Ну и что из того, подумал он, пришел-то он не двадцать лет назад, а позавчера.
- А ты как считаешь: нужна нам тайная полиция? - спросила она с любопытством.
- Конечно нужна, - ответил он, но голос прозвучал неубедительно.
Нужна, подумал он, тайная полиция всем нужна, разве не так?
- Нужна - значит, нужна, - пожала плечами жена. - А раз тайная полиция нужна, а ты превосходный полицейский (и к тому же весьма достойный человек, ведущий весьма достойную жизнь… особенно после того, как мы встретились), то соглашайся.
Чего это она так развеселилась? Никогда не понимал, что у баб на душе. Они не такие, как мы, подумал Юханссон.
- Ты что, меня разыгрываешь?
- Я? Когда я тебя разыгрывала? - спросила она с притворным удивлением. - Кстати, а что Бу говорит по этому поводу?
- Ярнебринг? А почему ты спрашиваешь? Не все ли мне равно, что он говорит?
- Ай-ай-ай, - горестно покачала головой жена, хотя вид у нее был на редкость довольный, - малыш Буссе не играет с лучшим приятелем…
- Он говорит: слишком стар, - объяснил Юханссон.
Опять она его дразнит.
- Хочу тебе кое-что сказать. - Она внимательно на него посмотрела.
Юханссон неопределенно покачал головой и промолчал. Лучше выждать немного.
- Помнишь старый комикс про двух проказников - Кнолля и Тотта?
- Ну, - осторожно выговорил Юханссон.
- Это ты и Бу. Вылитые Кнолль и Тотт. Или их звали Пигге и Гнидде?
- Не помню.
Женщины - совершенно точно не такие, как мы, подумал он. Ему захотелось сменить тему.
- Знаешь что, старушка, - сказал он. - Забудь про это. Что будем делать вечером? Поедим где-нибудь? Сходим в кино? Или, может быть… - Юханссон с улыбкой передернул плечами. Жест не оставлял ни малейших сомнений.
- Сначала пойдем в ресторан: надо же отметить твое повышение, потом в кино - я давно хотела посмотреть один фильм - и только потом… Ты еще и стеснителен, тебе об этом говорили? А потом займемся твоим "может быть". Посмотрим.
- Замечательно. - Юханссон резко поднялся. - Так и сделаем. Мне только надо принять душ.
Она все же очень красивая, подумал он и положил руку на ее тонкую шею. У нее там была ямка, специально созданная для большого пальца его правой руки.
- Иди-иди, - сказала жена, освобождаясь. - Мне тоже надо быстро привести себя в порядок, если мы хотим еще и в кино успеть.
О каком фильме она говорит? - подумал Юханссон, стоя в душе. Может быть, у нее и хороший вкус, но уж очень отличается от моего. В последний раз я попросту заснул посреди фильма. А почему это она должна выбирать фильм, а не я? - вдруг задал он себе вопрос. Это же меня повысили, а не ее.
23
Март 2000 года
"Зачистка" архивов СЭПО - а это надо было сделать, пока до них не докопался кто-нибудь из интеллектуалов-правдоискателей, - стала одной из самых крупных акций в истории шведской тайной полиции и прекрасной иллюстрацией того обстоятельства, что добросовестная полицейская работа сама по себе является наградой. Неважно, что работа по созданию этих архивов и "зачистка" находились в определенном противоречии.
Ясно, что попросту уничтожить все или хотя бы большую часть актов на "неблагонадежных" граждан было невозможно, - это вряд ли способствовало бы улучшению репутации полиции безопасности. Но определенных лиц следовало вывести из-под контроля грядущих "комиссий правды". Прежде всего речь шла об осведомителях, работающих на СЭПО долгие годы. Несколько тысяч человек, то и дело появляющихся в разных обличьях, с разными именами, кличками и кодами. Их имена встречались, как правило, не в одной, а в нескольких базах данных, и замести следы было практически невозможно.
Первое неприятное открытие сделал комиссар Викландер, начальник следственной группы, вошедшей в так называемый "свободный ресурс" Юханссона. Юханссон создал объединенную следственно-наблюдательную группу для борьбы с супостатами, которые ни с того ни с сего могут начать угрожать государственной безопасности. Юханссон знал Викландера с тех пор, когда тот временно замещал начальника государственной криминальной полиции, и, как только утвердился в своем новом кресле, тут же с ним связался. Викландер был одним из лучших служак, с кем Юханссон сталкивался за его длинную полицейскую карьеру. Почти настолько же компетентен, насколько он сам был в этом возрасте, и настолько же немногословен. И уже через месяц работы Викландер попросил о конфиденциальной встрече.
- Помнит ли шеф инцидент в западногерманском посольстве? - спросил он.
- Садись, - кивнул Викландер на стул для посетителей.
Еще бы мне не помнить! - подумал он. Воспоминания были, мягко говоря, неоднозначными.
Собственно говоря, Викландер начал знакомиться с материалами по захвату западногерманского посольства 24 апреля 1975 года совершенно случайно. В одном из полицейских регистров захват посольства фигурировал как "двойное убийство", поскольку были убиты военный и торговый атташе. Эпизод этот быстро стал уголовной историей и не потребовал решительных юридических мер.
Поскольку срок давности для преступлений, связанных с убийством, составлял двадцать пять лет, а на дворе был уже март 2000 года, захват посольства был внесен в компьютерную базу преступлений, подлежащих скорому захоронению в госархиве. "Последние судороги", как говорили в полиции, когда заходила речь о преступлениях с истекающим сроком давности.
- Я там не был, я еще учился, но помню, как мы с ребятами сидели у телевизоров, словно приклеенные. - Викландер улыбнулся и покачал головой.
И я там не был, с горечью подумал Юханссон, вовсе не собираясь рассказывать о причинах своего огорчения коллеге Викландеру.
- Слушаю, - произнес он и откинулся в большом удобном кресле.
Дело о захвате посольства по-прежнему находилось на контроле, потому что оставались вопросы, на которые необходимо было ответить, прежде чем похоронить его навсегда. Формально следствие все еще считалось открытым. Само собой, за прошедшие двадцать лет никто о нем и не вспоминал, но протоколы регистрации событий далеко не всегда логически связаны с количеством труда, затраченного на расследование того или иного преступления. Это знали все.
- Дело, насколько я понимаю, до сих пор находится на контроле, поскольку мы практически уверены, что у террористов были сообщники.
- Да, - сухо сказал Юханссон. - Тут не надо быть Эйнштейном.
- Не надо, - согласился Викландер. - Это я понял, еще когда смотрел репортаж.
Правильный человек на правильном месте, довольно подумал Юханссон и жестом попросил Викландера продолжать.
Викландер начал просматривать старые папки из чистого любопытства, и первое, что он обнаружил, - следы санитарных мероприятий начальника отдела Берга, предпринятых пару лет назад.
- Во-первых, - начал загибать свои длинные костлявые пальцы Викландер, - раньше в деле фигурировали фамилии подозреваемых. Во-вторых, их оттуда изъяли в связи с проработкой актов комиссаром Перссоном больше двух лет назад. Перссон ведь был доверенным лицом Берга?
Никогда не видел более мрачного и сварливого субъекта, припомнил, Викландер. Он встречался с Перссоном, и не раз… Викландер, пожалуй, гораздо более проницателен, чем старается показать.
Начальник отдела Берг и его оруженосец Перс-сон - настоящие полицейские, но оба уже оставили службу. Перссон ушел на пенсию за год то того, как Берг передал дела Юханссону.
- В чем проблема? Это были шведы? Я имею в виду сообщников, - пояснил свой вопрос Юханссон.
Именно так он рассуждал двадцать пять лет назад, сидя перед телевизором в компании двух простуженных детей. Хотя тогда и он был лишь зрителем.
- Думаю, да, хотя не уверен. Их имена, как я уже сказал, убрали из актов. Я к этому еще вернусь. В чем я почти уверен, так это в том, что их было четверо.
- Вот оно что… - протянул Юханссон. - И почему ты в этом так уверен?
Подозрения Викландера основывались на трех факторах. Во-первых, эти имена фигурировали в нескольких базах данных, а это, при известной сообразительности, всегда дает шансы вычислить и обнаружить по крайней мере некоторые "зачистки". Разумеется, при одном условии - и это второй фактор, - тот, кто изымал имена из регистра, был не особо сообразителен или просто допустил небрежность. А в-третьих, использование определенных стандартных форматов в персональных файлах в оперативных регистрах тайной полиции.
- Именно формат в одном из наших регистров заставляет меня думать, что речь идет о четырех лицах, - объяснил Викландер. - Я, правда, не знаю, насколько шеф силен в компьютерах… - добавил он с сомнением.
- Достаточно силен, - отрубил Юханссон. - Продолжай.
За кого он меня принимает? - подумал он.
И все же поначалу понять ход мыслей Викландера было трудновато. Викландер даже вынужден был прочесть небольшую лекцию, прежде чем Юханссон почувствовал, что он более или менее разбирается в том, как обстоят дела.
- Ставлю сотню против одного, что они должны найтись в других регистрах, - сказал Викландер. - Все, что заносится в базы данных, имеет один и тот же формат. Речь идет о стандартном файле для каждого, и они одинаковы, независимо от того, какая информация поступала позже в другие базы или заносилась в персональные акты, если они существуют. Они все связаны, достаточно набрать восьмизначный код.
- Но они же не такие болваны, чтобы на каждого, кто заносится в регистр, заводить отдельный каталог, - с легким раздражением сказал Юханссон.
- Нет, это точно, - сказал Викландер.
Это было бы настоящим преступлением, подумал он.
- Но ты же допер, что они вычистили четверых? Четыре акта в стандартном формате, на каждого по акту?
- Да, - ответил Викландер, чуть ли не извиняясь.
Тогда, больше двух лет назад, они проводили генеральную зачистку оперативных баз данных. Сотрудники, которым это было поручено, вынуждены были записываться в очередь, дожидаясь, пока компьютерщики справятся с их заказами. Объем информации по мере выполнения заказов уменьшался.
А поскольку каждая заявка скреплялась подписями и заказчика, и исполнителя, для Викландера не составило труда обнаружить комиссара Перссона и его заказ. И не только Перссона, но и других сотрудников, стоящих до или после него в очереди на "приборку" баз данных.
- Здесь-то они и промахнулись, - сказал Викландер. - Количество килобайт в файлах регистрируется постоянно. Короче говоря, можно узнать, сколько именно килобайт вычищено не кем-то иным, а именно коллегой Перссоном. А поскольку нам известно стандартное количество килобайт в каждом формуляре, до десятка примерно, то получается, что он вычистил как раз четверых, занесенных в базу данных в связи с захватом немецкого посольства.
- Компьютерщики халтурят, - сердито сказал Юханссон. - Надеюсь, ты им на это указал?
- Да. Они благодарили за ценную помощь.
А что им еще оставалось делать, подумал Юханссон.
- Значит, вычищено четверо, - произнес он вслух. - И ты не знаешь, кто они?
- Нет, - отрицательно покачал головой Викландер, - этого я не знаю.
- Может быть, это кто-то из тех клоунов, что собирались отомстить за выданных западногерманскому правительству участников захвата посольства, похитив Анну Грету Лейон? - размышлял вслух Юханссон. - Если память мне не изменяет, там чуть не тридцать человек было задержано, причем в несколько приемов. И шведы, и иностранцы. Кто-то из них через несколько лет даже стал депутатом риксдага…
- Крёхер и его приятели… - Викландер покачал головой. - Вряд ли они. А имя депутата - Хуан Фонсека. Кстати, он был ни в чем не виноват. Ему даже в утешение выплатили компенсацию…
- А ты не путаешь? - Юханссон с удивлением уставился на Викландера.
Компенсация, этого еще не хватало! - подумал он. Юханссон во многих отношениях был очень старомоден.
- Сто процентов. Во-первых, их перешерстили вдоль и поперек, а во-вторых, их никто из регистров не вычищал. На них там столько материала - на несколько диссертаций наберется. Тысячи страниц. Они в базе появились попозже, уже после захвата посольства… Решили отомстить Анне Грете Лейон, она тогда была министром занятости и занималась иммигрантами и антитеррористическим законодательством. Короче говоря, формально решение о высылке немецких террористов подписала она.
Плевать на юриспруденцию, подумал Юханссон. Он прекрасно знал, что невозможно заниматься полицейской работой, особенно в критической ситуации, держа свод законов под мышкой.
- Значит, четверо вычищены, - подвел он итог, - и мы понятия не имеем, кто эти четверо, хотя речь идет, пожалуй, о самом тяжком преступлении за всю историю отдела. Странно…
- Очень, - согласился Викландер. - Хотя самое странное не это.
- Что еще? - Юханссон подозрительно уставился на собеседника.
По мнению Викландера, самое странное было то, что несколько месяцев назад, незадолго до того как Юханссон вступил в должность, в акте о захвате посольства ни с того ни с сего возникли две фамилии. Двое шведов, которые якобы помогали немцам спланировать и подготовить операцию по захвату. Формально они являются соучастниками двух убийств, массового захвата заложников, нанесения значительного вреда общественной собственности, саботажа плюс еще кое-что - так, по мелочи.
- Вот это да! - восхитился Юханссон.
Пожалуй, потянет на пожизненное, подумал он.
- Вот именно. То есть, скажем так, кто-то получил недурной толчок для карьеры. Особенно в то время.
- Что это за люди?
- Обоих нет в живых, - сказал Викландер. - Один из них был журналистом на ТВ, довольно известным в свое время, я имею в виду конец семидесятых и восьмидесятые. Его звали Стен Веландер, родился в сорок седьмом. Умер от рака пять лет назад.
- Что-то припоминаю, - нахмурился Юханссон.
Тощий темпераментный мужик с ухоженной небритостью и взглядами вполне в духе времени… Впрочем, все они одинаковы, подумал он.
- А второй работал в ЦСУ на Карлавеген. Какой-то чиновник, начальник бюро отдела, по-моему… Ничего особенного. Чель Йоран Эрикссон, сорок четвертого года.
- Кровоизлияние в мозг, разумеется, - хмыкнул Юханссон.
- Нет. Убит в ноябре восемьдесят девятого.
- Что? - удивился Юханссон.
Становится все веселее, подумал он даже с некоторым удовольствием.
- Да-да. Я запросил материалы следствия. Убийство до сих пор не раскрыто, и с весны девяностого года никто этим делом не занимался. Оно пошло в архив… за отсутствием улик, как написано в решении.
- Что-то я припоминаю, - задумчиво произнес Юханссон. - Эрикссон, Эрикссон…
Каким образом Веландер и Эрикссон - а обоих уже нет в живых - вдруг появились в деле о захвате западногерманского посольства? Почему так поздно? За полгода до истечения срока давности? При всем при том, что никто за двадцать лет пальцем не шевельнул, чтобы довести дело до конца.
Обо всем этом не было ни слова в принесенных Викландером бумагах.
- Наверное, Берг постарался, - решил Юханссон. - Ты с ним говорил?
- Нет. Хочу сначала сам получше разобраться.
- Разумно, - согласился Юханссон. - Попробуй узнать, кто занес их фамилии в дело.
Очень и очень любопытно, подумал он.
- Да… - протянул Викландер. - Обвинение им теперь вряд ли предъявишь.
Впрочем, сказал он это просто так: когда речь шла о настоящей следственной работе, юридические вопросы его не особенно интересовали.
24
Март 2000 года
Почему Викландер был не таким же хорошим, а почти таким же хорошим полицейским, как его начальник, легендарный Ларс Мартин Юханссон, - вопрос не особенно интересный, поскольку Викландер был хорош сам по себе. Получив в свое распоряжение папки с делом о нераскрытом убийстве Челя Эрикссона, имевшем место 30 ноября 1989 года, он заперся в кабинете, отключил телефон и для надежности включил красную лампочку над дверью.
Потом Викландер приступил к работе, и перед уходом домой он был почти уверен, что догадывается, как было дело… Хотя не сумел бы объяснить, откуда взялась эта уверенность. Особое полицейское чутье, сделал он философское заключение и откинулся в кресле: ему хотелось привести в порядок мысли.
Если не усложнять, решил он, можно не сомневаться, что два из четырех исчезнувших пару лет назад из регистров имен принадлежали ныне почившему телевизионщику Стену Веландеру и убитому Эрикссону. Но кто еще двое?
Он был почти убежден, что одним из этих двоих был биржевой брокер Тишлер. Викландер навел справки: Тишлер был жив и здоров, однако десять лет назад переехал в Люксембург. Проще всего и, по-видимому, вернее всего щедрость Тишлера по отношению к Эрикссону объяснялась их прошлым, которое не стоило ворошить. Если тайное станет явным, Тишлеру падать с куда большей высоты, чем Эрикссону.
Оставался четвертый. Кто он? Или, может быть, она? В политическом терроризме женщин не меньше, чем мужчин, - в отличие, например, от обычной уголовщины, а здесь мы имеем дело именно с политическим терроризмом.
Кто-то из соседей Эрикссона? Маловероятно, если исходить из материалов расследования. Кто-то из сотрудников? Те, кто вел тогда следствие, вполне могли кого-то прозевать, поскольку они не знали, что ищут. В этом нет ничего невозможного. Очень даже возможно. Викландер был хорошим полицейским, поэтому он первым делом ознакомился с образом жизни левых интеллектуальных кругов того поколения, к которому принадлежал и Эрикссон. Польская уборщица? Подошла бы неплохо, неувязка заключалась только в том, что она эмигрировала в Швецию в 1978 году, три года спустя после захвата немецкого посольства.
Что-нибудь да выплывет, решил Викландер и на всякий случай передал список соседей, сотрудников и вообще всех, чьи имена возникали в материалах следствия, своим помощникам - для разработки. К завтрашнему дню они должны были прокрутить их по всем сэповским регистрам политически активных бузотеров и просто политически активных личностей. Таких регистров по закону не должно было существовать, но они все равно были, невзирая на бесконечные "комиссии правды", которые обрушивались на их головы и мешали работать.
И все же больше всего не давал ему покоя такой вопрос: если уж кто-то взял на себя труд чистить архивы два года назад, почему этих двоих вернули в регистры, причем именно в то время, когда была дана установка вычищать как можно больше имен, поскольку пресса устроила настоящую охоту на тайные базы СЭПО? Из каких соображений? И почему не внесли фамилию Тишлера, если принять, что он там поначалу был, как и двое других? Потому что Тишлер был еще жив? Потому что у него имелись какие-то связи в органах безопасности? Вряд ли…
И это тоже выплывет, подумал Викландер, поднялся и повел затекшими от сидения за компьютером плечами. Если он узнает, кто был четвертый, вероятно, прояснится и одна деталь, с его точки зрения, впрочем, не такая уж важная, но наверняка интересующая коллег из стокгольмской полиции: кто убил Челя Эрикссона?
На следующее утро распечатка с результатами поиска лежала у него на столе. Ничего такого, о чем бы он уже сам не догадался, в ней не было. Из всех соседей Эрикссона в регистры СЭПО был занесен только один. Старый, чокнутый на нацизме майор.