- На такие мелочи в скупке внимания не обращают. - Макс вложил в голос как можно больше тепла и уверенности. - У барыг свои интересы. Им что надо? Нажиться. Остальное ехало-болело. Они ради этого точку и открыли, а не для помощи обедневшим дворянам. Рискну предположить, что, по южной беспечности, они прямо там анашой барыжат или даже винтом и вкусным герасимом.
- Я готова, пойдем. - Майя нервно улыбнулась и встала со скамейки.
На улице Гагарина Макс поймал машину, идущую в центр.
- Шеф, нам в ломбард нужно, - без экивоков заявил Макс, узрев за рулем потрепанной "Волги" пожилого насупленного мужика.
- В ломбард - тридцать гривен, - установил цену таксист-мизантроп.
- Там расплатимся, - сказал Макс. - Девушка сходит, я в машине посижу.
Водила кивнул.
Верещагин забросил поклажу на заднее сиденье, чтобы в случае чего ее можно было схватить и дать деру, сам расположился впереди. Бомбила ткнул рукоятку переключения передач, скрежетнули шестерни, "Волга" взвыла и отчалила от тротуара. Ехали недолго.
- Вот ломбард. - Таксист с заметным интересом посмотрел на Макса и указал на вывеску.
- Я сейчас, - пискнула Майя, открыла дверцу и зацокала каблучками к ломбарду.
- Последние сережки закладывает, чтобы вернуться, - сообщил водителю Макс, хотя тот не спрашивал.
- Приезжие? - поинтересовался шофер.
- Из Витебска, - сказал Макс.
- Я вижу, что не загорели.
- А вроде старались.
- Вроде… В роте, - непонятно к чему буркнул таксист.
Майю ждали десять минут. Она выпорхнула из скупки с видом человека, сделавшего общественно полезное дело.
- Все нормально? - осведомился Макс.
- Да, милый.
- Тогда на вокзал.
Таксист тронул машину. Проехали, развернулись.
- Ой, это не вы колечко потеряли? - Майя нагнулась и подняла выкатившийся из-под сиденья перстень-печатку. - Смотри, милый.
- Ого, - повертел в руках находку Макс.
- Ну-ка, - оживился водила. - Дай глянуть.
- Кто-то обронил. Пассажир, наверное, - щебетала Майя с заднего сиденья.
- Знаю, чей это перстень, - заявил водитель. - Это кума моего. А он-то искал.
- Ага, - скептично хмыкнул Макс. - Пьяного небось подвозил. Ого, проба!
"Волга" приткнулась к тротуару.
- Говорю, друга моего перстень. Дай сюда!
Водила развернулся всей тушей к Максу и попытался отобрать гайку, но ловкий мошенник стремительно отвел руку, и лапа жадного таксиста схватила пустоту.
- Ты чего, дядя, уху ел в атаке? - возмутился Макс. - Чего на людей кидаешься? Никак грабил кого-то в тачке, да? Небось пьяного шмонал, а он проснулся, когда ты у него гайку с пальца намыливал, вот ты и скинул ее под сиденье.
Водила замер, испуганно вытаращился на наглеца и сдулся.
* * *
Сам того не зная, Макс угодил в болевую точку, как удачно попадает боксер, роняя на пол противника.
Иван Михайлович Пидоренко прожил жизнь тяжелую и опасную. Тяжелой она была по причине фамилии, за которую его прочно задразнили в школе, а потом гнобили в армии, что сделало Пидоренко мнительным и нелюдимым. Опасной она стала после службы, когда Иван устроился в таксопарк и принялся обирать захмелевших клиентов.
Однажды декабрьской ночью Пидоренко ангажировали ехать в Белогорск. Возвращаясь, он подхватил на окраине пассажира. Подгулявший интеллигент в дорогом драповом пальто и каракулевой шапке пирожком желал в Симферополь. Иван Михайлович потребовал показать деньги, есть ли, хватит ли расплатиться по счетчику. Интеллигент раскрыл портмоне и махнул фиолетовым веером четвертаков. Сердце таксера бешено застучало. "Не меньше тысячи", - сообразил он.
Ночь была темная, трасса была пустая. "Кусок, - думал Пидоренко. - Целый кусок!" Проехав Цветочное, он покрутил рулем, завилял и съехал на обочину.
- Колесо прокололи.
Пидоренко вылез и открыл багажник. Достал домкрат, монтировку.
- Слышь, друг, - обратился он к пассажиру. - Пособи, а то до утра валандаться будем.
Интеллигент охотно присоединился к настоящей мужской работе.
- Вот здесь подержи.
Пидоренко приладил домкрат у задней арки, указал, как именно надо удерживать шаткий инструмент обеими руками, а, когда интеллигент опустился на корточки и занялся делом, таксист поднял с головы шапку-пирожок и со всей силы треснул по темечку монтировкой.
Шапка, бумажник и часы перешли в собственность водителя, а пассажир откочевал в сугроб за шеренгу пирамидальных тополей.
В бумажнике оказалось тысяча двадцать семь рублей и немного мелочи. В милицию никто не заявил. Слухов о трупе возле Цветочного тоже не появилось, из чего Пидоренко сделал вывод, что ночь была не слишком морозная, а удар не слишком сильный, но удачный, раз память напрочь отшибло.
Больше Иван Михайлович грабежами не занимался, хотя не упускал случая пошарить по карманам впавших в алкогольное беспамятство пассажиров.
Своих клиентов Пидоренко не жалел и особенно не любил приезжих.
* * *
Макс пристально смотрел на водилу недобрым взглядом.
- Остынь, дядя, - осадил он. - Не умеешь воровать, умей делиться. Гайку нашли мы, значит, половина наша. Давай в ломбард свезем и деньги попилим?
Он взвесил печатку в руке.
- Граммов десять, пятьсот восемьдесят третья проба, - присмотрелся он к клейму. - Давай мы у тебя ее купим по сто пятьдесят гривен за грамм? Бабки пополам, тебе причитается семьсот пятьдесят гривен.
- Хлопец, давай я у тебя ее куплю. - Водила зашарил по карманам, выгребая выручку. Набралось почти триста гривен. Должно быть, бомбил всю ночь. - Вот. Ща домой заедем, я наберу.
- Да мне без разницы, - уступил Макс. - До вокзала нас потом докинь бесплатно.
- Договор!
Таксист завел тачку и мигом домчал до проспекта Кирова. Вытащил ключ, рысцой потрусил к подъезду.
- Без лоха жизнь плоха, - тоном утомленного демиурга констатировал Макс, откидываясь на подголовник.
Водитель принес деньги, пересчитал, обменял на печатку. Сделка свершилась.
- Теперь на вокзал, - напомнил Макс.
- Точно десять грамм? - Таксист вертел в руках перстень. Разглядывал пробу. Наконец надел на палец и повернул ключ. Насупленность его сгинула без следа.
- Десять. Может, чуть больше. В конце концов, это халява. Расценки на золото ты сам знаешь, - лениво ответил мошенник. Он аккуратно сложил деньги и спрятал пачечку в нагрудный карман.
Цены таксист знал. По его прикидкам, гайка стоила две тысячи гривен. Он высадил ушлую парочку на Привокзальной площади и, когда они отошли, плюнул им вслед.
- Вот теперь надо ныкаться, пока терпила не обнаружил, что мы ему рандоль впарили. - Макс лицемерно вздохнул. - Цепура ушла, гайка ушла, с этими скупщиками совсем без украшений остался. Все хотят на рубль пятаков, ослы.
Жулики нырнули под хладные своды вокзала и поспешили к кассе.
- Два до Санкт-Петербурга на завтра, какие есть? - выпалил Макс, когда дошла очередь.
- Что вы, молодой человек. - Кассирша едва сдержала смех. Постучала по клавиатуре.
Дата повергла Макса в отчаяние.
"Через пять дней! - ужаснулся Макс. - Мы запалимся по-любому".
- Я заплачу… сколько нужно, - доверительным тоном пробормотал он, наклонившись к самому окошку.
- Молодой человек, - укоризненно сказала кассирша. - На завтра билетов нет. Если нужно срочно, подойдите перед отправлением поезда, может быть, кто-то сдаст.
- Спасибо. - Макс потерялся. - Я подумаю.
Они отошли от кассы, волоча поклажу.
- Билеты до Петербурга? Могу помочь.
Щуплый армянин вырос словно из-под земли.
- Два на завтра, на одиннадцать тридцать семь, - сказал Макс.
- На завтра очень сложно достать. Тройной тариф, - заявил посредник.
- Годится.
Мошенник, у которого земля под ногами горела, был готов на все.
- Давайте документы.
Армянин забрал паспорта и юркнул в толпу, за которой виднелись двери служебного входа.
Мимо прошли скучающие менты, мазнув аферистов поганым цепким взглядом. Майя поежилась, Макс равнодушно отвернулся.
Армянин вернулся, бодро помахивая билетами. Отошли в угол.
- Плацкарт, зато рядом. Вот, смотрите дату.
Сделка потянула на тысячу сто гривен, но она того стоила.
- Куда теперь? - спросила Майя, когда армянин растворился среди жаждущих уехать. - В гостиницу?
Макс припомнил "Москву", Анатолия из Норильска и перцовку по жаре. Белого колдуна в парке.
- Нет! - Его передернуло. - К дьяволу этот город.
Он впрягся в рюкзак, подцепил баул и двинулся к выходу.
Частники ловили клиентов на прежнем месте:
- В Ялту едем?
- В Алушту, дешево, молодые люди?
- В Севастополь, сто долларов, больше никого не берем, - жестко предложил Макс, глядя в глаза самому наглому.
Шоферюга отвел взгляд.
- Едем, - засуетился он. - Прошу в автомобиль.
- Ты чего, Никитин? - зашипела Майя. - Завтра в одиннадцать надо быть здесь.
- Вот завтра и будем, - отрезал Макс. - А сейчас едем.
Он направился к радушно открытым дверям такси. Майя поплелась сзади.
Всю дорогу до Севастополя Макс проспал. Взял и вырубился, прислонясь к правой двери. Добудились его только в городе, когда надо было определяться с конечной остановкой.
Заселились в гостиницу "Севастополь". Свободные номера нашлись без проблем. Город сразу показался Максу легким, в нем не было давящей ауры Симферополя, а может быть, просто осталось превратное впечатление от похождений в отеле "Москва" и общения с белым старцем.
Майя категорически отказалась покидать номер и оставлять без присмотра драгоценные пожитки. Гулять пришлось отправиться без нее. Макс не опасался бегства подруги, и не потому, что носил билеты в кармане, - он видел ее беспомощность и полную неспособность к самостоятельному действию. Сокровища выпили из нее силу. Доселе Макс никогда не имел такой кучи золота и не знал, на что оно способно.
Из гостиницы на проспекте Нахимова Макс пошел к центру и свернул на Большую Морскую, привлеченный чисто питерским названием. Однако ничего знакомого Максу не встретилось. Дома были совершенно не ленинградскими, а классическими южными, белыми, с колоннами и веселенькими деревцами под голубым небом. Севастополь был совершенно не похож на Петербург, и Большая Морская вывела не к Исаакию, а на площадь Ушакова. Бюст адмирала на коренастой стеле выглядел провинциально уютным. От площади вели улицы двух классиков - Гоголя и Ленина. Поглазев на здание Матросского клуба, Макс решил направиться к морю и выбрал классика марксизма-ленинизма. Он свернул на Троллейбусный спуск и пошагал вниз, монотонно отмеряя ногами километры дороги.
Вскоре Макс учуял запах свободы - запах йода и соли; даже смачный автомобильный выхлоп не всегда мог его заглушить. Дорога огибала бухту. Макс вышел за обочину и долго стоял, любуясь закатным зеркалом водной глади. Ему было хорошо и спокойно. Так приятно не было за весь период крымской жизни. "Наверное, оттого, что все дела сделаны", - подумал Макс и пошагал дальше.
Он оставил за спиной Южную бухту и поднялся в парк. Он долго бродил по аллеям, глазел на пушки разных веков, приглядывался к потенциальным терпилам. На Малаховом кургане бойкие лоточники продавали целительные брошюрки Геннадия Малахова. Их охотно брали туристы. "Чистая работа, - пустил слюни Макс. - Огромные тиражи, и притом совершенно легально. Вот он, высокий класс!"
- Сколько стоит? - указал он на книжицу с интригующим названием "Очищение организма методом онанизма".
- Десять хривен. - Лоточник, парень не старше двадцати пяти, больше напоминал гоп-стопщика или наркомана, чем степенного книгопродавца. Очевидно, прибыл на сезон подработать.
- Да, я возьму, - рассеянно закивал Макс. Он пошарил в карманах, извлек две стодолларовые бумажки и некоторое время с удивлением таращился на них. - Вот, блин, гривны закончились. Разменяешь сотку?
- По пять с полтиной за доллар, - предложил ушлый лоточник.
- Годится.
Макс пожал плечами с видом человека, для которого пятьдесят гривен не сумма, и протянул банкноту парню. Тот мельком заценил купюру, торопливо, пока лох не передумал, сунул в карман и отсчитал деньги. Макс приобрел брошюру, скрылся от жертвы в потоке отдыхающих, спустился к зонтикам летнего кафе. Хотелось пива и пообщаться. Обзаведясь первым, Макс скользнул взглядом по отдыхающим и понял, что ему свезло и со вторым.
- Здорово, земляк. - Он присел за столик к скучающему "ботанику" Володе, который давился пенным напитком в компании трех пустых и одной початой кружки.
- Здра… здорово, - прочухался Володя. - Мы знакомы?
- В поезде вместе ехали, я вас еще в вагоне-ресторане поил. - Макс догадался, что пробухавшие всю дорогу научные сотрудники ничего не помнят, оно и не удивительно - алкогольная амнезия вещь коварная.
- Ресторане?..
"Ботаник" попытался собрать мысли в кучку, но они опять расползлись, как прыткие улитки в руках садовода-эстонца.
- В ресторане, - подтвердил Макс.
Володя призадумался и стимулировал мыслительный процесс парой смачных глотков.
- С тобой еще приятель был толстенький такой, в очках, - ввел Макс пароль в разум "ботаника".
Володя напряг свои телячьи мозги. Макс почти слышал, как в них со скрипом вращаются заржавевшие от дешевого портвейна шестеренки. Наконец чело "ботаника" прояснилось. На нем только что надпись "Accepted" не зажглась, хотя незримо, конечно, возникла.
- Да, помню, - протянул он. - У нас еще все командировочные пропали, суточные… В Севастополе занимать пришлось, хорошо, коллеги выручили.
- Так деньги скрал тот мутный пассажир! Помнишь, с вами в купе ехала обезьяна какая-то?
- А, ну да! - "ботаник" от души хлебнул, пиво потекло по бороде.
Володя определенно был болен верой в людей. Таких Макс лечил, как мог, но полностью исцелял редко, уж слишком недуг был пагубный.
- Наверняка он, сразу мне не понравился. Бутыль сивухи какой-то приволок, типа самогон. Я тебе потом говорил, предупреждал, а ты не внял, орал только в ресторане: "Еще красненького!" Помнишь?
- Да. Помню. Сивуха. - Мысли "ботаника" витали где-то высоко-высоко - то ли в абстрактном мире чистой математики, то ли в глубинах времени, протягивая щупальца к позабытому образу обезьяноподобного попутчика. - Помню. Да.
- Ты чего, так и пробухал здесь всю командировку? - мошенник перевел разговор на другую, менее опасную для себя и более близкую для Володи тему.
- Было такое, - расплылась в блаженной улыбке бородатая рожа научного сотрудника. - Тут же вина крымские. Пиво, опять же, доброе.
- А портвешок? Портвешок местный пробовал?
- Знамо дело, нажористый! - "Ботаник" заметно поплыл, так ему захорошело.
Макс понял, что сыт беседой с научной интеллигенцией, и одним махом допил свое пиво.
- Ты так совсем кони двинешь. Бухаешь каждый день. Наверное, вся печень шлаками забита. Тебе надо организм почистить, на вот, почитай на досуге, тут полный комплекс целебных мер, - придвинул Макс брошюрку Володе, улыбнулся на прощанье, резво поднялся и устремился по холмистому городу в обратный путь.
После заправки шлось бодро и весело. Ноги, привычные к кизилташским кручам, легко несли по асфальту. Макс домчал до площади Нахимова, подивился на величественный памятник адмиралу, спустился на Графскую пристань.
Темнело. По набережной гуляли толпы с умиротворенными лицами. Возле лотков с сувенирами нерестились лохи. У края пляжа за дневную выручку дрались музыканты, из перевернутого футляра тусклыми брызгами разлетелись монетки. Волны с шипением набегали на берег, а ветер гнал им навстречу бумажки с портретами мудрых и великих князей. Макс повернулся к морю задом и побрел в гостиницу.
Вечер кончился.
* * *
Поезд остановился в Казачьей Лопани на пограничный контроль. Майя и Макс лежали на верхних полках плацкарта и с тревогой смотрели друг другу в глаза. Они держали наготове фальшивые паспорта с вложенными миграционными листками. На душе было кисло.
По вагону прошли двое мужчин в зеленых мундирах. При виде погранцов у Макса захолонуло сердце. И хотя баул и рюкзак с сокровищами надежно укрылись в дорожных рундуках под нижними диванами, жуликов грыз червь сомнения, и не без основания - поклажу стали шмонать.
- Раскройте, пожалуйста, сумку, - донеслось из-за перегородки.
Контролеров Макс не любил и давно перестал их бояться, но сейчас страх вернулся. Мошенник почуял, что полненькая полярная лисичка по имени песец незаметно подкралась к нему вплотную и вот-вот прыгнет на грудь.
- Спасибо, теперь вашу, - вежливо предложил в соседнем купе погранец.
С другой стороны прохода вышла тетка-пограничница. Майя протянула ей ксиву. Тетка сверила записи в миграционной карте с паспортными данными, забрала листок, вернула документ. Погранцы закончили шмонать купе и переместились за спину тетке, с профессиональным интересом вглядываясь в лица новых жертв.
Макс выждал, когда пассажиры с нижних полок предъявят свои паспортины, и с ленивым достоинством пресыщенного отдыхом туриста протянул фанеру.
- Оп, извините!
Паспорт выскользнул из пальцев и брякнулся на пол.
Пограничница нагнулась. Нижние пассажиры услужливо ринулись ей помогать, возникла сутолока. Наконец документ был поднят, изучен, миграционный листок изъят.
Погранцам наскучило ждать, и они переместились в следующее купе.
- Откройте, пожалуйста, ваш рюкзак…
Поезд простоял в Казачьей Лопани сорок минут.
Погранцы шмонать Макса и Майю не вернулись.
Когда состав тронулся, Макс с облегчением вытянулся на полке и перевел стрелку на час вперед.
- Добро пожаловать на родину, - сказал он и посмотрел на подругу.
Лицо Майи блестело от слез. Она улыбалась.
Глава призовая,
в которой новый год знаменует начало новой жизни
Новый 2007 год принес новое счастье, какого у Макса и Майи еще не было.
Утром 1 января голый Макс сидел на кровати и смотрел по телевизору клип группы "Помойка" о печальной судьбе робота. Когда андроид с атомной бомбой в электромеханических потрохах оставил в гримерке труп певицы и поднялся на сцену, скрипнула дверь ванной комнаты. Вошла встревоженная подруга, закутанная в шелковый халат. Публика в зале восторженно аплодировала взобравшемуся на огромный глобус заминированному роботу в красном платье мертвой актрисы. Робот запел.
Майя присела рядышком, край кровати прогнулся. Макс покачнулся, но от телевизора не оторвался. Робот пел, оркестр играл. Майя напряженно молчала.
Атомная бомба в оперном театре взорвалась.
Клип закончился.
- Я беременна, - сказала Майя.