– Если Иван Топтунов все еще в деле, он работает с сыном на пару. Никита гниет в земле. А если Иван принимал участие в налете на фургон, знал ли он, что стреляет в брата своего бывшего дружка? Никиту убили восемь месяцев назад при попытке к бегству, его мы из дела исключаем.
– Секундочку, не сбивайте меня, – прикрыв глаза, пробормотал Мякишев. – Тут есть еще один любопытный факт. Точнее, их много, но один очень незначительный. Штрих. Когда Иван завязал с цирком, он стал каскадером. Потом неудачный трюк, ему выбило коленную чашечку. С работы пришлось уйти. Теперь снимает с сыном дорогущую квартиру. Кстати, они до сих пор не вернулись, квартира пустует.
– При чем здесь нога? – не понял Вербицкий.
– Показание бухгалтерши из обчищенной на шоссе "Нивы". Мотоциклист, собиравший с земли деньги, не мог согнуть ногу, она была вытянута, словно деревянный протез.
– Ты гений, подполковник.
– Только больше об этом никому не рассказывайте, ребята станут завидовать.
– Пора нам посетить квартиру пропавших циркачей.
– Довесок к информации. Рост Ивана больше ста восьмидесяти, сын ниже его сантиметров на десять.
– Совпадает…
– Еще не все. Жора, сынок Ивана, купил щенка у собачников. Он приходил к ним не один раз, все не знал, какого выбрать. А когда купил, через два дня вернул. Гадит, мол, везде, отец против. Так они решили вопрос с ключами от подъезда. Теперь Вербицкий поднял обе руки.
– Все, сдаюсь. Начинаем выбивать санкцию на обыск.
Мякишев спрятал улыбку – он своего добился.
– Хорошо поработал, Сергей Юрьевич, – мягко сказал Вербицкий. – Я бы и десятой доли не сумел сделать в такие сжатые сроки. И все же циркачи остаются циркачами, а нас интересует заказчик!
Подполковник разочарованно вздохнул.
3
В баре толклось много народа, в воздухе висел дым. Антон никогда раньше не заходил сюда, да и вообще он плохо знал район, в котором теперь работал. Захотелось выпить, вот и забрел в первую попавшуюся забегаловку. Домой не тянуло. Сегодняшнее утро опять началось со скандала. Произошел какой-то надлом в отношениях с женой. Микроинфаркт. Лена очень нервничала, не спала ночами. Девочка плакала – она родилась больной. Ей нужно было сделать операцию, но не раньше чем через полгода. Отдавать свое единственное дитя, которого они ждали пять лет, под нож? Мурашки бегут по коже, как подумаешь о таком.
Оба родителя потеряли выдержку, срывали зло друг на друге.
Антон сел за стойку и заказал водку. Бармен налил рюмку.
– Оставь бутылку. И дай несколько маслин без косточек.
Он выпил две рюмки подряд и налил себе третью.
– Что? Плохи дела, майор?
Антон оглянулся. Рядом с ним на высоком табурете сидел Валек – Валентин Кушнир, уголовничек с большим прошлым. Год назад Антон вытащил его из каталажки, доказав непричастность к крупному ограблению. Редкий случай, когда Гордеев встал на защиту матерого бандита. Сегодня ему повезло, рядом мог оказаться другой фигурант – из тех, кого он упрятал за решетку на долгие годы.
– Привет, Валек. На свободе? Выносливый ты парень. Раньше тебе и трех месяцев хватало погулять.
– Завязал.
– Кому ты лапшу на уши вешаешь?
– Работаю даже. Таксистом.
– Понял. Значит, твою заначку так и не нашли. Помнится, вы неплохой куш сорвали с Годзиллой три года назад.
– Не доказано.
– Мне плевать, Валек, я не у дел. Тоже завязал. Теперь бухгалтером заделался.
Мужик, лицо которого было отмечено несколькими шрамами, рассмеялся:
– Это ты-то бухгалтер? Не смеши, начальник. Из мента можно сделать только мента и ничего больше. Не обижайся. Тебя я уважаю. Менты с блатными не пьют. Если ты не мент, а я больше не блатной, то тяпнем по рюмашке.
– Я уже тяпнул. Ты прав, нас не переделаешь, так что пить с тобой на брудершафт не буду, Валек.
– Дело твое, я не обижаюсь. Ты вот что, Антон Филиппыч, должен знать – я добра не забываю. Менты на помощь не придут, а я помогу, когда тебя прижмут спиной к стене. Скоро Контуженый освобождается. У него на тебя большой зуб вырос, лучше бы тебе с ним не встречаться.
– Пугали уже, Валек. Мартышкин труд. Я не из пугливых.
– Да я так, к слову. Мне это местечко нравится. Если что, заходи.
Антон выпил еще рюмку, положил деньги на стойку и ушел. После водки он осмелел. Была не была! Нашел в кармане визитную карточку Мэлы, достал сотовый и набрал ее рабочий номер.
Он узнал ее голос.
– Вы так и будете молчать? – не дождавшись отклика, спросила она.
– Нет, не буду. Хотел поболтать за жизнь. Соскучился.
– Это ты, Антон? Пропал на три дня и думал, я этому обрадуюсь? Я на это надеялась. Но не получается.
– И у меня не получается. Заноза сидит в том месте, куда не дотянутся.
– Это место называется душой.
– И что делать?
– Рецептов не знаю. Я не лекарь, а такая же жертва, как и ты. Мы оба заболели одной болезнью.
– Можно, я тебя встречу?
– Жди в том ресторане, где мы были в прошлый раз. Я работаю до шести. Все. Ко мне люди пришли.
Антон не верил своим ушам – Мэла сама назначила ему свидание! У него заколотилось сердце.
Сегодня он машину не брал, теперь денег и на такси хватало.
Через сорок минут Гордеев уже сидел за столиком у окна и ждал женщину, которая порушила его привычное существование. Чтобы унять волнение, заказал двести граммов водки. Такова русская привычка – искать утешение в алкоголе. Лекарство на все случаи жизни.
Она появилась в половине седьмого. Увидев ее, Антон не поверил, что такая женщина пришла на свидание к нему. Он все еще считал ее своим сном, из тех, что снятся юношам, мечтающим о принцессах.
Девушка пробежала взглядом по залу. Заметив его, подошла и села напротив.
– Мог бы встать и предложить стул даме.
– Не мог. Я парализован.
Мэла улыбнулась. Господи! Какая же красивая женщина. Всевышний над ее созданием работал с большим вдохновением.
– Будем ужинать? – спросил Антон.
– Нет, я сыта. Будем пить шампанское.
– Как в прошлый раз?
– Немного меньше. Я не хочу терять голову, сознание должно работать, но без тормозов.
– Мне страшно подумать о последствиях.
– А мне нет. Я уже изменяла мужу с тобой, но только во сне. Три ночи подряд. Только не спрашивай о подробностях, не вгоняй меня в краску.
– Хорошо, не буду. Принесли шампанское.
– Ты на машине? – спросила Мэла. – Я ее не видела у ресторана.
– Нет, я без машины.
– Очень хорошо, поедем на моей. Но за руль я сесть не смогу.
– Я могу. Гаишники меня хорошо знают, не остановят.
– Значит, проскочим.
– Проскочим? Ты говоришь загадками. Мэла достала из сумочки ключ на брелоке, костяная фишка походила на те, что используются в казино. На ней был выдавлен номер шестнадцать.
– Что это?
– Берлога моей подруги. В пяти километрах от города. Небольшой пансионат в лесу, там деревянные домики, просторные, теплые, уютные. У кого есть деньги, арендуют их на выходные дни. Приятель моей подружки арендовал избушку на год.
– Она тоже замужем?
– Она нет, он женат. По ее словам, это место идеально, чтобы скрыться на короткий срок. Человек исчезает, и найти его не возможно.
– И давно ты приняла решение?
– Второй день таскаю этот ключ в сумочке.
– А я второй день не решаюсь тебе позвонить.
– И правильно делаешь. Ключ я взяла, но все равно бы тебя отшила. Страх сильнее моей слабости. Но сегодня я забыла о страхе. Что называется, к горлу подкатило. Нет больше сил сопротивляться.
Таких откровений Гордеев не слышал от женщин. Но он и сам уже потерял голову. Двух сумасшедших тянуло друг к другу со стремительной силой.
Антон расплатился, взял две бутылки шампанского с собой, и они вышли из ресторана. Мэла указала на белый "Мерседес" и подала ключи от машины.
– Куда ехать?
– Пятый километр южного шоссе, поворот направо. Там есть указатель "Северная пальмира". Еще два километра через лес, потом шлагбаум. Сторож его поднимает при предъявлении ключа. Домик находится в самом конце, на берегу пруда.
– Все ясно.
Теплая огромная обжитая комната с камином. В шкафу – мужские и женские вещи, на столе – компьютер, фотоаппарат. На стене – фотографии фигуристой девицы в разных позах и одеяниях: в чулках и без таковых, в бикини и без.
– Твоя подружка?
– Она меня предупреждала, чтобы я ничему не удивлялась.
– Ну прямо-таки модель! Годится для обложки "Плейбоя". Думаю, что ее дружка эти снимочки возбуждают.
– Я о нем ничего не знаю. Так же как она о тебе. Девушка работает секретаршей, денег получает мало. Сейчас принято иметь богатых "спонсоров".
– Да, с ее внешними данными проблем с этим не будет. А они тут неплохо обжились. Интересно, бокалы у них есть?
Нашлись и бокалы. Выстрелила пробка. Им хватило выпить по глотку шампанского, и они вцепились друг в друга, как хищники в жертву. Одежда полетела в разные стороны.
– Подожди… Заколки, – прохрипела Мелисса. Она выдернула шпильки, и шикарная копна волос, убранная в пучок, рассыпалась по плечам, от чего женщина стала еще неотразимее. Антон прижал ее к себе и начал целовать, Мэла застонала…
В эту секунду дверь распахнулась, на пороге появились два типа в пятнистых камуфляжных бушлатах с обрезами в руках.
– Стоп! Ни гу-гу, детки! – приказал высокий здоровяк.
Их застали врасплох, обнаженных, беспомощных. Мэла вскрикнула.
– Запираться надо, милые голубки! Не дешевая тачка стоит у милой избушки, есть чем поживиться.
Антон соображал, что можно сделать, но ничего путного в голову не приходило, он лишь сильнее прижал к себе перепуганную подругу.
Невысокий кряжистый брюнет шарил по карманам разбросанной одежды.
– Так они же любовнички, Длинный! – воскликнул он, разглядывая документы.
– А ты думал муж с женой? Возьми-ка фотик со стола. Там есть пленка?
– Хорошая мысля. "Мыльница" цифровая, тут есть и флеш-карточка. Ха! Улыбочка, ребятки!
Парень, похожий на кавказца, сфотографировал обнаженных любовников, потом облазил шкафы, нашел сумку и начал складывать в нее все, что считал ценным.
– Не бери хлам, мордатый. Только деньги. А я займусь девочкой, у меня на нее стоит.
Гордеев не выдержал и рванулся к нему, но тут же получил удар в челюсть отпиленным наполовину прикладом. Его отбросило в сторону, он ударился головой о стену. Озверевший бугай бил его до тех пор, пока силы не покинули Антона. Он лежал на полу и не мог шелохнуться. Открыв глаза, увидел сквозь кровавую пелену, как бугай насилует Мэлу. Женщина кричала, изворачивалась, но ничего не могла сделать. Второй подонок стоял рядом и пил шампанское из горлышка, весело подбадривая своего подельника.
Антон заревел и попытался подняться, но кавказец не дал ему этого сделать, разбив бутылку о его голову. Сознание померкло.
Гордеев открыл глаза, когда в окна пробивалось весеннее солнце. Он лежал на кровати. Рядом, спиной к нему, уже одетая, сидела Мэла. Перед глазами тут же встала картина минувшей ночи. По коже пробежала дрожь.
– Как ты? – задал он глупый вопрос и не узнал собственного голоса.
Девушка обернулась. Чудные синие глаза были полны слез. От красоты ничего не осталось. Она выглядела усталой, жалкой и замученной. Под правым глазом ссадина, щека покарябана.
– Очнулся? Слава богу! Я отвезу тебя в больницу.
– Мне не нужна больница.
Мэла взяла со стола зеркало на подставке и протянула ему. Антон себя не узнал. Не лицо, а сплошное месиво.
– Где они?
– Ушли. Давно ушли. Часа в два ночи.
Голос ее дрожал, а по щекам продолжали стекать слезы.
– Их найдут. Я вызову ментов.
– Огласка сломает мне жизнь, а их не найдут, Антон.
– Я этого так не оставлю.
– Ты еще ничего не понял. Они тебя найдут, а ты их никогда. Меня Бог наказал! Дура!
– Ты ни в чем не виновата!
Антон с трудом встал с кровати, превозмогая боль, начал одеваться.
– Не виновата? Влюбилась, как девчонка, какая в этом вина… Но я не девчонка, я взрослая замужняя женщина. Стоит мне споткнуться, и жизнь превратится в ад.
– А почему бы не превратить жизнь этих ублюдков в ад?
– Ночью ты уже пытался это сделать.
– Нас застали врасплох.
– И всегда мы будем оставаться в роли жертв, а они в роли хищников. Это мы у них на виду, а не они у нас.
– Ты переоцениваешь их. Обычная шваль. Таким не место среди людей. Их надо уничтожать, как тараканов.
– Заткнись, Антон. Ты здесь кто? А я кто? К кому пойдут твои менты? К хахалю моей подружки? Хочешь его тоже вытащить за ушко и повесить сушиться на солнышке? Он тебя отблагодарит за услугу, век будешь помнить. Меня тоже не пощадят. Секретарша от него скрывать не станет, кому дала ключи от любовного гнездышка. Как только муж узнает о моих похождениях, я тут же окажусь на улице. Может быть, это и не так страшно, после того как я встретила тебя. Но он заберет сына. Ни одна женщина в мире не обменяет своего ребенка на любовника. Я говорю о нормальных женщинах. Можешь вызвать ментов, решай сам, но я буду все отрицать.
Антон молчал. В голове застряли слова Мэлы: "…Я тут же окажусь на улице!" Интересно, а где он окажется, узнай его жена и тесть о ночном происшествии? Он сам порядочная сволочь. Дома жена с больным ребенком, а он озабочен своими "большими чувствами" к замужней женщине.
– Я отвезу тебя в травмпункт, – сквозь слезы сказала Мэла. – Тебе надо наложить швы над бровью. Скажешь им, что на тебя напали на улице. Уличный грабеж сегодня даже не регистрируют твои умные, благородные и ловкие менты.
– Ты права, давай уедем отсюда.
Они вышли из домика. Машина стояла на месте, ее бандиты не тронули. Значит, и впрямь, не очень глупы.
Возвращались в город молча, даже не смотрели друг на друга. Куда только подевалась их страсть…
4
Обыск проводился самым тщательным образом. Вербицкого поражала беспечность Топтуновых. Он сидел за столом в гостиной и разглядывал лежащий пред ним карабин.
– Я уверен, что из него были убиты инкассаторы и шофер, ранен Гордеев, – размеренно говорил Блохин. – Вот увидишь, Илья, баллистики подтвердят мои предположения.
– Меня другое интересует, Коля. Карабин "СКС" сегодня можно купить на черном рынке, и недорого. Зачем они его домой притащили? Он же неопровержимая улика.
– На карабине нет ни одного отпечатка. Может, ты его сюда подбросил.
– А почему я не подбросил вторую винтовку? Ту, что стреляет пистолетными патронами?
– Потому что она им нужна! Ты не думаешь, что они могли уехать на "гастроли"? Получили заказ и упорхнули. Ты же лишил их средств, тайничок выскреб, и они это поняли. И зря ты только ребят там держишь. В пустой дом они не вернутся, сейчас им деньги нужны. И в этот дом они больше не вернутся, раз мусор за собой не убрали, как в той съемной квартире.
Подошел оперативник и положил перед Вербицким часы "Ролекс".
– На тумбочке нашел, в спальне отца.
– Часы не надел? Странно.
– И постель не убрана, Илья Алексеич. У меня такое впечатление, будто ему кто-то позвонил по телефону и куда-то срочно вызвал. Пижама на полу валяется, телефонная трубка на рычаг не положена. На бегство из горящего дома похоже.
– Ты прав, Валера. Продолжайте осмотр.
– Хорошие часики. Не из дешевых, – покачал головой Блохин.
– Ага. Одна свидетельница их уже видела на правой руке грабителя. Про налет на машину с деньгами строителей помнишь?
– Мотоциклисты?
– Они самые.
Вербицкий встал из-за стола и начал осмотр квартиры. Он доверял своим людям, но себе доверял больше. И правильно делал. На газету никто не обратил внимания. Именно в этом издании было напечатано объявление о продаже мотоцикла. Он внимательно просмотрел газету и нашел очередное объявление, обведенное красной ручкой: "Куплю старинные монеты из драгметаллов. Принимаются отдельные экземпляры и полные коллекции". В объявлении значился телефон и имя – Максим.
В квартиру вошел Мякишев.
– Где тебя носит, Сережа? – налетел на него Вербицкий.
– Ездил к Гордееву. Жена его ночью мне звонила, перепуганная – Антон не вернулся домой. Я поехал к ней. Слава богу, Гордеев появился. Избитый. Швы на лице наложены. Кто-то на него напал ночью. Шпана. Деньги отняли и избили. Он еще совсем слабый после операции, любой с ним справится.
– Без приключений на собственную жопу жить не может?! Ночью дома надо сидеть, с женой и ребенком.
– У них непростые отношения. Тесть им жизнь ломает.
– Ломает? Он же Антона в теплое местечко пристроил. Видели, знаем. С этим тестем мы еще разберемся. Он и с банкирами дружит, и убийцы в его домах живут. Может, Топтуновы ему денег и не платили за аренду. А? Может, они на него работают?
– Ты чего рассвирепел-то, Илья Алексеич? Я тут при чем?
Вербицкий сунул Мякишеву газету:
– На-ка, почитай.
– Где?
– Найдешь. Той же ручкой обведено. Подполковник пробежался глазами по тексту.
– Их надо в розыск объявить.
– Прямо в этой же газете! Брать надо, а не объявлять.
Вербицкий достал мобильный телефон и набрал номер из объявления.
– Алло. Это Максим? … Здравствуйте. Я по объявлению… Да, да… Нет, говорить я ничего не буду. Могу показать. Условия обсудим при встрече… Да. Могу хоть сейчас приехать… Отлично. Диктуйте адрес.
Закончив разговор, Вербицкий хлопнул Мякишева по плечу:
– Поехали, Сережа. Мы успеем.
– Успеем что?
– Предотвратить трагедию.
Максим жил в пригороде, в прекрасном доме, обнесенном высоким забором без единой щелочки. Калитка была оборудована видеодомофоном. Позвонили. За забором послышался лай собак.
– Кто вы? – спросил голос из динамика.
– Я только что вам звонил.
– А рядом кто?
– Коллега. Можете не открывать калитку, у вас есть окошко. Я покажу вам наши удостоверения.
– Ждите. Раздался щелчок.
Ждали минут пять. Вскоре лай затих. В стальной калитке распахнулось крошечное окошко и появилась часть лица. Черные глаза окинули гостей пристальным взглядом.
Гости показали свои документы.
– По какому вопросу?
– По поводу вашей безопасности.
Калитка открылась. За ней стоял здоровенный детина в черкеске и белой бурке. Ну прямо-таки абрек с кавказских холмов. По-русски он говорил чисто, так что, скорее всего, его наряд был просто домашним маскарадом.
– Ведите нас к хозяину, уважаемый горец. Из-под бурки выглядывали серебряные газыри и рукоятка кинжала. Отличный способ носить холодное оружие в открытую. Три кавказских овчарки ждали команды.
– Лежать, – скомандовал абрек и указал гостям на двухэтажный кирпичный дом.
– Надежно упаковались! – пробормотал Мякишев.
Хозяина нашли на втором этаже в его кабинете, забитом антикварной мебелью, старыми картинами в тяжелых рамах, соседствующими с коврами, на которых было развешено оружие – от турецких сабель до арбалетов.
Максимом оказался пожилой мужчина с впалыми щеками, он сидел в инвалидном кресле с электрическим приводом.
Абрек сложил руки на груди и остался стоять в дверях.