- Мне почему-то грустно, - попыталась улыбнуться Оксана, но улыбка получилась какой-то смазанной. - Здесь невероятно красиво. Нереально. Я ни одного такого красивого города не видела. Питер, конечно, само собой, но... это совсем другое. Черт, не знаю, как и сказать, - у нее от волнения выступили слезы, и Вадим обнял ее за плечи. - Это сказка. Но почему-то... страшноватая.
- Конечно, - кивнул Вадим. - Это город мистиков и алхимиков. Особенно их любил король Рудольф, собирал при своем дворе.
- Нет, дело не в мистиках и не в алхимиках. Помнишь, ты вчера сказал, что должно случиться что-то...
- Не надо, Ксана, - он пытался остановить ее, но тщетно.
- Я почему-то чувствую себя здесь такой маленькой-маленькой. Я умру, а Прага останется. Примерно то же самое я чувствую, когда смотрю на звездное небо.
- Ну, это уже глупости! - возмутился Вадим. - Все мы в конце концов умрем. И Прага тоже когда-нибудь исчезнет. Пойдем-ка лучше в цивилизацию, съедим по паре шпикачек с горчичкой.
Они вышли на Вацлавскую площадь и не прошли еще пятидесяти метров, как увидели Генку.
Савченко, сгорбившись и глядя себе под ноги, медленно брел в сторону Национального музея. Вот он остановился, купил мороженое в вафельном рожке, лизнул его пару раз и выбросил в урну.
Вадим с Оксаной, как зачарованные, шли за ним метрах в десяти.
- Давай вон в то кафе, пока он нас не увидел, - очнулся Вадим, но Оксана нахмурила лоб:
- Подожди-ка... Нет, идем за ним. Только осторожно.
- Зачем?
- Не знаю. Но все равно идем.
Дойдя до перекрестка, Генка свернул вправо. Они прибавили шагу и чуть не наткнулись на него, едва успев спрятаться за угол. Генка стоял, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Несмотря на холод, по его лицу стекали крупные капли пота. К нему подошла пожилая женщина и о чем-то спросила. Савченко покачал головой и в свою очередь спросил ее. Пани махнула рукой прямо. С трудом переставляя ноги, Генка пошел туда, куда она показала. Оксана с Вадимом - за ним.
Перейдя дорогу, они вошли в пассаж, и Генка скрылся за дверью под вывеской "Lйkбrna".
- Это что, поликлиника? - спросила Оксана, разглядывая вывеску.
- Нет, кажется, аптека.
- А почему нет витрины?
- Откуда я-то знаю! Пойдем лучше на улицу, а то он выйдет, а тут мы - снова здравствуйте.
- А если он пойдет дальше по пассажу, к другому выходу?
- Туда ему и дорога! - разозлился Вадим. - Чего вдруг тебе приспичило за ним следить?
- Не знаю, - растерянно протянула Оксана. - Сама не пойму.
Но Генка вышел обратно на Водичкову. Теперь он шел быстрее, поглядывая по сторонам. Остановился было на углу небольшой улочки, но тут же с еще большей прытью припустил вперед. Вадим с Оксаной едва за ним поспевали. Дорогу им преградила необъятных размеров дама которая толкала перед собой двухместную коляску с орущими близнецами, а когда ее удалось обойти, Генка исчез.
- И слава Богу! - с облегчением вздохнул Вадим, которому эта погоня изрядно надоела, но Оксана толкнула его в бок:
- Смотри!
Перед ними была открытая дверь, выкрашенная в тускло-коричневый цвет, а за нею - не подъезд, как следовало ожидать, а длинный, выложенный плиткой проход во двор.
- Спорим, он здесь.
Оксана вошла вовнутрь и потянула Вадима за собой. В конце перехода была еще одна дверь, за которой начинался маленький дворик, мощенный деревянными плашками. На лавочке под голым кривым деревцем сидел Генка.
- Что это он там делает? - прошептала Оксана, осторожно выглядывая из-за двери. - Ох ни фига себе!
Генка стащил с левой руки рукав пальто, задрал рукав свитера, перетянул руку выше локтя резиновым жгутом и набирал что-то из небольшой ампулы в одноразовый шприц.
- Лорка была права, - вздохнул Вадим и вполголоса пересказал жене утренний разговор. - Знаешь, давай не будем никому об этом говорить. Не стоит нагнетать. И так все хреново.
- Так он что, в аптеке героин покупал? - поразилась Оксана.
- Героин, к твоему сведению, дорогая, - это порошок, с которым перед употреблением еще надо поработать. Развести, нагреть. Так что это что-то другое. А в аптеке он скорее всего покупал шприц. Надо же, как приперло. Теперь понятно, чего это он стоял там и умирал, холодным потом обливался. И не боится, что увидит кто-то.
Словно в ответ на его слова из подъезда вышла бабулька в блекло-красном пальто и с маленькой бородатой собачкой на руках. Увидев Генку, она спустила пса на землю и возмущенно залопотала что-то, размахивая руками. Генка молчал.
- Па-а-ни Ружичкова-а-а-а! - завопила бабуля, при этом голос ее поднимался к верхним этажам, выписывая в воздухе самые невероятные акустические загогулины.
Из окна на первом этаже выглянула еще одна старушка и добавила своего возмущения. Генка встал и спокойно, очень спокойно, сказал всего одну фразу. Бабки запнулись на полуслове, но Вадим, которому хорошо были видны их лица, мог поклясться: запнулись не от возмущения.
Генка прошел мимо старушек через двор, который был проходным, и скрылся на параллельной улице. Теперь уже Вадим тащил Оксану за собой. Бородатая собачонка облаяла их и чуть не цапнула Оксану за ногу. Когда они выскочили на улицу, Генка сворачивал в соседний двор.
Это был совсем другой двор. Он вполне мог посоперничать с питерскими дворами-колодцами. Ни деревьев, ни скамеечек. Помойные баки, угольная пыль, грузовые машины, стоящие у распахнутых дверей. Сильно пахло свежей выпечкой.
- Наверно, это его дом, - сказал Вадим. - Он говорил, что жил в одном доме с пекарней.
Они стояли в длинной темной подворотне. Рядом прошуршало что-то похожее на крысу.
Генка обошел грузовики и подошел к застекленному подъезду. Дверь была закрыта. Савченко задрал голову, посмотрел на окна, дотронулся до кнопок домофона - не позвонил, а словно погладил. Коснулся дверной ручки и... заплакал. Всхлипывая и размазывая слезы по лицу.
Вадима передернуло. То ли от вчерашней жалости, то ли от гадливости. А скорее - от того и другого вместе.
- Пойдем, - бросил он и, не глядя на Оксану, повернулся к выходу.
* * *
1 января 2000 года
Вадим проснулся поздно. Судя по всему, дело шло к обеду. Но за окном по-прежнему была непроглядная метельная мгла. Ветер выл, и, казалось, весь дом сотрясается под его ударами. Оксаны рядом не было.
Когда он ложился, она не спала, он точно знал это. Но старательно притворялась спящей. Только дышала слишком уж ровно, и спина была слишком напряженной.
"Если б я сразу рассказал ей все, - подумал с тоской Вадим, - ничего этого не было бы".
Он боялся, что не сможет заснуть, но неожиданно быстро провалился в рваный, запутанный сон. "Да куда ты денешься? - насмешливо тянул гласные Валитов, покручивая на пальце ключики от "Мерседеса". - У тебя же дети". "У меня нет детей" - "Значит, будут. Может быть. Если ты убьешь Савченко". Ниночка сидела верхом на Одиноком Слоне - то ли она стала такой маленькой, то ли Одинокий Слон странно вырос. Генка протягивал ему наполненный шприц, напевая что-то по-чешски...
Голова, тяжелая, как бревно, никак не хотела отрываться от подушки. С превеликим трудом он согнал себя с постели и, прихватив фонарик и зубную щетку, поплелся в душ. Но там при свечке возилась Оксана.
- Я только вошла, - крикнула она. - Иди в другой. Вода все равно только холодная.
Покосившись на закрытую дверь, за которой лежал Генка, Вадим пересек площадку и зашел в противоположный ванную. Он уже хотел включить воду, чтобы почистить зубы, но услышал из комнаты Лоры и Макса громкие голоса.
- Я не могу! - кричала Лора. - Понимаешь ты, не мо-гу!!!
- Ну что я могу сделать, что?! - орал в ответ Макс. - Прекрати орать!
- Господи, ты не понимаешь! Ты не знаешь, что это такое!
- Ты же кололась недавно.
- Да когда недавно! - завывала пароходным гудком Лора. - Двенадцать часов прошло.
Макс сочно выругался, и Вадим услышал звук оплеухи. Лора вскрикнула и горько заплакала.
- Ну что ты хочешь от меня, что? Что я должен сделать? Помолиться Богу, чтобы он прекратил снег? Приедут добрые дяденьки чешские полицаи и увезут нас всех в комфортабельную чешскую тюрьму. И обколют тебя твоим ширевом по самую жопу. Заткнись, говорю!
Но Лора продолжала скулить, как побитый щенок.
- Максик, миленький, я тебя умоляю, - всхлипывала она. - Поищи там.
- Совсем о...ла?
- Да я уже весь дом с утра обшарила. Везде, даже в подвале и на чердаке. Все шкафы, все чуланы. Должен же у него быть запас. Наверно, в его комнате. Но туда... Макс, я боюсь!
- Значит, плохо еще ломает. К вечеру прижмет, так и в карманы к нему заглянешь.
- Ну пожа-а-алуйста!
- А потом мои пальчики будут везде, и, разумеется, решат, что это я Савченко убил, а потом искал что-то.
- Перчатки надень.
- Ну просто журнал "Крокодил"! Иди ты в задницу! Послушай, милая моя, я вообще тебя не понимаю. Ты когда сюда ехала, как собиралась решать свои наркотические проблемы? Ни словечком ведь не обмолвилась: где же я, мол, морфий буду брать? Или ты заранее знала, что Генка колется?
Лора даже всхлипывать перестала, но Макс уже завелся не на шутку:
- Что молчишь? Нет, ты уж мне ответь, пожалуйста, будь ласка!
Тут Вадим услышал какой-то шум и возню, похоже, за стеной назревала небольшая драка.
- Говори, стерва! - шипел Макс.
- Ладно, - сдалась Лора. - Какая теперь разница. Я не хотела ехать. Но Генка позвонил мне, накануне того дня, когда ты получил факс. И сказал, что я должна уговорить тебя. Что мы непременно должны приехать. Я послала его в... далекую страну, и тогда он сказал... Он сказал, что...
- Ну, не тяни кота за яйца! Что сказал?
- Что если мы не приедем, то наш грязный секретик станет достоянием общественности. Это его слова, так и сказал: грязный секретик. Я сказала про наркотики, но он успокоил, мол, с этим все будет в порядке, если я буду хорошо себя вести.
- Та-ак... - протянул Макс. - Что значит "хорошо себя вести"? Делать ему минет на ночь?
- Не знаю. Ничего такого он не требовал. Только на Карловом мосту тогда на ухо сказал, что если я не заткнусь, то больше ничего не получу.
- Ладно, притворюсь, что поверил. Но что это, интересно, за "грязный секретик"? Что он имел в виду такого, что ты тут же согласилась?
Вадим топтался с ноги на ногу, машинально включая и выключая фонарик. Дорого бы он дал, чтобы увидеть в этот момент лицо Лоры, которая не спешила с ответом.
- Нет у меня никаких грязных секретиков, - наконец буркнула она. - Если честно, я подумала про тебя. Может, у тебя есть?
- Нет! - слишком быстро выпалил Макс, и эту поспешность заметил не только он.
- Врешь! - совсем другим голосом сказала Лора. Вадим так и видел ее прищуренные в ниточку глаза. - Врешь! Есть у тебя такой секрет. Ты думал, я ничего не знаю? Не знаю, что ты?..
Вадим, у которого от долгого сидения на краю ванны, затекли ноги, неловко пошевелился, фонарик выскользнул из руки и с грохотом упал на кафельный пол. Через мгновение распахнулась дверь - на пороге стоял Макс, из-за его спины выглядывала разъяренная Лора.
- Та-ак... - протянул Макс.
- Ребята, честное слово... - Вадим почувствовал себя круглым идиотом. - Я не собирался подслушивать. Оксана заняла тот душ, вот я и...
- Значит, ты все слышал, - то ли спросил, то ли констатировал факт Макс. - Это хорошо. Насколько я помню, ты тоже не хотел сюда ехать. А Ксана тебя уговорила. Может, Савченко и ей звонил?
Из душа напротив, держа в руках прозрачную косметичку с туалетными принадлежностями, вышла Оксана.
- Что за вопли? - поинтересовалась она.
- Ксюша, на минутку, - вкрадчиво позвал ее Макс. - Скажи, пожалуйста, еще раз, почему ты уговаривала Вадима приехать сюда?
- Вы что, совсем того? - Оксана густо покраснела. - Я, кажется, русским языком сказала.
- Нет, это понятно, но не было ли еще какого-нибудь, так сказать, побудительного мотива?
- Скажи просто, тебе звонил Савченко? - перебила Лора.
Она сидела на корточках, закрыв глаза и прижавшись затылком к стене. Лицо без косметики было какого-то землистого цвета, все его черты неприятно заострились. Волосы спутанными прядями неряшливо свисали на грудь. Тонкие длинные пальцы мелко подрагивали.
Оксана молчала, опустив глаза и покусывая губу.
- Для тех, которые на бронепоезде, объясняю, - все так же, с закрытыми глазами, через силу сказала Лора. - Савченко позвонил мне и сказал, что я должна уговорить Макса приехать, иначе он начнет рассказывать направо и налево какую-то страшную тайну. Уж не знаю, про меня или про него. Правда, Максика уговаривать не пришлось, он и сам задумал Геныча урыть. Вот мы и думаем, может, он и тебе позвонил?
- А это что-то меняет? Ну, позвонил.
Вадим зажмурился так, что в голове что-то противно зашуршало, а под веками побежали огненные кляксы.
Ну сколько раз твердили миру! Ведь чудовищная банальность: все тайное рано или поздно становится явным. Так нет! Молчал, идиот! А теперь поздно откровенничать, надо молчать дальше.
- И что? - недобро ухмыльнулся Макс.
- Да то же самое.
- Понятно. Короче, любезные, что мы имеем? У каждого из нас в загашнике хранится, как выразился наш покойный друг, грязный секретик. Пресловутый скелет в шкафу.
- У меня - нет! - запротестовала Лора. Слишком горячо запротестовала.
- Да ладно! - махнул рукой Макс. - Савченко эти наши секретики каким-то образом вызнал. Как - это уже второй вопрос. И выманил нас ими сюда. Спрашивается, зачем? Что ему от нас было нужно? Думаю, никто уже всерьез не воспринимает его стремление помириться?
- Мне кажется, он просто не успел, - предположил Вадим, присаживаясь на ступеньку лестницы. - Похоже, всем своим поведением он готовил почву. Но вот для чего? Не знаю как вам, а мне просто в голову ничего не лезет. Втянуть нас в какой-то криминал? Но не слишком уж сложно?
- Не забывай, Вадик, он наркоман, - тихо сказала Лора. - У него своя логика. И потом, ты же не знаешь, о чем он разговаривал с каждым из нас. Может быть, кто-то просто решил его... остановить?
- Скажите только одну вещь, по возможности честно, - попросил Вадим. - Я не прошу излагать подробности, но скажите, он шантажировал кого-нибудь из вас?
Ветер взвыл с удвоенной силой, где-то хлопнула плохо закрепленная ставня.
- Черт, нас скоро занесет по самую крышу. И будет здесь не один труп, а целых семеро, - вместо ответа пробормотала под нос Лора. - А может, останется только один. Знаете, как выращивают крысоеда? Сажают в бочку несколько крыс и не дают им еды. Остается одна, самая сильная, которая сжирает остальных. А потом ее выпускают, и она каннибальничает. В смысле ловит и жрет крыс. Ладно, - она встала, и ее шатнуло, как пьяную. - Генка действительно мне угрожал. Но вся фишка в том, что он не сказал, что ему нужно.
- Со мной он тоже говорил, - неохотно признался Макс. - И тоже ничего не требовал. Просто сказал: я все знаю, но могут ведь узнать и другие. Я спросил, что ему надо, но он не ответил. Просто заговорил о чем-то другом.
- Во-во! - насмешливо улыбнулась Лора. - А какую девочку из себя строил! Нет, мол, у меня грязных секретиков. У всех есть, об этом еще папа Мюллер говорил.
- Что ты хочешь этим сказать? - Макс побагровел, превзойдя цветом свой вишневый, связанный крупной английской резинкой свитер.
- Да ничего особенного. С тобой, Вадик, он тоже разговаривал, я уверена, иначе ты бы не спрашивал. А вот как он Ксюню раскручивал, я даже слышала. И видела.
- Что?! - задохнулась Оксана. - Что ты слышала?
- Да не трясись, не знаю я твои тайны. Просто вы с ним на лыжах катались, а я по дорожке гуляла. И ваши голоса услышала. Выглядываю из-за кустика, а у вас крутая разборка идет. Генка лыбится, а ты в хамелеона играешь: то побелеешь, то покраснеешь, то позеленеешь. А потом спрашиваешь: откуда ты об этом узнал. А Генка: да так, поспрашал кое у кого. Не боишься, спрашивает Ксюня. А он: да что ты, Ксюша, нет, конечно, где нашему теляти волка забодати.
- Твою мать! - Оксана со злостью пнула ногой резную балясину.
- Слушайте, а где Мишка с Лидкой? - пришел ей на выручку Вадим. - Давайте уж и их заодно спросим.
В комнате Одинцовых не оказалось. Кое-как заправленная постель, скомканное полотенце в кресле, разбросанная по стульям одежда вперемешку с косметикой, глянцевыми журналами и фантиками от конфет. В углу разинул пасть один из гигантских чемоданов, напоминающий зевающего бегемота.
- Наверно, они внизу, куда им еще деваться.
- Если, конечно, Лидочка, не захотела посмотреть на горы, - хмыкнула Лора. - Хотя...
- Послушай, а что ты имела в виду, когда говорила об этом ночью? - Вадим вспомнил, о чем хотел ее спросить.
Но ответить Лора не успела, потому что снизу раздался истошный визг. Не сговариваясь, все четверо бросились к лестнице.
* * *
26 декабря 1999 года
- Вон там площадь И Пэ Павлова. Того самого, который резал собачек. Честное слово, так и называется: И Пэ Павлова. И станция метро. А там улица На бойишти. Туда мы и едем.
Генка, похоже, отошел и от вчерашнего и от утреннего, потому что болтал вполне бойко.
- Что значит "У калиха"? - спросил Миша.
- "У чаши". Чаша - это символ гуситов. Хотя пивная эта, конечно, не такая старая. Просто стилизована под старину. Все это описано у Гашека, если вам известно, кто это такой. И даже есть портрет Франца Иосифа.
- А пиво там какое? Плзйньское? - вполне мирно поинтересовалась Лора.
- Не плзйньское, а пґлзеньское, - взвился Генка. - На л ударение, а не на е. Меня аж колотит, когда слышу: Брну, Плзйнь.
- Начинается, - вздохнула Лора. - Ну и колотись себе на здоровье, пока башку не пробьешь.
Они остановились у ничем не примечательного с виду здания и вошли в пивную. Густой табачный дым, гомон, музыка. Длинные деревянные столы, за которыми сидела вполне респектабельная публика, такие же длинные деревянные скамьи. Беленые стены, на которых красовались изображения Швейка и всевозможные надписи. Официанты, которые словно чудом сохранились с прошлого века. Вадим с жадностью впитывал в себя впечатления, словно пытался навсегда запечатлеть в памяти самую крохотную деталь.
- Вон туда, в уголок, - Генка кивнул на стол, из-за которого вставала шумная компания. Вадим успел заметить, как они распихивают по карманам картонные подставочки под кружки с изображением все того же Швейка, и подумал, что это, наверно, туристы.