В известном на всю Москву Гусенковском извозчичьем трактире Николай на четвертый день своих поисков подсел к двум пожилым кучерам, неспешно распивавшим чай с мягкими рогаликами. Слово за слово и Стрельцову удалось узнать, что оба возчика бывают время от времени на Конной площади, которая, по выражению одного из них, уже "не та после постройки Морозовской детской больницы, но лошадок и по сей день на ней продают и покупают". Еще этот извозчик рассказал о том, что часто там бывают барышники и приезжие, желающие купить лошадь. И что на лошадином рынке он дважды в прошлом году видел мужика, приезжающего на пролетке и желающего вроде бы как продать свою кобылу.
- Первый раз я его увидал, кажись, в апреле. Кобылка его мне уж шибко приглянулась, потому я его и запомнил. А второй раз уже в сентябре, кажись, было. Он ценами на лошадок интересовался…
- А как он выглядел? - быстро спросил Коля. - Ну, рост там, возраст…
- Так я, стало быть, больше лошадь запомнил, нежели его, - почесав заросший подбородок, ответил извозчик. - Он баба, что ли, чтобы его так шибко разглядывать? Могу точно сказать одно: не молоденький. Степенный такой дядька.
- Ага, не молоденький, - подтвердил второй извозчик. - Нашего где-то возрасту.
- А вам по сколько? - посмотрел на мужиков внимательным взглядом Коля.
- Мне сорок пять годков, - отчего-то с некоторой грустью ответил первый извозчик. - А Антип Маркелыч, - кивнул он в сторону второго, - почти на пять годков старше меня будет.
- Значит, возраст того мужика, что вы видели на конном базаре, сорок пять - пятьдесят лет, - скорее констатировал, нежели спросил Осипов.
- Ага, ему точно больше сорока, но, кажись, поменее пятидесяти будет, - ответил второй извозчик. - Мне его хорошо удалось разглядеть. Жилистый он такой… Крепкий. С физической работой знаком.
- Вы что, разговаривали с ним?
- Не то чтобы говорил, - замялся извозчик. - Когда он с другим мужиком объяснялся, то я рядом стоял. Ну и слышал все.
- А что "все"? - Каким-то внутренним чувством, какое вырабатывается только в оперативной работе, Николай понял, что набрел на верный след.
Извозчик степенно отпил чаю, посмотрел на Колю весьма снисходительно и поведал вот такую историю…
- Пришел я, значица, на базар на Конную площадь к лошадушкам прицениться, узнать, что почем. Хожу по базару, приглядываюсь… Лошадей мало нынче торгуют, больше все клячи захудалые, шкура да кости, смотреть не на что! Либо старые донельзя. Ежели их покупать, так только для того, чтобы сразу на живодерню вести. И тут вижу: кобылку под уздцы какой-то мужик ведет. Кобылка вся такая ладная, ухоженная, явно чистых кровей. Подошел он к одному мужику, что старого мерина продавал, поговорил с ним малость. Верно, о том, что мерина таво аккурат на живодерню пора вести, а не торговать им. Да-а…
Извозчик снова отхлебнул чаю, пожевал рогалик.
- Ну а дальше… А дальше-то что, - нетерпеливо проговорил Коля.
- А дальше к нему, стало быть, мужик подошел годов этак тридцати. По виду приезжий. Сапоги еще на ём были юфтяные с набором и поддевка суконная. Сразу видно, что при деньгах паря. Спросил, значица, продает ли он свою кобылу. Жилистый и отвечает: продаю, мол.
"А почем"? - вопрошает тот, что в юфтяных сапогах.
"Это смотря чем расплачиваться будешь", - ответствует жилистый.
Отошли они в сторонку от глаз чужих и ушей. А я, значит, тихонько за ними побрел.
- И они тебя не заметили?
- Не заметили, я за их спины зашел, сделал вид, что базар будто бы оглядываю, интересное что-то выискиваю. А сам уши навострил. Шибко мне интересно стало, сколь за такую славную кобылку жилистый денег запросит. Ну, мужик в юфтяных сапогах и говорит: дескать, деньги у меня есть какие хошь, хоть старые, хоть новые. Жилистый же ему: "керенки" и совзнаки-де мне ни к чему. А вот ежели ты червонцами за кобылу заплатишь, так будет в самый раз. На что приезжий ему: дескать, как скажешь, согласен заплатить червонцами. Лошадь, мол, в хозяйстве шибко надобна.
Извозчик снова откусил от макового рогалика и запил его чаем. Он никуда не торопился, в трактире ему нравилось, и был он здесь частым гостем. Зато Николай спешил: то, что он уже узнал, было крайне важно. А извозчик, похоже, еще кое-что знал про этого человека, столь интересующего уголовный розыск.
И Коля снова нетерпеливо произнес:
- Дальше-то что было, дядя?
Извозчик покосился на Колю, как смотрят порой взрослые на надоедливых шаловливых детей. Взгляд его можно было прочитать так: вечно вы, молодые, куда-то торопитесь. Уважить нужно старость, почтение проявить, а потом и лезть с разными расспросами. Наконец он снизошел и ответил:
- А дальше они, значица, про войну говорить стали. Воевали обои, как оказалось, вместе, чуть ли не в одном полку.
- Получается, этот мужик жилистый, что кобылу продавал, воевал? - Николай впился взглядом в извозчика: - А за красных или за белых?
- Сказал, что за красных, - ответил тот и, видя нетерпение собеседника, продолжил: - Потом жилистый выпить предложил за встречу. Угощаю, говорит, как своего брата-фронтовика. Мол, вместе кровь проливали за Советскую власть. Приезжий супротив этого ничего не имел. Да и кто выпивки дармовой противиться станет? - усмехнулся он.
- Это точно! - охотно поддакнул первый извозчик.
- Ну а потом жилистый предложил к нему домой пойти, чтоб, значица, чин по чину купчую совершить да обмыть покупку-продажу. И оне пошли.
- А куда пошли-то, в какую сторону? - загорелся Коля.
- А мне почем знать? - недоуменно посмотрел на него извозчик. - Жилистый сказал: мол, я тут недалеко живу…
- А где живет, не сказал?
- Может, и сказал, мил-человек, да я не слышал, - рассудительно ответил извозчик. - Чего же я около них тереться-то буду, у меня, чай, свои дела имеются. А еще жилистый сказывал, что кобылка евоная чистых владимирских кровей будет. И что, дескать, дома у него на это дело и пашпорт, значица, имеется…
Осипов какое-то время молча смотрел на извозчика. Потом спросил:
- Когда это было?
- Да с неделю назад, может, поменее.
- А если вспомнить? - потребовал Осипов.
- Ну, когда… - Извозчик задумался. - Дён пять точно прошло.
- Точно пять дней? - переспросил Николай.
- Точно. Ко мне перед тем сват приходил, так мы с ним немного перебрали, голова у меня болела. Вот я и пошел на базар. Думал, проветрюсь как-то, а заодно лошадок посмотрю.
"Четыре дня назад из Москвы-реки выудили труп в мешке, - размышлял Николай. - При обследовании мешка в нем обнаружилось несколько овсяных зернышек. Выходит, жилистый увел к себе в дом приезжего покупателя. Значит, это тот самый, которого так ищет уголовный розыск? Неужто нашлась ниточка, потянув за которую, можно выйти на убийцу?"
- А как он выглядел? - снова спросил Коля.
- Кто?
- Да мужик тот жилистый.
- Как, как, - проворчал извозчик. - Да обнокновенно он выглядел. Ну вот как, значица, мы выглядим.
Коля посмотрел на говорившего и его товарища и кивнул:
- Значит, с усами и бородой?
- Усы - да, а борода не борода, а так, бородка с сединой, - уточнил второй извозчик. - Не растет у него волос, так бывает.
- А росту он был какого? - продолжал допытываться Коля. Высокий, низкий или росту среднего?
- Пожалуй, что среднего, - немного подумав, ответил извозчик. - Может, слегка поболе…
- А узнать ты его сможешь, дядя?
- Ну, ежели ты его передо мной поставишь, вот так, к примеру, как ты щас передо мной сидишь, так, пожалуй, что и узнаю, - сказал извозчик, чуть помедлив.
Больше ничего путного от него Осипов не услышал. Расспросив, где извозчики проживают и в каком месте их при надобности можно отыскать, Николай попрощался с ними и покинул извозчичий трактир.
Вечером вернулся из района Леонид Бахматов. Выглядел он уставшим, но, кажется, удовлетворенным. Видимо, что кое-какие сведения о пропавших он все-таки раздобыл. Еще более довольным смотрелся Коля Осипов. Уже через час старший инспектор бригады позвал к себе в кабинет на совещание всех оперативников, персонально пригласил Владимира Саушкина.
Николай, когда до него дошла очередь докладывать о исполненной работе, выпалил:
- В результате проведенного предварительного расследования и опроса извозчиков у нас появился подозреваемый. - Он замолчал, победоносно посмотрел на Саушкина, сидящего напротив, после чего продолжил: - Мне удалось выяснить, что некто, среднего роста мужчина, предположительно лет сорока пяти - пятидесяти, весьма крепкий, вернее жилистый, периодически появляется на лошадином базаре на Конной площади якобы для продажи своей кобылы. Кобыла у него ухоженная, владимирская, чистых кровей… Его видели на Конной площади двое извозчиков в разное время с одной и той же лошадью. Выдвинутое ранее предположение, что он заманивает покупателей в свой дом под предлогом оформления купчей, поит водкой, а потом убивает их, косвенно подтвердилось показаниями этих двух свидетелей. Как раз за день до обнаружения нами последнего трупа в холщовом мешке в Москве-реке этот жилистый мужик заманил к себе очередного покупателя на свою лошадь, приезжего, как показал один из извозчиков. Полагаю, что труп в мешке и есть тот самый приезжий. Считаю, что следует установить наблюдение за лошадиным базаром на Конной площади и при появлении на ней нашего подозреваемого задержать его, после чего приступить к следственным действиям. Ну, примерно так, - закончил Коля и замолчал.
- Что еще известно об этом жилистом мужике? - спросил Бахматов.
- Он воевал на стороне красных, носит усы и короткую бородку с проседью, живет недалеко от Конной площади, - быстро ответил Николай.
- Что ж, ты неплохо поработал, - сдержанно похвалил его Леонид Лаврентьевич. - Но пока нам о подозреваемом известно крайне мало. То, что он жилистый, с усами и бородкой, так таких мужиков, почитай, половина Москвы наберется, не считая заезжих… Те, кто продает лошадей на Конной площади, - задумчиво добавил он, - наверняка и живет от нее недалеко, очень многие. Так что и это не зацепка. Или не главная зацепка и отнюдь не доказательство причастности этого жилистого лошадника к убийствам. Что мы ему можем предъявить при задержании?
- Главное - задержать, - уверенно произнес Осипов. - А что предъявить - найдется…
- Может, найдется, а может, и нет, - покачал головой Бахматов. - Вот упрется наш жилистый, дескать, ничего не знаю, ничего не ведаю, а что кобылу не продал, так в последний момент жалко стало, все же владимирских кровей, все хозяйство на ней, кормилице нашей. Или, мол, с покупателем не сговорились: цена моя его не устроила. И все. Крыть нам нечем. Остается только утереться и отпустить… Чтобы хорошие деньги за лошадь выручить, нужно не один раз на базар прийти. Нет, граждане сыщики, то, что лошадник наш появляется на лошадином базаре, находит покупателя на свою кобылу, а потом ведет его к себе домой и в следующий раз снова появляется на базаре с этой самой кобылой, очень подозрительно, но не более того, на этом не строят обвинение в убийстве. Надобно еще что-то найти против этого жилистого. Убедительное…. Железное! Чтобы тот даже мысли не допускал отвертеться…
- И правда, а что, если наш лошадник просто не договорился с покупателем? - задал вполне резонный вопрос Саушкин. - Может, он заломил такую цену, что покупатель плюнул на все угощения и пошел домой?
- И такое может быть, - подумав, сказал Леонид Лаврентьевич. - Причем не один раз…
- Как-то мало верится в то, что наш лошадник находит покупателя, после чего приглашает его домой, скажем, для оформления купчей, угощает его водкой, а потом отказывает покупателю, и тот уходит несолоно хлебавши. Один раз такое, конечно, может быть. Но чтобы такое повторялось не единожды… - Николай пожал плечами и замолчал.
- А может, нашему лошаднику просто выпить не с кем, - продолжил развивать свою тему Леонид Лаврентьевич, - вот он и находит таким образом собутыльника, более или менее разбирающегося в лошадях. Сидят. Выпивают. О лошадях говорят. А потом расходятся, довольные выпивкой и интересным разговором… Словом, вопросов к тому, что мы на данный момент имеем, - воз и маленькая тележка. А доказательная база должна быть железной, чтобы никаких вопросов не возникало. И не имелось бы никаких неясностей. Верно я говорю, Владимир Матвеевич?
- Совершенно верно, - ответил Саушкин. - Следует установить наблюдение за лошадиным базаром на Конной площади, ведь все нити ведут именно туда. Когда наш лошадник попадет в поле зрения, надлежит установить за ним слежку. "Вести" его двадцать четыре часа в сутки. И взять с поличным. Тогда и будет у нас железная доказательная база.
- А вам приходилось сталкиваться с подобными преступлениями, Владимир Матвеевич? - спросил молчавший до сего времени Жора Стрельцов.
- Приходилось, Георгий, - вздохнул Саушкин. - Мы таких, как этот наш лошадник, называли "серийными душегубами". Или "маниаками". Надо полагать, наш лошадник именно "маниак". Только мотив у него весьма примитивный: финансовая выгода.
- А что, у "маниаков" этих, как вы их называете, имелись и другие мотивы для совершаемых ими преступлений? - заинтересованно спросил Леонид Лаврентьевич.
- Конечно! - несколько удивленно посмотрел на старшего инспектора МУРа Саушкин. - Мотивами их преступлений может быть удовлетворение извращенных интимных желаний. Это могут быть даже элементы в одежде жертвы, вызывающие половое влечение. Может быть гнев, привлечение к себе внимания. Навязчивая идея мщения тем типам людей, один из которых некогда оскорбил или предал нашего фигуранта… Помню, в двенадцатом году объявился в Москве один такой интересный персонаж - Артур Ножевик. Имя его, конечно, мы потом узнали… Причем прозвище Ножевик он сам себе придумал. Начиная с февраля двенадцатого года стали находить трупы женщин легкого поведения с многочисленными ножевыми ранениями. Первый труп - Анюта Буткуте, двадцати двух лет, билетная проститутка. Найдена в номере гостиницы "Бристоль" на Тверской с тридцатью пятью ножевыми ранениями. Нанесены они были женщине уже мертвой, после удушения руками. Когда весной того же года недалеко от дома свиданий в Пильниковом переулке был найден второй труп с сорока двумя ножевыми ранениями, причем опять-таки нанесенными уже бездыханному телу, то проститутки Москвы переполошились и стали отказываться работать. Позже в одном из публичных домов на Грачевке было найдено еще одно мертвое тело проститутки, изрезанное в районе груди, плеч и живота многочисленными ножевыми ранениями, и начальник Московского уголовного сыска собрал расширенное совещание, где заявил, что убийство проституток - дело рук серийного душегуба и маниака. Было решено бросить лучшие силы московского сыска на поиски преступника, а руководить розыском взялся сам начальник сыска Аркадий Францевич Кошко… Искали душегуба целый год. За это время он убил еще четырех проституток. Помогло то, что в ротовой полости одной из жриц любви патологоанатомом были найдены частицы мужского семени. Их отдали на исследование в один из научных медицинских кабинетов, и было выявлено, что семя принадлежит человеку, больному сифилисом. Тотчас родилась версия, что душегуб убивает проституток за то, что некогда заразился сифилисом от одной из них и теперь попросту мстит им. Стали поднимать материалы по обратившимся в кожно-венерологические клиники и отделения больниц. В поле зрения попало несколько человек, в том числе и бывший юнкер Александровского военного училища Артур Севастьянович Куликовский. Он уже был на заметке у полиции: в одиннадцатом году в одном из полицейских участков Москвы он угрожал убийством женщине легкого поведения Нинель Карповой, после чего был сведен в участок ее покровителем. Скандал Куликовскому удалось как-то замять, но из военного училища он был все же отчислен. В конце концов, его поймали с поличным в гостиничных номерах для приезжих мадам Марии Завойской, что на Сретенском бульваре, где он душил бедную женщину. Как оказалось, в одиннадцатом году пятнадцатилетний юнкер Александровского военного училища Артур Куликовский, из дворян, был соблазнен двадцатидевятилетней женщиной Нинель Карповой, московской мещанкой. Они стали жить с ней, как мужчина и женщина, причем Карпова обучила его всем изощренным приемам телесной любви, практически развратив его, а потом бросила, отыскав нового ухажера. Да еще напоследок заразила Куликовского сифилисом, поскольку была гулящей. Пятнадцать лет - возраст подростковый. Психика неустойчива, к тому же ему не давала покоя уже развращенная натура. Однажды Куликовский увидел Нинель с другим мужчиной и напал на нее, угрожая убить. Ухажер Карповой скрутил юнкера и отвел в полицейский участок. Когда Куликовского отчислили, он поклялся отомстить как за свою честь, так и за то, что был заражен сифилисом. И вскоре принялся убивать проституток, предварительно пользуясь их услугами в изощренной форме. На дознании он признался, что убил таким образом восемь женщин. "Я очищал город от скверны", - так заявил юнкер на первом же допросе… И знаете, что самое ужасное в этом деле, он искренне верил в какую-то свою миссию!
- Он точно был ненормальным, - воспользовавшись паузой в рассказе Саушкина, произнес Николай Осипов. - Свихнулся на почве болезни и желания мстить.
- Именно так поначалу и подумало следствие, - внимательно посмотрел на Колю Владимир Матвеевич. - И Куликовского после следствия поместили на "Канатчикову дачу" - известную психиатрическую клинику на Якунчиковском шоссе. После исследований, проведенных тамошними психиатрами, выяснилось, что он отнюдь не дегенерат с какими-то врожденными дефектами, а самый что ни на есть мстительный маньяк-садист. В четырнадцатом году суд присяжных вынес решение приговорить Куликовского к двенадцати годам каторжных работ. Однако на этапе следования он был убит уголовниками, прознавшими о преступлениях бывшего юнкера.
- Ну, туда ему и дорога, - заключил Бахматов, когда Саушкин замолчал.
- Так, может, и наш лошадник кому-нибудь мстит? - выдвинул предположение Коля Осипов.
- Вы думаете, что когда-то ему продали плохую лошадь, и он затаил месть? Не похоже на то, - ответил Владимир Матвеевич. - Скорее всего, как я уже сказал, мотивом для его жестоких убийств является финансовая выгода. И ничего более!
- Я тоже так думаю, - кивнул Бахматов. - Согласен и с тем, что надо выставить наблюдение за лошадиным рынком на Конной площади. И привлечь к этому Замоскворецкий отдел милиции во главе с инспектором Фатеевым, поскольку это их территория. Только сделать все это надо в высшей степени аккуратно, чтобы никоим образом не спугнуть убийцу. Завтра я поговорю с Николаевым по этому вопросу. А покуда команда такая: Осипов и Стрельцов с завтрашнего дня начинают обход близлежащих к Конной площади улиц. Это Мытная, Шаболовка, Коровий Вал, Люсиновская улица, а еще переулки: Конный, Арсеньевский, Первый Коровий, Арбузовский… Присматриваться ко всем жителям, имеющим лошадей и занимающимся конным извозом, и брать их на заметку. Желательно под каким-либо предлогом узнавать их адреса, а то и просто проследить за ними, если они направляются к дому. Только сделать все надлежит грамотно…
- А пусть они дома обходят на предмет варения самогона, - предложил Владимир Матвеевич. - Самогон у нас под запретом… Это даст им право тщательнейшим образом произвести досмотр домов и строений, и себя при этом не обозначить.