– Почему вы так уверены, что их прикрепили к двери уже после убийства, а не раньше – скажем, до него?
Подобный скептицизм вызвал досадливое ворчание и, протянув руку, мистер Ридер взял с маленького столика колоду карт.
– Можете убедиться, что в ней недостает двух тузов. Вы также можете убедиться в том, что обе карты склеились. Это сделала кровь. Отпечатков на обеих нет. Полагаю, что карты перетасовали после безвременной кончины мистера Уэнтфорда, вытащили два туза, имеющих несомненное значение для кого-то, и выставили на всеобщее обозрение.
Инспектор очень тщательно обыскал спальню и, вернувшись, застал мистера Ридера погрузившимся в полудрему.
– Что они сделали с девушкой – я имею в виду, местные парни? – поинтересовался Гейлор.
Мистер Ридер лениво повел правым плечом.
– Они препроводили ее в участок, где взяли письменные показания. Инспектор оказался настолько любезен, что снабдил меня вторым экземпляром – вот он, лежит на столике. Они также осмотрели ее руки и одежду, в чем на самом деле не было решительно никакой необходимости. Имеются надежные свидетельства того, что она, как и утверждает, прибыла на станцию Бурн-Энд в двенадцать минут девятого, а убийство было совершено без двадцати восемь, плюс-минус несколько минут.
– Откуда, черт возьми, вам это известно? Есть какие-то улики?
Мистер Ридер покачал головой.
– Всего лишь романтическое предположение. – Он тяжело вздохнул. – Поймите, дорогой Гейлор, у меня криминальный склад ума. И в людях вообще, и в каждом поступке в частности я склонен подозревать лишь самое плохое. Это настоящая трагедия. Бывают моменты, когда… – Мистер Ридер вновь тяжело вздохнул. – Словом, без двадцати восемь, – просто сказал он. – Такова моя романтическая догадка. И врач, скорее всего, подтвердит мои предположения. Тело лежало здесь, – он кивнул на коврик перед камином, – пока… в общем, довольно долго лежало.
Гейлор быстро пробежал глазами два мелко исписанных листа. Внезапно он резко вскинул голову.
– Вы ошибаетесь, – сказал он. – Вот послушайте, что заявила в своих показаниях, сделанных в участке, мисс Линн: "…я позвонила своему дяде со станции и сообщила, что задерживаюсь из-за того, что дорога занесена снегом. Он говорил очень тихо; мне показалось, будто он чем-то взволнован!" Это же разбивает вашу теорию о времени убийства в пух и прах!
Мистер Ридер оглянулся на него и сонно заморгал.
– Да, не правда ли? Какая досада!
– При чем здесь досада? Что вы имеете в виду? – переспросил сбитый с толку полицейский.
– Все, – пробормотал мистер Ридер, уронив голову на грудь.
– Вся беда с этим Ридером, – докладывал Гейлор комиссару полиции в ходе последующего разговора по телефону, – в том, что у меня складывается впечатление, будто ему известно что-то такое, чего он знать не должен. Не было случая, чтобы при расследовании очередного дела я не счел его виновным, – уж слишком много ему бывало известно о совершенном преступлении.
– Потакайте ему во всем, – посоветовал комиссар. – На днях он должен занять должность в прокуратуре, в Управлении общественного обвинителя. Во всех делах, расследованием которых он занимался, его можно было обвинить в соучастии, потому что он утаивал улики.
В пять часов утра инспектор растолкал мистера Ридера.
– Вам лучше отправиться домой, старина, – сказал он. – Мы оставим здесь кого-нибудь, пусть подежурит на всякий случай.
Мистер Ридер со стоном поставил себя на ноги, плеснул в стакан содовой и выпил ее.
– Боюсь, мне придется задержаться, если только у вас нет возражений.
– За каким же это чертом, позвольте узнать? – с удивлением вопросил Гейлор.
Мистер Ридер смущенно отвел взгляд в сторону и принялся оглядываться по сторонам, словно в поисках ответа.
– У меня появилась одна теория – совершенно нелепая, разумеется! – но я уверен, что убийцы вернутся. А еще, честно говоря, я не думаю, что от вашего полицейского будет какой-то толк, разве что вы дадите бедному малому огнестрельное оружие, чтобы он мог хотя бы защищаться.
Гейлор с решительным видом уселся перед ним в кресло, сложив здоровенные лапищи в перчатках на коленях.
– Расскажите все папочке, – велел он.
Мистер Ридер с извиняющимся видом взглянул на него.
– Здесь совершенно нечего рассказывать, мой дорогой Гейлор. Это всего лишь подозрение, порожденное криминальным складом ума, подтвердить которое мне пока нечем. Возьмем, к примеру, эти две карты. Совершенно глупая и дурацкая бравада. Но ведь это уже случалось ранее. Помните дело Тейнмута? Или дело Лавендер-Хилл и мужчины с рассеченной грудью?
Гейлор достал из кармана карты и вновь внимательно осмотрел их.
– Чья-то глупая и неуместная шутка, – таков был его вердикт.
Мистер Ридер вздохнул и покачал головой, глядя в огонь.
– Как правило, убийцы лишены чувства юмора. Это могут быть возбужденные или напуганные люди, но уж никак не смешные.
Подойдя к двери, он распахнул ее. Метель стихла. Мистер Ридер вернулся в комнату.
– Где полицейский, которого вы намерены оставить здесь на дежурстве? – спросил он.
– Я его еще не назначил, – ответил Гейлор. – Но у меня богатый выбор: стоит только свистнуть, и сбежится не меньше полудюжины.
Мистер Ридер в задумчивости уставился на него.
– На вашем месте я бы с этим не спешил. Давайте подождем до рассвета. Хотя, может, вы торопитесь? Не думаю, что кто-то осмелится напасть на вас. Скорее, они будут только рады, что вы уходите.
– Напасть на меня? – с негодованием переспросил Гейлор, но мистер Ридер не обратил внимания на его возмущение.
– А теперь я намерен заварить свежий чай и даже, пожалуй, поджарить яичницу. Мне вдруг захотелось есть.
Гейлор подошел к двери и уставился в темноту. Ему уже доводилось работать с мистерои Ридером, и он был слишком умен для того, чтобы с ходу отвергнуть разумный совет. Кроме того, если мистер Ридер действительно должен был получить должность – или уже получил ее – в прокуратуре, то по рангу он сравняется с комиссаром.
– Голосую за яичницу обеими руками, – заявил Гейлор и запер входную дверь на засов.
Его собеседник вышел в кухню и вернулся с чайником, который и поставил на огонь, потом вновь исчез и появился уже со сковородой в руках.
– Скажите, вы когда-нибудь снимаете шляпу? – с интересом осведомился Гейлор.
Мистер Ридер даже не повернулся, вращая сковородку, чтобы жир равномерно растекся по поверхности.
– Очень редко, – наконец снизошел он до ответа. – Разве что на Рождество, да и то не всегда.
А потом Гейлор задал бессмысленный и даже дурацкий вопрос – по крайней мере, таковым он показался ему самому. Тем не менее подсознательно он был уверен, что сыщик вполне способен дать правильный ответ.
– Кто убил Уэнтфорда?
– Двое мужчин, может быть, трое, – немедленно отозвался мистер Ридер, – но я думаю, что все-таки их было двое. Ни один из них не является профессиональным взломщиком. По крайней мере, один из них больше думал об убийстве, нежели о том, чтобы извлечь из него какую-то выгоду. Оба не обнаружили здесь ничего сто́ящего, и даже если бы им удалось открыть сейф, то и там они не нашли бы никаких ценностей. Полагаю, молодая леди, мисс Марго Линн, могла бы избавить их от необходимости тратить время и силы на поиски сокровищ… Хотя здесь я могу ошибаться, но это случается довольно редко. Мисс Марго…
Он умолк и быстро обернулся.
– В чем дело? – спросил Гейлор, но мистер Ридер заговорщическим жестом прижал палец к губам.
Поднявшись, он пересек комнату и подошел к двери, выходящей в коридорчик, через который он сам попал в дом. На мгновение он застыл, накрыв ладонью ручку двери, и Гейлор вдруг заметил, что в другой руке у него появился браунинг. Мистер Ридер медленно повернул ручку. Дверь оказалась заперта изнутри.
Мгновенно мистер Ридер оказался у входной двери, повернул ключ и распахнул ее настежь. К своему изумлению, инспектор увидел, как его напарник сделал шаг вперед и повалился лицом в снег. Гейлор бросился ему на помощь, но что-то схватило его за лодыжку и тоже отправило в полет.
Мистер Ридер поднялся на ноги первым и помог встать детективу.
– Тонкая проволока, привязанная между дверными стойками, – пояснил он.
Яркий луч света вырвался из его фонаря, когда он обогнул угол дома. Здесь никого не было, но окно, которое он сам закрыл, теперь стояло распахнутым, а под ним на снегу виднелись следы ног, исчезающие в темноте.
– Будь я проклят! – в сердцах воскликнул Гейлор.
Мистер Ридер предпочел промолчать. Впрочем, на губах его играла улыбка, когда он вернулся в комнату, на мгновение задержавшись, чтобы пинком оборвать проволоку.
– Вы полагаете, в коридоре кто-то был? – спросил инспектор.
– Я знаю, что там кто-то был, – ответил сыщик. – Боже мой! Какими же глупцами мы оказались, не поставив полицейского снаружи! Вы заметили, что кусок стекла из панели вырезан? Должно быть, наш друг подслушивал.
– Он был один?
– Один, – мрачно подтвердил мистер Ридер. – Но был ли он тем, кто уже однажды проник внутрь, не знаю. Не думаю.
Он снял с очага сковороду и возобновил процесс приготовления яичницы. Разложив ее по тарелкам, он заварил чай. Вел он себя совершенно обыденно, словно всего лишь несколько минут назад их в коридорчике не поджидала смерть.
– Они не вернутся, нам более незачем оставаться здесь. Их было двое, но в дом проник только один. Им наверняка пришлось проделать долгий путь, чтобы добраться сюда, и они не могут рисковать и позволить обнаружить себя где-нибудь поблизости, когда наступит рассвет. В шесть часов утра на работу отправятся фермеры, о которых столь восторженно отзывался Грей, а они не желают встречаться и с ними.
Детективы приступили к скудному завтраку, за которым Гейлор засыпал напарника вопросами, на которые тот, впрочем, по преимуществу не отвечал.
– Вы полагаете, что мисс Линн замешана в этом – в убийстве, я имею в виду?
Ридер покачал головой.
– Нет-нет, – ответил он. – Думаю, что здесь не все так просто.
Занимался серый рассвет, когда они оставили в доме продрогшего полицейского и, проваливаясь в снег, побрели по тропинке. Ночью автомобиль мистера Ридера освободили из снежного плена, и теперь на дороге их поджидала куда более мощная полицейская машина с цепями на колесах, чтобы доставить в Биконсфилд. Но до места назначения они добрались лишь два часа спустя, поскольку по пути встретили группу полицейских и сельскохозяйственных рабочих, угрюмо толпившихся у тела констебля Верити. Он лежал под кустами в нескольких ярдах от дороги и был безнадежно мертв.
– Застрелен в упор, – пояснил один из офицеров. – Его только что осмотрел местный врач.
Окоченевший и недвижимый, разбросав ноги в стороны, с поднятым воротником пальто и козырьком запорошенного снегом кепи, надвинутым на глаза, перед ними лежал офицер полиции, который прошлой ночью выехал со двора участка и, ничего не подозревая, отправился в свой обычный обход. Его мотоциклет уже обнаружили, теперь стало ясным и происхождение пятен крови, которые так озадачили и встревожили полицию.
Сыщики возобновили свое путешествие в Биконсфилд, причем Гейлор был молчалив и мрачен. Мистер Ридер также хранил молчание, но мрачным назвать его было нельзя.
Когда они выехали на главную дорогу, он развернулся к своему спутнику и сказал:
– Хотел бы я знать, почему они не забрали с собой свои тузы…
Мистер Кингфитер, управляющий отделением Большого Центрального банка в Биконсфилде, явился на работу с утра пораньше, поскольку ему предстояло написать письмо, а кабинет управляющего обеспечивал именно то уединение, в котором он так нуждался. Он был серьезным мужчиной, и очки на его бледном пухленьком личике тоже выглядели серьезно. Он носил аккуратные черные усики, а его щеки и подбородок неизменно отливали синевой, поскольку бриться ему приходилось два раза в день. Как выражаются в таких случаях брадобреи, у него была "густая и сильная щетина".
Газеты доставили, пока он еще писал. Их подсунули под запертую дверь банка и, испытывая в эту минуту некоторые затруднения с подбором очередного синонима для ласкательного обращения, мистер Кингфитер встал, принес их в кабинет и принялся бегло просматривать. Газет было две: одна финансовая, а другая обычная.
Сначала он просмотрел последнюю, которая во всех деталях смаковала совершенное убийство, хотя оно произошло лишь накануне вечером. Об обнаружении тела констебля еще не упоминалось, поскольку об этом стало известно уже после того, как материал был отправлен в печать.
Он читал и перечитывал заметку, чувствуя, как голова идет кругом, а потом снял трубку телефона и позвонил мистеру Энварду.
– Доброе утро, Кингфитер! Да-да, это правда… Собственно, я сам стал практически свидетелем – они нашли бедного полисмена мертвым… Да, его убили… Да, выстрелом в сердце… Я был последним, кто разговаривал с ним. Ужасно, просто ужасно! Такой кошмар творится у нас под… Я говорю, такой кошмар творится… Говорю, такой… Что с вашим телефоном? Я вас не слышу. Он держит у вас счет? В самом деле? Нет, правда? Я заеду к вам немедленно. Нам нужно поговорить…
Мистер Кингфитер положил трубку и вытер лицо носовым платком: была у него такая особенность – оно покрывалось по́том при малейшем волнении. Он сложил газету и взглянул на неоконченное письмо. Он дошел до восьмой страницы, и последние слова гласили:
… не могу прожить и дня без того, чтобы не увидеть ваше милое лицо, моя единственная и …
Было совершенно очевидно, что пишет он отнюдь не старшему управляющему или клиенту, превысившему свой кредит.
Он машинально добавил "любимая", хотя уже использовал это слово раньше по меньшей мере дюжину раз. Затем он вновь раскрыл газету и перечитал заметку об убийстве.
В дверь черного хода постучали. Мистер Кингфитер встал и открыл ее, впуская мистера Энварда. Стряпчий выглядел еще более надутым и самодовольным, чем обычно. Участие в публичной политике произвело ожидаемый эффект. А тут еще позвонили из информационного агентства, чтобы узнать, не могут ли они прислать к нему фотографа, и мистер Энвард, дрожавший у телефона в одной пижаме, ответил согласием. Его сфотографировали за завтраком ровно в 7:30 утра, когда он подносил ко рту чашку чая и выглядел при этом чрезвычайно серьезным и насупленным. Вскоре его портрет должен был появиться в ста пятидесяти экземплярах газеты над заголовком "Стряпчий, обнаруживший своего клиента мертвым".
– Ужасное дело, – заявил Энвард, снимая пальто. – Так вы говорите, он держал у вас счет? Я веду его дела, Кингфитер, хотя Господь свидетель, что мне ровным счетом ничего о них не известно! Я даже не знаю его финансовых обстоятельств… Кстати, кредит в каком размере вы ему предоставили?
Мистер Кингфитер ненадолго задумался.
– Сейчас достану из сейфа бухгалтерскую книгу.
Он запер центральный ящик своего стола, поскольку именно там хранились его письма к Аве Бурслем и прочие документы, но Энвард не увидел ничего оскорбительного в этом акте предосторожности – пожалуй, он даже счел его похвальным и заслуживающим одобрения.
– Вот сведения по его счету. – Кингфитер выложил толстую бухгалтерскую книгу на стол и открыл ее на странице, прижатой пальцем. – Кредит составляет три тысячи четыреста фунтов стерлингов.
Энвард вооружился очками и стал внимательно всматриваться в страницу.
– А на депозите у него что-либо имеется? Ценные бумаги, еще что-нибудь в этом роде? Он часто бывал у вас в банке?
– Никогда, – ответил Кингфитер. – Он использовал депозит для того, чтобы оплачивать счета. А когда ему требовались наличные, он присылал чек на предъявителя, и я отправлял ему деньги. Разумеется, он присылал людей, чтобы обналичить свои чеки.
– Эти шестьсот фунтов были сняты пять дней назад. – Энвард ткнул пальцем в соответствующую строчку.
– Странно, что вы обратили на это внимание, они были выплачены через кассу четыре дня назад. Я не видел того, кто приходил за ними, меня в тот момент не было в банке. Чек обналичил мой служащий МакКей. А это еще кто?
В дверь негромко постучали. Мистер Кингфитер вышел из комнаты и вскоре вернулся с новым посетителем.
– Какая удача, что вы оба здесь! – воскликнул Дж. Г. Ридер.
Сыщик выглядел весьма элегантно – для него, разумеется! – и буквально лучился энергией. Цирюльник побрил его, а кто-то даже начистил ему ботинки.
– Счет покойного мистера Уэнтфорда? – Он кивнул на книгу.
Ни для кого не было секретом, что мистер Ридер представлял Большой Центральный банк, посему управляющему и в голову не пришло подвергать сомнению его право задавать вопросы. А вот мистер Энвард совсем не был в этом уверен.
– Дело довольно серьезное, мистер Ридер, – заявил он, напуская на себя мрачную озабоченность. – Я вовсе не уверен в том, что мы должны оказать вам доверие…
– В таком случае, почему бы вам не обратиться в полицию и не поинтересоваться у них, готовы ли они оказать вам доверие? – с неожиданной яростью парировал мистер Ридер, да так, что стряпчий даже отшатнулся.
Управляющему пришлось еще раз давать объяснения по поводу состояния финансовых дел своего клиента.
– Шестьсот фунтов… гм… – Мистер Ридер нахмурился. – Большая сумма. Кто же получил ее?
– Мой служащий МакКей уверяет, что это была женщина, причем под густой вуалью.
Мистер Ридер ошеломленно воззрился на него.
– Ваш служащий МакКей? Ну, разумеется… светловолосый молодой человек. Как это глупо с моей стороны! Кеннет? Или Карл? Все-таки Кеннет, не так ли? Значит, дама под вуалью… У вас есть номера выданных банкнот?
Этот простой вопрос привел Кингфитера в явное замешательство. Он принялся искать книгу, в которой бы содержались нужные сведения, и мистер Ридер переписал их к себе в блокнот, что было, в общем-то, нетрудно, поскольку десятки и пятерки шли последовательно одна за другой.
– Когда ваш служащий приходит на работу?
Кеннету полагалось быть на работе в девять, но он, как правило, опаздывал. Опоздал он и в это утро.
Мистер Ридер увидел молодого человека через окно в кабинете управляющего и сразу же подумал, что тот плохо выглядит. Глаза у него были больные и усталые, а брился он небрежно, потому как на подбородке у него красовалась полоска лейкопластыря. Пожалуй, именно этим объясняются и мокрые пятна на манжетах его рубашки, решил мистер Ридер.
– Я хочу поговорить с ним наедине, – заявил он.
– Это дерзкий и нахальный щенок, – предостерег его мистер Кингфитер.
– Мне случалось укрощать и львов, – сообщил мистер Ридер.
Когда Кеннет вошел, он обратился к нему со словами:
– Будьте любезны, закройте дверь и присаживайтесь. Вы знаете, кто я такой, мой мальчик?
– Да, сэр, – ответил Кеннет.
– Это ведь кровь у вас на манжетах, не так ли? Порезались при бритье, верно? Вас не было дома всю ночь?
Кеннет ответил не сразу.
– Да, сэр. Я не сменил рубашку, если вы это имеете в виду.
Мистер Ридер улыбнулся.