Он, правда, жил на одной площадке с Эрикссоном, но сама мысль, что у него были какие-то общие политические интересы с Эрикссоном, Тишлером и Веландером, казалась дикой. К тому же убить Эрикссона он не мог: стокгольмская полиция обеспечила его алиби куда лучшим, чем он заслуживал. В вечер убийства майор принимал участие в праздновании годовщины смерти Карла XII.
Повезло тебе, старый болван, подумал Викландер. Его политические симпатии были весьма далеки от нацистских.
Фамилии коллег Эрикссона по работе в базах тоже удалось обнаружить. Их было даже больше, чем он ожидал, учитывая, что все эти люди работали в Центральном статистическом управлении; ни одна фамилия из пяти не вызвала у Викландера особого интереса. В свое время все они были вполне характерными для шестидесятых леваками, а ныне двое подались в социал-демократы, один - в зеленые, другой - в христианские демократы, а пятый даже стал членом правой либеральной партии. Они теперь жили в другом времени, и, по мнению Викландера, не стоило прятать их имена от глаз проверяльщиков.
Оставалась только уборщица-полька. На нее в СЭПО даже был заведен персональный акт. Не потому, что она была уборщицей, а потому, что была полькой и крутила романы с семью коллегами Викландера из "открытого" сектора, которых, помимо общей любовницы, объединяло то, что их умение хранить личные тайны заметно не дотягивало до положенного уровня. Красивая ты баба, с одобрением подумал Викландер, разглядывая фотографию Иоланты, но не ты мне нужна, решил он и закрыл папку с ее актом.
Он решил подобраться к этому делу с другой стороны. Кто вернул данные на Эрикссона и Веландера в дело о захвате посольства, несмотря на отсутствие всякого интереса к этой давней истории и на то, что оба фигуранта давно умерли?
Перссон - маловероятно, он к тому времени уже не работал. Берга он тоже исключил, хотя вряд ли мог объяснить почему. Просто на Берга это было не похоже. Сначала вычеркнуть, а потом… нет, это не Берг.
Он попросил у Юханссона необходимое в таких случаях разрешение и приступил к обходу.
Долго ходить не пришлось. Третья же дверь принесла ему удачу - это был кабинет комиссара отдела по борьбе с терроризмом.
- Я и вставил, - весело ответил комиссар на вопрос Викландера. - Это я их вписал в акт.
- Могу я присесть? - Викландер глазами показал на стул у письменного стола.
- Само собой. Хочешь кофе?
Полчаса и две чашки кофе спустя Викландер умнее не стал. Он, правда, теперь понял, как это вышло, что два покойника были вписаны в материалы еще не завершенного следствия по одному из самых тяжелых преступлений в шведской уголовной истории. Но умнее я определенно не стал, решил он.
Совет был дан одним из сотрудников военной разведки. Комиссар, разумеется, обратил внимание, что обоих подозреваемых давно нет в живых, но его собеседник сказал, что в этом деле вскоре появятся и другие имена вполне живых и к тому же представляющих интерес для СЭПО людей. Почему комиссар и решил на всякий случай обогатить акт о захвате посольства фамилиями двух мертвецов.
- Ты же знаешь: аналитики вечно капризничают, - добавил он.
- А кто-нибудь отреагировал на эту меру? - спросил Викландер. - Берг, например?
Да никто. Если бы Берг заметил, эти данные так и остались бы в телефонной трубке, но у Берга, да и у всех вас сейчас, задачи совсем другие.
- Хотя, конечно, я до сих пор испытываю некоторую неловкость. Без одобрения Берга… Простой комиссар вроде меня…
- Да, - покивал Викландер. - Берг должен был одобрить.
- Я так понимаю, наши друзья там, наверху, зашевелились, раз ты ко мне прибежал, - хитро подмигнул хозяин кабинета. - Значит, в точку попали.
Викландер произвел неопределенное движение плечами, которое при желании можно было принять за одобрение.
Где его только выкопали? - подумал он, а вслух произнес:
- Довольно сложно сейчас, ну, ты сам понимаешь… Мы пытаемся оценить имеющуюся информацию в свете новых данных, так сказать… Если ты догадываешься, о чем я говорю…
- Ну конечно. - Комиссар, не имевший ни малейшего представления, на что намекает его гость, понимающе улыбнулся.
- Я не так давно тут работаю, - сказал Викландер, - но у меня такое впечатление, что военная разведка к нам обращается не каждый день.
- В том-то и дело! И знаешь, что я подумал? - Комиссар медленно и значительно покачал головой. - Откуда у них эти данные? Я так напрямую и спросил: откуда у вас эти данные?
- И что он ответил? - Викландер изо всех сил старался изобразить заинтересованность.
- Что эти сведения получены от коллег из Германии. - Хозяин кабинета наклонился к Викландеру и понизил голос. - От ребят из БНД, или как там у них это называется, но, поскольку это не их забота, не военных то есть, они передали информацию мне, ну то есть нам…
- БНД? - Викландер не так давно работал в тайной полиции, ему предстояло еще пройти немало курсов повышения квалификации.
- Bundesnachrichtendienst, - пояснил комиссар. - То же самое, что ЦРУ в Америке.
- Ага, вот оно как… - Викландер заставил себя придать физиономии хитроватое выражение. - И как они в БНД об этом узнали?
Комиссар даже руками замахал:
- Ты же понимаешь, об этом вслух не говорят!.. Однако кое-что вычислить все же можно, а кое о чем, так сказать, и говорить не надо: читается между строк.
- Подожди-ка, - попытался все же уточнить Викландер. - Он тебе сказал, что информация получена от БНД, или нет?
- Я же говорю, это не те вещи, о которых говорят вслух. Это было бы служебной ошибкой.
- Но ты все равно их вычислил?
- Ясное дело, - довольно произнес комиссар. - Не знаю, слышал ли ты, что как раз в это время немцы раскопали ранее неизвестные материалы в старых архивах Штази - так называемый архив СИРА: имена их шпионов и политических единомышленников за рубежом в семидесятые, восьмидесятые годы. Тут и ребенок поймет, откуда что взялось. Это же у нас в Стокгольме дерьмо, образно выражаясь, попало в вентилятор… Так что не исключено, что они таким образом решили щелкнуть нас по носу. Хотя черт его знает, все-таки уже двадцать пять лет прошло, как эти леваки взорвали посольство…
- Извини, последний вопрос, - сказал Викландер. - Как могло случиться, что Штази профукало эти архивы?
- Хочешь официальное разъяснение? Не успели. Не хватило бумагорезательных машинок, - с удовольствием разъяснил комиссар. - Судьба, как говорится, играет человеком… Позвонили бы мне, у нас в то время этих машинок было - завались!..
Чем дальше, тем все страннее и страннее, решил Викландер, вернувшись в свой кабинет. Надо поговорить с шефом.
Юханссон принял его уже через два часа.
- Все страннее и страннее… - будто прочитав мысли Викландера, сказал Юханссон. - Знаешь, что мы с тобой сделаем?
- Слушаю.
- Ты, по-моему, совершенно прав насчет Эрикссона, Веландера и Тишлера. Попытайся вычислить четвертого, и тогда я поговорю с Бергом, может быть, у него возникнут какие-то мысли. По крайней мере, узнаем, почему он вычистил их из регистров два года назад.
- Если будешь с ним говорить, - попросил Викландер, - попробуй узнать, насколько это в порядке вещей - наводки от военной разведки.
- Я знаю только, как сейчас обстоят дела, - широко улыбнулся Юханссон. - Они, наконец, сообразили, что настали новые времена. Нас приветствуют овациями, причем стоя. На прошлой неделе я обедал с главнокомандующим.
- Наверное, неплохо пообедали, - отозвался Викландер без энтузиазма.
Какое это имеет отношение к делу? - подумал он.
- Неплохо, - согласился Юханссон. - У меня такое впечатление, что настроение у них изменилось к лучшему.
Хотя жратва была так себе, подумал он.
- Будем надеяться, - сказал Викландер. - Все-таки и они, и мы получаем жалованье из одного кармана - налогоплательщиков.
Хотя у них командировочные больше, подумал он. Об этом Викландер узнал на курсах повышения квалификации, которые он успел пройти за короткое время службы в СЭПО.
- Ладно, шутки в сторону. - Юханссон внезапно посерьезнел. - Если они просто стараются нагадить у нас на задворках, постараюсь проследить, чтобы этого не произошло. Когда найдешь четвертого, займусь подковерными играми. Кстати, свяжись с Ярнебрингом. Он был в следственной группе по делу Эрикссона, - вспомнил он.
- Найти четвертого… - задумчиво произнес Викландер. - Хорошо, найду.
Как только за Викландером закрылась дверь, Юханссон набрал домашний телефон Берга. Давно пора было, хотя бы из соображений вежливости: с момента их последнего разговора прошло не меньше месяца.
Трубку взяла жена. Настроение у нее было подавленное, грустным голосом она сообщила, что Берга нет дома и не будет еще несколько дней. Когда муж вернется, она может попросить его позвонить Юханссону, но не знает, как он поступит. Сказав "а", она не могла не сказать "б". Берга положили в онкологическую клинику на лечение, уже не в первый раз, Берг болен уже полгода. Она просит Юханссона сохранить это в тайне, она обещала мужу.
- У Эрика рак, - сказала она. - Остается только надеяться…
- Если я могу чем-то помочь… - начал Юханссон и споткнулся.
Что говорят в таких случаях?
- Я обязательно передам ему, что ты звонил, - пообещала она, - но, если речь идет о работе, лучше поговори с Перссоном.
Юханссон положил трубку. Ему стало грустно, хотя Берг вовсе не принадлежал к числу его ближайших друзей. Попробуем Перссона, решил он и нашел в компьютере его номер. Этот-то точно не успеет помереть от рака - при таком весе и кровяном давлении.
- Да, - отозвался Перссон.
Несмотря на краткость ответа, голос его звучал ничуть не бодрее, чем у жены Берга.
- У тебя есть время встретиться? - спросил Юханссон. У него с Перссоном было больше общего, чем он сам желал бы признать, ему тоже неохота было тратить время на реверансы.
- У меня только жареная свинина с красной фасолью, - мрачно заявил Перссон. - Выпить нечего, если хочешь, приноси.
- Я заеду в "Системет", так что встретимся через час, - сказал Юханссон.
Вот это я понимаю, настоящий полицейский старой школы, подумал он.
Времени у него было сколько угодно: жена уехала на какую-то конференцию, так что выбора большого не было: либо поехать к Перссону, либо провести вечер в обществе телевизора. Он представления не имел о кулинарных талантах Перссона и все же решил рискнуть.
25
Март 2000 года
Перссон жил в Росунде, в старом доме постройки начала XX века, рядом со стадионом. Юханссон остановил такси в центре Сольны, зашел в "Системет" и купил несколько бутылок пива, водку и маленькую бутылочку коньяка "Грёнстедт". Не стану жадничать, решил он. Даже если встреча с Перссоном ничего не даст, все равно он запишет расходы как служебные, и дальше они попадут в мифическую Голубую книгу, где содержатся все данные о служебных расходах в Королевстве Швеция.
Никогда не перестану удивляться причудам жизни, подумал Юханссон полчаса спустя, пока хозяин разливал водку. Они сидели в кухне двухкомнатной квартиры Перссона. Если память Юханссону не изменяла, Перссон после постигшего его в начале семидесятых развода с женой жил холостяком. На службе он был знаменит тем, что вне зависимости от сезона всегда ходил в одном и том же сером костюме, пожелтевшей нейлоновой сорочке и сером галстуке.
В квартире у него пахло моющим средством. Пол блестел, как в кукольном домике. Впрочем, вся квартира была не намного больше, чем кукольный домик, и, поскольку Перссон весил около двухсот килограммов, Юханссон никак не мог избавиться от образа слона в посудной лавке. Правда, этот слон был в движениях точен, как балерина на сцене, и даже по-своему изящен, а в кулинарии оказался почти таким же докой, как любимая тетушка Юханссона Дженни, та самая, которая в старые добрые времена работала поваром в Стур-отеле в Крамфорсе и кормила на славу всех: от лесовладельцев до обычных лесников.
- Слушай, до чего вкусно! - восхитился Юханссон, и, поскольку жена была на конференции где-то на юге Швеции, во всяком случае, на приличном расстоянии, он дал волю как своим избалованным норрландской едой вкусовым сосочкам, так и животу, распустив вечно затянутый пояс.
- Настоящим мужикам нужна настоящая еда, - пробурчал Перссон и поднял рюмку. - Я слышал, ты женился?
- Да, - ответил Юханссон, - но это было не вчера.
Больше десяти лет назад, подумал он, а Перссон остается Перссоном. Он был даже тронут неожиданным интересом Перссона к его личной жизни.
- Я тоже собирался жениться, когда развелся… - задумчиво, словно размышляя вслух, сказал Перссон. - Но так ничего и не вышло. Хотя у меня есть одна… Мы иногда встречаемся.
- Вот оно что… - Юханссон не знал, как реагировать. Не спрашивать же, что у него за подруга.
- Славная женщина, - словно прочитав его мысли, сообщил Перссон. - Она финка. Работает в социальной службе, помогает по дому старикам и инвалидам, хотя скоро уйдет на пенсию. Мы подумываем, не купить ли домик в Испании.
- Да, там, кажется, потеплее…
Перссон в Испании, подумал он. Откуда что берется?
- Я этого и боюсь, - вздохнул Перссон.
Они выпили, поели, сварили кофе и перешли в гостиную поговорить.
- Ты хороший мужик, Юханссон, - сказал Перссон и кивнул на пузатую коньячную рюмку. - Очищенная и "Грёнстедт". Тебя можно посылать в магазин без опаски, - заверил он. - Чем могу быть полезен?
- Меня интересует западногерманское посольство, - решительно приступил Юханссон. Лучше сразу закончить с делами, а потом можно будет повспоминать добрые старые времена.
- Если ты имеешь в виду апрель семьдесят пятого, это было еще до того, как я пришел в СЭПО. Я тогда работал в основном по ворам. Знаешь, такие обкуренные татуированные идиоты, они только и делали, что лазили по квартирам.
- А потом? - спросил Юханссон. - Когда ты пришел в СЭПО?
Он даже не спрашивает, почему я этим интересуюсь, подумал он.
- Я занимался этим делом в конце восемьдесят девятого. В самом конце, в декабре.
Юханссон молча кивнул. Перссон был не из тех, кого можно поторапливать.
- В связи с убийством. Берг попросил проверить Челя Иорана Эрикссона, убитого тридцатого ноября. В тот день, когда эти чертовы юнцы чуть не спалили город по случаю годовщины смерти Карла XII. - Перссон покачал головой и сделал приличный глоток коньяка.
- А почему Берг им заинтересовался?
- Потому что убийство было связано с посольством. Я, впрочем, не знаю, что тебе известно…
- Кое-что известно, - кивнул Юханссон, ожидая продолжения.
- Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что этим сукиным детям кто-то помогал. Кто-то из наших молодых дарований…
- А откуда всплыл Эрикссон?
- Он же был одним из тех, кто помогал немцам. - Перссон, казалось, немного удивился вопросу. - Это-то Берг вычислил сразу, как он сказал. Хороший был полицейский, Эрик Берг. В то время… - Перссон ухмыльнулся. - До того, как стал светским господином, если ты понимаешь, что я имею в виду.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду. - Юханссон тоже улыбнулся. - Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал он даже с большим нажимом, чем собирался.
- Ты, наверное, удивляешься, почему Эрикссон не загремел в кутузку? - спросил Перссон.
Он определенно умел читать мысли. - Эрикссон и его верные друзья?
- Да. Почему?
- Удивляешься… - Перссон вздохнул. - Это было еще до меня, так что тебе лучше спросить Берга, но…
- Я спрашиваю тебя.
- Я все знаю, - грустно сказал Перссон. - Жена Эрика звонила перед твоим приходом.
- Как с ним?
- Он умирает, - ответил Перссон, - вот так с ним, раз уж ты спрашиваешь… По мне бы жил да жил. Шестьдесят пять - не возраст умирать.
Нет, подумал Юханссон, шестьдесят пять - не возраст. Особенно если тебе уже перевалило за пятьдесят, как ему самому… Или шестьдесят семь, как коллеге Перссону в кресле напротив.
- Так вот, о причинах, по которым Эрикссона и его приятелей оставили на свободе. Я, знаешь, полицейский, и в политике никогда силен не был, но раз уж ты меня спрашиваешь… - Перссон замолчал, покачивая головой, и подлил в рюмки коньяку.
- Ты просматривал материалы следствия по убийству, - напомнил Юханссон. - Почему?
- Если уж ты спрашиваешь, - задумчиво продолжил Перссон, как будто и не прерывался, - могу только сказать, что я просматривал материалы по той же причине, по какой мы оставили малыша Эрикссона на свободе, а не сунули за решетку за содействие в теракте.
- Что же за причина?
- Видишь ли, это было бы малоприятно не только для Эрикссона, потому что он работал и на нас. Помогал, среди прочего, держать в поле зрения этих ошалевших студентов, которым уже было мало швырять помидоры в таких, как ты и я.
Получается, что я был прав, подумал Юханссон. Эта мысль пришла мне в голову, когда я садился в такси.
Потом они поговорили о деятельности Эрикссона - осведомителя тайной полиции. Эрикссон активно стучал с конца шестидесятых до середины семидесятых.
- В середине семидесятых от него отделались, - сообщил Перссон. - После посольства Берг решил от него отказаться.
- А его об этом поставили в известность? - спросил Юханссон.
По-видимому, нет. Насколько Перссон знает - ведь он тогда еще не служил в СЭПО, - Эрикссон был настолько тесно связан со своим работодателем, что решили не рисковать. Он еще довольно долго значился в платежной ведомости "закрытого" сектора в качестве "внешнего сотрудника".
- Этот подонок нагрел нас на много тысяч, - вздохнул Перссон.
- Значит, ты считаешь, он вел двойную игру?
- Именно так. Я-то его никогда не встречал, но ребята рассказывали - редкий был мерзавец. Муха помойная. Где дерьмом запахнет, он тут как тут.
- А не может быть так, что это не вы его использовали, а он вас? То есть он был не вашим агентом у тех, а их агентом у вас? - спросил Юханссон.
А вы еще и платили ему за это, подумал он. Пикантная деталь.
- Нет, - сказал Перссон. - Он просто был из тех, кто мосты за собой не сжигает. Были же и другие осведомители, и слышал бы ты, что они говорили про Эрикссона. В истории с посольством он посчитал, что террористы окажутся в выигрыше и его не забудут. Собачьей преданностью он, прямо скажем, не отличался.
- Значит, не особо привлекательный субъект?
- Подонок, - убежденно отрезал Перссон. - Жалко, его уже не было, когда я пришел в контору.
Эрикссону повезло, решил Юханссон, покосившись на кулак Перссона с зажатой в нем коньячной рюмкой.
- У Эрикссона были помощники, но у них тоже все обошлось. Почему?
- А никак не удавалось выгородить Эрикссона, - вздохнул Перссон. - Как бы это выглядело? Раз уж решили его не брать, то и других нельзя было трогать. К тому же там крупной рыбы не было… за одним исключением.
- Ты думаешь о Веландере, - сказал Юханссон, который после разговора с Викландером составил себе приблизительное представление, как обстояли дела.
- Красногвардеец хренов! - с чувством произнес Перссон. - Злокачественный субъект… Я долго держал его на прицеле, все ждал, когда он оступится. Но хитрый был, сволочь. Он завязал, пока еще было можно.
- А те двое? - с невинной миной спросил Юханссон.