– Не бери в голову. Ему сейчас очень даже комфортно. Тем более я скоро вернусь. Как только вернусь, так сразу его отвяжу. Если, конечно, он, как хороший мальчик, будет тебя слушаться.
Перевязав Сергея, я довольно потерла руки и обратила внимание на то, что он заметно нервничает, хотя старается не подавать виду, и уставился на меня ледяным взглядом. Я увидела в его глазах необъяснимую ярость л точно такой же гнев. Он просто кипел гневом, и если бы мог встать, то мне наверняка очень бы даже не поздоровилось. Бессилие и протест охватили все его существо. Он просто жаждал борьбы, но в то же время он осознавал, что еще слишком слаб, и, наверное, очень жалел, что в его руках не было оружия.
– Сука… Какая же ты сука… – приглушенно сказал раненый и в отчаянии закрыл глаза.
Я не выдержала столь пристального взгляда и уже в который раз пригрозила Сергею пальцем:
– Смотри мне, без глупостей. У меня подруга одна-единственная. Если с ней что-то произойдет, ты покойник.
– Да ничего со мной не произойдет, – встала на защиту Сергея обеспокоенная Люська. – Я с ним всю ночь просидела, и ничего, все нормально. А как я ему уколы буду делать?
– Сделаешь как-нибудь. Я обязана обеспечить тебе безопасность. И тебе, и этому дому. Мой дом – это моя крепость, и сюда не проникнет ни один родственник Вадима и ни один посторонний человек. Это мой дом, и я сделаю все для того, чтобы сюда не только не проникли чужие люди, но и не смогли проникнуть предательство, ложь, обман и людская ненависть. Тут будет только хорошая аура. Я должна жить здесь в спокойствии и безопасности и не позволю, чтобы в стенах моей крепости, которую я сама себе создала, появилась хоть одна-единственная трещина или, не дай Бог, они разрушились.
Поняв, что со мной бесполезно спорить, Люська пожелала мне найти мой мобильник и направилась в сторону кухни. В тот момент, когда я уже стояла у самого входа и обдумывала, какие туфли надеть, Люська пришла меня проводить и спросила совершенно невинным голосом:
– Тань, а у тебя манная крупа есть? Я молоко, масло нашла, а где у тебя крупы, не знаю.
– В правом шкафу на верхней полке возьмешь. Я еще сама тут толком ничего не знаю. У Вадима домработница была. Она все всегда делала. А ты что, готовить собралась? Перекуси пока какими-нибудь бутербродами. Я же тебе сказала, что, как только вернусь, мы еду прямо из ресторана закажем.
– Да я Сереже хочу кашки манной сварить.
– Чего?! – не поверила я своим ушам.
– Сережу хочу кашкой манной покормить, – как ни в чем не бывало повторила невозмутимая Люська.
– А он, случайно, не подавится?! Может, ему не манной, а перловой?!
– Да нет. Он хотел именно манной.
– Как это хотел?! Он тебе что, об этом сам сказал?
– Ночью, когда мы с ним беседовали. Он любит кашку пожиже и маслица побольше.
– А больше ничего он не любит?!
– Пока он у меня только кашки попросил. Значит, в правом шкафу… Сейчас я найду.
Как только Люська пошла по коридору в сторону кухни, я не удержалась и крикнула ей вслед:
– Дура ты, Люська! Может, ты ему еще и котлеток паровых сготовишь?! Мясорубка в нижнем левом шкафу на нижней полке!
– Сама такая! – донеслось мне в ответ. – Сготовлю, если попросит. Только я уже давно фарш не кручу. Я его в магазине покупаю…
Глава 15
Нажав на кнопку автоматических дверей моего гаража, я прошла внутрь и встала напротив стоящих впритык машин. Огромный навороченный джип Вадима и моя супермодная скоростная иномарка, напоминающая самую настоящую летающую тарелку. Они стояли совсем рядом и отлично смотрелись и гармонировали вместе. С того самого дня, как не стало хозяина джипа, я ни разу не открывала двери этой машины и даже ни разу к ней не подходила. После того как не стало Вадима, эта машина просто перестала для меня существовать. Я ее игнорировала, а быть может, просто делала вид, что не вижу ее в упор.
Подойдя к джипу, я закрыла глаза и вспомнила тот вечер, когда именно в этом гараже и именно у этого джипа Вадим сделал мне предложение.
…Мы приехали с какой-то вечеринки и поставили машины в гараж. Я хотела было пойти к выходу, но Вадим щелкнул сигнализацией и притянул меня к себе. Его охватила дрожь, и он весь горел, наверное, просто волновался, и именно это выдавало, что он хочет сказать мне что-то важное. А еще… Еще он поцеловал меня так, как никогда раньше не целовал. Его губы были чересчур нежными и одновременно чересчур жадными. Когда я слегка отстранилась и позвала его в дом, Вадим посмотрел на меня так, что нетрудно было догадаться, что он делает мне предложение. Я поняла все по его глазам. Я умею читать мысли мужчин, которые отражаются в их глазах… Я хорошо владею подобной телепатией, и мне не нужно ничего объяснять и говорить вслух… В общем, Вадим как-то по-особенному на меня посмотрел, я как-то по-особенному ответила ему всего одним словом: "Да". Тогда он удивился, почему я ему ответила, когда он ничего пока не спросил. Он подумал, что я обладаю какими-то феноменальными способностями читать мысли людей. Я засмеялась, бросилась ему на шею и закричала довольно громко: "Да! Да! Да!" От этих воспоминаний мне стало как-то нехорошо, а на моих глазах показались слезы… Наверное, та ночь, которую мы провели после наших признаний, была самой чудесной ночью в нашей такой короткой совместной жизни. Наши глаза были слишком голодные, наши объятия были чересчур жаркими, и меня окатило такой горячей волной, после которой я еще долго-долго приходила в себя. Мы довели друг друга до исступления, а эта незабываемая ночь показалась настоящей вечностью.
И вот теперь я стою рядом с этим джипом и не знаю, что мне с ним делать: продать или оставить себе. Этот джип уже никогда не увидит своего хозяина, который всегда берег его и заботился, как о живом существе, полноправном члене семьи.
Неожиданно для себя самой мне захотелось поехать в кафе именно на этом джипе и ощутить то, что чувствовал Вадим в тот момент, когда он им управлял. Наверное, любая женщина, садящаяся за руль большой машины, чувствует себя амазонкой и испытывает только ей понятное наслаждение. Доверенность на вождение джипа у меня была. Вадим написал мне ее перед свадебным путешествием, когда мой автомобиль был в ремонте и я осталась без колес. Открыв бардачок, я тут же нашла документы и решила переложить их в сумочку. Тут мой взгляд остановился на обыкновенном конверте, который лежал под грудой компакт-дисков. Достав конверт, я тут же потрогала его и поняла, что в нем лежат фотографии.
Любопытство взяло надо мной верх, и я быстро его распечатала. Фотографий было ровно две, но это были не те фотографии, которые я ожидала увидеть. На них не был изображен Вадим. На них была я. Казалось бы, что тут такого, но мои собственные фотографии заставили меня вздрогнуть. Обе они были перечеркнуты крест-накрест черным фломастером и обведены черной рамкой. Одна фотография была сделана совсем недавно, и снимал ее сам Вадим. Я сидела на песке у реки, нежилась в лучах ласкового солнышка, а мои волосы развевал теплый ветер. В моих глазах было слишком много уверенности, слишком много амбиций и слишком много решимости… В тот незабываемый день Вадим меня фотографировал очень долго, потому что хотел, чтобы снимки получились красивыми и в то же время естественными. Он подбирал нужный ракурс, а я смотрела на него глазами победителя… Смотрела и торжествовала в полном смысле этого слова.
На другой фотографии я была еще девочкой-подростком, снимал меня тогда наш сосед. Я держала плюшевую собачку и смотрела таким чистым взглядом, каким может смотреть только ребенок. В моих глазах было столько радости, столько теплоты и столько любви к окружающим людям… Я чувствовала себя счастливой только от того, что я есть, что есть окружающий меня мир и что есть окружающие меня люди, тогда они все казались мне добрыми, потому что тогда я еще не сталкивалась со злом…
Остановив свой взгляд на черных рамках фотографий, я почувствовала, что не могу издать ни единого звука, так я была потрясена. Поняв, что я не могу оставить карточки в таком виде, я взяла зажигалку Вадима и вышла из машины для того, чтобы их сжечь. Сев на корточки, я соорудила что-то наподобие костра и стала наблюдать за тем, как горят фотографии.
– Чертов Вадим, зачем тебе это понадобилось?! – наконец выдавила я из себя и подумала о том, что у Вадима никогда не было моих детских фотографий. Интересно, где он ее взял?
И все же я не придала этой мысли большого значения. Мало ли где он мог ее взять… Но зачем он обвел фотографию в рамку и почеркал ее черным фломастером?! Наверное, затем, что уже тогда он задумал меня убить… Я представила, как Вадим садится в машину, берет в руки конверт, достает фотографии и с неописуемым наслаждением обводит их черной рамкой. От этой мысли мне стало совсем плохо, и когда от фотографий остался только пепел, я чуть было не разревелась, словно маленькая девочка, которая в первый раз в жизни наглядно убедилась в том, что на свете существует не только добро, но и зло. Мне стало до боли себя жаль… Жаль свое детство, свою молодость и свои фотографии… И все же две эти карточки были совсем не похожи, хотя с них смотрело одно и то же лицо, пусть даже с расстояния в годы. Чистота, непорочность и распущенность, доступность; открытость и замкнутость, честность и ложь… Ангельская покорность и самая настоящая стервозность…
Наверное, из той маленькой наивной девочки должна была вырасти такая же наивная женщина, но не получилось… Из нее выросла женщина циничная, которая не строит никаких иллюзий, реально смотрит на жизнь, воспринимает ее такой, какая она есть, и живет по тем законам и принципам, которые она создала сама.
А ведь я до последнего не верила, что Вадим хотел меня убить. Мне казалось, что все вокруг ошибаются и что Вадим всегда меня любил и не был способен на столь подлый и жестокий шаг. А сегодня… Сегодня у меня больше не осталось в этом ни малейших сомнений. Сев обратно в джип, я завела мотор, надавила на газ и выехала из особняка. Я вдруг подумала о том, как же сильно можно ошибаться в человеке и в его чувствах. Мне показалось, что я просто помертвела от того, что увидела и ощутила, что я просто задыхаюсь от слез.
Оглядевшись на свой роскошный дом, я улыбнулась сквозь слезы и произнесла вслух:
– Ничего, Танюха, самое страшное уже позади! Ты только посмотри, какой дом тебе достался! Какой красавец! Да ради такого дома стоит жить, за него стоит сражаться! Ведь ты влюбилась в этот дом, как только его увидела! И в этот дом, и в этот бассейн… И в эту лужайку, уставленную различной садовой мебелью… И в этот сад, засаженный самыми причудливыми кустарниками и цветами… Если бы тебе не мешали родственники, ты бы запросто наслаждалась здесь тем, что любишь больше всего на свете: покоем и уединением… И может быть, мне совсем не нужно выходить замуж, потому что в браке люди могут друг друга убить без каких-либо причин и объяснений. Может быть, та истина, что одинокий человек не может быть счастлив, – не истина, а всего лишь иллюзия?!
Как только я отъехала от дома, мое сердце тоскливо заныло. Всю дальнейшую дорогу я пыталась не думать о Вадиме, о перечеркнутых фотографиях и о том, что мы очень часто ошибаемся в людях и эти ошибки нам стоят очень даже дорого. Стараясь вспомнить дорогу в кафе, я поехала чуть медленнее и, как только поняла, что еду правильно и что до кафе осталось совсем немного, облегченно вздохнула. Но я так и не смогла подъехать к кафе. Дорога, ведущая к зданию, была полностью раскопана, и рядом работал бульдозер. Остановившись неподалеку от "оранжевых жилетов", я приоткрыла окно и крикнула одному из них:
– Ребята, а как подъехать к кафе?
– Объездной дорогой! – крикнул тот, кто, по всей вероятности, был самым главным и самым шустрым.
– А где тут объездная дорога-то?!
– Разворачивайся назад и пошла по кругу!
– Сам разворачивай назад свой бульдозер и иди по кругу, – проворчала я себе под нос и, отъехав от раскопанной дороги на приличное расстояние, припарковалась в каком-то дворе и заглушила двигатель. – Велика беда. Пешком дойду.
Буквально спрыгнув из высокого джипа, я с минуту полюбовалась своими модными туфлями и поставила машину на сигнализацию. Затем хотела было обойти ров, но поняла, что вряд ли смогу это сделать, потому что этим раскопкам не было видно ни конца ни края.
– Ну и как я, по-вашему, должна перейти на другую сторону?! – крикнула я так называемому бригадиру. – В таких случаях надо хоть какой-то мостик делать!
– Если бы мы знали, что здесь могут ходить такие барышни, то мы бы каменный мост отгрохали и цветами его украсили, – рассмеялся бригадир и пошел за толстой дощечкой, для того чтобы перекинуть ее через ров.
– Не смешно! – Я вновь посмотрела на свои шикарные туфли и подумала о том, что пройти по дощечке на таких высоченных каблуках будет довольно трудно.
– Тут не только такие барышни ходят, но и такие старушки, как я, – сказала пожилая дворничиха, стоявшая по ту сторону рва. – Как мне двор мести, если его ровно пополам разделили?
Пока бригадир сооружал мостик, я оглядывала ничем не примечательный двор и… вспоминала вчерашний вечер. Ночь, иномарка с включенными слепящими фарами, зловещая тишина и рука с пистолетом… Неожиданно мне показалось, что кто-то там, возле соседнего дома, глухо произнес мое имя. Я решила было, что мне показалось, и подошла к обрыву как можно ближе. Затем оглянулась и посмотрела на мрачный соседний дом. Я обвела его взглядом, начиная от верхних этажей и заканчивая нижними, и уставилась на подвальные окна. Я была уверена, что в них вижу ровно два глаза. Два светящихся, горящих глаза… А может быть, мне просто это показалось…
Как только бригадир соорудил мостик, я тут же, не обращая внимания на его протянутую руку, встала на доски и перебралась на другую сторону.
– Ну вы, барышня, блин, даете! Я ж вам руку подал. Хотел за вами поухаживать.
– Я как-то привыкла в этой жизни обходиться без мужской руки, – произнесла я довольным голосом, радуясь тому, что не переломала себе ноги вместе с каблуками и не грохнулась вниз.
– Что ж, за вами и поухаживать нельзя?
– Можно, да только толку с этого мало. Пустое это все, лишняя трата времени, как вашего, так и моего.
– Ох уж этот век феминизма…
– Сынок, а может, ты мне руку подашь? Я люблю на мужскую руку опираться. Очень даже люблю, – дворничиха переложила метлу в другую руку и протянула вперед свободную.
Бригадир помог пожилой женщине и с невообразимой тоской посмотрел мне вслед. А я кокетливо перекинула сумочку через плечо, сделала походку от бедра и направилась в кафе. Затем остановилась, посмотрела на бригадира точно таким же кокетливым взглядом и игриво произнесла:
– Вы, пожалуйста, копайте свои траншеи и не обращайте на меня внимания.
– И все же вы зря так к мужчинам относитесь! – крикнул мне вслед расстроенный бригадир, ухаживания которого я пресекла прямо на месте.
– А как я с мужчинами?
– На руку мужскую не хотите опереться…
– Не хочу, – безразлично бросила я.
– Ведь женщина без мужского плеча – это не женщина.
– Смотря какая женщина и смотря какое плечо. Есть мужчины, которые с радостью подставят свое плечо, но как только ты попытаешься на него опереться, оно так дернется, что ты с грохотом упадешь вниз, очень больно ударишься и долго не сможешь подняться. И вообще, если я не оперлась на ваше плечо, то это не значит, что я отрицаю мужское плечо вообще.
Подойдя к зданию, где располагалось кафе, я столкнулась нос к носу с охранником, которого вчера не было и который, по всей вероятности, только что заступил на смену. Охранник окинул меня с ног до головы подозрительным взглядом и сурово спросил:
– Вы к кому?
– Я в кафе.
– А вы кто?
– Я девушка.
– Я вижу, что не мужчина. Это частное, закрытое кафе. Сюда посторонним лицам вход воспрещен. Пройдите на соседнюю улицу. Там полно всяких, только выбирай.
– Я не хочу на соседнюю улицу. Я хочу именно в это кафе.
– Но оно частное.
– Да сейчас уже все кафе частные. По-моему, государственных кафе вообще не существует.
– Я же вам русским языком говорю: оно закрытое.
– Что значит закрытое? Оно что, не работает, что ли?
– Не работает, – не моргнув глазом соврал охранник и показал, что разговор окончен.
– А я тут вчера мобильный оставила! – пошла я в атаку. – Я за ним и приехала.
– Где вы его оставили?
– В вашем кафе.
– А когда вы в нем были?
– Вчера.
– С кем?
– С Вороном.
– С кем?!
– Вы что, плохо слышите? С Вороном.
Охранник моментально изменился в лице и произнес уже совсем другим тоном:
– Вы подождите минутку, пожалуйста. Сейчас я все узнаю.
Он появился минуты через две и был заметно взволнован:
– Пройдите, пожалуйста. Ваш телефон в целости и сохранности. Не беспокойтесь, с ним ничего не случилось.
Как только я прошла внутрь, навстречу мне бросились две официантки, которых я никогда раньше не видела, и затараторили, перебивая друг друга:
– Здравствуйте. Может, вы хотите что-нибудь перекусить? Может, проведете у нас пару часов?
– Нет, спасибо. Я просто хотела забрать свой телефон.
– Пожалуйста, – одна из девушек протянула мне телефон и наградила меня профессиональной улыбкой. – Его никто не трогал. Он в полном порядке. Нам по смене его передали. Сказали, что приезжал Ворон с женой, которая забыла свой телефон. Если бы вы сегодня не приехали, то мы бы передали телефон вашему мужу.
– Мужу?! Какому мужу?! – опешила я и взяла протянутый мне мобильник.
– Вашему. Ворон представил вас как свою жену.
Посмотрев на телефон, я пробормотала "спасибо" и направилась к выходу. Но у самого выхода меня окликнул высокий мужчина, на белой рубашке которого висела табличка: "администратор". Мужчина приветливо мне улыбнулся и вежливо сказал:
– Здравствуйте. Мне только сообщили, что к нам приехала жена Ворона. Вы и вправду не голодны?
– Нет. Я тороплюсь.
– Очень жаль, а то вы бы могли пока отдохнуть и подождать вашего супруга.
– Какого супруга? – Я никак не могла привыкнуть к мысли о том, что все считают меня женой Ворона.
– Вашего, – не понял моего вопроса администратор. – Дело в том, что ваш муж звонил и сказал, что приедет обедать ровно через час. Если хотите, то можете составить ему компанию.
– Нет, спасибо, я действительно очень тороплюсь…
– Тогда извините. Мы всегда будем рады вас здесь видеть и очень вкусно накормить.
– Спасибо. Время будет, зайду.