Тишлер скорее всего не бегал, а вот Хелена Штейн - наверняка, подумал Юханссон.
- А тебе не кажется, что это дезинформация?
- Нет, - ответил полковник. - По той простой причине, что теперь им незачем нас дезинформировать. Мы живем в другое время.
Ага, вот оно что, живем в другое время, подумал Юханссон. Похоже, он действительно в это верит.
- Кто сбросил тебе эту информацию? Назови имя, - попросил Юханссон.
- Не могу. - Полковник передернул плечами. - А почему - ты знаешь лучше меня.
- И все же ты мне его назовешь, - сказал Юханссон, сделавшись вдруг похожим на верного оруженосца Берга комиссара Перссона.
Если не хочешь повторить судьбу твоего коллеги Веннерстрёма, подумал он.
- Как правило, мы свои источники не раскрываем, - неуверенно произнес полковник. - Ладно, в данном случае я могу сделать исключение, поскольку они сами дали нам зеленый свет на сброс информации в вашу контору.
Интересно, с чего это ЦРУ решило, что они могут рулить у нас, как у себя дома? - раздраженно подумал Юханссон, чувствуя, что у него поднимается давление.
- Как я уже говорил, мы встречаемся иногда… В тот раз совсем неформально, дело шло к Рождеству, мы отлично поужинали в Карлберге, а потом один из них прочитал блестящую лекцию. Этот парень у них - живая легенда. А то, что он рассказал, было очень интересно и в то же время забавно. Он подошел ко мне после ужина и спросил, не интересует ли нас подобная информация, я, разумеется, сказал: да, интересует, и он пообещал вернуться к этому вопросу. Буквально через пару дней позвонил один из наших людей при их посольстве и рассказал что и как. Наши аналитики тоже присутствовали, и у нас нет сомнений, что товар настоящий.
- Больше никаких сведений не поступало? - спросил Юханссон.
Либо он наивен до крайности, либо просто-напросто меня разыгрывает, подумал он.
- Пока нет, - вздохнул полковник. - Фамилия этого парня Лиска. Майкл Лиска родился в Венгрии во время войны, подростком левачил, после событий пятьдесят шестого года эмигрировал в Штаты. Здоровенный мужик лет шестидесяти по кличке Медведь. Майкл - Медведь - Лиска, - повторил полковник и скроил мину максимальной искренности - выражение лица человека, облегчившего сердце и не имеющего ровным счетом ничего добавить к своей исповеди.
- Ну и херня! - с чувством произнес, выслушав историю Перссона, Викландер, который почти никогда не употреблял бранных слов.
- Я же тебе говорил, что это за тип, - сказал Перссон. - Хочешь еще один совет?
Что ни говори, а этот парень, Викландер, похож на настоящего полицейского, подумал он.
- С удовольствием.
Не так уж страшен этот Перссон, когда найдешь с ним общий язык, промелькнула у Викландера мысль.
- У нашей работы есть такая особенность… Старайся не принимать все слишком близко к сердцу, а то тебе привидения начнут мерещиться среди бела дня.
- Да уж. Я тоже об этом думал.
И в самом деле думал, проверил он себя.
- Никогда не забывай, что ты полицейский, - серьезно сказал Перссон. - Сохраняй дистанцию, не запутывайся в мелочах и не иди на уступки.
Придя на работу, Юханссон первым делом вызвал к себе начальника отдела контрразведки и попросил навести справки о давнем агенте ЦРУ по имени Майкл - Медведь - Лиска.
Когда тот ушел, в кабинете появилась секретарша и сообщила, что комиссар Анна Хольт просит принять ее как можно скорее.
- Пусть заходит, - разрешил Юханссон.
Вот и кончился мир под оливами, подумал он.
- Это пальцы Штейн, - доложила она лаконично. - И на мойке, и на дверце.
Распишитесь в получении, подумала она.
- Вот оно что… - задумчиво протянул Юханссон.
Как будто кто-то сомневался.
- И что теперь будем делать? - Хольт вопросительно поглядела на шефа и слабо улыбнулась. - Решать тебе.
- Есть предположения, когда эти отпечатки там появились? - спросил Юханссон. - То, что она была в его квартире, ясно даже такому старику, как я. Меня интересует время.
Вот теперь это похоже на того Юханссона, о котором я столько слышала, подумала Хольт.
Она рассказала о педантичной и требовательной натуре Эрикссона, о его польской уборщице, которая работала на совесть, несмотря на жалкую оплату. Это может помочь им определить время, когда Штейн была у Эрикссона.
- Уборщица бывала у него каждую пятницу. Эрикссона убили в четверг вечером. Я почти уверена, что мойка после нее сверкала идеальной чистотой, так что отпечатки оставлены не раньше второй половины дня предыдущей пятницы, то есть после ее последней уборки, и не позже того вечера, когда он был убит, это около недели.
- А в мусорном ведре ничего интересного не было?
- Нет. Если, конечно, верить протоколу осмотра места преступления, но я почти уверена, что отпечатки на внутренней стороне дверцы шкафчика, где было ведро, появились там в то же время, что и на мойке.
- Я склоняюсь к тому же, - кивнул Юханссон. - Жалко, что на отпечатках нет штемпеля с датой. - Он слегка улыбнулся. Тучи над головой Штейн сгущаются, хотя гром пока не грянул, подумал он. - Что мы еще можем сделать?
- Мартинес проверяет телефонные разговоры.
Юханссон с сомнением покачал головой:
- Вряд ли это что-то даст. Помню, у нас было похожее дело, так что я почти уверен, что "Телиа" и "Комвик" - на рынке в то время, по-моему, не было других операторов - нам не помогут: слишком давно это было. Если вы, разумеется, ничего не нашли, пока шло расследование.
- Не нашли, - подтвердила Хольт. - Я проверила еще раз. Он вообще почти никому не звонил, и ему тоже звонили крайне редко. Штейн, во всяком случае, не звонила. Мобильника у него не было.
- Деньги?
- Маттеи проверяет, хотя не думаю, что можно что-то найти.
- И я так думаю, - сказал Юханссон. - Если между Эрикссоном и Штейн и были какие-то денежные отношения, ее дорогой кузен Тишлер наверняка об этом позаботился.
- Есть еще полотенце. - Хольт рассказала о полотенце, которое выудил из корзины для грязного белья Бекстрём. - Конечно, проблемы с привязкой по времени те же, что и с отпечатками, но я почти убеждена, что вырвало убийцу Эрикссона.
- Опять согласен, - сказал Юханссон. - Так что надо попытаться выделить ДНК.
Блевотина еще лучше отпечатков, если дело касается убийства, подумал он.
- Мы запросили криминалистический отдел Центрального полицейского управления Стокгольма, - сообщила Хольт, - так что они, наверное, этим уже занимаются. Рвотные массы еще лучше, чем отпечатки, когда дело касается убийства, - озвучила она его мысли.
Будем надеяться, кротко подумал Юханссон. Опыта у него было куда больше, чем у Хольт.
- Хочу попросить тебя об одной услуге, - обратился он к Хольт. - Мне надо посмотреть на фотодокументы с места преступления… Если бы ты принесла мне все бумажки, судебно-медицинские протоколы - в общем, все, что ты сочтешь заслуживающим внимания, я бы попробовал составить собственное представление…
- Само собой, - пообещала Хольт.
Он и в самом деле заинтересовался, подумала она.
- И что… - Юханссон улыбнулся и откинулся на стуле. - Ты по-прежнему считаешь, что это Штейн его прикончила?
- Да, - кивнула Хольт, чуть не добавив "к сожалению". - Во всяком случае, мы работаем в этом направлении.
И ничего хорошего в этом нет, подумала она.
- И это тебе не нравится, - разглядывая ее, сделал вывод Юханссон.
- Не нравится.
- Потому что она женщина?
- Может быть… Не знаю, - ответила Хольт.
Соберись, Анна, мысленно приказала она себе.
- Так бывает иногда, - поддержал ее Юханссон. - Самому не нравится то, что ты делаешь. Особенно если учесть, что этот Эрикссон, похоже, был редкостный подонок.
- И куда бы мы пришли, если бы вдруг поступило разрешение убивать всех подонков? - слабо улыбнулась Хольт.
- Боюсь, народонаселение сильно бы поредело, - сказал Юханссон бодро. Судя по всему, эта мысль доставила ему удовольствие. - Давай определимся. - Он откинулся на стуле и начал загибать пальцы. - Нам нравится то, что мы делаем. Мы не осложняем дело ненужными рефлексиями. Мы не доверяем случаю и для начала выясняем вопрос с полотенцем. Когда разберемся с блевотиной и всем прочим, то с чистым сердцем передадим все свои сомнения прокурору. - Юханссон загнул пятый, последний палец на левой руке.
- По мне так лучше некуда. - Хольт принужденно улыбнулась.
- И не забывай, что мы не ведем следствие по делу об убийстве, - закончил разговор Юханссон.
Теперь вперед, подумал Юханссон, когда на только что покинутый Хольт стул уселся Викландер.
- Рассказывай, - велел он.
Все, что Юханссон несколько сумбурно обсуждал с Перссоном, сопровождая разговор жареной свининой с фасолью и немереным количеством выпивки, теперь приняло вид протокола допроса, копию которого он мог получить хоть завтра. Более того, Перссон просил передать, что с удовольствием повторил бы такое собеседование в ближайшее время и в той же форме.
- Вот что значит настоящий полицейский старого закала! - воскликнул Юханссон с чувством, намеренно подчеркивая свой норрландский акцент. - А что он рассказал о малыше Вальтине?
Перссон рассказал о бывшем обер-комиссаре полиции Клесе Вальтине довольно много, но ничего особенно лестного.
- Spare me no details, - с удовольствием произнес Юханссон и устроился на стуле поудобнее.
Клес Вальтин, как уже говорилось, расстался со службой в СЭПО еще весной 1988 года, когда так называемый внешний отдел, коего он был начальником, ликвидировали. Заявление об увольнении подал он сам, а если бы он этого не сделал, его все равно бы выгнали.
- Темные финансовые дела, - сообщил Викландер. - Ревизоры жаждали крови, но Берг удовлетворился его отставкой.
- Не думаю, чтобы это как-то повлияло на его благосостояние, - заметил Юханссон. - Он ведь, кажется, унаследовал кучу денег, если я ничего не путаю.
Да, наследство ему досталось довольно большое. И крупные суммы помимо наследства - куда более неясного происхождения. Какие-то темные дела, которые он провернул, будучи нашим сотрудником. До сих пор многое припрятано за границей, сколько именно, установить трудно, но и эти деньги, по-видимому, тоже не особенно чистые.
- Вальтин, похоже, был украшением нашей конторы, - хмыкнул Викландер.
- Вспомни, как шикарно он одевался, - довольно ухмыльнулся Юханссон.
Только не в момент смерти. Викландер рассказал, что, когда нашли его тело, вернее, то, что оставили средиземноморские птицы и рыбы, на нем не было даже плавок.
- Он отдыхал на Майорке, - продолжил Викландер, - дело было в октябре тысяча девятьсот девяносто второго года. Поселился в каком-то люкс-отеле, где бывал чуть не каждую осень, на мысу к северу от курорта Пуэрто-Полленса, и каждое утро перед завтраком ходил купаться.
В один прекрасный день он с купания не вернулся. Его вынесло на берег в нескольких километрах от отеля две недели спустя, вернее, не его, а то, что от него осталось.
- Вот оно как… Что-нибудь настораживало?
- Если верить испанским коллегам - нет. Списали как несчастный случай: никаких дырок от пуль в его останках обнаружено не было. Опять же со слов Перссона.
- А что Берг?
- Берг поступил как Берг, - пожал плечами Викландер. - Как только он узнал, что Вальтин погиб, тут же начал расследование. Среди прочего велел тщательно обыскать его дом, вернее, два: большую квартиру на Норр-Меларстранд и родовое поместье в Сёрмланде.
- А он был уверен, что это останки Вальтина, а не кого-то другого? - спросил Юханссон. В таких вопросах он был весьма придирчив.
- Перссон говорит - сомнений нет. В архиве были образцы его ДНК, и, когда труп привезли в Швецию, они сопоставили данные. Абсолютно точно - утонул именно Вальтин.
Что ж, попробуем пережить эту потерю, подумал Юханссон.
- А что нашли интересного в его домах? - спросил он.
- Это-то и забавно. За исключением загадочного завещания в банковском сейфе - я к нему еще вернусь, - ничего личного. Полно дорогой мебели, картин… и все.
- И как реагировал Берг?
- Продолжал копать. Вальтин был большим бабником, это было всем известно, но дома у него никаких подтверждений сексуальной активности не обнаружили - к общему удивлению. У следственной группы даже сложилось мнение, что он привел в порядок свои дела, уничтожил нежелательные улики и поехал на Майорку, чтобы покончить с собой. Кстати, после увольнения он начал сильно поддавать. Все, кто его встречал, говорили, что вид у него изрядно помятый.
- Это и в самом деле так? - поинтересовался Юханссон. - Я имею в виду, он действительно покончил жизнь самоубийством?
Бабник, подумал он и почему-то вспомнил свою жену. Приятно слышать!..
- Не знаю. - Викландер опять пожал плечами. - В этом вопросе полной ясности достичь так и не удалось, хотя испанцы утверждали, что это типичный несчастный случай. Они, естественно, опросили персонал в отеле. Люди говорили, что он в то утро был такой же, как всегда.
- И никаких свидетелей?
- Никаких. В отеле жили в основном испанцы, а они, в отличие от Вальтина, дрыхли до обеда. Вальтин был, надо полагать, жаворонком. В отеле собственный пляж, закрытый для всякой шушеры.
- Ну что ж, - сказал Юханссон. - Значит, будем пребывать в неизвестности. А что с завещанием?
- Мороз по коже. Завещание лежало в банковском сейфе, написано от руки, причем никаких сомнений, что это его почерк. Поверить трудно…
- Что же там было, в этом завещании?
- Все деньги - а сумма, поверь, немалая - он завещал на учреждение фонда по изучению женской ипохондрии. В память матери… Фонд, кстати, должен был носить ее имя. "Фонд изучения женской ипохондрии, учрежденный в память моей матери Айно Вальтин и других сверхмнительных дам, отравляющих жизнь своим детям" - именно такое название он собирался дать фонду.
- Забавная история! - Юханссон немедленно представил собственную мать, ныне почти девяноста лет от роду. Она родила семерых детей и вставала с петухами уже на следующее утро после родов. Мамочка Эльна, давно пора позвонить и узнать, как она там, с любовью подумал младший сын Ларс Мартин Юханссон.
- Дальше еще веселее, - уверил его Викландер. - Он объясняет в завещании, что побудило его так поступить. Мол, мамаша всю жизнь, сколько он себя помнит, обещала скоро умереть чуть ли не от всех заболеваний, которые только можно отыскать в медицинских справочниках, и он так устал от этого нытья, а еще больше оттого, что она никак не хотела выполнять обещанное, что взял и столкнул ее с перрона на станции метро на Эстермальме.
- Чертовщина какая-то! - сказал Юханссон.
Даже Вальтин вряд ли на такое способен, подумал он.
- Это точно, - согласился Викландер, - но старушка умерла именно так. В конце шестидесятых, когда Вальтину было лет двадцать пять и он изучал юриспруденцию в Стокгольмском университете.
- Это он постарался?
- Расценили как несчастный случай, - сообщил Викландер. - Однако коллега Перссон убежден, что ее столкнул с перрона сынок. Если верить Перссону, она не единственная его жертва, но объяснить, почему он так считает, Перссон не пожелал. Так что это заявление - пустая болтовня.
Невероятная история, подумал Юханссон.
- И что стало с этим фондом?
- Не было никакого фонда. Завещание признано недействительным, деньги отошли его престарелому отцу, который последний раз видел сына, когда тот был еще мальчонкой - тогда папаша подхватил свою секретаршу и уехал в Сконе. Деньги он все-таки получил. Зачем они ему - непонятно: во-первых, он и сам был неплохо обеспечен, а во-вторых, когда сын умер, ему было далеко за девяносто. Старик, говорят, умер в прошлом году. Не дожил до ста нескольких месяцев.
- Вот это да! - удивился Юханссон. - И впрямь фантастическая история.
- Вот именно. Только я не понимаю, какое отношение она имеет к нашему делу?
- Ровным счетом никакого, я тебя уверяю. Просто мне было интересно, что случилось с Вальтином.
Так я тебе и поверил, подумал Викландер. Он был истинным полицейским и не забыл ценные советы, которые получил от Перссона.
Вечером Юханссон, взвесив все обстоятельства и прикинув, не выдает ли он государственного секрета - дело все же не касалось напрямую государственной безопасности, - рассказал эту печальную историю своей жене Пие.
- Я так и знала: что-то должно было случиться, - горячо сказала она. - Он был как раз из тех, кого убивают.
О боже! Может быть, она ест слишком много овощей? Юханссон был совершенно уверен, что Вальтин принадлежал к тому типу людей, кого не убивают никогда.
- Я же только что объяснил, что он утонул, - многозначительно произнес Юханссон, делая ударения на каждом слоге. - Что ты заладила про убийство?
- Он был из тех, кого убивают. Я это ясно чувствую, вот и все.
- Ладно, утро вечера мудренее, - проворчал Юханссон и демонстративно выключил лампу на ночном столике. Все женщины - как дети, подумал он. Сначала Хольт, теперь его собственная жена. В одном ему, правда, повезло: он не женился на Анне Хольт.
34
Вторник, 4 апреля 2000 года
Во вторник Хольт полдня искала пропавшее полотенце. Единственное, чего ей удалось достичь, - она получила из криминалистического отдела стокгольмской полиции копию протокола, подтверждающего наличие вышеназванного полотенца среди вещественных доказательств по делу об убийстве Эрикссона. Впрочем, оригинал этого протокола уже лежал в материалах следствия. Попытки найти пропажу, вися на телефоне, также ни к чему не привели: сотрудники отдела странным образом уклонялись от прямых ответов. Мартинес, обещавшая ей помочь, куда-то исчезла.
- О'кей, - сказала Хольт, наконец-то обнаружив Мартинес в их собственной столовой, - мы с грохотом врываемся к криминалистам и спрашиваем этого болвана Вийнблада, куда он подевал злосчастное полотенце.
- Не так все просто, - возразила Мартинес. Она уже знала, в чем дело.
Вийнблада и в то время, когда Хольт работала с ним по делу об убийстве Челя Йорана Эрикссона, трудно было назвать образцом здоровья и силы, а теперь он и вовсе сошел на нет. Он уже много лет коптил небо, получая полставки в так называемом "вещевом" отделе стокгольмской полиции, где сотрудники были якобы заняты розыском украденных и пропавших вещей. Но ни для кого не было секретом, что этот отдел представлял собой своего рода отстойник для проштрафившихся сотрудников, которых по каким-либо причинам невозможно было просто уволить.