И они приступили к работе.
За ланч в ближайшем кафе они принялись довольно поздно, после того как Ярнебринг закончил с вешалкой, прихожей, туалетом и гостиной - не осмотрел только большой книжный шкаф - и не нашел ровным счетом ничего, даже дохлого клопа, по его выражению. И это было вполне объяснимо: у Эрикссона царил образцовый, педантичный порядок, все лежало на своих местах, а в карманах одежды на вешалке Ярнебринг нашел только приглашение на выставку и трехнедельной давности аккуратно сложенную квитанцию из книжного магазина NK.
Зануда, подумал Ярнебринг и вздохнул.
Хольт обследовала спальню, ванную, старинный комод и гардероб. Все чисто, аккуратно: дорогие, скромных тонов брюки, сорочки, пиджаки и костюмы, трусы, майки, носки, свитера, галстуки, подтяжки, пояса, запонки, трое наручных часов и золотой зажим для ассигнаций, на фоне всего остального выглядевший оскорбительно безвкусно. Все лучшего качества и содержится в порядке, которому позавидовал бы старый офицер-подводник.
Ничего, что было бы интересно для следствия. Единственную стоящую внимания находку обнаружила Хольт в самой глубине ящика в прикроватной тумбочке - пять стокроновых купюр, аккуратно завернутых в лист бумаги формата А-4. На бумаге мелким, но разборчивым почерком написано несколько слов, из которых понятно, что идеальную чистоту в доме, видимо, поддерживала женщина по имени Иоланта. Она, судя по записи, убиралась раз в неделю, платил он ей наличными, в ноябре она наработала двадцать часов. Двадцать пять крон в час едва ли могли ее обогатить. Самое интересное - рядом с номером телефона почерком Эрикссона было написано: "Сообщить инструкции по рождественской уборке". Значит, женщину можно будет найти.
Иоланта, подумала Хольт. Соседка, фру Вестергрен, ничего не знала о ее существовании. Или знала, но в ее сознании не нашлось места для простой уборщицы? Или она сочла этот факт настолько неважным, что даже не упомянула? И почему эта Иоланта сама не дала о себе знать? Из записки понятно, что пятница - день уборки. Может быть, ее спугнула полиция? Или есть другая, более серьезная причина?
- Посмотри, здесь кое-что любопытное, - протянула она сверток Ярнебрингу, занятому откручиванием шурупов на зеркале в туалете.
- Молодец, Хольт, - одобрил он. - Позвони Гунсан, пусть начнет пробивать базы данных, а потом выйдем поесть. А то помру с голоду.
Это нам по плечу, подумала Хольт. Пять-десять часов - и мы найдем польку, которая убирает квартиры, за что получает деньги наличными, "по-черному".
- Расскажи об этой картотеке гомосексуалистов. - Хольт отодвинула недопитый кофе и внимательно посмотрела на Ярнебринга.
- Это было давно, - ответил Ярнебринг уклончиво. - Старая история.
- А все же?
Ладно, решил Ярнебринг.
Лет сорок или пятьдесят назад, история умалчивает, кто-то из полицейского начальства решил составить список "проституирующих мужчин" и их клиентов. Дело в том, что эти так называемые проституирующие мужчины часто подвергались ограблениям и избиениям. Мало этого, ежегодно происходило как минимум одно убийство в их среде.
- Среди бандитов тогда это был своего рода спорт, - сказал Ярнебринг, отхлебнув кофе, - ущучить гомика.
Картотека содержалась в ящиках, и количество их постоянно росло. Сначала она хранилась в отделе криминалистики в старом здании полиции на Кунгсхольмене, потом переместилась в отдел тяжких уголовных преступлений, а в начале семидесятых осела в хранилище следственного отдела Центрального полицейского управления. Там должно быть около двух тысяч имен.
- Две тысячи! Две тысячи человек, которые развлекались тем, что грабили и убивали геев?
Не так все просто, пояснил Ярнебринг. С годами картотека велась все более небрежно, и, когда вдруг, как ледяной ветер перемен, появилось ведомство омбудсмена, в ней уже были в основном фамилии жертв покушений, а также просто гомосексуалистов, по какой-то причине привлекших к себе интерес того или иного полицейского.
- Целью, разумеется, была профилактика преступности, - сказала Хольт ядовито.
- Говорят, что какой-то шутник занес в регистр гомосексуалистов Вегурру. Ну, ты знаешь, старого короля. Газеты в то время много копались в его личной жизни. Разумеется, поднялся скандал, короля вычеркнули из списков. Мне понятно, почему так горюет Бекстрём.
- Почему?
- Перед тем как его бросили на убийства, он работал по ограблениям. Усерднее его никто не пополнял этот список. А теперь, оказывается, он все это время трудился напрасно. Кстати, как насчет потрудиться? - поинтересовался Ярнебринг, поглядев на часы.
- Будем искать уборщицу? - спросила Хольт, поднялась, одним глотком допила кофе и ловко надела куртку.
- Прежде всего надо позвонить Гунсан. Если она что-нибудь нашла, квартира подождет до завтра. Если есть на земле справедливость, Иоланточка уже должна отыскаться.
Гунсан и в самом деле нашла адрес, соответствующий телефону. Квартира в южном пригороде Стокгольма, в Бредэнге, принадлежит польке, эмигрировавшей в Швецию в тридцатилетнем возрасте более десяти лет назад. Всего два года, как получила шведское гражданство. Иоланта - это ее имя, а что касается фамилии, Фюлькинг вряд ли обрадуется: не выговоришь.
- О'кей, мы едем туда, - сообщил Ярнебринг.
- Мне надо сначала позвонить, - попросила Хольт и поглядела на часы.
Что мне теперь делать? - подумала она.
- У меня есть предложение, - сказал Ярнебринг. - Ты едешь в садик и забираешь Нике, а я поеду к уборщице. Так что увидимся завтра.
Хольт посмотрела на него с удивлением и благодарностью:
- Поосторожней, Бу. Ты расшатываешь мое миропонимание. Но в любом случае спасибо.
- Не за что.
У него у самого трое детей, в свое время ему тоже нужно было отводить их в садик, забирать из садика… - подумал Ярнебринг.
Справедливости ради скажем, что память выдала ему весьма приукрашенную картину выполнения им отцовских обязанностей.
Бу?.. Она назвала меня по имени?
Сначала он проверил, дома ли она, своим обычным способом, только на этот раз не через щель почтового ящика, а через замочную скважину. Ему повезло: направленного на него дробовика он не заметил.
Красивая, умная, держится настороженно, отметил Ярнебринг, когда она открыла дверь после второго звонка.
- Меня зовут Бу Ярнебринг, я из полиции, - представился он, протягивая удостоверение. - Мне хотелось бы поговорить с вами о человеке, у которого вы работали.
Иоланта слабо улыбнулась, пожала плечами и открыла дверь пошире.
- Из полиции, - повторила она. - Кто бы мог подумать? Хотите кофе?
Дальше все шло как по маслу.
Когда и как она познакомилась с Эрикссоном?
Два года назад она делала уборку у одного из его знакомых с телевидения, забыла, как его звали.
- Я знаю, как его зовут. - Ярнебринг растянул губы в волчьей улыбке.
Веландер, вот как, подумал он.
- Давайте сделаем так. Если вы не скажете ему, что говорили со мной, то и я не стану звонить и рассказывать, что у меня был полицейский.
- Именно это я и хотел предложить. Лучше расскажите об Эрикссоне. Что он был за человек?
Ничего особенного она о нем сказать не может, кроме того, что он был скупердяй, каких мало, к тому же чрезвычайно требователен. Она с ним почти и не встречалась. Он просто оставлял ей записки в ящике прикроватной тумбочки. Пару раз она его видела: он почему-то был дома, когда она приходила. Еще несколько раз он звонил ей, обычно когда хотел перенести время уборки. Она редко бывает дома, поэтому он оставлял сообщения на автоответчике.
- А почему вы не перестали на него работать, если он был так скуп?
А потому что в пятницу утром она свободна, а после ланча у нее есть еще один клиент, намного лучше и щедрее, и живет он совсем рядом с Эрикссоном. Он хозяин фирмы, офис которой находится в его квартире; вот в офисе она и прибирается. Этот клиент знать не знает Эрикссона, и она думает, что не обязательно сообщать его имя полиции.
- Он не делал вам никаких предложений?
Нет, только не Эрикссон. С другими клиентами это бывает, но Эрикссон - никогда.
- А почему? - спросил Ярнебринг. - Я бы на его месте…
- Ему это неинтересно, - сказала Иоланта и многозначительно посмотрела на Ярнебринга. - Он не интересовался женщинами. Он был не такой, как вы… или другие мужчины.
Ага, так все-таки… - подумал Ярнебринг и собрался было задать следующий вопрос, но она его опередила.
- Нет-нет, - быстро сказала она, - я почти уверена, это не потому, что его интересовали мужчины.
- А что же его тогда интересовало?
- Он сам, - заявила Иоланта. - Власть, деньги… Он любил хвастаться, как красиво живет. Но не секс… Секс ему просто был не интересен. Есть же такие мужчины, вы разве не знали?
Таких мужчин нет, решил про себя Ярнебринг. Во всяком случае, в возрасте Эрикссона.
- Наверное, есть, - сказал он вслух. Ну что же, пора приступать к главному. - Как вы узнали, что Эрикссон убит?
- Вы хотите знать, что я делала в четверг вечером?
- Да. Что вы делали в четверг вечером?
Сейчас дело пойдет быстрее, подумал он.
- Это щекотливый вопрос, - сказала Иоланта. - У меня есть алиби, но это… немного щекотливое алиби.
Жаль, мысленно вздохнул Ярнебринг.
- Кто он и как его зовут?
- Он из ваших. И к тому же женат.
Щекотливое алиби Иоланты оказалось полицейским. Он работает в полиции правопорядка, где именно… неважно. Примерно ровесник Ярнебринга, жена тоже из полиции, разводиться не собирается. Три года назад у Иоланты угнали машину, она обратилась в полицию - так они и познакомились. Вечером в четверг 30 ноября они лежали в постели в спальне, вон та дверь, рядом с комнатой, где мы сейчас пьем кофе. До этого они поужинали здесь же на кухне, никуда не уходили. Он отправился домой уже за полночь. На следующий день в полвосьмого утра она как раз собиралась ехать к Эрикссону, но он позвонил и рассказал, что случилось. Поэтому она решила остаться дома.
- Я, конечно, догадывалась, что вы меня найдете, - улыбнулась Иоланта. - Хотите еще кофе?
- Спасибо, - согласился Ярнебринг, протягивая чашку. - А как ему удалось освободиться в четверг? По-моему, вся полиция правопорядка была на ногах. До единого человека.
- У вас есть какая-то норма переработок, которую нельзя превышать. Вот жена его работала. - Она слегка улыбнулась и покачала головой.
- Как его зовут?
- Вы же понимаете, мне бы хотелось сохранить его имя в тайне.
- Я понимаю. Но, к сожалению, я должен знать его имя. Если все было именно так, как вы говорите, я сделаю, чтобы эта история осталась между нами троими.
- Можно я подумаю? - попросила Иоланта.
- Пока вы обдумываете, скажите: нет ли у вас каких-нибудь подозрений? Кто бы мог убить Эрикссона?
Нет, никаких подозрений у нее нет. Единственное, что она знает твердо: она его не убивала. Она никогда не встречала знакомых Эрикссона - за исключением того телевизионщика, у которого работала. Не просто не встречала, даже не знала, были ли у него какие-то знакомые, но даже если и были, то очень мало - такое у нее сложилось впечатление. Поэтому назвать вероятного убийцу она не может. А почему Ярнебринг так уверен, что это кто-то из его знакомых? Вовсе не обязательно, может быть, самый обычный грабитель, на ее родине так бывает довольно часто.
Не догадывается ли она, каковы могли быть мотивы убийства? Почему кому-то понадобилось убивать Эрикссона?
Она размышляла довольно долго.
- Знаете, - сказала она задумчиво, - должно быть, кто-то захотел от него избавиться. Кто-то, над кем он имел власть, может быть, шантажировал… Мне кажется, Эрикссон был именно таким человеком. По-моему, ему нравилось манипулировать людьми и нравилось, что они это чувствуют.
Это было бы слишком просто, подумал Ярнебринг.
- Ну хорошо, - согласился он. - Осталась только одна деталь, а еще я хочу попросить вас о небольшой услуге. Потом обещаю больше вас не тревожить, но, если вы что-то вспомните, обязательно мне позвоните.
- Услуге? - Она приподняла тщательно выщипанную бровь.
- Если у вас есть завтра время, я попросил бы вас зайти к Эрикссону и посмотреть квартиру. Может быть, чего-то не хватает или что-то не так, как всегда. Вы понимаете, почему это нужно. Потом криминалисты возьмут ваши отпечатки пальцев, чтобы окончательно исключить вас из следствия.
- Конечно. - Она кивнула. - Мне это несложно.
- Значит, осталась и в самом деле одна маленькая деталь. - Он серьезно посмотрел на нее.
- Всего лишь маленькая деталь? Ну что ж, ладно. - Она назвала ему имя любовника, и через час тот полностью подтвердил ее показания.
- И что мне теперь делать? - спросил он Ярнебринга с несчастным видом.
- Если бы я был на твоем месте, молчал бы в тряпочку, - сказал Ярнебринг. Он и в самом деле когда-то был на его месте. - Лично я постараюсь сунуть тебя в самый конец самой толстой папки.
- Спасибо, - поблагодарил тот. Ему явно полегчало.
- Хотя, по правде говоря, надо было бы гнать тебя из полиции. Ты даже не подумал позвонить кому-нибудь из нас.
- Не подумал… Тут я, конечно, напортачил.
- Надеюсь, это не повторится, - осклабился Ярнебринг.
Никогда не доверяй случайностям. Случайность всегда подозрительна. Таково было еще одно золотое правило расследования убийств, сформулированное его лучшим другом. Я должен позвонить Ларсу Мартину и рассказать о свадьбе, подумал он, когда, напевая, открыл дверь квартиры своей будущей жены. Но по причинам, прежде всего по той, что обеспечила ему стопроцентную занятость в выходные, он опять отложил звонок на следующий день. Завтра, подумал он и мгновенно уснул. Она, как обычно, положила голову на его правую руку, а левую он осторожно перекинул через ее бедро и прижал ладонь к животу.
9
Вторник, 5 декабря 1989 года
Наутро Иоланта уже ждала их у подъезда дома Эрикссона. Они осмотрели квартиру вместе. Иоланта никуда не торопилась, была внимательна и сосредоточенна. Ей бросились в глаза несколько странностей, первая из которых никакого интереса для следствия не представляла.
Журнальный столик не на месте. Обычно он стоит ближе к дивану.
- Это, наверное, мы его передвинули, - объяснил Ярнебринг.
- Я почему-то так и подумала, - кивнула Иоланта, не сводя глаз со следов крови на паркете.
Второе наблюдение было более серьезным. Ящики письменного стола в кабинете обычно были заперты.
- Вы уверены?
Иоланта слабо улыбнулась, покосилась на Хольт, увидела, что та занята и не смотрит в их сторону. Улыбка стала шире, и она решительно кивнула.
- Совершенно уверена. Они всегда были заперты. Любопытство не порок, - подмигнула она Ярнебрингу.
В гардеробной она сделала интересное открытие.
- Одного не хватает, - заметила она, показывая на два чемодана на верхней полке.
- Точно?
- Он был, когда я убиралась в последний раз.
- Большой? Маленький?
- Средний. - Она очертила руками прямоугольник примерно пятьдесят на шестьдесят сантиметров. - Ни большой, ни маленький. Светло-коричневой кожи, наверняка дорогой. Я бы сама не прочь такой заиметь… но отвечаю заранее: я его не брала.
- А с какой стати вы должны были его взять?
- Красивый. - Она пожала плечами и весело улыбнулась. - Вы же знаете, что шведские парни говорят о польских девушках. Считается, что они все воровки.
- Что-нибудь еще? - спросил Ярнебринг, делая вид, что не слышал ее замечания. - Насчет чемодана?
- Там были его инициалы. Зеркальная монограмма - KGE.
Последнее открытие Иоланта сделала в ванной. Заглянув в шкаф для полотенец, она сразу сказала:
- Полотенец стало меньше. Я почти уверена.
- Уверена или почти?
Ну, вряд ли намного меньше, подумал Ярнебринг, глядя на плотные стопки.
- Могу я посмотреть? - Она подошла к корзине для грязного белья.
- Конечно, - разрешил Ярнебринг.
Иоланта долго и тщательно считала полотенца на полках и в корзине. Закончив, уверенно произнесла:
- Нескольких штук не хватает. Не так много, пяти или шести. Вот таких. - Она показала на висящие на крючках рядом с раковиной полотенца. - Для рук.
- Полдюжины полотенец для рук, - повторил Ярнебринг. - А Эрикссон не мог сдать их в стирку?
Чертов Вийнблад! - мысленно выругался он.
- Нет. Он, знаете, никогда до этого не опускался. Слишком низкое для такого господина занятие. Может быть, ваши коллеги зачем-то их взяли.
- Проверим, - сказал Ярнебринг. - Все выясним.
Не успела она закрыть за собой дверь, Ярнебринг вытащил протокол осмотра места происшествия. Отмечено, что все ящики в письменном столе незаперты, что в них лежат "различные бумаги", что верхний средний ящик пуст.
- Наверное, Эрикссон запирал ящики, уходя из дома, - предположила Хольт. - Я бы тоже так делала, если бы у меня прибиралась эта девушка.
Всего семь ящиков, подумал Ярнебринг. Не слишком ли много - каждый раз все отпирать и запирать? Ну один, ну два, но все семь?
- Может быть, станет яснее, когда мы посмотрим, что там есть, - сказал он.
- Ни слова о чемоданах, ни слова о полотенцах… кроме того, о котором он упомянул на оперативке, - подытожила Хольт, закрывая папку Вийнбладова протокола.
- Надо поговорить с этим человечком, - кивнул Ярнебринг.
Книжные полки он решил оставить на потом. Они занимали всю стену от пола до потолка, примерно двадцать погонных метров. Не меньше тысячи книг.
- Сама посуди, - сказал Ярнебринг, - на это уйдет весь день!
- Вот уж не думала, что мы должны их еще и читать, - пошутила Хольт. Голос у нее был бодрый.
Вместо этого они занялись кухней. Дорогой фарфор, красивые бокалы и рюмки, всевозможные кухонные приборы и машины… Такой же порядок, как и везде. В холодильнике, в морозильнике, в продуктовом шкафу - все безупречно. Даже овощи в холодильнике выглядели свежими, хотя с момента смерти Эрикссона прошла уже почти неделя.
И ничего интересного. Пакет для мусора под раковиной Вийнблад уже осмотрел в тот четверг и отметил в протоколе, что даже мусор выглядит весьма аккуратно. Самой волнующей находкой оказалась старинная стеклянная банка с резиновым ободком на горлышке, куда Эрикссон складывал мелкие ассигнации и различные чеки - на спиртное и продукты.
Несмотря на минимальные результаты, осмотр кухни занял немало времени. Они уже обсуждали, куда им пойти поесть, прежде чем заняться книжными полками, как вдруг в квартире зазвонил телефон. Звонил Бекстрём - поинтересоваться, не нашли ли они ключей от банковского сейфа.
- Этот чертов слеподыр Вийнблад ничего не нашел, - объяснил он. - А я случайно узнал, что их было аж два.
Ярнебринг наугад заглянул в верхний ящик письменного стола. И в самом деле, в пустом ящике, в глубине, втиснутый между дном и боковой стенкой, обнаружился ключ.