Девчонки ничего понять не могут. Всю неделю все так славно было и вдруг, с чемоданом и вперед. Но заподозрили, что тут что-то неладно.
А к вечеру и ты появился, через столько месяцев.
Виновата я была перед тобой. Ох, как виновата. Ничего я не стала скрывать и сказала тебе, что вышла замуж. Только не стала, оправдываться перед тобою, рассказывать, что меня обманули. Посчитала, ни к чему это. Сама поскользнулась, сама и вставай. Только поэтому я тебя и хотела оставить на ночь. Я понимала, что это будет наша последняя ночь, ты уйдешь и никогда больше не вернешься. Измена, пусть и невольная, не прощается. Поэтому я такими умоляющими глазами смотрела на тебя. Этой ночью я прощалась бы с тобой.
И ничего тебе не надо было знать, как я замуж вышла, как ждала тебя, как себя жизни лишить хотела. Зачем? Ты как-то принес бутылку вина и сказал, интересно, сколько она улежит? Мы ведь с тобой не пили никогда, ни вино, ни что покрепче! И решили мы с тобой, что выпьем его через десять лет. Я сохранила это вино.
Арина прильнула к Рюрику и погладила его волосы. Печальный рассказ медленно потек дальше.
– Ты не захотел остаться. Обиделся. По лицу я видела, что ты расстроен, что не ожидал от меня такого предательства. Тебя я не виню. Я ведь тоже привыкла по жизни предъявлять к себе, и людям, повышенные требования. И если человек, не соответствует своему высокому предназначению, я его просто вычеркиваю из жизни. Мне он неинтересен.
– Прошлый раз, так получилось, – сказал Скударь. – что я вынужден был пропадать несколько месяцев. Мне нужно было сделать одно неотложное дело, а пока я его не сделаю, я не мог появиться у тебя. Не подумай, там женщины и близко не было. А у тебя я не остался, не потому, что оскорбился. Любовь к тебе я уносил с собою, а тебе желал только счастья. Ты замужняя женщина. Любимая, не вор я, не урод без совести и чести. Только поэтому, я ушел!
Приукрашивал действительность Скударь.
Ушел он потому, что обиделся. Это он потом, себе придумал такое объяснение.
– И как же ты потом, вернулась в Алексею, если выставила его за дверь? – с ревностью в голосе, спросил Скударь.
Она оживилась:
– Говорю же тебе, что он оказался, намного благородней, чем я ожидала. Прошло уже две недели, как мы с ним разбежались в разные стороны. Я на работе подала заявление на расчет, осталось вторую неделю доработать, как вдруг, подходит ко мне Настя, и говорит, что это она подложила мне под подушку записку.
Ну, тут я о Лешке совсем плохо стала думать. Мне даже разговаривать с нею не захотелось. Однако, спрашиваю:
– Может быть, ты скажешь еще, что ты ее и написала?
И знаешь, что она мне отвечает? Написать говорит, не написала, а приписать приписала. Всего одно слово приписала. Приписала слово "прощай". Его в записке не было.
– А ты, откуда, – говорю, – об этой записке знаешь?
Она отвечает:
– Эта записка, мне предназначалась. Лешка мне ее написал. Я ему, почитай объяснилась в любви, а он написал, что "я клевая девчонка, но между нами ничего не получится". И продолжает. – Это ты Арина мне дорогу перешла. Он от тебя глаз оторвать не может. Из-за тебя из нашей квартиры не вылезал. На одну тебя зыркал глазами, а на меня ноль внимания. И решила я тогда, раз так, если ты мне стала поперек дороги, если подушка у меня из-за тебя мокрая от слез, то и ты Аринушка, поплачь. А то тебе, и один жених, и жених – второй, а мне – ничего. Приписала, – говорит, – я к той записке, что он мне в ответ прислал, слово "прощай" и тебе под подушку сунула. Думаю, спать ляжешь, и у тебя нос мокрый будет.
Не поверила я ей. А она рассказывает дальше:
– Можешь почерки сравнить. Слово "прощай", написано другой рукой. Только, не знала я, что ты серьезно воспримешь записку. Я ведь хотела только отомстить тебе, хотя ты ни в чем не виновата. А ты полезла в петлю. Кто же так делает? Твой Лешка, – говорит, – ни сном не духом не ведает о записке. Я ее подложила.
– Как же спрашиваю, не ведает, если сам ее писал? – спрашиваю я Настю.
А она мне снова, мол, какой он благородный, наверно уже догадался, как, и от кого к тебе эта записка попала, но промолчал. Не хочет, меня, то есть ее Настю, подставлять. Всю вину взял на себя, ну, разве после этого он не благородный?
Хорошо, что я записку не выбросила. Подумала, пусть от тебя хоть такая весточка на всю жизнь останется. А оказывается, и ее лишилась.
Достаю я записку, а Настя мне и показывает:
– Вот видишь, буквы расплылись, это я слезу уронила. А вот видишь, слово "прощай", как написано. Сравни, его с предыдущим текстом, видишь различия?
Действительно, первые два предложения написаны мужской рукой, размашистым почерком. А слово "прощай" приписано, женским, аккуратненьким почерком, будто кто пшено просыпал. Я еще тогда обратила внимание на это несоответствие, да подумала, что твоя рука с трудом выводила эти буквы, поэтому они получились такими мелкими и ровными. Значит, хорошо все обдумал, прежде чем написал их.
А дальше мне Настя и заявляет, что приходил к ней Лешка и серьезно заявил, что сделает с собою что-нибудь, если не помирится с тобой. Как, ее Лешка спрашивает, его записка, что он ей писал, с такой припиской у Арины под подушкой оказалась?
Арина на минуту смолкла. Потом стала рассказывать дальше.
– Мне от этого мой дорогой, не стало легче. Я только лишний раз убедилась, что ты навсегда ушел. Как получилось, так получилось, разбитого не склеишь. Девчонки узнали, про эту историю. Разве у нас что залежится? Сидят на кухне, ждут, чем у нас переговоры закончатся. А я Насте и говорю:
– Забирай, говорю, своего Лешку с потрохами, и уезжайте отсюда куда-нибудь. Или лучше подождите, я сам уеду.
А она мне зло отвечает:
– Я бы его забрала, и увела его от тебя, да он не хочет. Верный, как собака, он тебе.
Когда ты болела, и бредила, он всю ночь рядом с тобой просидел. Мирись, пока не поздно. Не делай глупостей.
Настя ушла. Девчонки появились. Зойка, мне и говорит, что не очень красиво получается, его родители приехали, а он их с молодой женой познакомить не может, и толком ничего объяснить не может. Ты бы, говорит, хоть его родителей уважила, они-то здесь при чем? Вон, из какой дали ехали. Он их сейчас встречает. Петропавловск-на-Камчатке не ближний свет.
Что ж думаю, мне делать? Родители-то его при чем? Зовите, говорю, Лешку. А девчонкам интересно, у нас ведь почти мексиканский сериал. Дождались они его. Прибежал он увалень, обрадовался. В общем так, я ему говорю, пока твои родители будут жить на первом этаже в гостевой квартире, чтобы их не позорить, поживешь со мной. Он обрадовался. А я ему выдвигаю условие. Только спать будешь на диване. Вот, мол, все, что могу для тебя сделать.
Он смеется.
– Да хоть на полу.
Он и, правда, как собака лег на полу. Верность показывает, пылинки с меня сдувает.
В общем, родители, не успели уехать, как другая родня заявилась. Ну, не выгонять же его. Неудобно, только через него переступать ночью. Затем, не успели вторые, уехать, как третьи на пороге. А встречать-то, мы их встречаем, как положено. За стол сажаем, кормим, поим, а на ночь в гостевую квартиру.
Лешка спит на полу, а у меня живот в это время растет. Он как увидал, обрадовался. И только когда у нас первенец появился, мы с ним помирились. И то знаешь, как помирились? Я ему заявила, что поскольку он меня обманом замуж взял, так пусть знает, что если ты когда-нибудь появишься и позовешь меня, то я уйду, и спрашивать его не буду. Хочет – пусть на таких условиях живет, не хочет – скатертью дорога, я его не держу, а ребенка сама одна воспитаю.
Арина прервала свой рассказ.
– Тебе не надоело меня слушать?
– Нет! Я весь внимание!
И вот я здесь. У меня уже трое сыновей, замужем я. Голос он на меня ни разу не повысил. Но как была я твоя, так и осталась. Что хочешь со мною, то и делай. Но, все эти годы, я жила тобою, жила этой встречей. Я ждала тебя и дождалась. И никто мне не судья. А муж, в первую очередь.
– Арина, сумасшедшая ты. А Лешка знает, где ты?
Она повернула к нему счастливое лицо.
– Догадывается, наверно. Ты ведь, позавчера с цветами приходил. А он тебя отлично знал, сколько раз нас тобою видел, так, что я думаю, догадывается. А к Зое, к Зое он не поедет. Не тот он человек. У нас, в нашей семейной жизни, был только один пункт свадебного контракта. Ты. Рюрь! И он должен его теперь выполнить. Я могу, до твоего отъезда, вообще не уходить от тебя. У тебя, когда билет в Австралию?
В ее глазах он увидел невысказанную боль. Боже мой, есть, вот она, единственная женщина на свете, которой он нужен. Она им дышит, она им живет. Можно ли обидеть такую?
Скудать осторожно отстранился. Еще позавчера, когда она прижималась к нему на кухне в легком халатике, он думал, что не доживет до сегодняшнего дня, так ему хотелось раствориться в ней. В чужой квартире он дал волю своим рукам. Она была также хороша, и обворожительна, как и пятнадцать лет назад. Чуть-чуть прибавила в весе, но тело осталось тем же родным и близким.
И сейчас, тот пыл не угас, он горел тем же неистовым, неугасимым огнем, только появилось новое чувство, чувство благодарности. Не хотелось резким движением сбить ту легкую печаль, в которой утонули оба. Много ли надо легко ранимой душе? Ее скорбный рассказ, по сути – это его жизнь, именно его, которая текла независимо от его воли, и его желаний. Он был главным героем, вокруг него создавались потоки и завихрения. Может быть еще разгорится костер запоздалой любви.
Не будет он сейчас ее раздевать. Арина правильно поняла, его осторожное движение. Она его слишком хорошо знала.
– Теперь ты немножко, знаешь, как я прожила эти годы без тебя любимый. На одном дыхании, от той встречи, до этой. – И она снова повторила: – а сегодня, и завтра, и послезавтра, и все время до твоего отъезда, я тебя никому не отдам. За все годы, что была без тебя, отлюблю. Что тебе приготовить поесть?
Скударь, очарованный ею, и зная, что вся ночь впереди, предложил не утруждать себя, и сходить в ресторан. Она отказалась.
– Я тебя и дома отличным обедом накормлю.
Она чмокнула его в щеку и пошла на кухню. Скударь, показал ей холодильник, который забил вчера продуктами под завязку.
– Разберешься?
– Разберусь, иди отдыхай!
Скударь прошел в гостиную и сел на диван. Темнело. Он не стал включать свет, а погрузился в свои невеселые мысли. Вот он, наконец, остался наедине с той женщиной, которая все эти годы занимала все его мысли. Счастлив ли он? Хотел бы он, чтобы так было всю жизнь? Кто сглазил рассвет его юности? Ему показалось, что израненная его душа плачет кровавыми слезами.
Надо держать себя в руках. Он встал, подошел к бару, взял две бутылки вина и проследовал с ними на кухню.
– Арина, я предлагаю поставить на стол это вино.
Она обернулась к нему.
– Ты знаешь, милый, мне и так хорошо с тобой. Если хочешь, поставь. Можешь выпить даже, что покрепче, если тебе хочется. И я выпью, за тебя любимый. Я ведь то, наше вино, не выпитое, сохранила. Давай, его тоже попробуем. Я его привезла. Я скоро, милый!
Глава VIII
Легкими облаками плыли воспоминания и накладывались на ее рассказ. Вот оказывается, что случилось с нею, пока его не было столько времени. Он был занят. Он был слишком занят. Пока он носился со своим оскорбленным чувством, она успела выйти замуж. А он…
Скударь, избитый до полусмерти, и брошенный как собака у мусорных бачков, посчитал, что пока не смоет обиду кровью, ни за одно другое дело не имеет право браться. Тем более встречаться с женщиной. Его специально у бачков бросили. И метла там была. Восточный менталитет сыграл с ним злую шутку. Избили, подумаешь! Можно подумать, ему нанесли кровную обиду. Скударь тогда по-другому считал. Свою кровь, он хотел смыть чужою кровью. Иначе он перестал бы себя уважать.
Он быстро вычислил, кто это мог быть! Время было. Только Пижон. Если откусил кончик языка, только он и больше некому. Ни с кем в Москве не пересекались дорожки Скударя. А этот хмырь подговорил наверно пару друзей, выследили они его, и тяжелыми ботинками, ботинками.
Ну что же ребята. Не пристало забывать ни плохое, ни хорошее. Долг платежом красен!
Когда срослась челюсть, и ребра, он первым делом начал строить планы мести. Этот Пижон был на полголовы выше его. Значит, голыми руками его не возьмешь. Скударь, купил в магазине молоток. Но им с одного раза можно нанести непоправимую травму, – удовлетворения не получить. А он, хотел, чтобы точно так, сшибить этого Пижона на землю и топтать его, топтать как разъяренный слон.
Решение, как обычно пришло случайно. Скударь зашел к сокурснику в комнату, а тот в это время качался гирями. Он тоже попробовал поднять, легко и непринужденно, но едва оторвал от пола. Товарищ две двухпудовые гири с легкостью поднял десять раз, и затем десять раз присел с ними.
– Если будешь в день заниматься, по два часа, то через три месяца станешь таким же! – рассмеялся приятель.
– А ну дай руку! – сказал Скударь. Рука у однокурсника была словно вылита из железа. Ее невозможно, ни пригнуть к столу, ни выдернуть свои пальцы. А товарищ, показывал уникальные номера. Гирю двухпудовую он держал ровно минуту на вытянутой руке.
– Тренировка!
Вот тебе и ответ, на поставленный вопрос. И молоток не понадобится. Единственное, надо выследить этого Пижона. Дарья уехала, и спросить не у кого было, поэтому Скударь решил подстеречь его у одного из ресторанов, и затем сесть ему на хвост.
Где они были с Дашкой? В Национале, Интуристе и Арбате? Вот и надо его там искать!
Скударь, как на работу в сумерках появлялся перед ресторанами. Легче всего было затеряться перед Националем. На третий день дежурства, он ясно начал различать ночную жизнь Москвы. Вот стоит, дама лет сорока, строго одета, стоит с таким видом, будто бы кого-то ожидает. К ней подходит пьяненький мужичонка, она оглядывает его презрительным взглядом и отворачивается. Вот, такой же второй, снова у нее чем-то интересуется. Она отворачивается и от него.
Приличная женщина. Нашли к кому липнуть, со злостью думает Скударь. Шли бы в ресторан, там жрицы любви дожидаются таких, как вы.
Но вдруг, неожиданно для себя он видит, как к ней подходит третий, точно такой же подвыпивший, но только иностранец. Дама вдруг оживляется, начинает отвечать на вопросы, он показывает, ей на припаркованную иномарку с водителем. И вдруг дама быстро садится в машину.
На второй день, к нему подошли две девицы.
– Слушай, парень, ты не новый оперативник?
– С чего вы взяли?
– Второй день пасешь, кого-то, а кого непонятно.
Через неделю, он действительно стал отличать людей спешащих по своим делам, от остальных: от фарцовщиков, от проституток, от таксистов, ждущих богатого клиента. Просто молодые кампании. Он разглядел, как швейцар у дверей ресторана, одним, как Пижону, подобострастно открывал двери, а другим, через дверь хамил. Москва жила своею ночной интенсивной жизнью, а Скударю нужен был тот единственный человек, с кем он ну, очень желал пересечься в темном углу. Пересечься и главное не выдать затем себя.
Все силы положил на слежку Скударь. Утром рано вставал, обливался холодной водой и начинал таскать гири. Пробежка, в любую погоду, турник, и снова гири. Утром и вечером. Он почувствовал, как его тело наливается неимоверной силой. Наверно и милиция, и еще кое-кто взяли на заметку странного парня, который высматривает в каждой подъезжающей машине знакомого. Месяц дежурства ничего не дал, тогда Скударь переместился на Калининский проспект. Занятия в институте полетели к черту. Он даже Арину стал забывать. Завтра к ней наведаюсь, каждый день он говорил себе.
День проходил за днем, завтра превращалось в послезавтра, дни сливались в однообразную, навязчивую пелену, а Пижон как сквозь землю провалился.
– И вот, наконец, он дождался, того, кого так долго высматривал. Скударь шел по Калинискому проспекту и увидел своего кровника. Иначе он его теперь не называл. Тот садился с девушкой в такси.
Скударь записал номер машины, и поискал глазами свободную машину. Это сейчас на взмах поднятой руки, перед тобой остановятся три автомобиля, но не в те далекие годы.
Однако он не расстроился.
Наутро он обратился к гаишнику и сказал, что забыл свою зачетку в такси, и назвал номер автомобиля.
– Пьяный был что ли? – поинтересовался гаишник.
– Так, самую малость! – сказал Скударь. – Лазил по карманам, копейки собирал, выронил наверно. Больше негде!
Инспектор попался человечный. Он куда-то позвонил, и через пару минут объявил Скударю.
– Вот, пятый таксопарк. А там уж сам ищи.
Скударь приехал в таксопарк, по указанному адресу и обратился к диспетчеру. Теперь он рассказывал другую сказку. Приехали мол, знакомые из другого города, посидели в ресторане, они сели на такси и уехали к дальним родственникам, а те деньги, что ему передали родители, забыли отдать. Адрес нужен, куда их отвез.
– Пить надо меньше. – сказала диспетчер, – Тебе парень повезло, что номер машины запомнил, а то бы денежки тю-тю. Не переживай, водитель скоро должен подойти, ему сегодня во вторую смену.
Скударь ждал таксиста у машины. Ему он рассказывал уже третью сказку.
– Вчера с Калиниского, в одиннадцать вечера, вы забрали моего клиента и его девчонку. Вы не помните адрес, где вы их высадили?
– Визуально, помню, а адрес сказать не могу. – сказал хитрый таксист. – Но могу свозить на место.
– Поехали! – согласился Скударь, – заплачу два счетчика.
Осторожный таксист всю дорогу выведывал, зачем ему нужен был его пассажир. Наконец, Скударь не вытерпел и сказал:
– Официантом работаю. Он, попил, поел, а заплатить забыл. Я только твой хвост и увидал.
Таксист хищно осклабился.
– О, тогда святое дело. Сколько раз пытались и меня кинуть, только не на того нарывались. Я эту ресторанную шваль, этих подлецов сам терпеть не могу. Слышь парень, он девице всю дорогу мозги компостировал, как здорово в Берлине, как здорово буржуи живут, что он на недельку приехал, по делам. А какие, у такого дела могут быть? Всех дел, девкам под юбки лазить.
Ехать пришлось недалеко.
– Вот здесь, на Профсоюзной я его ссадил. Тут дом имеет один подъезд. Только поимей в виду, он через неделю едет обратно, – сказал таксист и поинтересовался. – Ты его мочить будешь, или деньгу стребуешь?
– Деньгу! В тройном размере!
– А я бы ему лучше морду начистил, чтобы он навек про Европу забыл. Ты смотрю парень крепкий.
Скударь отдал положенную сумму. Затем обошел всю прилегающую территорию, исследовал пути отхода, доглядел, что дверь в подъезд не закрывается. В дом не стал заходить, а устроился в пределах видимости.
Когда Пижон, своей вихляющейся походкой вышел из подъезда, как шерсть у собаки на загривке, у Скударя зашевелились на голове волосы. Теперь надо было подумать, как лучше разобраться с обидчиком. А тот видно не привык ездить общественным транспортом. Он ловил такси. Лови друг. Лови.
До двух часов ночи ждал Скударь у дома. Пижон приехал не один, а снова с молодой девицей. Но сегодня, не с той, что вчера. Вчерашнюю, Скударь хорошо запомнил, вчерашняя была рыжей. После того, как они вошли в подъезд, через несколько минут свет зажегся на восьмом этаже.