- Хольт! - Юханссон глядел на нее пронизывающим взглядом. - Это и к другим относится, - добавил он и на всякий случай окинул пронизывающим взглядом всех по очереди. - Слушайте меня внимательно. Значит, так. Действуем крайне осмотрительно. Прежде чем предпринять что-либо, что может обернуться неприятностями для кого-то, и в первую очередь для меня, звоним и спрашиваем разрешения. Это понятно?
- Понятно, - ответила за всех Хольт. Вид у нее был вовсе не удрученный.
После окончания совещания Юханссон пригласил Викландера к себе в кабинет и попросил кое-что сделать, причем поручение должно остаться строго между ними. Викландер все-таки мужчина, хоть и не северянин, а из Вермланда, но в создавшейся ситуации выбирать не приходилось.
- У баб потрясающая способность делать из мухи слона, - заявил Юханссон, не называя, правда, имен.
- Хольт - одна из лучших полицейских, - упрямо отвечал Викландер.
- Ну-ну…
И ты туда же, подумал он. На том разговор и закончился. Он подождал лифт и спустился в гараж. Пора ехать домой.
Если это обычная проверка личности, то что тогда называть головной болью, думал Юханссон. Машина то и дело застревала в пробках. Ничего, как-нибудь обойдется. В общем, ничего страшного не произошло, хотя два часа назад ситуация нравилась мне больше. Лишние трудности. Уж если на то пошло, можно даже поискать истинного убийцу Эрикссона, если в это все упрется. Всегда же находили… Почти всегда, поправился он, значит, получится и сейчас. К тому же речь ведь не идет о том, чтобы раскрыть преступление, на котором споткнулись коллеги из "открытого" сектора.
И все же эта история со случайным совпадением ему не нравилась. Допустим, для такого совпадения были все основания, у Тишлера целая толпа кузенов и кузин, и все они общались с его лучшим другом Веландером, и Штейн еще была ребенком в то время, но она промелькнула в деле об убийстве, и ничего хорошего в этом нет. Сначала засветилась в теракте, теперь еще и это… Даже и одного захвата посольства для будущего министра хватило бы, черт их всех подери, думал Юханссон.
- Шеф выглядит озабоченным, - неожиданно сказал водитель. Юханссон поднял глаза и увидел, что тот наблюдает за ним в зеркало заднего вида. - Не могу ли чем-нибудь помочь?
Водителя звали Юхан. Фамилию Юханссон забыл, а имя помнил - Юхан. Вылитый Бу Ярнебринг, только лет на двадцать моложе. Он работал в отделе персональной охраны СЭПО. Ты-то как раз мог бы помочь, подумал Юханссон, уловив настороженность в его маленьких узких глазках.
- Не мог бы ты пристрелить Хольт?
- Хольт? - повторил Юхан с удивлением. - Имеется в виду инспектор Хольт?
- Именно.
- А что она натворила?
- Много тявкает, - ответил Юханссон.
- В таком случае - без проблем, - ухмыльнулся Юхан.
- Забудь. - Юханссон вымученно улыбнулся. - Выходные… Пусть живет пока.
29
Пятница, 31 марта 2000 года, вечер
Когда раздраженный Ларс Мартин Юханссон покинул комнату совещаний, уведя с собой Викландера для конфиденциального разговора, а потом уехал домой на выходные, когда остальные разошлись по кабинетам, Хольт первым делом зашла к Маттеи.
Та сидела перед компьютером и сосредоточенно щелкала по клавишам, составляя "краткую биографию", как она называется на образцовом полицейско-шведском, Хелены Штейн. Хотя в данном случае были все основания считать, что биография получится вовсе не такой уж краткой.
- Чем могу помочь, Анна? - спросила Маттеи, не отрываясь от дисплея.
- Ты не могла бы сделать мне копию, когда закончишь?
- Конечно.
- У меня есть одна мысль… Будет куда легче…
- …куда легче найти Штейн в деле Эрикссона, если знать, что ищешь, - закончила Маттеи, по-прежнему уставясь в экран.
- Вот именно.
В нашей конторе Лиза самая умная, подумала Хольт.
- Посмотри свою почту, материалы уже там.
- Спасибо.
Может быть, даже чересчур умная, решила Анна.
Викландер уже затребовал материалы по убийству Эрикссона из стокгольмского полицейского архива, и Хольт не потребовалось много времени, чтобы понять, что они никому давно не нужны: все оставалось в том самом виде, что и в 1989 году, когда они с Ярнебрингом получили приказ прекратить следственное дело.
Десять папок формата А-4, около двух тысяч страниц. Протоколы допросов, выписки из баз данных, регистров, какие-то распечатки - множество бумажного мусора. Но нашлись также и данные, которые, как было ей известно из опыта, действительно представляют интерес, особенно по прошествии столь долгого времени: два судебно-медицинских протокола, протокол обследования места преступления, протоколы криминалистической экспертизы. Десять папок, две тысячи страниц - для дела об убийстве на удивление скромно.
Подшивки были составлены очень тщательно - явно рукою Гунсан, никто, кроме нее, на это не был бы способен. Вклад руководителя расследования Бекстрёма заключался в длиннющем списке людей, замешанных в преступлениях против гомосексуалистов. Гунсан позаботилась, чтобы все эти распечатки заняли подобающее им место.
Господи, какой мерзкий тип! - подумала Хольт, имея в виду коллегу Бекстрёма.
Она прекрасно знала, что отыскать что-то важное в папке с материалами следствия иной раз труднее, чем на месте преступления. Поэтому начала с того, что распечатала данные о Штейн, которые ей прислала Маттеи.
Если что-то искать, надо искать всерьез. Хольт вспомнила слова Ярнебринга о гардинах в квартире Эрикссона: "Мало пощупать швы, надо открутить и заглушки на штангах". Поскольку копаем материал на фру Штейн, следует узнать о ней как можно больше, тогда и найти будет проще. Предположим, выяснится, что за ней числится не только тот факт, что она в десятилетнем возрасте случайно угодила в фотоальбом Эрикссона.
А может быть, она что-то вроде Мэри Белл, усмехнулась про себя Хольт.
Итак, Хелена Штейн родилась осенью 1958 года, окончила французскую гимназию весной 1976-го в неполных семнадцать лет. Поступила в Упсальский университет. Состояла в стокгольмском студенческом землячестве, изучала юриспруденцию. Окончила курс за три года вместо обычных четырех с половиной, предусмотренных учебной программой. Высшие оценки по всем предметам, за исключением двух. После этого работала в суде в Стокгольме, проходила практику в известном адвокатском бюро в Эстермальме, где и получила место помощника адвоката. Через пять лет после окончания, ей тогда было двадцать семь, стала членом Общества адвокатов - про таких молодых адвокатов Хольт никогда даже не слышала. Остановившись на этом этапе биографии Штейн, Хольт поняла, что именно она ищет. Найти нужную бумагу не заняло и пяти минут.
Это даже смешно, подумала Хольт. Если знаешь, что искать, все до идиотизма просто.
Перед ней лежали три листа, которые она сама и положила в одну из этих папок десять с лишним лет тому назад. Программа конференции САКО, имевшей место быть в Стокгольме, в Эстермальме, 30 ноября 1989 года, в тот самый день, когда Эрикссон был убит. Между десятью и половиной одиннадцатого утра адвокат Хелена Штейн рассказывала о судебном процессе, на котором представляла интересы САКО в гражданском суде Стокгольма. Это был третий доклад в утренней программе, последний перед пятнадцатиминутным перерывом. В числе слушателей был начальник бюро ЦСУ, представитель ТСО Чель Эрикссон, и она это прекрасно знала.
Хольт читала эту программу, обедая с Ярнебрингом на следующий день после убийства Эрикссона, и именно она провела несколько часов за безрезультатными поисками данных на всех участников конференции, докладчиков и организаторов. Но поскольку Хольт тогда не знала, кого ищет, Хелена Штейн оказалась для нее невидимкой.
Странное чувство, подумала Хольт, взвешивая документ на ладони. Интересно, сохранились ли мои отпечатки пальцев через десять лет?
- Ну и как дела? - В дверном проеме появилась Маттеи.
- Я ее нашла.
- Та самая конференция?
Этого не может быть, подумала Хольт.
- Да, - сказала она. - Откуда ты знаешь?
- У меня появилась идея, где надо искать, поэтому я и пришла. Я взяла биографию Эрикссона, в частности хронологию его действий в день убийства, сопоставила ее с биографией Хелены Штейн. Конференция о трудовом праве, адвокат Хелена Штейн… Если хочешь, пришлю тебе копию попаданий… Собственно, их два. Одно по трудовому праву, другое по адвокатам. Кстати, очень умная программа, сначала находишь документы, потом сопоставляешь их друг с другом.
- Охотно верю, - улыбнулась Хольт.
Лиза - это что-то невероятное, подумала она.
- Это ты ее нашла, - пожала плечами Маттеи.
В нашей конторе только это и признается, хотя ничего примитивнее не придумаешь, подумала она.
- Будем считать, что так, - сказала Хольт.
Тут-то ты и получил по носу, вспомнила она своего непосредственного начальника, Ларса Мартина Юханссона, который сейчас наверняка, развалившись на тахте, смотрит ящик и мечтает о старом добром времени, когда он был легендой и никто не решался ему возражать.
- Я имею в виду, это ты связала Штейн и Эрикссона в день убийства, - уточнила Маттеи. - Но у меня есть еще одна мысль…
- Слушаю со все возрастающим вниманием, - сказала Хольт.
Оказывается, пока Маттеи сидела и ждала, когда же соизволит появиться Юханссон, она прочитала протоколы двух допросов фру Вестергрен, соседки Эрикссона. Почему именно эти протоколы? Очень просто: перелистала одну, не самую толстую, папку и сочла их наиболее интересными.
- Допросы его приятелей - хуже не придумаешь, - заметила Маттеи. - Этот Бекстрём, мне кажется, не совсем здоров. Он все время пытается подогнать допрос под свою версию, вытянуть из них подтверждение, что Эрикссон был гомосексуалистом. Зачем ему вообще понадобилось их допрашивать? Допросил бы самого себя…
А вот фру Вестергрен сделала, если верить Маттеи, одно очень интересное наблюдение, а именно: за несколько месяцев до убийства Эрикссон стал злоупотреблять алкоголем. Она так и сказала: "злоупотреблял алкоголем".
- Я почти не пью, - сказала Маттеи, - но иногда, когда надо сбавить обороты, расслабиться, прихожу домой и наливаю рюмочку. Чтобы в голове не шумело. Мне кажется, Эрикссон стал "злоупотреблять алкоголем", потому что нервничал, боялся чего-то… И началось это осенью того года, за несколько месяцев до убийства.
- Так думали и мы с Ярнебрингом… Моего напарника звали Ярнебринг. Беда в том, что никакой причины мы так и не нашли. Подозревали какие-то экономические проблемы, однако дела у него шли лучше, чем когда бы то ни было.
- Вы ведь не знали, что он был замешан в деле с захватом немецкого посольства?
- Нет. Я об этом узнала только сегодня.
Довольно типично для нашей конторы, подумала она.
- А я думаю… - Голос Маттеи звучал так, будто она и в самом деле думала вслух. - Я думаю, если б я была замешана в ту историю, то осенью восемьдесят девятого года я бы просто-напросто спилась.
- С чего бы это? Ведь четырнадцать лет прошло! Почему? Как раз к этому времени я бы посчитала, что все обошлось.
- Восточная Германия, - пояснила Маттеи с нажимом. - Восточная Германия развалилась в восемьдесят девятом году. Развалилась и Штази, секретная полиция, архивы пошли по рукам. Западные службы рассылали их друг другу. Наш шеф Юханссон сваливает их все в кучу, может быть, уже и читает кое-что. Я что хочу сказать: если б я в середине семидесятых помогала террористам, как ты думаешь, числилась бы моя фамилия в регистрах Штази? Штази и Фракция Красной Армии, в которой подвизались ребята Баадера-Майнхоф, - старые приятели. Оказалось, они помогали друг другу на всю катушку. Ясно как день: Штази знала все и про террористов, и про их помощников.
- Действительно, ясно как день, - согласилась Хольт. - И, если бы меня звали Эрикссон, Веландер, Тишлер или Штейн, я бы занервничала.
Особенно если бы я была Штейн, а Эрикссон знал бы нечто, чем мог бы меня шантажировать, подумала она. Теперь ты почешешься, старина, подумала она, вспомнив свой разговор с шефом, легендарным Юханссоном, состоявшийся всего пару часов тому назад.
- Такой мотив вполне возможен, - задумчиво сказала Маттеи. - Несколько надуман, пожалуй, но очень даже возможен… Причем их фамилии могли даже и не числиться в архивах Штази, достаточно, чтобы они думали, что они там есть. Я хочу сказать, это вполне достаточный повод, чтобы занервничать.
- Но они же там и в самом деле есть! И Юханссон, и Викландер это подтверждают.
- Конечно, однако наши фигуранты могли об этом и не знать. И это не так уж важно, потому что такую возможность они наверняка допускали, - уточнила Маттеи.
Анна хочет немедленно сделать практические выводы, подумала она.
- Ну и как, девушки? - спросила Мартинес. Она, как и Лиза Маттеи полчаса назад, внезапно материализовалась в дверном проеме кабинета Хольт. - У нас настоящий девичник. Парни все разбежались по домам - принять на грудь и поглазеть в ящик.
- Мы уже заканчиваем, - сказала Хольт. - Подожди, сейчас узнаешь…
- Не спеши, подруга, - подняла ладони Мартинес. - Я голодна как собака. Давайте закажем какую-нибудь ерунду вроде той, что мужики трескают во всех полицейских фильмах, фастфуд: гамбургеры, порошковое пюре, пончики… Что скажете?
- Только не пюре! - взмолилась Маттеи. - Чистая отрава. Может, лучше суши? Я стараюсь есть как можно меньше мяса. Могу сбегать за суши.
- Суши… - Мартинес брезгливо оттопырила губу. - Настоящие полицейские разве лопают суши?
- Мы лопаем, - поддержала Маттеи Хольт. - Я тоже хочу суши.
- Ну ладно. - Мартинес пожала плечами. - Суши так суши.
Через полчаса Мартинес вернулась с коробкой суши и бутылками с минеральной водой. Насытившись, они открыли военный совет.
- Думаю, вы попали в десятку, - высказала свое мнение Мартинес, выслушав сначала Хольт, а потом Маттеи. - Во-первых, связали Штейн и Эрикссона, во-вторых, надыбали мотив - Штейн вполне могла всадить тесак в Эрикссона. Не думаю, чтобы Юханссон начал гнать волну, когда узнает, до чего вы докопались. - Она широко улыбнулась. - А хотите знать, о чем я думала?
- Йес, - сказала Хольт.
- Хотим, - сказала Маттеи.
- Я проглядела все протоколы криминалистической экспертизы. Ясное дело, что я и не думала о Штейн, я же не знала, что именно в тот день она столкнулась с Эрикссоном, но, пока японец мастерил эти рисовые плевочки, я вспомнила и про нее…
- Так, - выжидательно произнесла Хольт.
- Так, - эхом откликнулась Маттеи.
- Надо же доказывать, что она была у Эрикссона в квартире. Мне кажется, теперь у нас есть шанс. Во-первых, два отпечатка, неясно чьи. Они могут вполне принадлежать убивцу. Качество, правда, то еще. Один - на мойке в кухне, другой - на внутренней стороне дверцы шкафчика под раковиной.
- Обнадеживает, - сказала Хольт.
Всего не упомнишь, подумала она. И тут же в ее памяти всплыл окровавленный кухонный нож марки "Сабатье" - как будто она видела его вчера.
- А во-вторых, я все думаю об этом заблеванном полотенце. Можно попробовать выделить ДНК. В то время этого еще не делали.
Хелену Штейн вырвало на полотенце Эрикссона. - подумала Хольт. Она вдруг так живо представила себе всю картину, что ее саму затошнило.
- Если полотенце хранится в морозильнике, - продолжила Мартинес, - такая попытка имеет смысл.
- И полотенце, и отпечатки, надо полагать, хранятся в криминалистическом отделе стокгольмской полиции.
- Мы же можем их позаимствовать, пусть наши эксперты тоже поработают. Кто позвонит Юханссону, чтобы он дал добро?
- Могу я, - сказала Хольт. От перспективы поговорить с начальником она заметно оживилась.
- Завтра, - неуверенно сказала Маттеи. - Уже скоро десять.
- Конечно, не сегодня, - успокоила ее Хольт. - Я хочу как можно скорее добраться домой и завалиться спать.
- И я, - подержала Маттеи. - Я с шести утра на ногах: у меня по пятницам джоггинг - бегаю от болезней.
- Если бы вы были настоящими полицейскими, - заявила Мартинес, - мы бы пошли в кабак, хлопнули по стаканчику и закадрили парней для койки. Никому не охота?
Хольт и Маттеи дружно покачали головами. Одна голова была темной, другая - светлой.
- Типичные девицы из пансиона, - вздохнула Мартинес. - Прикажете понимать, что вы по-прежнему помешаны на вашем идиотском здоровом образе жизни и что мы встретимся здесь в восемь утра? Ладно… Но перед сном подумайте об одной практической трудности.
- А именно?
- Как раздобыть отпечатки пальцев и ДНК Хелены Штейн, чтобы Юханссон не взвился до потолка.
30
Пятница, 31 марта 2000 года, вечер
- У тебя усталый вид, - заметила жена Юханссона.
- Это потому, что я устал, - вежливо ответил он. - Очень много работы.
- Ничего не хочешь мне рассказать? - спросила жена бодро и с внезапным любопытством.
Начинается, подумал Юханссон, неохотно улыбаясь.
- Хочешь, чтобы меня посадили?
- Представь себе на минутку, - сказала она, выливая в бокал остатки красного вина из бутылки, - что ты рассказываешь мне о своей работе точно так же, как я рассказываю тебе. Всякую безобидную чушь: кто что сказал или сделал, кто чем занимается, кто с кем… ну, в общем, то, что люди рассказывают друг другу, если уж вышло так, что они живут вместе… Ты понимаешь, о чем я говорю? И что тогда будет? Тебя посадят?
- Без сомнения, - заверил ее Юханссон.
Причем с полным основанием, подумал он, если вспомнить его служебный контракт и бумаги, которые ему приходится подписывать.
- Полный идиотизм! - Жена недоверчиво покачала головой.
- Более того, - продолжил Юханссон. Настроение у него несколько улучшилось. Плевать на эту чертову Хольт, решил он. У тебя жена - красавица и умница. Подумаешь - какая-то пигалица лезет на рожон! - Более того, - повторил он, откашлявшись. - Есть ситуации, когда я могу угодить за решетку только за то, что ответил на твой вопрос: посадят или не посадят.
- Абсолютный, я бы даже сказала, глобальный идиотизм. Эпидемическая паранойя. Тебе хоть за это добавляют к жалованью? Особый бонус за супружеское молчание?
- Почему молчание? - Юханссону стало весело. - Я могу тебе рассказывать все, что угодно, мы можем даже спорить - только не о том, что происходит на службе. Представь себе обратный расклад: мы сидим на кухне и треплемся о перипетиях моей работы, и это считается нормальным… Поверь, последствия были бы ужасны. И для тебя тоже.
- Объясни, - попросила жена, подперев щеку кулачком. - Приведи пример.
- Поймать меня хочешь! - засмеялся Юханссон. - Ну хорошо… в общих словах. Как ты уже заметила, я порядком устал. Не только устал, но и обеспокоен, и это связано с работой. Да ты и без меня вычислила. Если я полезу в конкретные детали, то это отразится на многих людях, в том числе и на тебе.