Если включить воображение, то можно представить себе четырех спорящих в полутьме людей, среди которых один – Алексей Дмитриевич – был самым спокойным и уверенным в своей правоте. Но это всё допустимо лишь с определенной натяжкой, т. к. его громкий баритон разносился по всему садоводству и многие садоводы в тот поздний летний вечер услышали ругань по земельному спору, имевшему ко многим самое непосредственное отношение.
К сожалению, закон на стороне тех собственников, которые первыми зарегистрировали в установленном законом порядке свое право собственности на землю. Действительно, участки были нарезаны неравномерно. По-разному они и осваивались. Одни садоводы устраивали долгострой, другие делали стройку века, но были и такие, которые ничего не делали, а ждали повышения цен на свои участки.
Так уж издавна повелось на Руси, что большинство граждан пытается уклониться от уплаты налогов. Налоги стараются не платить все, кто только может это сделать. Я не советую передёргивать данный тезис, поскольку каждый прекрасно понимает, что чувство социальной справедливости и гражданской ответственности в большинстве случаев не совпадают. И это я заметил лишь мягко, деликатно, чтобы никого не обидеть.
– Ладно, время уже позднее, пора спать! Я всё равно не буду переносить свой забор в угоду Вашим беспочвенным притязаниям, – сказал уставший от крика и беспочвенного спора Алексей Дмитриевич. – Мне чужого не надо, но и своего я не отдам, – были последние слова сердитого полковника.
– А ты нам документы покажи на свою землю, – не унималась Ирина.
– Документы в городе. На следующей неделе я обязательно их покажу, – пообещал Алексей Дмитриевич и пошел в дом спать, т. к. была уже полночь.
Председатель тоже отправился на покой. Его дом был в 100 метрах от дома Захарова. И только Блященко ещё долго не спали.
Прошла неделя и Алексей Дмитриевич сдержал своё обещание. В один из поздних вечеров в дверь позвонили. Это были Блященко – мать и сыновья. Они зашли в комнату к Алексею Дмитриевичу, где был разведен такой срач, такой бардак, что представить себе это очень и очень трудно. Последние дни Захаров что-то пилил, строгал. В доме и на улице ещё работали рабочие, и чтобы не потерять дорогой импортный инструмент, Алексей Дмитриевич всё складывал в своей спальне. Благо, спальня была 36 м , где стояли два больших дивана, два кресла, шкаф, сервант, большой письменный стол, три стула и огромный камин. На столе работал ноутбук, Алексей Дмитриевич заканчивал работу над очередной монографией, которая должна была выйти в Свет через пару месяцев. Повсюду на полу, на стульях, на диване, на его огромном столе лежали инструмент, гвозди, шурупы, гайки, болты, какие-то заготовки из металла и дерева, формочки из орголита и текстолита…
Рано утром Алексей Дмитриевич садился за компьютер, затем кормил престарелую мать и сына-подростка, когда тот изредка приезжал к отцу на дачу, а часов в 11 шел загорать и купаться на озеро. Без обеда там он плавал и загорал до ужина, после чего приходил в дом и начинал рукодельничать. Когда солнце заходило за горизонт, Алексей Дмитриевич шел в комнату матери, где стоял телевизор и смотрел час-два спортивные или научно-познавательные передачи. Он мог посмотреть и какой-нибудь боевик или комедию, а затем опять садился за компьютер. А рабочие делали свое дело, постоянно дергая Захарова и отвлекая от перечисленных выше дел.
Как-то вечером, когда в доме был младший сын, матери Алексея Дмитриевича стало плохо. Поднялась температура, силы стали покидать бедную старуху, глотавшую пачками таблетки от сердца, давления и других старческих болезней. И тогда на следующий день, в воскресенье, Алексей Дмитриевич с сыном и матерью уехали в город.
Тем временем, в понедельник, поздно вечером, когда стало очевидно, что Захаров не приедет, Блященко сломали Захарову забор и поставили свой, на металлические столбы они натянули двухметровую металлическую сетку. Захватив у Алексея Дмитриевича около сотки земли, а может быть и более, Блященко начали праздновать победу.
В среду в 11 вместе с бригадой мастеров, которые должны были установить на крыше дома новую телевизионную антенну и поднять повыше спутниковую тарелку, приехал Алексей Дмитриевич. Бригада быстро разгрузила инструмент и аппаратуру, и уже приступила к работе, когда неожиданно Алексей Дмитриевич увидел свой сломанный забор. Вначале он остолбенел. С полуоткрытым ртом, глотавшим с жадностью воздух, Захаров заметался вдоль своего нового летнего туалета, который теперь большей частью оказался на захваченной соседями территории. Блященко прихватили не только туалет, но и выгребную яму, четыре дорожные трехметровые бетонные плиты, пять кустов черной смородины. Блященко стояли рядом с Захаровым и нахально скалили свои зубы, радуясь новому обороту дел. Что делать? Бить морды сыновьям? Спиливать столбы? Война?
Нет, Захаров поступил иначе. С одним из рабочих он ещё раз перемерил границы своего участка. Убедившись в своей правоте, он поехал в районный центр подавать заявление в Берёзовское отделение милиции. Заявление принимать никто не хотел. Перспектива для милиционеров представлялась не радужной, весьма и весьма туманной. Таких жалоб на соседский произвол накопилось много и случай этот был не единичным в садоводческом товариществе "Доброта". Слишком многие теперь россияне, особенно милиционеры, стали жить не по закону, а по понятиям. Однако и здесь Захаров применил все свои знания, опыт и настойчивость. Он не только подал заявление, но и сумел попасть на прием к начальнику ГРОВД, который поначалу весьма прохладно встретил скандального полковника, жаловавшегося на бездельников в дежурной части, на милиционера, дежурившего у входа в ГРОВД и не владевшего никакой информацией.
На следующее утро мобильник Захарова известил о том, что звонит участковый инспектор Березовского отделения милиции, которому было поручено провести проверку всех фактов, изложенных на одной странице текста.
– Вам надо за мной заехать и отвезти меня к себе на дачу. Я там всё посмотрю и запротоколирую, а потом Вы меня отвезёте домой. Понятно? – властно спросила молодая женщина, представившаяся лейтенантом милиции Звонарёвой Ириной Алексеевной.
– Хорошо, хорошо. Я буду у Вас через час, – успокоил Алексей Дмитриевич, выбежавший на кухню в одних трусах. У него был разгар творческого процесса работы над монографией.
Сидя за компьютером, Алексей Дмитриевич создавал очередной научный фолиант, который обещал принести ему немного денег, столь нужные для продолжения строительства дома.
Быстро побрившись и умывшись в только что построенной ванной, Алексей Дмитриевич сел в машину и поехал в Берёзовку.
Лейтенант милиции Звонарёва Ирина Алексеевна оказалась простой, порядочной женщиной, перегруженной на работе так, что когда ехала в машине, чуть не уснула. Дорога была долгой, но быстрой. Минивэн Алексея Дмитриевича несся по шоссе с бешеной скоростью. За каких-то 30 мин. было пройдено 64 км пути. На даче было тихо и спокойно. Братья Блященко с матерью и её подругой – соседкой с "Прокурорского" участка , любовались новым заборчиком, когда вдруг увидели машину Захарова, где на переднем сиденье полусидела-полулежала женщина-милиционер.
Машина остановилась у дома Захарова, из неё вышли Алексей Дмитриевич и лейтенант Звонарёва. Увидев милиционера, у Блященко началась паника. Не прошло и минуты, как оба брата убежали на озеро. Они то и дело звонили на мобильник матери, воровато, с опаской наблюдавшей из-за кустов за действиями Захарова и привезенной им женщины – участковой из Берёзовки.
Минут 5-10 Захаров и Звонарёва ходили по участку, рассматривали новенький заборчик, о чем-то разговаривали, а затем вдруг куда-то ушли. Блященко, словно партизан, согнувшись в трипогибель, коротенькими перебежками, прячась за кустами и заборами соседей, отправилась за Захаровым и милиционером. А те просто искали понятых для осмотра места происшествия.
Был обычный четверг, лето заканчивалось, многие находились в городе, а те, которые ещё сидели на даче, были меньше всего расположены выступать в качестве свидетелей обычного садоводческого конфликта. Никто не хотел ссориться с соседями, у всех имелись неотложные дела. Даже один склочный старик, который всегда был затычкой в любом деле, и тот отказался помогать участковому инспектору, сославшись на свою занятость и некомпетентность в данном вопросе. Однако через 15 минут поиски увенчались успехом. Две женщины любезно согласились подписаться под протоколом осмотра места происшествия. Бабуля, которая ко всем относилась хорошо, даже к Алексею Дмитриевичу, с легкостью подписала протокол и отправилась на свой участок. Вторая понятая, как потом оказалось, подруга Блященко-матери, немного посопротивлявшись, в конце концов, подписала протокол. Ирина Блященко суетилась и немного паниковала. Когда Звонарёва стала рассказывать ей о том, что налицо уголовный состав, а юрист Захаров начал детализировать и сгущать краски, то Блященко, неожиданно для всех, послала на три буквы и Захарова, и Звонарёву, и всех соседей, вышедших на улицу из-за истеричных выкриков Ирины Блященко.
– Гражданочка, – покажите нам Ваш паспорт и документы на землю, – настойчиво требовала от Ирины Блященко участковый инспектор из Берёзовского отделения милиции.
– Ничего не дам! Отстаньте от меня! Если Вам надо, то вызывайте меня как положено, а нет, чтобы вот так вот! Будете ко мне приставать, я на Вас жалобу напишу и Вас уволят из Вашей милиции, а тебе я тоже что-нибудь сделаю, – сказала Ирина и погрозила кулаком прямо в лицо Алексею Дмитриевичу.
– Только не сделай мне лужи или кучки на моём участке, – с издёвкой сказал Захаров.
– Вы слышали? Слышали? Он меня оскорбил, – закричала Блященко и стала искать поддержку у милиционера и соседей.
– Никто Вас не оскорбляет, – миролюбиво заметила Звонарёва. – Вы нам лучше свой паспорт предъявите и документы на землю, – уже настойчиво потребовала Ирина Алексеевна.
– Опять ты ко мне пристаёшь? Опять, да? Вот ему я должна показывать, да? – закричала Блященко на Звонарёву и с кулаками шагнула в сторону Захарова.
– Стоять, дура! – крикнул Алексей Дмитриевич и принял боксёрскую стойку.
Блященко тут же отскочила назад и ещё громче начала ругаться и кричать.
– Вы видели, видели? – истерично кричала Блященко, обращая безумные взоры к соседям, взывая их на помощь с бандитами милиционером и Захаровым. – Они все заодно! Они хотят меня убить! Они меня оскорбляют! – не унималась разъярённая женщина.
– Ирина Алексеевна, пойдёмте отсюда, – предложил Захаров и вместе с понятыми отправился к своему дому.
Блященко попыталась было всех догнать, но Захаров ей строго запретил заходить на его участок.
– Не смей ходить по моей земле! Я тебе запрещаю сюда ступать! Тебе и твоим детям! Поняла? – решительно и властно погрозил пальцем разгневанный Алексей Дмитриевич.
– А что ты со мной сделаешь, если я зайду на твой участок? – не унималась Блященко. – Застрелишь?
– Из табельного оружия, – со смехом и явной издёвкой ответил Захаров.
– Люди, дорогие! Вы слышали? Они хотят меня убить! Они мне угрожают оружием! – кричала Блященко, но на участок Захарова заходить не стала.
– Зря Вы этой дуре такие слова сказали, – со смехом в голосе заметила Звонарёва. – Ещё чего доброго, она возьмёт да и напишет на Вас заявление. Вы же видите, что она всё воспринимает в штыки и на всё реагирует не адекватно.
– А чего же Вы у неё паспорт не посмотрели? – иронично заметил Захаров.
– Так Вы же видели, как она себя вела?! – с грустью и сожалением ответила Звонарёва.
– Ладно, пошли ко мне в дом, – миролюбиво пригласил Захаров расстроенную женщину.
– Зачем? – изумилась участковая.
– А бумаги писать Вы где будете? – с саркастической улыбкой на потном лице спросил Захаров.
– А, да, конечно, – несколько растерянно ответила Звонарёва.
– Заодно и перекусим, а то я даже позавтракать не успел, – с радостью заметил Захаров.
– О, нет, нет, нет! Только чаю попью, если можно? – деликатно ответила Ирина Алексеевна.
Уже на кухне оба слегка перекусили салатом Оливье – Звонарёва чуть-чуть, а Захаров – большую порцию, достойную такого крупного богатыря, весившего далеко за сотню. Обратно в Берёзовку ехали гораздо спокойнее. Захаров рассказывал интересные истории из свой преподавательской жизни, о том, как он путешествует по самым удалённым уголкам страны и зарубежья. Говорил он красочно и образно. Лейтенант была приятно удивлена, что Алексей Дмитриевич также как и она любит собак, что у него тоже есть щенок, и что по жизни он совсем не злой, а скорее даже наоборот.
– Алексей Дмитриевич, а если бы вдруг Ваши соседи поставили забор обратно, Вы бы их простили? – лукаво спросила Звонарёва, когда они почти приехали в отделение милиции.
– Легко, – был краткий ответ Захарова.
На следующий день ничего особенного у Алексея Дмитриевича не произошло. Он до обеда успел позавтракать, искупаться в холодной воде и вернуться в дом, где хотел посмотреть на работу сантехника, заканчивавшего монтаж сантехнического оборудования. В начале второго раздался звонок.
– Алексей Дмитриевич? – раздался в трубке знакомый женский голос.
– Да, я, – приятным баритоном ответил Захаров.
– Это Ирина Алексеевна Звонарёва, – несколько официально сообщил женский голос в трубке.
– Да, я узнал Вас, – спокойно ответил Захаров.
– Вам надо ко мне приехать, – Звонарёва пыталась подбирать нужные слова. Чувствовалось, что этот разговор ей был мало приятен. – Тут на Вас поступило заявление от гражданки Блященко Ирины Васисуалевны. Она и её соседи заявляют, что Вы ей угрожали убийством.
– Хорошо, я приеду к Вам. Я могу взять с собой свидетелей того, что угрозы были не с моей стороны, а, напротив, от неё? – спокойно поинтересовался Захаров.
– Да, конечно, – радостно ответила Звонарёва. – Приезжайте, я жду Вас.
Около получаса собиралась соседка Захарова, которая ещё вчера была понятой и которая видела все выходки Блященко. Она с лёгкостью согласилась. Дал согласие и сантехник-водопроводчик.
До Берёзовского отделения милиции троица долетела за полчаса. Всю дорогу болтали о ни о чём. Был обычный трёп, смешной и практически без темы. Захаров и сантехник в основном молчали и подавали лишь отдельные реплики, давая понять, что им всё интересно. А послушать было о чём. Была поведана история любви беременной тараканихи, к которой в гости пришли её родственники-тараканы. Боюсь, что пересказ этой леденящей кровь и одновременно смешной истории не получится, поскольку Монзиков, всякий раз, когда начинал свой рассказ, обрывал его в самом начале из-за жутких приступов гомерического смеха.
– Здравствуйте, Ирина Алексеевна, – сказал Захаров, входя в маленький кабинет участкового инспектора Берёзовского отделения милиции в сопровождении своих двух свидетелей.
– Здравствуйте, – приветствовали Звонарёва и председатель Петров, который привёз свою жену и подругу-скандалистку Блященко.
Все были в маленькой комнатёнке, где и присесть-то было негде. В кабинет неоднократно влетала, словно маленький ураган, начальница Звонарёвой, которая предлагала конфликт не раздувать и всё решить мирным путём.
Захаров был настроен миролюбиво даже после того, как ему показали "свежее" заявление от Блященко, требовавшей выплаты за моральный ущерб 500000 руб. в кратчайший срок и по Закону. К мировому соглашению Блященко была почти готова, но всё дело испортил сам Захаров.
– Ириша, – миролюбиво начал Алексей Дмитриевич. – Я готов забрать своё заявление, если ты переставишь обратно свой забор, напишешь мне бумагу о том, что границы установлены раз и навсегда и наш друг – председатель будет тому свидетелем, поставит свою подпись, печать и ты мне оплатишь транспортные расходы, связанные с мотанием туда-сюда и всё! Готова?
– А чего это я тебе должна платить? – возмутилась Блященко. – Я себя виноватой не считаю!
– Ты никак не хочешь понять, что ведь сейчас возбудят уголовное дело и его потом будет крайне трудно остановить! – Захаров начинал нервничать.
– Ну, вот ты и думай, как тебе теперь выкрутиться, – уверенно ответила Блященко.
– Ирина Васисуалевна, – с удивлением включилась в разговор Звонарёва, – это Вам должно быть интересно и важно, т. к. дело-то возбуждено будет против Вашего сына, а не против Захарова.
– Вот интересно?! Этот подонок меня хочет убить, а наказывать будут моего Колю? – Блященко с возмущением стала всматриваться в лица всех присутствовавших в кабинете.
Началась обычная перепалка. Первым из кабинета выскочил Захаров с женой председателя. Затем шум почти прекратился, но буквально через несколько секунд резко распахнулась дверь и из кабинета к выходу побежала Блященко. На середине небольшого коридора её догнала Звонарёва и завязалась небольшая потасовка. За несколько секунд лейтенант выхватила из рук Блященко какие-то листы и уже хотела было схватить Ирину Васисуалевну за руку, чтобы завести обратно в свой кабинет, но та вывернулась и выбежала на улицу.
– Что это было? – спросила у Захарова вышедшая на шум из своего соседнего кабинета строгая начальница.
– Не знаю, – ответил Захаров. – Спросите у Звонарёвой.
– Ирина, что за дела? – спросила начальница у раскрасневшейся и сильно запыхавшейся Звонарёвой.
– Эта сучка хотела выкрасть у меня со стола документы, – взволновано ответила Ирина Алексеевна. – Представляешь? Только я встала из-за стола и отошла к шкафу, чтобы ей, дуре такенной, показать Уголовный кодекс, как она схватила весь материал, засунула его себе под свитер и давай бежать…
– Что? – недоуменно воскликнула начальница. – Кража? В милиции? А свидетели есть?
– Да, есть, – ответила Звонарёва. – Вот все трое это видели, – и она показала на сидевших председателя, сантехника и соседку-понятую.
– Так, давай составляй на неё протокол, – дала ценное указание начальница. – Будем её привлекать за хулиганку по административному кодексу.
– А тут нет административного правонарушения, – вдруг вмешался в разговор Захаров. – Здесь статья 294 УК РФ, часть 2.
– Какая? – переспросила начальница.
– Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования, – спокойно ответил Захаров.
– С чего это Вы решили? – неуверенно, с раздражением спросила начальница.
– Так ведь все признаки этого состава на лицо, – с нескрываемым удивлением теперь уже Захаров смотрел на начальницу. – Тут и выдумывать ничего не надо. Объект, субъект, объективная, субъективная стороны… Всё есть. И свидетелей преступления тоже достаточно. Да?
– А Вы то откуда это всё знаете? – с ещё большим раздражением спросила начальница.
– Так ведь я – доктор юридических наук, – с некоторой гордостью заметил Алексей Дмитриевич. – Профессор должен знать такие вещи. Впрочем, следователь, а уж тем более начальник, тоже должен это знать.