К водопроводу подошла с ведрами бабка Анисья, дальняя родственница Варьки. Воронов, прищурившись, прощупал взглядом ее сгорбленную высохшую фигуру. "Вот такая же будет и Варька", - брезгливо подумал он и начал с ожесточением растирать тело жестким полотенцем.
- Ты еще долго будешь плескаться? - услышал он голос матери. - Иди скорей, чай остыл… Здравствуй, бабка Анисья… Скрипишь?..
Ефросинья Андреевна - Варька называла ее тетка Ефросинья - стояла на крыльце дома, подперев руками высокие бедра. На ее худом морщинистом лице, покрытом густым слоем пудры и краски, застыла злая вымученная улыбка.
- Что это ты, мама, такая… - заходя в комнату, спросил Воронов. Он освежился и казался мальчишкой - больше семнадцати лет ему нельзя было дать. - Не с той ноги встала, что ли? Ворчишь с самого утра.
- Алешка, не смей! - сверкнула глазами Ефросинья Андреевна. - Думай, что говоришь, в родном доме находишься, не в милиции!
- Ты, мама, не трогай милицию, - не удержался Воронов. - Я люблю ее и никуда не уйду. Ты хоть что…
- Любить можно девку… Женить тебя надо, - заключила Ефросинья Андреевна. - Нечего из матери веревки вить… Засылай сватов к Варьке и - делу конец. Родители ее не лыком шиты: отец больше пяти тысяч в месяц получает.
- Богатый старик, - усмехнулся Воронов. Он вспомнил бабку Анисью: по коже пробежали мурашки. - Ладно, давай чай пить!
- И-иех, непутевый!.. В кого только уродился! Вон отец в твои годы подметки на ходу рвал…
Через полчаса Воронов стоял перед зеркалом. На нем был новый милицейский костюм. На плечах искрились серебряные погоны - ему лишь месяц назад присвоили офицерское звание.
- Бр-рр!.. Как тебя не коробит эта дерюга, - прогремела посудой Ефросинья Андреевна.
Ему вдруг стало жалко ее. Ну, как она не понимала, что работа в милиции делала его лучше и богаче. Он спал и видел себя в форме. Не беда, что кое-кто начал сторониться его - с такими ему не по пути. У него была своя цель, - бороться с теми, кто мешал жить другим…
Ну, жениться, конечно, можно: тут он согласен с матерью. Только не на Варьке! Зачем ему такая хрупкая да языкастая! Вот если бы согласилась Наташа!.. Правда, говорят, что у нее есть жених…
Вечер надвигался на город высокими багряными облаками, торопливой суетливостью легковых автомашин, переполненными автобусами и трамваями.
Шоссе, которое обслуживал Воронов, соединяло город с овощеводческим районом - здесь движение в эти часы было особенно напряженным. Колхозники, продав товар, спешили домой…
- Товарищ младший лейтенант, гляди в оба! - подбодрил себя Воронов, когда оказался на шоссе. Он поставил мотоцикл у арыка, круто огибавшего несколько тополей, вышел на середину магистрали и стал следить за транспортом,
- Инспектор дорнадзора - это дирижер, - сказал сегодня на инструктаже начальник ГАИ, майор Лихачев, бывший трубач военного духового оркестра. - Если ты не умеешь дирижировать транспортом, то из тебя никогда не выйдет инспектор дорнадзора!.. Я тебе доложу - это так!
Начальник ГАИ, конечно, прав. Инспектору дорнадзора нельзя ловить ворон, чуть чего - и попал впросак. У младшего лейтенанта на примете немало шоферов, которые так и норовят подставить ножку…
Сегодня же Воронову везло! Никто из водителей не нарушал правил уличного движения. Даже самые бесшабашные вели машины так, словно на шоссе были расставлены мины.
К девяти часам движение уменьшилось. В ленте шоссе купались лампочки, висевшие посредине улицы. Машины быстро проскальзывали по мокрому асфальту, обдавая Воронова холодным ветром, смешанным с бензином и гарью.
В девять младший лейтенант подошел к мотоциклу и, присев в люльку, стал закуривать. Вдруг из-за угла приземистого здания, шагнувшего на дорогу, выскочила грузовая машина и, громко сигналя, промчалась мимо. Он поднес ко рту свисток, но не засвистел: грузовик уже был далеко. "Из кишлака "Хакикат", - отметил Воронов. Он знал шофера - это был Расул Батталов, один из тех, кто мог подставить ему ножку…
Глава 2
ШОФЕР ВОЗВРАЩАЕТСЯ БЕЗ ПАССАЖИРОВ
Бухгалтера бесило равнодушие председателя колхоза. "Ничего, Садык-бобо, ничего, Расулов не первый раз задерживается, - успокоительно повторял председатель. - Подожди немного. Все будет хорошо, вот увидишь". Он вел себя так, как будто кассир уехал в город не за деньгами, а посмотреть, что продается в магазинах!.. Нет, не зря сказал кто-то: "Пойти против своей воли, все равно, что самого себя высечь".
Впрочем, чем черт не шутит, все, может быть, действительно, окончится благополучно. Через час-другой Расулов возвратится из города и привезет деньги.
Бухгалтер неторопливо поднялся со своего кресла, подошел к окну и глянул на улицу.
Дул ветер. Он гнал по земле густые облака пыли, шумел в колхозном саду, раскинувшемся сразу за двором конторы, трепал платья девушек, возвращающихся с поля.
"Старый дурак, - обругал самого себя Садык-бобо. - Почему я согласился послать Расулова с Востриковым? Послушался председателя. Смалодушничал - не пошел против его воли… Пошел против своей… Ну, кто такой Востриков? Откуда он?.. У него глаза, как у жулика, так и бегают… Я поступил плохо - высек самого себя…"
У окна собирались колхозники. Они громко переговаривались, обсуждали свои хозяйственные дела, удивлялись, почему так долго нет кассира. Две женщины, только что вернувшиеся с хирмана, заглянули в контору.
- Будут сегодня давать аванс или нет? - спросила старшая.
Садык-бобо, сдерживая волнение, ответил твердо:
- Будут!
- Когда?
- Подождите, сейчас приедет кассир… Ну, куда вы спешите!..
"Ох, не нравится мне эта задержка, - подумал тут же бухгалтер, - Ох, не нравится…"
Он решил пойти к председателю и уже накинул на плечи плащ, как раздался гудок автомашины и во дворе радостно закричали: "Приехали! Приехали!"
Ему сразу стало так легко, как будто с плеч свалилась гора. "Ух, ты, - радостно выдохнул он. - Наконец-то!" Затем торопливо, насколько позволяли старые ноги, пошел к машине, которая остановилась посредине двора. Издали ему показалось, что из кузова выпрыгнул человек, но когда приблизился - понял, что ошибся. В машине кроме шофера никого не было.
Тревога снова охватила его. "Расулов попал в беду! Расулов попал в беду!"- повторил он про себя и, растолкав колхозников, направился к кабине.
- Ну!?
Шофер Расул Батталов уже стоял на подножке и собирался спрыгнуть на землю.
- Это вы, Садык-бобо!.. Вот управление испортилось, - развел он руками.
- Ты не виляй хвостом, шайтан! Скажи, куда девал кассира? - выкрикнул из толпы женский голос.
Колхозники зашумели и еще теснее окружили машину. Садык-бобо поймал взгляд шофера, спросил снова, но уже строго и требовательно:
- Ну?!
Батталов отвел глаза в сторону:
- Я его в городе оставил, Садык-бобо.
- Да ты отвечай толком!
- Вы не кричите, - огрызнулся шофер. - Не получил он денег, вот и задержался…
Глава 3
СТРАХ
Бибихон - жена Расулова, как только услышала, что муж остался в городе, заторопилась домой. Свернув под тутовые деревья, выстроившиеся вдоль дороги, она перескочила арык и побежала по узкой тропинке. Безотчетный страх гнал ее от конторы, словно близость людей могла принести ей несчастье.
Позже Бибихон жалела: надо бы остаться со всеми, не торопиться домой, не запираться в четырех стенах…
Она хорошо помнит: открыла калитку, пробежала двор и, вскочив в комнату, набросила на двери крючок.
Страх, охвативший ее у конторы, будто спал, но ненадолго.
Едва она потянулась к выключателю, как кто-то загремел стулом и положил руки на ее плечи.
- Бибихон, ваш муж в опасности, - прозвучал в темноте тревожный шепот.
Женщина замерла, не смея ни пошевельнуться, ни что-либо сказать.
- Вы меня слышите, Бибихон? Ваш муж в опасности!
В доме напротив зажгли свет, и стало видно лицо говорившего. Бибихон показалось, что она уже однажды видела этого человека. Но где и когда - не знала, вернее, не могла вспомнить.
- Бибихон! - в третий раз сказал незнакомец. Женщина, наконец, пришла в себя. Она сбросила с плеч руки мужчины и негромко спросила:
- Что вам от меня нужно?
Он улыбнулся:
- Мне ничего не нужно. Речь идет о вашем муже. Если через два часа у него не будут деньги, то он погибнет.
Бибихон вскрикнула. Мужчина снова положил руки на ее плечи, дав понять, что нужно вести себя благоразумно,
- Каждая минута дорога, - поторопил он.
- Сколько надо денег? - глухо спросила она.
- Тридцать тысяч.
- Ско-олько-о?!! Тридцать…
- Не подумайте что-нибудь плохого, Бибихон. Я друг вашего мужа и даю пять тысяч. Вот эти деньги… - Незнакомец вынул из бокового кармана пачку сторублевок.
"Господи, да что же это такое? - подумала женщина. - Неужели этот человек говорит правду? Если он друг Карима, то почему я не знаю его?"
Между тем, незнакомец торопил Бибихон:
- Возьмите с этажерки ключ, откройте сундук и выньте из него полевую сумку. В ней лежит пятнадцать тысяч рублей. Еще десять тысяч спрятаны вот в этом ворохе одеял.
Она попыталась сопротивляться:
- У меня нет никаких денег!
Тогда он передал ей вчетверо сложенный лист бумаги:
- Это от мужа…
Бибихон щелкнула выключателем, но света не оказалось. Она огляделась и бросилась искать спички.
Незнакомец с минуту подождал, затем достал из кармана плаща электрический фонарик и направил на женщину луч света.
- Читайте!
Карим писал по-узбекски:
"Туляганов - мой друг. Передай ему деньги. Я буду дома завтра, к обеду, и ты узнаешь все, что случилось со мной".
- Я полагаю, - выключая фонарик, заговорил незнакомец, - что вы не будете больше задерживать меня. Через час я должен быть там, где находится Карим.
- Хорошо, хорошо. - торопливо согласилась Бибихон. Она подбежала к сундуку, вынула сумку с деньгами и подала незнакомцу. Потом бросилась перебирать одеяла, сложенные в глубокой нише: оставшаяся сумма была на самом низу, между одеялами и стеной.
- Помните, обо всем, что мы с вами говорили, никому ни слова! - спрятав деньги под плащ, строго сказал незнакомец.
Осветив фонариком бледное лицо Бибихон, он исчез в темном проеме открытой двери.
Глава 4
НЕПРИЯТНАЯ ВЕСТЬ
Игорь Владимирович Корнилов месяц назад, когда его назначили начальником отдела милиции, собрал у себя в кабинете работников уголовного розыска и пробыл с ними до вечера. Оперативники рассказали ему о работе отделения, затем выслушали его. Он говорил много, с такой убежденностью, что все невольно заразились его энергией, которой, казалось, хватило бы на всех сотрудников отдела.
- Главное в нашей работе, - подчеркивал он своим грубоватым негромким голосом, - это дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Тому, кто нарушит ее, несдобровать - я буду наказывать не взирая на лица. Зарубите это у себя на носу!
Хорошее впечатление произвел Корнилов на начальника отделения уголовного розыска майора милиции Розыкова, пережившего уже трех начальников отдела. "Теперь мы наладим работу, - думал майор. - Сил у нас вполне достаточно".
Сегодня Розыков явился на работу раньше всех - он вчера только прибыл из командировки, и ему не терпелось скорее увидеть кого-нибудь из своих сотрудников. "Что тут хорошего сделал подполковник без меня?"- с нетерпеливым возбуждением спросил майор самого себя, подходя к кабинету.
- Якуб Розыкович, с приездом! - раздался рядом радостный голос.
Начальник ОУР оглянулся - к нему быстро шел старший оперуполномоченный отделения лейтенант Прохоров.
- Спасибо, Константин Дмитриевич… Что у вас нового? Не скучали без меня? Они прошли в кабинет.
- Как будто не скучали, - сел в кресло Прохоров.
- Ты что-то скрываешь? - повернулся к нему Розыков.
- В нашем полку прибыло, товарищ майор, - широко заулыбался старший оперуполномоченный. - Прислали из школы милиции человека, лейтенанта Зафара. Он в прошлом году проходил у вас практику, может быть, помните? Такой энергичный парень…
- Помню, помню… Из него может выйти неплохой оперативник… Чем еще порадуешь меня?
- Порадовать, пожалуй, нечем больше… Гафурова вчера за пьянку уволили, - с трудом выдавил из себя Прохоров!.
- Достукался все-таки. Сколько раз я говорил с ним… Подожди, подожди, - подошел майор вплотную к старшему оперуполномоченному, - значит, Зафара прислали нам вместо Гафурова?
- Нет, Зафар никому не встал поперек дороги, наше отделение увеличили на одного человека… Вместо Гафурова нам дали капитана Исмаилова.
- Какого Исмаилова? Из паспортного отделения? Он же никогда не работал в уголовном розыске! Какой из него толк? Или ты говоришь о другом Исмаилове?
- Да об этом же, - махнул рукой Прохоров.
- Черт знает, что творится, - заходил по кабинету начальник ОУР. - Это же формальное… Ну, куда ты смотрел? - остановился он перед старшим оперуполномоченным. - Ты секретарь парторганизации. Надо было сходить к Игорю Владимировичу. Он бы понял, ведь так нельзя…
- Якуб Розыкович, - взмолился Прохоров, - может быть, капитан Исмаилов…
- Ничего не может быть, - перебил Розыков. - Я его хорошо знаю. Это фантазер и себялюб! Он завалит любое дело, увидишь! Пойдем к Корнилову!
Начальник отдела милиции сидел один в большом просторном кабинете, перебирая разноцветные карандаши, лежавшие справа от письменного прибора. Его энергичное лобастое лицо было спокойно, в глазах, глядевших мимо стола, на диван, таяла улыбка.
Розыков и Прохоров вошли в кабинет, когда Корнилову позвонила по телефону жена. Она находилась в больнице с сыном, который болел воспалением легких. Сегодня мальчику было лучше, и она долго говорила о нем, прерывая свой рассказ счастливым смехом. Игорь Владимирович слушал ее, глядя на Розыкова, изредка бросая в трубку: "Да-да, ты права!" Он не собирался прерывать ее - где-то рядом с нею был его малыш…
Ветер гремел по крыше оторванным листом железа. За стеной в приемной стучала машинка - секретарша, очевидно, печатала оперативную сводку. В верхней раме окна билась о стекло оса. Ее золотистое брюшко, будто искорка, горело на фоне неба. На улице начинало разветриваться - из кабинета было видно: тучи, как стадо белых овец, уходили вверх за темным одиноким облаком.
"Как можно столько говорить по телефону?" - удивлялся Розыков. Он никак не мог успокоиться - в голове роились самые противоречивые мысли. То ему казалось, что не стоит заводить разговор о капитане Исмаилове - еще неизвестно, что даст это назначение, то его бросало в дрожь, когда думал, что все произошло без его согласия, и он уверял себя, что настоит на своем - уберет капитана из своего отделения.
…Разговор не получился. Повесив трубку, Корнилов встал и, выйдя из-за стола, предложил умоляюще:
- Поедем к тебе шурпу есть!
Розыков взглянул на Прохорова - тот потирал кончиками пальцев начинавшие седеть виски. Предложение подполковника удивило обоих.
- Если хотите… пожалуйста…
- Ты не крути, Якуб Розыкович, - шутя погрозил кулаком Корнилов. - Скоро обеденный перерыв - поехали! Гульчехра заждалась, наверно, каждый день дома обедаешь… О своей командировке еще успеешь, доложишь… Секретарь парторганизации, конечно, не оставит нас одних, - кивнул он Прохорову.
- Пожалуй, нет, - вытянулся старший оперуполномоченный.
- Вот и отлично! - Потом, когда уже сели в машину, Игорь Владимирович объяснил: - Без жены, как без рук… Приезжаешь домой, и не знаешь куда себя деть. Ходишь из угла в угол по спальне, как лунатик… У тебя забудусь немного. Вы умеете развлечь…
Розыков улыбался… "Вы" - это больше Гульчехра. Корнилов был как-то у них - она угостила его шурпой… Уезжая, он признался, что никогда еще не ел такой шурпы…
Глава 5
НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЕРТ, КАК ЕГО МАЛЮЮТ
Обедали на супе, небольшом глинобитном возвышении, сделанном у входа в дом.
Гульчехра - молодая, краснощекая женщина с внимательными грустными глазами, - заставив дастархан едой, ушла в спальню, откуда доносился плач Ильхама, сына Розыкова. Место Гульчехры заняла мать - полная крупная старуха с черными редкими усами и большой родинкой на лбу.
Слушая подполковника, не перестававшего хвалить плов - шурпу сегодня не готовили, - Розыков силился понять самого себя. Из головы не выходила оса: сейчас он, также как и она, не видел выхода из создавшегося положения. Здесь, в присутствии матери за дастарханом, он не решался заговорить с Корниловым об Исмаилове.
- Ты что это, Якуб Розыкович, молчишь, будто в рот воды набрал? - перестал восторгаться пловом Корнилов. - Неужели гостям не рад?
- Э, почтенный Игорьджан, зачем говорить такие слова! - ответила за сына старуха. - В нашем доме гостям всегда рады. Ты кушай, не ломай голову зря… Думать за обедом - деньги класть в дырявый карман.
- Совершенно верно, уважаемая Анахон-биби, - покосился Корнилов на Розыкова.
Майор криво усмехнулся:
- Когда совершишь необдуманный поступок, то не грех подумать и за обедом.
- У тебя горе, Якубджан, - забеспокоилась Анахон-биби. - Так говори, - она с тревогой посмотрела на сына, - скрывать горе грех…
- Его горе, уважаемая Анахон-биби, мое горе, - распивая небольшими глотками чай, сказал Корнилов. В его карих глазах застыл немой упрек; взгляд будто говорил: "Все-таки не вытерпел, начал"… - Ты, Якуб Розыкович, не кипятись, - подполковник положил руку на колено Розыкова. - Не так страшен черт, как его малюют. Может быть, Исмаилов окажется неплохим работником. Ты поговори с паспортистами… Конечно, если он не оправдает наших надежд, мы не станем возиться с ним…
Во двор вышла Гульчехра. Ильхам - полный, краснощекий крепыш, завернутый в красное теплое одеяло, таращил на гостей черные, словно смородинки, глазенки.
- Якуб, тебя к телефону, - сказала она, передавая сына свекрови.
Розыков возвратился через минуту - возбужденный, с пиджаком в руках.
- Что? - выдохнул Корнилов.
- Автомобильная авария. Один пассажир убит, другой ранен… Вы едете?
- Да-да, обязательно…
Гульчехра кинулась к мужу, заплакала:
- Якуб!.. Да как же… Опять уезжаешь…
- Гульчехра! - остановила невестку окриком Анахон-биби, - перестань сейчас же!.. Я прокляну тебя, если… Другие жены гордятся таким, как Якуб… Иди… Иди, Якубджан, не беспокойся, - ласково взглянула она на сына.
Майор легонько отстранил от себя жену, виновато повернулся к подполковнику и лейтенанту.
- Извините, у нее брата убили… хулиганы… Вот она… Это пройдет… Ступай, Гульчехра. - Он поцеловал жену в лоб, подошел к Анахон-биби. - Не сердитесь, мама!
- О, аллах! Да разве я сержусь! - улыбнулась Анахон-биби. - Так вышло. Я и не думала. Пойдем, Гульчехра.
Всю дорогу, пока ехали в отдел, Корнилов думал о "ссоре" у Розыковых. Как мало знал он сотрудников отдела! Недаром вчера заместитель начальника управления упрекнул: "Ты у нас работаешь больше месяца, а все еще, как новичок… Присматривайся к людям, иначе не потянешь!.."