Еле понимая, что произошло, я оперлась на свои бедные руки, чтобы сесть. Слава богу, на мне были перчатки, иначе я точно содрала бы всю кожу на ладонях.
Меня по-прежнему окружала кромешная мгла без единого намека на свет фонаря. Как странно, что глазам нужно столько времени, чтобы привыкнуть к темноте… Решив, что в вертикальном положении я буду представлять для возможных врагов более достойного соперника, я постаралась встать и вытянула руки, чтобы сориентироваться в пространстве.
Передо мной было пусто. Я начала осторожно поворачиваться, боясь шагнуть в сторону, чтобы снова не споткнуться, и наткнулась на стену памятника. Она находилась за моей спиной!
Но такого не могло быть! Я все время стояла лицом к памятнику до своего последнего разворота. Могилы ведь не умеют двигаться?
В темноте что-то тряслось. Я замерла от ужаса, пока не поняла, что это… я сама.
Постаравшись успокоиться, я присела и стала ощупывать землю перед собой. Ага! Как я и боялась: прямо передо мной она обрывалась вниз.
Так, наверное, чувствовали себя древние столпники, стоя на вершине скалы и не имея возможности шагнуть ни влево, ни вправо, ни вперед, ни назад. Впрочем, даже мученики не были погружены в столь непроглядную тьму.
Во мраке раздался чей-то стон. Я прикусила кулак, чтобы не вскрикнуть, и попыталась определить источник звука.
Где же Ирен и Годфри?! Я ровным счетом ничего не слышала и не видела. Они могут быть в нескольких футах от меня, блуждая вокруг памятника в поисках неизвестно чего.
Зачем я вообще решила куда-то пойти! Это на меня совсем не похоже, ведь друзья велели мне стоять на месте.
Лишившись зрения, я боялась упасть обморок от терпких запахов земли, древности, насекомых, гнили, а также от леденящего ужаса, который все глубже пронизывал меня.
Вся дрожа от страха, я отчаянно старалась различить хоть какие-то звуки или ароматы, которые помогут мне выбраться. Ничего. Меня окружала жуткая могильная тишина.
Я попыталась медленно развернуться, вспоминая молитвы. Губы беззвучно повторяли заученные фразы. Я не испугаюсь этого мрачного плена. Я не сдамся окружающей меня темноте. Я не покажу ей своего отчаяния.
И вдруг, как будто в ответ на мои молитвы, в бесконечной темноте показался тонкий, как волосок, лучик света.
Я сорвала перчатку и, протянув к нему обнаженную ладонь, вдруг снова ощутила холодный, влажный камень. Он опять позади меня!
Свет… двигался. Вверх и вниз. Как фонарь в руке.
– Ирен! Годфри! – Собственный голос меня не слушался. – Годфри! Ирен!
Но никто не отзывался.
Свет погас, оставив призрачный след у меня в глазах.
Шатаясь, я попыталась встать на ноги и снова потеряла ориентацию в пространстве. Я была похожа на утопающего, чей спасательный круг вырвался из рук.
Луч света появился снова. Я почти могла до него дотянуться. На этот раз он падал горизонтально. Я попыталась схватить тонкий сияющий ручеек обнаженными руками, словно стремясь согреть холодные пальцы в этом слабом тепле. Ах, этот красный отблеск на моем теле! Свет был таким реальным, но вот он снова исчез. Лучик скользнул вниз, теперь вертикально, и ушел в землю.
Я замолотила по камню кулаками. Я кричала и вопила. Но меня не никто слышал.
Через несколько мгновений я зажала рот кулаком, чтобы прийти в себя и согреть заледеневшие пальцы. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара.
Я уже была готова зарыдать от отчаяния, когда услышала скребущее позвякивание.
Свет снова вспыхнул слева от меня и остановился на уровне талии. Послышались новые слабые скребущие звуки, словно мыши царапали камень коготками. Мыши никакие не паразиты, они очень нежные существа и даже довольно милые. Имей я такие же острые когти, как у Мессалины или Люцифера, которые могли бы проникнуть в почти невидимую щель… да взять даже лапы Казановы – будь у меня теперь его когти, сильные и изогнутые, возможно, я могла бы сдвинуть камни, отковырять скрепляющую их известь, сломать стену, прорваться сквозь мрак, сквозь тишину и затхлый запах… в ясную чистую ночь!
И тут я вспомнила, что у меня есть кое-что получше когтей. Нащупав цепочку на талии, я по очертаниям нашла в связке небольшой перочинный нож и просунула его в щель между камнями. В мои уже отвыкшие от шума уши ворвался скрипучий звук, равный по силе лязгу грузового поезда. Внезапно стена гробницы отодвинулась, и в узком луче ослепительного света я увидела пару смутных черных силуэтов. Но разве ангелы не должны быть светлыми? Или за мной явились темные ангелы? Но чем я заслужила такое наказание, ведь я всегда старалась вести себя хорошо!
Руки из темноты схватили меня и вытащили из тюрьмы прямо на свет с шумом, который казался чудовищно громким после безмолвной тишины могилы.
– Нелл! Пенелопа! Ну надо же! Иди сюда. Ах, моя дорогая…
Мое сбитое с толку сознание уловило два знакомых голоса… Свет еще слепил меня, и я качнулась вперед, поддерживаемая чьими-то руками, а потом кто-то крепко прижал меня к себе.
– О, дорогая Нелл! Тебе удалось! Я знала, что в этом надгробии прячется какая-то тайна! Как ты посмела исчезнуть и так напугать нас?!
Голос Ирен… Значит, она тоже умерла? Кого я напугала? О чем она говорит?
– Тише, Ирен, она еще не пришла в себя.
Кто-то большой стиснул меня в медвежьих объятиях. Я уже не помню, но, наверное, мой отец делал так же, когда я была еще совсем маленькой и пугалась чего-то. Ощущение безопасности опустилось на меня, словно покрывало на клетку Казановы. И как ни странно, почувствовав себя наконец-то спасенной, я задрожала всем телом. Годфри продолжал обнимать меня за плечи, и я видела, как его рука направила теплый свет фонаря в сторону кого-то другого, кто скрывался в темноте. Он поднял свою трость к свету и потом повернул ее. Янтарный набалдашник развалился в его руках, но его это нисколько не смутило. Он наклонил трость в мою сторону. В этот момент что-то ткнулось мне в зубы, и я почувствовала, как некая жидкость обожгла мне рот и горло. Отфыркиваясь и кашляя, я с возмущением вырывалась:
– Что это за мерзость! В довершении всего мне придется еще и захлебнуться?
Тепло жгло мне грудь, как компресс. Я поняла наконец, что могу дышать, не кашляя, и говорить без пауз.
– Ирен! Годфри! Где вы были? Что вы делаете? – завопила я.
Возможно, сказался эффект снадобья Годфри, но я снова пришла в себя и негодовала. Годфри, смеясь, вернул набалдашник трости на место:
– Бренди для героев, как сказал Бен Джонсон, и ты, конечно, заслужила свою порцию.
Руки Ирен обхватили мои плечи.
– Это невероятно, Нелл! Как же тебе удалось обнаружить механизм секретного входа? – воскликнула она. – Мы с Годфри столько ползали вокруг этого проклятого памятника, и все без толку.
– Я не назвала бы его проклятым, – сказала я, незаметно откашливаясь. У героев Бена Джонсона, должно быть, были стальные внутренности.
– Это просто выражение такое, – нетерпеливо прервала меня Ирен. – Что за чудесная трость у Годфри! Он воспользовался клинком, чтобы найти то место, где прерывается шов. Но как ты сумела открыть дверь без усилий? Боюсь, из-за суматохи Годфри забыл про вход, и он снова закрылся.
Я обернулась. Яркий свет фонаря освещал каждый камень в стене памятника. Я принялась рассматривать совершенно непроницаемую поверхность. К своему огорчению, должна признать, что никакого просвета я не увидела. Чтобы выиграть время, я снова натянула перчатки, да и ночная прохлада пробирала до костей. Снова и снова осматривая надгробие сверху вниз, я по-прежнему не замечала ни единой щелки.
И тут я вспомнила, как скользила руками по камням монумента. Я провела пальцами по декоративным панелям вниз, к основанию памятника, с усилием нажимая на поверхность. Гробницу украшал рельеф в виде узорчатых листьев. Когда я надавила на один из них, камни разошлись и с едва слышным звуком качнулись внутрь. Там было так темно, что я отпрянула. Холодный спертый дух склепа дохнул мне в лицо. Слава богу, теперь я стояла за его пределами и могла дышать свежим ночным воздухом! Ирен с восхищением заглянула в жуткий провал.
– У тебя было время, чтобы осмотреться там? – с жаром спросила она меня.
– Нет, – ответила я. – Вы слышали, что я… звала вас изнутри?
– Нет, дорогая Нелл, должно быть, камни отлично заглушают звук. Только подумай, хитроумный механизм построен несколько столетий назад и все еще не издает ни писка, несмотря на пожары, наводнения, влажность и время!
– Потрясающе, – откликнулась я без особенного восторга.
Годфри усмехнулся, и звук разнесся над нашими головами. Ирен наклонилась в темноту, затем осветила фонарем пространство внутри склепа. У меня перехватило дыхание. Неудивительно, что мне показалось, будто я стою на крошечном клочке тверди! Земляная лестница круто уходила во мрак. Стоило мне сделать единственный шаг вперед, и я покатилась бы кубарем в мрачную темную глотку.
– Мы должны там все изучить! – Ирен двинулась вперед, освещая себе путь.
Я колебалась, но рука Годфри на моем локте придала мне уверенности. Он пригнулся и шепнул мне на ухо:
– Худшее позади, Нелл. Это твоя находка, значит, и право исследовать ее принадлежит тебе.
Честно говоря, я была согласна на что угодно, только бы избавиться от подобной чести.
Мы спустились в склеп, не подозревая о том, что нас ждет в его темной глубине.
Глава двадцать девятая
Королевская рокировка
Одно из самых захватывающих развлечений для меня – наблюдать, как Ирен пытается скрыть в обществе, что зевает. Благодаря оперному прошлому, рот она могла открыть поразительно широко и дома зевала и чихала, словно пела, с удовольствием закидывая голову назад.
Однако если у нее возникала одна из этих вульгарных потребностей на людях, зрителю выпадало удовольствие наблюдать поистине королевскую битву между физиологической склонностью и самодисциплиной. На этот раз за завтраком Ирен вполне удачно подавила зевок, прикрывшись углом салфетки, и отпраздновала свою победу глотком крепкого черного кофе.
Сегодня утром мы вбежали в столовую в начале одиннадцатого, еле-еле проснувшись после трудной ночи на кладбище. Как все молодые люди, Аллегра воспринимала долгий и крепкий сон как нечто само собой разумеющееся и не сочла странным наше позднее пробуждение.
– Веселенькое приключение было у вас вчера вечером? – спросила она, попивая свой чай с молоком. Я не разрешала ей употреблять крепкий чай или кофе.
– Да, но это не придает ему благоразумия, – отметил Годфри, разламывая рогалик, наполненный дегтеобразным веществом. Он уверил меня, что это всего лишь чернослив…
– Аминь! – сказала я, хотя время для произнесения молитвы давно прошло. – И "веселенькое" – неподобающее выражение для молодой особы.
– Ох, ну ладно вам, мисс Хаксли! Я ведь просто спросила!
– У нас действительно было веселое приключение, – вставила Ирен. – А сегодня вечером будет еще веселее.
– Во дворце! – напомнила Аллегра себе и нам. – О, я просто мечтаю навестить бедную Клотильду!
– Ее следует называть королевой Клотильдой, и ты обязательно отправишься к ней, – пообещала Ирен.
– На прием? Но ведь меня не приглашали!
– И все-таки ты отправишься туда, но не на прием. У меня есть для тебя другое задание.
– Правда? Во дворце? И я увижу Клотильду?
– Оба раза угадала, – самодовольно подтвердила моя подруга, откусывая рулет с отвратительной маковой начинкой. – Но после шести вернешься в свою комнату в отеле. – Ирен посмотрела на меня с притворным смирением: – Как полагает мисс Хаксли, только таким образом и следует вести себя юной девушке без сопровождения в веселой старой Праге.
– Веселая старая Прага! – саркастически повторила я, едва не фыркнув. Признаюсь, я могу сболтнуть лишнего, когда волнуюсь, но никогда не позволю себе фыркнуть.
– Какой у нас план на вечер? – неохотно спросил Годфри.
– Мы пойдем все вместе, – сказала Ирен. – Я, как леди Шерлок, и вы с Нелл.
– А как мы объясним наш внезапный союз? – поинтересовался ее муж.
Ирен потупила взор, изображая невинность. Ее опущенные ресницы в дневном свете отливали красновато-коричневым.
– Мы все англичане, – чопорно произнесла она.
– Англичане, что верно, то верно, – вставила я. Мой завтрак состоял из простого хлеба с фруктами, которые я заказала в самых лучших лавках Праги.
– Я сойду за англичанку, разве нет? – спросила Ирен.
Ее тон не терпел возражений. Откровенно говоря, и Годфри, и я были слишком истощены нашим ночным приключением, чтобы спорить. Именно так Ирен всегда и поступала: брала противника измором.
– Так что же мы сегодня делаем? – благоразумно поинтересовался Годфри.
– Ничего. – Ирен казалась больше обычного довольной собой. – Меня ждут кое-какие… архивные исследования в городе. Аллегре я сама объясню, чем ей придется заниматься во дворце. Так что вы с Нелл можете отдыхать.
– Отдыхать? – возмущенно переспросила я.
– У тебя была изматывающая ночь, – гибкий голос моей подруги выдал арпеджио успокаивающих звуков, – у вас обоих, дорогие. Лучше подумайте о том, чтобы выглядеть сегодня вечером как следует, – леди Шерлок не связывается с неряхами. А я позабочусь обо всем остальном.
– Именно этого я и боялся, – мрачно сказал Годфри.
– А я не привыкла служить элементом декора, – добавила я.
– Пожалуйста, Нелл, не упрямься. – Ирен умоляюще смотрела на меня. – Это гораздо важнее, чем ты думаешь.
– Я тоже не элемент декора, – вставил Годфри.
– Дорогой супруг, – произнесла Ирен, – иногда все мы должны играть подобную роль, и сегодня вечером вам выпала такая возможность. – Она перевела взгляд с Годфри на меня с гордым видом кукловода, напутствующего своих самых многообещающих актеров. – Я рассчитываю, что сегодня нас ждет незабываемый вечер.
"Вот в этом-то и загвоздка, – думала я, в то время как их разговор перешел на другие темы. – Я и предыдущую ночь вряд ли забуду, а тут еще и Ирен не желает нам объяснить, как она намерена воспользоваться нашей находкой".
Я стала перебирать в памяти удивительные события прошлой ночи. Мы не нашли Голема под могилой раввина Лёва, но обнаружили обширную подземную сеть сырых туннелей, которые расползались в дюжину различных направлений под Старым городом. Наш фонарь был слишком маломощным, чтобы исследовать столь протяженный лабиринт. Разделиться мы не могли (что меня несказанно радовало), не могли и разбросать хлебные крошки – так как у нас просто не было с собой хлеба. Хотя мне кажется, что продукция чешских пекарен заслуживает именно такой участи.
– Интересно, – произнесла Ирен, когда мы выбрались из склепа и снова вдохнули благословенный воздух еврейского кладбища. Моя подруга любила подобные многозначительные замечания. – Что ты об этом думаешь, Нелл?
Я не сразу нашлась что ответить:
– В туннелях темно, сыро и грязно. Воздух одновременно и теплый и прохладный. Я бы даже земляного червяка в такое место не отправила бы!
Годфри рассмеялся, словно услышал самую смешную шутку на свете. Какой он все-таки милый! Неудивительно, что даже эта мерзкая Татьяна домогается его.
– Туннели, по всей видимости, очень старые, – принялся он размышлять. – Возможно, это оборонительные сооружения на случай атаки. Раз уж даже мне пришлось там сгорбиться, то Голем, если он там прячется, вынужден ходить согнувшись в три погибели. Негостеприимное местечко, – добавил он.
– Как ты думаешь, – спросила Ирен, – мы наткнулись на давно забытое подземелье или им еще пользуются?
Я вздрогнула и засунула руки в карманы ненавистных велосипедных штанов:
– Древнее подземелье. Зловещее. Лучше держаться отсюда подальше.
Годфри погасил фонарь, убрал его в сумку и сказал:
– Древнее, но полезное и в наши времена. Хотя невозможно точно сказать, когда по этим туннелям в последний раз ходили.
– Если бы у меня была карта этого места! – В темноте голос Ирен взрывался ярким фейерверком эмоций.
– Подобной карты существовать не должно, – возразил ей Годфри. – В этом основной смысл любых тайных ходов.
– Возможно, таков был их изначальный смысл, – поправила она, – но теперь возможность ориентироваться в них вполне могла появиться.
– Как и возможность подцепить простуду, – напомнила я. – Не пора ли нам вернуться в отель, в тепло?
– Конечно, – согласилась моя подруга с подозрительной готовностью.
Мы направились через темное, хаотичное нагромождение могильных камней назад, туда, откуда доносились еле слышные звуки пьяного веселья.
– Дела, которые ожидают нас завтра на Градчанском холме, друзья мои, – промолвила Ирен глухим загадочным голосом цыганки, – если можно так выразиться, будут куда более мрачными.
Лично я не могла себе представить, как визит в Пражский замок мог оказаться страшнее, чем вчерашняя ночная прогулка к загадочной могиле раввина.
Следуя указанию Ирен, я постаралась одеться как можно красивее.
– Это не просто предмет тщеславия, Нелл, – объясняла мне подруга в моей комнате вечером. – Когда встречаешься с богатыми и влиятельными людьми, надо выбирать самые что ни на есть лучшие наряды.
– Но я же просто секретарь Годфри, – возразила я. – Уверена, никто не обратит на меня ни малейшего внимания, как обычно и случается.
Ирен предостерегающе помахала пальцем перед моим носом:
– Нелл, ты должна слушать и подчиняться. Так же, как твои воспитанницы должны были подчиняться тебе в бытность твою гувернанткой. Можешь не сомневаться, сегодня вечером многие люди, как ты сама выразилась, обратят на тебя внимание уже из-за того, с кем ты пришла. Тебе необходимо надеть то вишневое бархатное платье, которое я нашла для тебя на уличной ярмарке в Париже. Сделано оно роскошно и никогда не выйдет из моды.
– Вряд ли мне подойдет вишневый бархат, Ирен.
– Сегодня подойдет! – безапелляционно заявила она. – Хоть я и рассчитываю перетянуть на себя львиную долю интереса, у тебя по-прежнему есть своя партия в этом спектакле.
– А как же Годфри?
– Ему я посоветовала одеться в классические белые и черные цвета, – шаловливо ответила Ирен.
– Мужчины всегда одеваются в белое и черное, – насупилась я. – Я спрашивала о том, какая партия предназначена ему.
– Вопреки всем сомнениям, он выбрал себе роль, которая мне не нравится.
– И что это за роль?
Моя подруга сделала оборот вокруг своей оси, взметнув вихрь из юбок, и нахмурилась:
– Мишень.
– Мишень? Чья? Не винтовки, надеюсь?
– Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, – мрачно ответила Ирен, пройдясь по комнате. – Но скорее он будет мишенью Татьяны. Невероятно утомительно, что приходится тратить свое время на эту неожиданную проблему, в то время как вокруг происходит столько важных событий!
– Каких, например?
Подруга доверительно приблизилась ко мне, шелестя юбками из тафты, – как оказалось, лишь для того, чтобы вместо ответа погладить меня по щеке: