- Вражеские агенты похитят меня и будут пытать, чтобы выведать, что ты мне такое сверхсекретное сообщил, а потом убьют? - По ее интонации можно было подумать, что она чуть ли не с радостью предвкушает подобное развитие событий.
- Дело не в этом, - ответил Юханссон. - Видишь ли, независимо от того, правдивы ли факты, о которых я мог бы тебе рассказать, - я, кстати, и сам этого пока не знаю, но надеюсь узнать, - информация может кардинально изменить твой взгляд на некоторых людей.
- Значит, речь идет о какой-то известной фигуре. - Она хитро прищурилась. - Какая-нибудь знаменитость. Кто-то из политиков, ясное дело, не Карола же и не Бьорн Борг!
- Понятия не имею, о ком ты говоришь. - Юханссон улыбнулся.
- Жаль, жаль, - продолжила она. - А ведь я могла бы тебе помочь.
- Ты и так мне помогаешь.
- Я имею в виду, по работе, - объяснила она. - Не уверена, заметил ли ты, что я стала на редкость проницательным детективом.
- Если не обращать внимания на чрезмерную склонность к дискуссиям, - продолжал улыбаться Юханссон.
Смотри не проболтайся, сказал он себе.
- Склонность к дискуссиям! Это же вполне естественно!
- Почему естественно?
Что она хочет сказать? - подумал Юханссон.
- Ты, мягко говоря, не особенно разговорчив, - заметила Пиа. - Первые годы был еще ничего… Потом я все реже и реже слышала твой голос, а уж когда ты перешел на эту работу, и вовсе онемел… Ну, почти онемел.
- Я исправлюсь, - пообещал Юханссон.
Почти онемел - звучит скверно, решил он про себя.
- Вот и хорошо. - Жена наклонилась к нему и взяла за руку. - Начни прямо сейчас, расскажи, кто этот политик?
- Уговорила, - махнул свободной рукой Юханссон. - С тебя кофе, коньяк, массаж шеи. Тогда расскажу. И не забудь подушки взбить.
- Ладно, - согласилась жена. - Все будет сделано. Но мне нужен задаток.
- Дост Акбар, - понизил голос Юханссон и, перегнувшись через кухонный стол, прошептал: - Член секретного общества, известного как "банда четырех".
- Nice try, - засмеялась она, - и все же сделка не состоится. Я тоже читала Конан Дойля.
- Тогда тебе надо было стать полицейским. Может, поступишь в школу полиции? Стать полицейским никогда не поздно.
Так они, кажется, до сих пор и пишут в своей рекламе, вспомнил он.
- Мне и в банке неплохо. Государственной службы мне по уши хватило, когда я работала на почте. - Она покачала головой. - Я варю кофе, ты взбиваешь подушки, коньяк доставай сам. Не слишком ли ты много пьешь коньяку в последнее время?
- Ем много, пью много, двигаюсь и говорю мало… Исправлюсь, - повторил Юханссон.
Надо и в самом деле что-то с этим делать, подумал он. Начну с понедельника, благо это будет первый понедельник месяца. Удачный выбор, потому что о том, чтобы начать прямо сейчас, в выходные, и речи быть не может.
- Вот и хорошо, а я сразу перестану тебя пилить… А сейчас - отдыхать, и, если будем смотреть телевизор, выбор мой.
- Договорились, - согласился Юханссон. - Только не щелкать. Не есть, не пить, не щелкать по каналам.
- Ни в коем случае! - кивнула жена.
- Тип-топ! - радостно воскликнул Юханссон. - Празднуем выходные!
Типичный вечер выходного дня где-нибудь в хижине: без выпивки, без еды и без телевизора.
- Ну, начинай, поговори со мной, - сказала Пиа и посмотрела на него ободряюще. - Надеюсь, не помрешь… Даже обещаю.
Может быть, не сейчас, подумал Юханссон. Как хочется иногда одиночества… Но сейчас или позже говорить на служебные темы я не имею права.
31
Суббота, 1 апреля 2000 года
Хольт пришла на работу без четверти восемь, но оказалась не первой - из-за двери кабинета Маттеи слышалось стрекотание клавиатуры.
- В комнате отдыха свежий кофе, - крикнула Маттеи, не поворачиваясь.
- Как ты думаешь, не рано звонить Юханссону? - с сомнением спросила Хольт.
- Юханссону? - удивилась Маттеи. - Мало того что он с севера, он еще и охотник, так что утро у него скорее всего начинается среди ночи.
Между тем Юханссон сидел на кухне на Волльмар-Укскулльсгатан и читал уже вторую утреннюю газету. Раньше он получал только "Дагенс Нюхетер", хотя в глубине души предпочел бы "Норрландский социал-демократ". Эти, по крайней мере, писали на человеческом языке, и им было что сказать. Но когда он принял предложение перейти на новую работу, ему предложили бесплатную подписку на "Свенска дагбладет", так что теперь он читал не одну, а две утренние газеты. От халявы он, естественно, отказался, и пришлось оформить годовую подписку за свои кровные.
Неглупые ребята в отделе рынка, решил он, внимательнейшим образом изучая биржевые таблицы, - надо же было посмотреть, как идут его акции. И в ту самую минуту, когда он с удовольствием отметил, что на фоне всеобщей неразберихи "Сканска" и "Сандвик" держатся как утесы, зазвонил телефон.
Хольт, мгновенно решил он и сказал в телефонную трубку коротко:
- Юханссон.
Не слишком ли коротко? Еще обидится….
- Анна Хольт. Надеюсь, не разбудила?
- Нет. Значит, ты нашла связь между Штейн и Эрикссоном?
- А что, Мартинес уже звонила? - удивилась Хольт.
Наверняка Линда, подумала она. Больше некому. А почему ее нет на месте?
- Я полицейский, - отрубил Юханссон. - Никто, кроме тебя, не звонил.
- Вот как… - Хольт была ошеломлена, и ей с трудом удалось это скрыть. - Мне просто интересно, каким образом…
- Задание на дом. - Юханссону вдруг стало смешно. - Для начала подумай: как часто ты звонишь мне по субботам в восьмом часу утра. Потом вспомни, о чем мы говорили вчера.
- Теперь догадываюсь… Все правильно, они пересеклись в день убийства.
- И ты хочешь получить ее отпечатки пальцев, чтобы убедиться, не навещала ли она его в тот вечер.
- Да, - подтвердила Хольт.
Выходит, все, что я слышала о нем, правда, подумала она. Только говорить с ним надо по утрам.
- Где найдены отпечатки?
- На орудии убийства, на рукоятке, самый лучший зафиксирован на сгустке крови Эрикссона.
О, черт, мысленно простонал Юханссон. И что я буду делать, если это отпечатки пальцев Штейн? Черт…
- Первый апрель - никому не верь! - весело сказала Хольт. - Прошу прощения, шеф, не могла удержаться. Шутки в сторону, неидентифицированные отпечатки найдены на мойке и на дверце шкафчика под раковиной.
Как дети! - в сердцах подумал Юханссон, но, разумеется, и помыслить не мог, чтобы сказать это вслух своей сотруднице, которая к тому же и в самом деле на десять лет моложе его.
- И в чем загвоздка? - спросил он. Мойка и дверца - это еще куда ни шло.
- Ни в чем. Хотела спросить: можно?
- Поступай в соответствии с правилами. Мартинес на месте?
- На подходе.
- Попроси ее организовать все это. Она по части таких дел - дока.
Поэтому я и пригласил ее на работу, усмехнулся он про себя.
Первым, кого Хольт встретила в столовой, была Мартинес. Она шумными глотками пила холодную воду.
- Уф! - выдохнула она и утерлась рукавом.
Как там насчет восьмичасового сна? - мысленно поинтересовалась Хольт.
- Хорошо выспалась? - невинно спросила она, наливая кофе.
- Кругом виновата, - сказала Мартинес. Вид у нее, как ни странно, и в самом деле был виноватый. - Я человек слабый, так что все было как всегда. Кабак и прочее…
- Повеселилась? - Хольт протянула ей кружку с кофе.
- Какое там!.. Восемь дринков и ни одного приличного чувака.
- Я говорила с Юханссоном. Он дал добро на проверку пальчиков. Сможешь этим заняться?
Мартинес кивнула и сразу приободрилась.
- Запросто! Хоть ночью разбуди, - сказала она. - Только вы с Маттеи должны мне помочь - на случай, если объект начнет шевелиться.
- No problem, - согласилась Хольт.
Пройтись не помешает, подумала она. Первый настоящий весенний день: солнце, голубое небо, тепло - градусов десять-двенадцать.
У Юханссона и его жены биологические ритмы были совершенно различные… Можно ведь применить и такую мягкую формулировку для описания их жизни: он никогда не вставал позже шести утра, а его жена, если только представлялась возможность, могла провести в постели весь день, а о том, чтобы разбудить ее в субботу раньше десяти, и речи быть не могло.
Поэтому он успел в тишине и покое принять душ, позавтракать и прочитать обе газеты, прежде чем в половине десятого на цыпочках вошел в спальню. Под одеялом угадывалось некоторое возвышение, из-под подушки, под которую она из каких-то неведомых соображений засунула голову, торчал лишь клок черных волос, а из-под одеяла высовывалась маленькая ступня.
- Спишь, дорогая? - спросил Юханссон, который иногда забывал, что он полицейский, и вел себя, как все нормальные люди.
- М-м-м-м… - простонала жена.
- Я приготовил завтрак, - сказал он. - Жареная свинина и блинчики.
- Что?! - Она сразу проснулась.
- Первый апрель - никому не верь, - засмеялся он. - Если ты немного подвинешься, найдется и для меня местечко… Опять заснула! - констатировал Юханссон с изумлением. - Вот это да… Пиа, старушка, погода потрясающая. Что скажешь о прогулке на Юргорден?
- Не сейчас, - невнятно пробормотала жена.
Женщины все как дети, обреченно подумал Юханссон и залез к ней под одеяло.
Сначала Мартинес забежала в криминалистический отдел, раздобыла пустую, специально обработанную пивную банку и положила ее в полиэтиленовый пакет. Потом с мобильника, номер которого невозможно было засечь, так же как и определить местоположение звонящего, набрала номер Штейн. Как только та взяла трубку, Линда извинилась, сказала, что ошиблась номером, и нажала кнопку отбоя. После чего она потащила Хольт и Маттеи в гараж.
- Возьмем мою тачку, чтобы не бросаться в глаза, - Сказала она и открыла водительскую дверцу замызганной старой машины какой-то японской фирмы, название которой Хольт видела первый раз в жизни.
- Поживее, девушки, - поторопила Мартинес, - времени у нас - с комариный сик.
- Может, я сяду за руль? - неуверенно спросила Хольт.
Восемь дринков… Вряд ли она продышалась, подумала она.
- Если охота - садись. - Мартинес пожала плечами. - Ты, Лиза, сядешь сзади, - решила она, окинув Маттеи критическим взглядом, и фыркнула: - До чего опрятна, просто сил нет. Прямо как училка!
- Извини. - В голосе Маттеи и в самом деле прозвучала извиняющаяся интонация.
- Ладно, сойдет, - великодушно заявила Мартинес. - Во всяком случае, никому и в башку не придет, что ты из полиции. Если понадобится, у меня есть кое-какое барахло в багажнике.
Юханссону со временем все же удалось вернуть жену к жизни. Он заставил ее выпить кофе и стакан свежевыжатого сока и потащил на улицу. Погода и в самом деле была замечательная. Они прошлись пешком до Слюссена, сели на морской трамвайчик и доехали до Юргордена. Юханссон прошел на нос. Свежий морской бриз ласкал его норрландские щеки, и он от удовольствия мурлыкал старый мотивчик из репертуара Юсси. Потом они долго гуляли по Юргордену, а назад пошли пешком - по Страндвеген, через Нюбрукайен и Шеппсбрун. Через пару часов они вернулись на Слюссен. У Юханссона было превосходное настроение, и он предложил пообедать в "Гондоле".
- Заметано, - сказала жена. В банке она работала среди молодежи, так что жаргон был соответствующий. - Я подыхаю от голода.
Я счастливый человек, подумал Юханссон. Он уже решил, что закажет и закуску, и горячее. Подумать только, сколько калорий он спалил, пока они быстрым шагом обошли чуть не полгорода!
Тем временем Мартинес выполнила порученное задание с той элегантностью, которая создала ей репутацию незаменимого оперативника, причем проделала все непосредственно перед носом Хольт и Маттеи.
Хелена Штейн жила на Коммендоргатан на Эстермальме, недалеко от Карлаплана. Увидев ее машину у подъезда, Мартинес тут же составила план действий.
- Останови машину, - сказала она Хольт, - прямо здесь… Нет, дерни еще немного, чтобы видеть ее подъезд. А я попробую провернуть это дело побыстрее, чтобы нам не торчать тут целый день.
- Хорошо-хорошо.
Когда ты только начинала учиться в школе полиции, я уже работала в розыске, подумала Хольт. За кого ты меня принимаешь?
Мартинес вышла на тротуар, и, когда она поравнялась с машиной Штейн, произошло сразу два события - ни Хольт, ни Маттеи так и не уловили, как их подруге удалось все провернуть. Во-первых, на крыше машины появилась пустая пивная банка, а во-вторых, завопила сигнализация.
Примерно через минуту из подъезда вышла женщина лет сорока - было ясно, что выйти ее заставила орущая сигнализация. Она посмотрела по сторонам, потом заметила банку на крыше машины, покачала головой, отключила завывания и осторожно сняла банку.
- Рекорд скорости побит, - довольно сказала Мартинес с заднего сиденья, куда она проскользнула несколько секунд назад.
Хелена Штейн… - подумала Хольт со странным чувством. Она никогда раньше ее не видела. Красивая спортивная женщина, сорок два года - как и ей самой, и так же, как и она, выглядит моложе своего возраста. Густые рыжие волосы собраны в узел на затылке. По-видимому, собирается на природу: джинсы, кроссовки на толстой подошве, клетчатая рубашка, куртка накинута на плечи, наверное, держала ее в руках, когда сработала сигнализация. Красивая, дорогая, скромная одежда, подумала Хольт, я на такую могу только любоваться. Законопослушная гражданка: не выбросила банку в канаву, а отнесла в урну у пешеходного перехода, примерно в двадцати метрах от подъезда. Быстрым шагом вернулась и скрылась в дверях.
Надеюсь, я не права, подумала Хольт. Мысль была неприятна, и она постаралась ее отогнать. Попрошу без глупостей, Анна, сказала она себе.
- Вот и все, - пробормотала Мартинес. - Пойду оприходую наживку. Обкрути квартал и захвати меня у следующего перекрестка.
Она потрепала Хольт по плечу, вышла из машины, остановилась на секунду у перехода, глянула в обе стороны, как бы убеждаясь, что машин нет, пересекла улицу и исчезла за углом.
- Линда - феномен, - вздохнула Маттеи. - Она могла бы работать ведьмой.
Заказать закуску Юханссону не разрешила жена, объяснив почему.
- Мне наплевать, сколько калорий ты сжег, пока мы гуляли, - сказала она. - В этом нет никакого смысла, если ты после этого собираешься набить желудок икрой и картофельными оладьями - и это только закуска!
- Только не рыбу, ну пожалуйста! - попросил Юханссон, склонив голову набок и пытаясь принять вид маленького мальчика, выросшего в густых лесах на север от Несокера в провинции Онгерманланд.
- Можешь взять говядину на гриле и отварную картошку, - разрешила Пиа, читая меню. - Как тебе?
- А что плохого в картофельном гратенге? - спросил он жалобно.
Гратенг, его любимая запеканка с сыром, куда вкуснее вареной картошки, подумал он.
- Тебе это вредно. А поскольку я тебя очень люблю, то стараюсь оградить от всего, что вредно. Мы в этом смысле с тобой очень похожи, - неожиданно заключила она, не отрывая глаз от меню.
- Ну хорошо, - великодушно согласился Юханссон. - Мясо на гриле, вареная картошка и большая кружка крепкого пива.
- А что плохого в легком пиве? - возразила жена. - А еще лучше - выпей воды.
- Прекрати, женщина, - сурово произнес Юханссон, - а то закажу шесть кружек.
- Ладно-ладно. Себе я возьму рыбу.
- Не возражаю.
Бабы, подумал он.
Они вернулись в управление. Мартинес с полиэтиленовым пакетом, где лежала драгоценная пивная банка с отпечатками пальцев Штейн, тут же помчалась в криминалистический отдел.
Маттеи засела за компьютер, а Хольт, прежде чем решить, как действовать дальше, задумала выпить еще чашку кофе. Мысли ее по-прежнему вертелись в странном и неприятном для нее направлении.
Допустим, мы правы, Эрикссона убила она, рассуждала Хольт. И что мы теперь делаем? Мы собираемся стереть ее в порошок, искалечить ей жизнь - и все из-за Эрикссона? Что десять лет назад сказал про него вахтер в Центральном статистическом управлении? Не человек, а гнида, дерьмо, причем выдающееся. Теперь она увидела Хелену Штейн… Определение вахтера к ней никак не подходило.
Вареная картошка - вовсе не так плохо, решил Юханссон. Особенно если она молодая, вроде той, что лежит перед ним на тарелке. Французская молодая картошка, конечно, не идет ни в какое сравнение со шведской… Но съедобно, ничего не скажешь, вполне съедобно. В конце концов, чего можно ожидать от французов, они ни бельмеса не смыслят в картошке!
- Я хотела тебя кое о чем спросить, - сказала Пиа, поглядывая на него живыми черными глазами.
- Слушаю.
Наконец-то ты проснулась, подумал он.
- Есть ли у вас сотрудник по фамилии Вальтин?
- Вальтин? Ты имеешь в виду Клеса Вальтина? Того франтоватого малого с напомаженными волосами, от которого за версту несет одеколоном?
Маленький подонок, подумал он.
- Он ведь интендант полиции?
- Обер-интендант, - поправил Юханссон. - Нет, он уже больше не работает. Давным-давно уволился. А почему ты им интересуешься?
- Да так, - покачала головой Пиа. - Я несколько раз с ним сталкивалась, но это было очень давно, еще до того, как мы с тобой познакомились.
Так что ты зря насторожился, подумала она.
- Он уволился лет сто назад, думаю, в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом, вскоре после убийства Пальме.
Интересно, что у нее на уме? - подумал он.
- Но он все еще работает в полиции?
- Никак нет, - удивился Юханссон ее настойчивости. - Он умер.
- Умер? - Вид у нее был ошарашенный. - Как это случилось?
- Довольно странная история, я деталей не знаю, это произошло через несколько лет после его ухода. Так, слышал от кого-то… В девяносто втором или девяносто третьем, в общем, в начале девяностых. Вроде бы был в отпуске в Испании и утонул. А ты хорошо его знала?
Странная штука - ревность к прошлому, подумал он. Хотя вряд ли они были близки: она даже не знает, что его нет в живых.
- Раз уж ты спрашиваешь… Я встречалась с ним раз пять-шесть. Первый раз в ресторане - я была там с подругой. Потом он позвонил и пригласил поужинать… Тогда, помню, я чмокнула его в подъезде: все-таки он отвез меня на такси. Помню, он был вежлив и предупредителен - настоящий ухажер. Средний швед так себя не ведет. Что еще… Ну, пару раз мы встретились, последний раз - у него дома. После этого я с ним не виделась, хотя он долго звонил, пока наконец не отлип.
- Почему ты решила с ним расстаться?
Что-то тут не склеивается, подумал он, хотя что именно, понять не мог.
- Я разобралась, что он за человек, - пожала она плечами, - и сказала ему, что не хочу с ним больше видеться. Вот и все.
- А что в нем тебе не понравилось? - спросил Юханссон.