина. За ним тяжело вскарабкался великан с бородой и патлами, как у Карла Маркса, только более густыми и черными. Лоб, не обезображенный мыслительной деятельностью, был значительно выше, чем у немецкого философа, а вот одевался цыган куда беднее - в сизую выгоревшую рубаху и растянутый на коленях турецкий "Адидас".
"На ловца и зверь бежит!" - загорелся артист обмана, ощущая поднявшуюся изнутри волну драйва, которая обычно свидетельствовала о появлении верного шанса на хороший кидок.
- Здорово, - приветствие получилось непринужденным, а удивление даже имитировать не пришлось, оно естественным образом появилось на лице Макса.
Цыгане поначалу опешили. Они опасливо обошли Майю, присели на корточки у родника и принялись жадно пить, зачерпывая воду ладонью. Они явно дичились отдыхающих с их городскими заскоками, но вели себя нейтрально. Этой слабостью немедленно воспользовался Макс.
- Привет, ромалэ! - вполне конкретно докопался он до цыган, а тем ничего не оставалось, кроме как поздороваться в ответ. - Мы тут в отпуске задержались малость, подрастратились, видишь, белье в луже стираем. Лавэ нанэ, короче. У меня есть к вам делюга: купите цепь, десять с половиной граммов.
Жулик снял с шеи цепочку, протянул Карлу Марксу, рассудив, что состоятельнее и старше тот, кто крупнее. Цыгане встали, переглянулись. Цацка свисала между пальцев, покачивалась, по нетронутому золочению бегали солнечные зайчики.
- Пятьсот восемьдесят пятая проба. Отдам за триста пятьдесят долларов или гривнами по курсу. - Макс видел, что украшение действует на цыган, как чайное ситечко на Людоедку Эллочку, и продолжал гнуть свое: - Совсем новая, в Москве купил месяц назад.
Цыгане разом оттаяли, заговорили по-своему.
- Возьму посмотреть? - вежливо спросил Карл Маркс.
Макс передал ему фуфел. Цыгане пристально изучили пробу, поковыряли ногтем звенья, но позолота была новая и нигде не облезала. И тогда цыган попробовал цепочку на зуб!
- Э, ты че творишь… - запоздало рыпнулся Макс, но цыган флегматично кивнул в знак одобрения и показал надкус мелкому, который выдал длинную неразборчивую реплику.
- Берем, братишка. - Бородатый вернул цепь владельцу, отчего у Макса ворохнулась в душе опаска: а не настоящее ли золото, в самом-то деле? Вдруг у продавцов бижутерии произошла ошибка и на лоток выложили реальные вещи. - Сходишь с нами в Щебетовку, с собой денег нет, там рассчитаемся?
- Не вопрос! - с энтузиазмом ответил Макс, застегивая на шее замок. - Милая моя, ты давай достирывай и тащи всю байду в лагерь. Скажи Петру, что я вернусь часа через два и пойдем шашлык есть.
- Возвращайся, дорогой. - Лицо у Майи сделалось настолько искательное и глупое, что Макс втайне восхитился способностями подруги к перевоплощению.
Цыгане, заметно повеселев, ссыпались по тропинке. Макс за ними.
- Никитин!
- Чего? - обернулся на ходу Макс и чуть не сорвался в ребристый желоб, но успел ухватиться за ветку.
- Воду потом заберешь?
- Ее тоже в лагерь неси. - Трюкач доиграл роль до конца, хотя цыгане под воздействием силы земного притяжения вовсю ломились к шоссе и вряд ли его слышали.
Отворачиваясь, он успел заметить вспыхнувшее на лице подруги негодование, но гравитация взяла свое, и пришлось перебирать ногами, чтобы не пригладить копчиком каменистый глинозем.
По дороге перезнакомились. Бородатого цыгана звали Мишей, его мелкого наперсника - Сашей. В Щебетовку они приехали из местечка с чуждым русскому уху названием. Прибыли отдыхать и делать дела. Какие могут быть дела у цыган вблизи воинской части, Макс предпочел не знать. Он травил почерпнутые из газет и теленовостей светские сплетни и всячески изображал пресытившегося столичной жизнью жлоба: человека, безусловно, состоявшегося и состоятельного, но… волей случая оказавшегося на мели. Цыгане охотно поддакивали, их куда больше интересовало то, что можно было поиметь со случайного знакомца, а именно - золотую цепь.
"На жадину не нужен нож, - крутилась в голове махинатора любимая песенка, пока они не подошли к пятиэтажному дому в центре поселка. - Ему покажешь медный грош, и делай с ним что хошь".
- Подожди тут, я сейчас деньги принесу. - Миша оставил столичную овцу возле подъезда на попечение компаньона и затопал по лестнице.
- Что-то ништяк отдохнули, - поделился Макс мнимыми впечатлениями с цыганом, зевнул и потянулся. - Надо двигать в Симферополь и отваливать домой.
- В Москву поедешь?
- В Москву.
- Ксюшу Собчак увидишь?
- Обязательно.
- Привет ей передай от меня. Скажи, Саша тебе привет передает.
"Что-то он борзеет, - забеспокоился Макс, глядя на хохочущего цыгана. - Ладно, рома, в рот-те хрен коня Будулая, сейчас я тебя приземлю малость".
- Анекдот есть такой. Заехал цыган в тюрьму первоходом, ничего не знает, всего боится. Решил себя поставить сразу. Заходит в хату и с порога блажит: "Блатные, встать!" Все вскочили, кроме одного, который у параши на матрасе тусуется. Цыган на него наезжает: чего сидишь? А он: "Да я петух". Цыган ему: "Слезай, теперь я петухом буду!"
Сашка заржал и, против ожидания, не напрягся, похоже, не уловил подтекста. "Сказываются молдавские корни", - подумал Макс и больше не стал гнобить весельчака. Говорили ни о чем, пока не вернулся Миша. Он не притащил с собой ни напильника, ни баночки с кислотой для проверки благородности металла. Возник короткий торг, цыгане опять рассматривали клеймо и ковыряли звенья, но фуфла не выявили. Сговорились на трехстах. Миша тут же вынул три бумажки с крупным портретом Франклина, других у него не было, и он явно рассчитывал сбить цену. Макс бегло прошнифтил валюту. Новенькие купюры одной серии даже слипались между собой. Мошенник сунул деньги в карман, пожелал цыганам удачи и улетучился.
"Надо было еще печатку захватить, - запоздало раскаялся аферист, когда двор с облапошенными ромалэ скрылся из вида. - Сегодня масть прет, втюхал бы им заодно и гайку, все равно проверить золото нечем. Ладно, свезло так свезло, не надо жадничать, а то действительно сам себя без ножа зарежешь".