- Я тут посижу, а вы идите, - распорядился старик.
Макс поднялся со скамейки и пошагал к выходу из парка. Старик даже не посмотрел ему вслед. Он убрал пятьсот гривен в нагрудный карман френча и снова замер на скамеечке, куда никто из местных не спешил присаживаться.
* * *
Доктор медицинских наук профессор Александр Дмитриевич Андриевский до начала Смуты преподавал психиатрию в Киевском медицинском институте и на судьбу не жаловался. У него была жена, трое детей, квартира в центре и автомобиль "Жигули" шестой модели.
Когда Украина обрела суверенитет, Александра Дмитриевича быстро отправили на пенсию, благо возраст соответствовал. Вместе с любимой работой кончилось всё. Не просто всё, а вообще ВСЁ. Деньги обесценивались стремительно, а вместе с ними жизнь. Машину пришлось продать. Старший сын уехал в Штаты, дочь вышла замуж в Риге, а младший двинулся покорять Москву и пропал. К середине девяностых чета Андриевских осталась одна, на скудной пенсии. Ни друзей, ни преданных учеников у Александра Дмитриевича не оказалось, и потому, когда заболела жена, лечить ее стало не у кого и не на что. В 1997 году забытый всеми профессор Андриевский овдовел и, как сказал бы кинорежиссер Джордж Лукас, перешел на Темную сторону Силы.
Одинокого старика в дорогущей квартире выпасли по наводке агента бюро ритуальных услуг. Беда пришла к Александру Дмитриевичу сначала в лице нахрапистой тетки-риэлтора, а затем его навестили бандиты.
О криминале в сфере недвижимости Андриевский знал из газет. Пресса охотно пичкала аудиторию страшилками про "черных" риэлторов и нотариусов, проводящих сделку без участия владельца, которого бандиты хоронили в лесу. Предупрежденный, а значит, вооруженный знанием, профессор счел визит женщины дурным знаком и был готов к встрече с братвой.
На звонок в дверь Александр Дмитриевич отворял теперь не без тревоги, и, когда он увидел на пороге пару крепко сбитых молодцов с каторжными харями, сердце забилось чуть быстрее, но испуга профессор не выдал.
- Живешь тут? - Братки вошли, легко сдвинув профессора с дороги.
- Живу, - только и нашелся что ответить Андриевский.
- Нормальная хата, - сообщил бандит своему подельнику.
Они деловито осмотрели квартиру, однако в прихожей застали уже не оторопевшего старика, а готового работать психиатра.
- Во-первых, здравствуйте! - громко сказал Андриевский, шагнул навстречу и хлопнул по плечам растерявшихся бандитов.
Братки не были готовы к такому обороту событий, они вообще не рассматривали деда как представляющий опасность объект и поэтому сразу не выказали агрессии. Секунду спустя обороняться стало поздно.
- Вы падаете на меня! - Андриевский отклонился назад, не выпуская бандитских кожанок.
К своему удивлению, братки почувствовали, как их тянет вперед, словно магнитом. Испытывая сильнейшее замешательство, они не пробовали сопротивляться. Воли не было. Пропало даже понимание того, что происходит. Просто надо было подчиняться этому старому неряшливому человеку, слушать, что говорит его голос, и делать то, что он скажет.
- Ваши веки тяжелеют! - приказал бандитам Андриевский. Он с порога машинально распознал, что ему попались типы с хорошей внушаемостью, и уверенно взял их в оборот. - Ваше тело наливается теплом. Тепло растекается на руки… На ноги. Ноги становятся мягкими. Ваши колени слабеют. Колени сгибаются… Вы плавно садитесь на пол.
Установив раппорт, Александр Дмитриевич манипулировал двумя накачанными бойцами, словно кукольник марионетками. Под его управлением бандиты уселись, а потом улеглись на пол и погрузились в глубокий сон.
Когда профессор Андриевский читал студентам лекции по внушению, ему в голову не приходило использовать гипноз для отъема денег: сказывалась привитая в Совке порядочность. Зато ему удавалось буквально парой фраз ввести человека в транс и заставить выполнять довольно сложные действия. Практического применения эта способность не получила. Александр Дмитриевич не был клиницистом и предпочитал научную деятельность.
Теперь, глядя на распростертые туши, он размышлял, как лучше поступить. Времени имелось в достатке. Пока быки сопели в прихожей, Александр Дмитриевич отправился на кухню попить чаю. Он вытряс в заварочный чайничек жалкие остатки из пакета, включая бурую пыль, и вдруг с горечью подумал: почему заслуженный деятель науки должен прозябать в голодной бедности, в то время как тупоголовые люмпены ездят на роскошных автомобилях и выкидывают тысячи долларов в казино?
У Александра Дмитриевича задрожали руки, и даже навернулась слеза.
- Я больше никогда не буду голодать! - громко сказал он, сам того не зная, повторив зарок Скарлетт О’Хара, и решительно направился в прихожую.
Он вытащил бумажники и очистил их от денег. Бесцеремонно обыскав карманы, Александр Дмитриевич нашел еще немного наличности, снял золотые цепи и кольца, а также приглянувшиеся ему часы "Филипп Патек".
Андриевский разбудил бандитов, привел их в самоходное состояние и отправил восвояси, внушив ложиться спать в девять часов вечера каждый день. Он не стал пить чай, а пошел в магазин и купил хорошего кофе. Больше он никогда не отказывал себе ни в чем.
Долгое время его не беспокоили. Профессор Андриевский не знал, что через неделю рэкетиров отправили выбивать крупный долг в Днепропетровск. На трассе, аккурат в девять вечера, сидевший за рулем браток погрузился в сон на скорости сто пятьдесят километров час и въехал во встречный грузовик. Выживших в машине не было.
Первый визит бандитов был не последним, но Александр Дмитриевич всякий раз справлялся с нашествием, извлекая пользу из негодяев. Постепенно "черные" риэлторы и бойцы отступились. Среди братвы поползли слухи, что все, кто ходил пробивать нехорошую квартиру, ничего не помнили и долго болели. От гнилой темы стали открещиваться и со временем утратили к ней интерес, а потом и вовсе забыли. Однако сам Андриевский останавливаться не собирался. Привыкнув за время преподавательской работы к достатку и комфорту, профессор вернул себе былую респектабельность. Он одевался в дорогих магазинах, покупал много вкусной и здоровой пищи и обрел ухоженную, лощеную внешность. Теперь он походил на обжившегося в большом городе Гэндальфа или вышедшего на пенсию капитана дальнего плавания. Это требовало затрат, а поскольку бандиты в пределах досягаемости закончились, Александр Дмитриевич обратил свой магнетический дар на состоятельных туристов. Доктор медицинских наук всегда точно определял, у кого сколько можно изъять. Он не боялся потерпевших, потому что знал механизм человеческого поведения, и не испытывал угрызений совести: с людьми, сорящими деньгами, у него были личные счеты.
Профессор Андриевский стыдился только одного - жить бедно.
* * *
Макс не сразу осознал, что его кинули. Он брел по дорожке, когда неожиданно для себя вышел из состояния задумчивости.
"Что же я сделал? - Макс остановился, словно громом пораженный. - Я… сам отдал ему деньги? Вот это да! Первый раз сталкиваюсь с гипнозом. Попал, называется, в туристический центр! На ходу подметки режут".
Подметки резали средь бела дня при большом скоплении народа. Макс не кинулся искать белого колдуна, посчитав делом бессмысленным и бесполезным. Ему и в голову не пришло горевать о потерянных гривнах, чтобы не признавать себя потерпевшим. Списав старика на приморскую экзо тику, он устремился на поиски новых приключений.
- Ладно, не все скоту масленица, - усмехнулся он, поправил на плече сумку и двинулся в сторону Киевской улицы.
"Надо радоваться жизни, - подумал Макс. - Потусим до вечера, а вечером… Вечером устроим гулянку в честь прибытия. Должны же в столице всесоюзной здравницы быть центры досуга и отдыха".
Обрадованный видом умиротворенных горожан, Макс решил разведать эти самые центры удовольствий Симферополя и начал с бара гостиницы "Москва". Устроился на высоком табурете и заказал джин-тоник - после жары хотелось пить и слегка взбодриться.
"Освежусь и вытащу Майю завтракать, - сказал сам себе Макс. - Наверное, она давно проснулась и скучает в номере. Вообще, как-то кисло без связи, надо будет мобильники местные купить и подключить на непаленую фанеру".
- Сто грамм перцовки, - потребовал взлохмаченный человек, взбираясь на табурет по соседству.
"Нормальное начало, - оценил Макс. - С утра выпил, день свободен. Обожаю свободных людей".
Радикальные запросы постояльца гостиницы "Москва" заставили внимательнее присмотреться к нему почуявшего поживу мошенника. Опрятно и не по-южному строго одетый мужчина был не только взлохмачен, но имел помятое лицо мучнистого цвета и розовые воспаленные глаза.
Получив стопку с лекарством, мужчина покосился на приглядывающегося к нему соседа. Макс вежливо улыбнулся и приподнял недопитый джин-тоник, мол, ваше здоровье. Мужчина кивнул, опасливо и недоверчиво, и быстро опрокинул в рот стопку. Он не замирал, не выдыхал, как обычно поступают люди, отведавшие крепкого спиртного напитка. Перцовку он проглотил, словно воду.
- Повтори. - Мужчина ловко пульнул стопку бармену, чувствовался навык и привычка к полированным стойкам.
Пока молодой человек колдовал над бутылкой с перчиком, мужчина переключил внимание на приветливого соседа:
- Анатолий.
- Сергей, - припомнил Макс паспорт Портнова Сергея Сергеевича, по которому зарегистрировался в гостинице.
Пожимая крепкую, влажную с похмелья ладонь, артист обмана пытался определить, что за фрукт упал ему в руки. Белесая кожа выдавала отвычку от солнца, а вот темные пятна на скулах и вертикальные коричневые дорожки вниз от уголков глаз свидетельствовали о недавнем знакомстве с сильными морозами. "Приблатненый, но на сидельца не похож, - отметил Макс. - Пальцы без наколок, а лицо обморожено. Неужели честный труженик Крайнего Севера в отпуске? Почему без товарищей?"
Макс не мог поверить в подвалившую удачу. Свеженький, не тронутый загаром отпускник был золотой жилой, на которую вот-вот слетятся шлюхи и шулера. Делить с коллегами этот ходячий Клондайк было непозволительным транжирством, и Макс не стал медлить.
- Давай всю бутылку. - Он улыбнулся бармену, как старому знакомому. - Составишь компанию? - спросил у Анатолия.
Они расположились за дальним столиком и завели разговоры "за жизнь". Анатолий приехал из Норильска для закупки сухофруктов и прочих консервированных даров природы, которыми славен Крым. Снабженец, а вовсе не старатель в загуле под девизом "Гуляй, рванина!", новый знакомый не имел четкой установки сорить деньгами, однако мог позволить, как он выразился, акклиматизацию.
- Главное, чтобы период акклиматизации не слишком затягивался, - прокомментировал Макс тоном знатока. - А то заселяются к нам люди и давай к особенностям климатических условий привыкать. Так напривыкаются, что мы их на развозке потом до вокзала мчим, чтобы на свой поезд успели. Вот и уезжают, моря не увидев.
- Ты работаешь тут, в отэле? - Анатолий растягивал слово "отель" на блатной манер.
- Я в гостинице "Москва" типа помощника заведующего хозяйством, - отрекомендовался Макс. - У нас при гостиничном комплексе своя фирма, чтобы движуху с финансовыми средствами наводить, ну, ты понимаешь?
Подпавший под обаяние Макса Анатолий закивал и оскалился, показывая, что хорошо понимает и разделяет хищнические уловки меркантильной администрации.
- А я в этой фирме гендиректор, - веско закончил Макс.
Чокнулись, выпили.
- Типа, большой начальник: телефон, тетрадка, - ознакомив жертву со своим мнимым статусом, Макс съехал на шутливый тон.
Он еще не знал, что впарит северному гостю, но уже настроился на работу. Могучая мыслительная деятельность, впрочем, услужливо подсказала, что лучше извлечь из запасов образов, накопившихся в сознании за последнее время.
- Ремонт в сезон устроили, - пожаловался он Анатолию. - Нет, чтобы зимы дождаться, решили ковролин на этажах менять. Ладно, купил я этого ковролина, видал, в вестибюле лежит? Привез, а теперь выясняется, что ремонт отложен до зимы, а ковролин надлежит реализовать собственными силами. Моими то есть. Они там попилили, видать, деньги, а я теперь бегай весь в мыле. Надо оно мне, спрашивается?
- Сильный хозяин вообще не подарок, но хуже, когда шеф не начальник, а сувенир. Мне с таким пришлось работать, только я быстро ушел, - погнал о чем-то личном вольный житель Норильска, который уже изрядно окосел.
- Хожу тут, звоню, думаю, куда сбросить, - Макс упорно держался выбранной темы, и разговор распался на два самостоятельных течения. - Брал по три доллара двадцать за метр квадратный. Нормальный ковролин, джутовый, польский. Отдавай, говорят, хоть по два доллара семьдесят центов за метр, хоть вообще за полцены, а кому он нужен? Хочешь, ты возьми.
- Ковролин? Зачем мне ковролин? - норильчанин окончил свой монолог и прислушался к собеседнику.
- Пойдем посмотрим, какой хороший! И дешево отдам, всего по два доллара семьдесят центов за метр квадратный, это если по безналу, а наличкой еще дешевле.
- Я живыми деньгами заплачу. - Анатолий непропитым остатком мозга прикинул, что цены ему называют совсем не северные, а ковролин можно впихнуть в вагон с сухофруктами и таким образом отремонтировать офис за смешные деньги. - Сколько ты хочешь?
- Сколько ты возьмешь?
- Двести квадратных метров мне надо.
- Двести квадратов - это совсем немного, но, если налом платишь, тогда скину еще двадцать центов. Отдам по два пятьдесят.
- Че-то мало, двадцать-то.
- Ну, а сколько? Могу еще двадцать центов скинуть, пусть будет два тридцать.
- Скидывай уж тогда доллар до ровного счета, - потребовал Анатолий.
- Два двадцать?! - возмутился Макс. - Я брал по три двадцать.
- Ты только что сказал, что за полцены можешь отдать, - поймал на слове приблатненный снабженец.
- За полцены - это я так… Ты сам прикинь, что я со сделки буду иметь, надо ведь и отелю затраты отбить?
- Во ты барыга! Ладно, уболтал, - хмыкнул подобревший от спиртного Анатолий и тут же выпалил: - Два двадцать пять!
- Два двадцать пять? Ох, я сам не могу решить, - вздохнул Макс и добавил: - Сейчас, подожди здесь, я должен сходить, поставить в известность директора. Это моя тетя! Сестра мамы. Посиди тут, я вернусь минут через пятнадцать. Или подожди, чего тебе тут болтаться, у тебя какой номер?
- Триста двадцать седьмой.
- Жди у себя, я к тебе зайду. Пошли до лестницы вместе, я тебе ковролин покажу.
- Ага, - кивнул довольный норильчанин, которому стали ясны внутригостиничные расклады.
Разомлевшие бизнесмены выплыли в холл и потоптались немного возле штабеля ковролина.
- Ну вот, - констатировал Макс.
- Да, - пробормотал Анатолий.
- Рулоны шириной два метра двадцать сантиметров, - прикинул Макс на глазок.
- Сам вижу. - Гордость не позволила норильчанину усомниться в очевидном.
- Светло-серый, польский, на джутовой основе, - Макс повторил, как мантру, случайно запавшие в голову характеристики из рекламной газеты.
- Нормально, - кивнул северный гость.
- Пошли. - Макс увлек жертву к лестнице. - Я сейчас посоветуюсь с тетей Валей и документы на товар возьму, а ты в номере жди. Триста двадцать седьмой?
- Точно.
Возблагодарив судьбу, что их поселили не на одном этаже, Макс направил Анатолия к месту дислокации, а сам ринулся в свой номер. Дверь была заперта. "Конец! - испугался Макс. - Ушла! Проснулась, заскучала и ушла. Или уехала! В горы уехала!"
Мысли заскакали, как блохи. Даже не так досадно было, что подруга в одиночку найдет клад, сколько жаль, что он никогда больше не увидит Майю. Верещагин несказанно сам себе удивился, вот как, оказывается, прикипел к девушке. В голове стало совершенно пусто. Было только растерянность и боль потери.
- Блин… - Макс уставился в запертую дверь остановившимся взглядом. Он не знал, что делать дальше.
Замок клацнул, на пороге возникла Майя с надутыми губами.
- Куда ты пропал? - буркнула она. - Ушел на весь день.
- Дорогая! - Макс обнял ее и потащил в глубь номера. - Я так по тебе соскучился!
- Ого! Когда ты надраться успел? - Майя освободилась от объятий. - Сам ушел и напивается…
- Погоди! Я не в одно рыло наливаюсь, я клиента раскручиваю. - Макс торопливо раскрыл брезентовую торбу, вытащил пакет с бланками и связку ручек. - Короче, собирайся, лети мухой в бар и купи там пол-литра самой дорогой перцовки. У нас десять минут. Клиент ждет, надо успеть, пока он не лег спать или не ушел догоняться. И еще запомни: ты - моя секретарша, я - директор фирмы… фирмы… - Макс перебирал бланки, соображал, откладывал и добрался до печатей. - Фирмы "Виктория". Я - генеральный директор, ты - моя секретарша, фирма "Виктория" - отпочковавшийся от административно-хозяйственной части гостиницы коммерческий филиал для отмывания денег, поняла?
- Поняла. - Майя больше не злилась.
- Повтори. - Макс больше не горевал. В сузившемся от алкоголя сознании осталось место лишь для активной творческой работы.
Майя повторила слово в слово.
- И еще я - племянник директора гостиницы "Москва", в которой мы живем. Директор гостиницы - женщина, зовут ее Валентина… э-э, пусть будет Ивановна.
- Матвиенко?
- Это перебор, хотя самая подходящая для Украины фамилия. Пусть будет Сердючко… нет, Сердюкова!
- А ты изрядно нажрался, - заметила Майя. - Валька Сердючко!
- Это от жары, душно-то как, а я еще не акклиматизировался. Все, дуй в бар за водкой, а я пока бумажки заполню.
Майя исчезла, а Макс принялся заполнять накладные. Когда подруга вернулась с бутылкой перцовки, Макс крутился перед зеркалом, приглаживая волосы мокрой расческой.
- Нормальный у меня вид? - Умывшись холодной водой, он чувствовал себя освеженным.
- Как у синего рыцаря, - скептически оценила Майя.
- У клиента не лучше, он со вчерашнего дня квасит. Ладно, идем, нас ждут великие дела.
Макс был прав, следовало поспешать, поскольку Анатолий готов был предаться сиесте. Он кое-как добрел до двери и не сразу вспомнил, кто и по какому делу явился потревожить его сон.
- Знакомьтесь, это моя секретарша Оксана, - представил Макс. - Давай к столу, я с тетей Валей договорился, она согласна отдать ковролин по два двадцать пять.
Анатолий не ответил. Это было плохим признаком. Он совсем потерял волю и разум.
- Ладно, спрыснем это дело, - не растерялся Макс и с треском скрутил пробку. - Где у тебя стаканы?
В номере нашлось два граненых стакана и графин с протухшей водой, которой Макс запил ядреную перцовку. Анатолий оприходовал сто пятьдесят граммов, словно компот, и через пару минут слегка пришел в сознание.
- Ну вот, смотри, это старая накладная на весь ковролин. - Макс деловито показал бумагу с размытой печатью "Техстрой". - Ее я оставляю себе, а вот твоя накладная на двести квадратных метров. Сейчас я выпишу тебе квитанцию. Ты в гривнах будешь платить или в долларах?