Кабинет, в который он меня пригласил, должно быть, выглядел переполненным, когда в нем собрались на встречу с адвокатом шесть человек. Обстановка была приличной, но не шикарной.
Сам Биб, казавшийся мелким рядом с миссис Севидж, и за столом не производил внушительного впечатления. Значительная часть его худосочного лица просто терялась за большими очками в черной оправе.
Я предъявил ему свои верительные грамоты – записку Кэролайн Карноу, разъясняющую, что мистер Ниро Вульф действует в ее интересах и хотел бы обсудить сложившуюся ситуацию с заинтересованными лицами у себя в кабинете днем или же вечером.
Биб сказал, что, по его сведениям, полицейское расследование продвигается вполне успешно. Так есть ли смысл привлекать к делу частного детектива?
Есть или нет, возразил я, но миссис Карноу, несомненно, имеет право нанять Ниро Вульфа, коли она того желает.
С этим Биб согласился.
И вне всякого сомнения, продолжал я, вдова его покойного друга и клиента вправе ожидать, что адвокат мужа поддержит ее усилия выяснить правду.
Тут он смутился. Как-то сразу обратил внимание на то, что карандаш на его письменном столе лежит не там, где следует. Передвинул карандаш, некоторое время пристально его разглядывал, словно сомневаясь, подходящее ли место выбрал, и наконец снова обратился ко мне:
– Так-то оно так, мистер Гудвин. Я, конечно, искренне сочувствую миссис Карноу. Однако я несу обязательства не перед ней, а перед моим покойным другом и клиентом Сидни Карноу. Безусловно, я сделаю все, чтобы помочь выяснить правду. Тем не менее естественно предположить, что, наняв Ниро Вульфа, миссис Карноу главным образом, если не исключительно, преследует цель спасти Пола Обри. Как служитель закона, я не могу сознательно участвовать в этом деле. Я не поверенный мистера Обри. Прошу понять меня правильно.
Я попытался его переубедить, но тщетно. Наконец, следуя инструкции Вульфа, я задал ему вопрос:
– Я полагаю, мистер Биб, вы не откажетесь прояснить одну деталь. Во время встречи, которая состоялась в этом кабинете в прошлую пятницу, Обри вручил вам свою визитку. Она оставалась на вашем письменном столе, когда он уходил. Что с ней случилось?
Биб вскинул голову и нахмурился:
– Здесь, на моем столе?
– Именно.
Морщины на его лбу углубились.
– Дайте-ка вспомнить… Да, верно. Он оставил ее на тот случай, если мне понадобится ему позвонить.
– Так куда же она подевалась?
– Не знаю.
– Вы звонили ему?
– Нет. Не было необходимости.
– Не будете ли вы так любезны поискать его визитку? Это очень важно.
– Почему?
– Долго объяснять. Мне бы очень хотелось взглянуть на нее. Посмотрите, не завалялась ли она у вас где-нибудь.
Энтузиазма моя просьба не вызвала, но отказать он не посчитал возможным, а потому поискал визитку на своем столе, в бюваре, в ящиках стола, а также кое-где в комнате, в частности на шкафу для хранения бумаг. Я опустился на колени и пошарил под столом. Визитки не было.
– Могу я спросить про нее у вашего секретаря?
– Из-за чего столько шума?
– Да так… Не берите в голову. Самый простой способ отделаться от меня – пойти навстречу этой моей маленькой прихоти.
Биб поднял телефонную трубку и вызвал в кабинет секретаршу. Через минуту дверь отворилась, и вошла она. Адвокат объяснил, что я хочу ее кое о чем спросить. Я задал свой вопрос и услышал, что ей ничего не известно о визитке Пола Обри. Она никогда ее не видела, ни на столе мистера Биба, ни в каком-либо другом месте, ни в прошлую пятницу, ни в любой другой день. Заявив так, она удалилась и аккуратно прикрыла за собой дверь.
– Весьма досадно, – посетовал я. – Я рассчитывал ее разыскать. Вы уверены, что не видели, как кто-то брал визитку?
– Я сообщил вам все, что помню. Обри положил ее мне на стол.
– Мог ли кто-нибудь забрать визитку незаметно для вас?
– Возможно. Я не знаю, чт́о вы пытаетесь установить, мистер Гудвин, но не позволю вам подвести меня к какому-либо заявлению, даже в частном порядке. Не исключено, что во время нашей встречи в пятницу я вставал из-за стола, чтобы достать кое-какие документы из папки. Не стану утверждать, что, пользуясь этим, кто-то мог взять что-нибудь с моего стола, но не могу запретить вам придерживаться такой точки зрения.
Он поднялся.
– Очень сожалею, что мало чем вам помог.
– Я тоже, – произнес я многозначительно.
Повернувшись, чтобы выйти из кабинета, я услышал его голос:
– Мистер Гудвин!
Я задержался.
Биб отошел от своего стула и стоял в конце стола, прямой как палка и чопорный до невозможности.
– Я юрист, – заговорил он уже другим тоном, – но я и человек. И как человек прошу вас понять мои чувства. Мой друг и клиент убит. Полиция, очевидно, убеждена, что убийца заключен в тюрьму. Ниро же Вульф, действуя в интересах миссис Карноу, хочет доказать, что полиция ошибается. Его единственная надежда на успех состоит в том, чтобы переложить вину на кого-то другого. Таково положение вещей, верно?
– В общих чертах.
– И вы просите меня о содействии! Вы упомянули о встрече, состоявшейся в моем кабинете в прошлую пятницу. Помимо меня здесь присутствовали еще пять человек. Вы знаете, кто именно. Ни один из них не был и не является сейчас моим клиентом. Всех их привело в растерянность возвращение Сидни Карноу. Я бы даже сказал, напугало перспективой личного финансового краха. И все они просили меня в тех или иных выражениях постоять за них. Я, разумеется, сообщил обо всем этом полиции, так что не вижу оснований скрывать этого от Ниро Вульфа. Сверх того я не располагаю абсолютно никакой полезной для него информацией или уликами. Говорю вам откровенно, если Пол Обри виновен, я надеюсь, что он будет осужден и наказан. Но если виновен кто-то другой, то я хотел бы верить, что кара падет на него или на нее. Если бы я знал что-либо указывающее в этом направлении, то, разумеется, не стал бы ничего утаивать. – Он поднял руку и тут же уронил ее. – Я вот что пытаюсь сказать… Мне, как адвокату, не положено быть мстительным. Но как человек я не в силах простить содеянного. Кто бы ни убил Сидни Карноу, он должен получить по заслугам!
Он повернулся и пошел к своему столу.
– Чертовски верная мысль! – согласился я и вышел.
По дороге к следующему клиенту я завернул в телефонную будку и отчитался перед Вульфом, но в ответ на свой рапорт услышал лишь невнятное ворчание.
Дом, приобретенный миссис Севидж, находился в районе Шестидесятых улиц, к востоку от Лексингтон-авеню. Я не знаток манхэттенской недвижимости, но, посмотрев на узкое трехэтажное строение из серого кирпича, подумал, что на него ушло не менее десятой части полученных наследницей трехсот тысяч, и это не считая налогов.
Когда на мои звонки не последовало ответа, я почувствовал раздражение. Конечно, я не ожидал увидеть тут ливрейного лакея, но неужели в особняке не было хотя бы горничной, чтобы впустить детектива?
До апартаментов мистера и миссис Хорн на Парк-авеню было всего десять минут ходу. Но и тут удача мне не улыбнулась. Лифтер в холле сказал, что они оба вышли. По моей просьбе он позвонил наверх, но не получил ответа.
Я люблю гулять по Манхэттену, выискивая островки нетронутой природы: голубей, кошек, девушек, но на этот раз, курсируя между двумя объектами, порядком ими пресытился. Наконец из засады, устроенной в гамбургерной на Шестьдесят восьмой улице, где я не спеша потягивал молоко, мне удалось засечь, как тетушка Маргарет выплывает из переулка и скрывается в сером кирпичном особняке. Допив залпом свой стакан, я бегом пересек улицу и нажал на кнопку звонка.
Тетушка приоткрыла дверь на несколько дюймов, воображая, что видит перед собой очередного репортера, и сказала:
– Мне нечего вам сообщить.
Она бы захлопнула дверь, если б я вовремя не просунул в щель ногу.
– Одну минуточку, миссис Севидж. Мы же с вами знакомы. Меня сегодня утром вам представила дочь. Я Арчи Гудвин.
Она чуть-чуть увеличила щель, чтобы получше меня разглядеть, а я, нажав на дверь, распахнул ее настежь и перешагнул порог.
– Ну конечно! – затараторила она. – Мы отнеслись к вам невежливо, не правда ли? Но вы, пожалуйста, не обижайтесь. Нас извели газетчики. Я и сейчас ответила вам, что мне нечего сообщить, потому что в полиции велели так говорить решительно всем. Но правду сказать, это не очень прилично. Моя дочь вас представила, а мы вели себя так грубо! Чего вы хотите?
Я решил, что она ниспослана мне Небом. Не умыкнуть ли мне ее? Отвезу эту даму в офис к Вульфу, а потом сообщу остальным, что она находится у нас. Пожалуй, это сработает. Можно не сомневаться, что детки мигом примчатся, дабы вырвать родительницу из наших когтей.
Я изобразил самую дружескую улыбку:
– Сейчас все объясню, миссис Севидж. Как вам уже говорила дочь, я работаю на Ниро Вульфа. Так вот он считает, что некоторые аспекты сложившейся ситуации остались неясными. Упомяну хотя бы один. По закону преступник не может наследовать жертве, извлекая таким образом выгоду из своего злодеяния. Если будет доказано, что Обри убил вашего племянника при соучастии миссис Карноу, что станет с ее долей наследства? Перейдет ли она к вам и вашим детям или достанется казне? Что-то в этом роде мистер Вульф и желает с вами обсудить. Если вы поедете вместе со мной в его офис, мы выясним вашу позицию в данном деле. Мистер Вульф нуждается в вашем совете. Это займет не более полу…
Откуда-то сверху раздался громкий голос:
– Что происходит, мама?
На лестнице за спиной миссис Севидж раздались торопливые шаги. Она быстро обернулась:
– А, Дикки! Я была уверена, что ты еще спишь.
Ее сынок вышел в шелковом халате, приобретенном, видимо, на денежки кузена Сидни. Я был готов придушить этого щеголя. Выходит, все это время он находился дома и плевать хотел на мои настойчивые звонки. А теперь вот появился в тот самый момент, когда дело было на мази и я уже предвкушал удачный исход своей миссии.
– Ты ведь помнишь мистера Гудвина? – зачастила миссис Севидж. – Мы видели его сегодня утром. Он хочет отвезти меня побеседовать с мистером Вульфом. Мистеру Вульфу необходимо посоветоваться со мной по весьма интересным вопросам. Полагаю, мне следует поехать. Это просто необходимо!
– А я говорю – нет! – отрезал Дик.
– Что "нет"?
– Не считаю это нужным.
– Но, Дикки, – взмолилась она, – я уверена, ты поймешь. Мы обязаны это сделать. Надо же покончить с этим кошмаром.
– Конечно. Видит бог, как сильно я этого хочу. Но каким образом нам поможет в этом твой разговор с частным детективом? Не представляю!
Они посмотрели друг на друга. Их внешнее сходство было настолько поразительным, что казалось: у них одно лицо, если, конечно, сделать скидку на разницу в возрасте. Да и сложены они были одинаково: коренастые, ширококостные, мясистые, но не жирные.
И вдруг миссис Севидж заговорила так, что я усомнился в оценке, которую дал этой даме. Сухо, резко и непреклонно она изрекла:
– Мне лично кажется, что я должна поехать, Дикки!
Тогда и сынуля переменил тактику и принялся улещать мамашу:
– Ну разумеется, мамуля. Раз ты решила, мы так и сделаем. Только сначала надо все хорошенько обсудить. Зачем торопиться? Почему не поехать к нему позднее, после ужина? – Он повернулся ко мне: – Ведь она сможет встретиться с Ниро Вульфом сегодня вечером?
– Да, конечно, но сейчас было бы лучше.
– Сейчас она устала.
– Да-да, я страшно устала. – И миссис Севидж тут же резко сбавила тон, который вновь стал каким-то нерешительным. – А всему виной это кошмарное дело. Я измучена. Да, после ужина будет удобнее. Скажите, пожалуйста, адрес.
Я достал из бумажника визитную карточку и протянул ей.
– Да, кстати. Совсем забыл… Когда в прошлую пятницу вы собрались в офисе мистера Биба, мистер Обри вручил адвокату свою визитку – положил ему на стол. Вам, случайно, не известно, чт́о с ней произошло?
Миссис Севидж, не раздумывая, выпалила:
– Да, я помню, как он доставал визитку, но мне…
– Помолчи! – рявкнул Дик, сжав ее руку с такой силой, что она поморщилась от боли. – Ступай наверх!
Она попыталась высвободить руку, убедилась, что у нее ничего не получится, и уставилась на сына гневным взглядом, но и это не помогло. Его глаза смотрели на нее яростно и требовательно. И она смирилась. Ее порыва хватило на четыре секунды. Когда он развернул ее спиной к выходу, она, не сопротивляясь, молча, направилась к лестнице и стала подниматься по ступенькам.
Дик подошел ко мне и зло произнес:
– Что вы там мололи о визитке Обри?
– Он оставил свою визитную карточку на столе Биба, – спокойно пояснил я.
– Кто вам это сказал?
– Обри.
– Да? Этот убийца? Назовите кого-нибудь понадежнее.
– Охотно. Биб это подтверждает.
Дик фыркнул:
– Эта мерзкая гнида? Эта гадина?
Он поднял руку, намереваясь ткнуть меня пальцем в грудь, но я быстро отступил назад.
– Послушайте, вы, если ваш босс воображает, что сумеет нашарить лазейку для Обри, я не стану вам мешать – при одном условии. Вы откажетесь от всяких попыток втянуть в свою игру мою матушку или меня самого. Ясно?
– Я просто хочу знать…
– Выход здесь! – рявкнул он, подойдя к двери и распахнув ее.
Поскольку я задерживаюсь только там и тогда, где и когда имеется шанс что-то узнать, то воспользовался его любезным указанием и вышел на улицу.
Я почти перестал рассчитывать на успех. Вернувшись снова на Парк-авеню, где к этому времени у меня установились чуть ли не приятельские отношения с лифтером, я услышал от него, что миссис Хорн вернулась домой. Он сообщил ей, что мистер Гудвин заходил несколько раз и снова вернется, и она распорядилась сразу же пропустить меня наверх.
В апартаментах под литерой "D" на двенадцатом этаже я был встречен горничной в форменном платье, фартучке и наколке. Она провела меня в гостиную, при меблировке которой еще одна солидная порция денег Сидни Карноу была израсходована без особого вкуса, но с очевидным стремлением к комфорту.
Я уселся, но почти сразу же встал, потому что появилась Энн Хорн, которая позволила мне пожать ей руку.
– Нам нужно спешить, – объявила она. – С минуты на минуту может возвратиться мой муж. С чего вы начнете? С резинового шланга?
На ней было премиленькое, хоть и незатейливое синее платьице, не то шелковое, не то прикидывающееся таковым. Она успела поработать над собой перед зеркалом после возвращения с улицы и выглядела сногсшибательно.
– Не здесь, – ответил я. – Крепитесь! Я отвезу вас в подземную тюрьму.
Она опустилась на кушетку.
– Садитесь и опишите мне все подробно. Крысы, я полагаю?
– Нет, нам не удалось удержать крыс в темнице. Скверный воздух.
Я сел.
– По правде говоря, я пришел к убеждению, что физические меры воздействия для вас не годятся. Более целесообразен психологический прессинг. А это сфера деятельности мистера Вульфа. Но он никогда не покидает пределов своего дома. Вот я и пришел, чтоб отвезти вас туда. Можете написать мужу записку, чтобы и он присоединился к нам.
– Это мне совершенно не по вкусу. Психологически я уже развалина. В чем дело, вы опасаетесь, что я не выдержу физической обработки?
– Наоборот. Опасаюсь, что не сумею ее применить. Природе пришлось много потрудиться над вами. Было бы преступлением портить то, что ей удалось сотворить. Вы будете в восторге от встречи с Ниро Вульфом. Он вообще боится женщин, а вы напугаете его до потери сознания.
Мне нравилась ее изобретательность. Зная, что, если возьмет в руки сигарету, я должен буду подняться с места, чтобы поднести ей огонь, она сначала щелкнула зажигалкой, а потом уже потянулась к пачке сигарет. Неплохая идея.
– А в чем, собственно, дело? – спросила она, затянувшись и медленно выпустив струю дыма.
Я объяснил:
– Пола Обри обвиняют в убийстве. Мистер Вульф может заработать хорошие деньги, если сумеет его вытащить. А мистер Вульф не из тех, кто упускает большой гонорар. Так что обвинение с Обри будет снято. И мы с радостью позволим вам разделить с нами лавры, но не денежки. Так что давайте незаметно отсюда ускользнем и поедем.
– Вам невозможно отказать… Бедняга Пол, мне его безумно жаль!
– Почему? Когда он выйдет из тюрьмы, то сможет снова жениться на собственной жене и вторично отпраздновать свадьбу.
– Если выйдет… Вы помните детские песенки?
– Я сам их сочинял.
– В таком случае вы должны знать эту:
Иголки, булавки,
Булавки и спицы.
Если убил,
Тебе уж не скрыться.
– Знаю, конечно. Это одна из самых моих любимых. Только ведь Обри-то не убивал.
Она кивнула:
– Естественно. Такова ваша линия, и вы будете ее гнуть.
Миссис Хорн потянулась к пепельнице, чтобы затушить окурок, затем быстро повернулась ко мне, сверкнув глазами:
– Все разговоры о том, что жизнь каждого человека священна, пустая болтовня. Для каждого священна только его собственная жизнь. И это всем известно. – Она приложила руку к груди: – Для меня – моя. Для Сидни священной была его жизнь, но он умер. Так что мне очень жаль Пола.
Я не уловил связи, но на всякий случай сказал:
– Раз так, вам следует помочь ему выкарабкаться.
– Помогла бы, если бы знала как.
– Может, я подскажу вам. В прошлую пятницу вы все собрались в офисе Джима Биба. Обри оставил у него на столе свою визитку. Зачем вы ее забрали и что с ней сделали?
Какое-то мгновение она внимательно смотрела на меня, потом покачала головой:
– Нет, вам все же придется где-то раздобыть резиновый шланг и клещи, чтобы с их помощью вырвать мне ногти. Но даже в этом случае я могу ничего не сказать.
– Вы не брали его визитку?
– Нет.
– Кто же ее взял?
– Понятия не имею. Если она вообще была.
– Разве вы не помните, как Обри положил ее на стол? Вы ее там не видели?
– Нет. Но это уже начинает походить на настоящий допрос. Вы ведете расследование?
Я кивнул:
– Это называется "двойным скрытым прессингом". Сначала я вынуждаю вас отрицать, что вы дотрагивались до визитной карточки, что я и проделал. Затем предъявляю визитку Обри в целлофановом конвертике, сообщаю, что на ней имеются отпечатки чьих-то пальцев, скорее всего ваших. Так не позволите ли вы откатать ваши пальчики? Вы боитесь отказать и…
– Покажите же мне скорее, как берут отпечатки пальцев! Со мной никогда ничего такого не делали.
Сознаюсь, мне стало любопытно. Что это было: желание физического контакта, попытка обольстить меня или же просто позабавиться от безделья?
Пытаясь найти ответ, я поднялся и подошел к ней. Положил ее протянутую руку на свою, ладонью вверх, и наклонился, чтобы рассмотреть подушечки. Казалось, ее рука заверяет меня, что не имеет ничего против. Кончиками пальцев левой руки я раздвинул ее фаланги и склонился еще ниже. Разумеется, мое внимание было полностью поглощено этим занятием.
То ли наружная дверь квартиры открылась совершенно бесшумно, то ли мои уши уловили слабый скрип, но я проигнорировал их предупреждение. Так или иначе, мое исследование было прервано тем, что Энн неожиданно стиснула мою руку, выпрямилась и завопила:
– Не надо! Вы же делаете мне больно! Ох, Норман, слава богу!