- А. Так и нас не мало - двое, - облегченно улыбнулся мужчина, видя, что девушка приходит в себя. - Ты как? Лучше?
- Да.
- Музыку включить?
- А?… Н-не знаю…
- А что любишь?
- Блюз.
- Серьезно? - удивился Вадим.
- Р-рок-блюз, - уточнила Лика.
- Да вы гурманка, мадмуазель.
Девушка глубоко вздохнула, совершенно придя в себя, смутилась, сообразив, что, наверное, шокировала Вадима своим поведением.
- А как эта поза называется? - улыбнулся он, скопировав Лику: голова свесилась на грудь, кулачки сжаты. - Смущение, да? Ясно. Тогда зачем нам сберкасса? Остаемся? В полнейшем смущении обсудим рок-блюз и…
- Нет, надо е-ехать.
- Точно?
- Не смейся, Вадим, я знаю что шокировала тебя, из-звини…Но надо ехать, иначе будут неприятности. Вероника Львовна будет недовольна.
Вадим отвел взгляд: `ты меня не шокировала, малыш, ты меня морально раздавила своим видом'. Повернул ключ зажигания. Покосился на Лику:
- Готова? Вперед?
- Ага, - сжалась опять та, услышав работу двигателя. Вадим взял ее ладонь в свою руку и нажал на газ. Машина плавно тронулась с места.
Он ехал так медленно, что, пожалуй, вызывал недоумение не только у владельцев других авто, но и у прохожих. Однако ему было все равно - он приручал Лику, приучал к машине, успокаивал. Девушка сначала сидела ни жива, ни мертва, остекленевшими глазами глядя перед собой, но вскоре справилась с собой, начала вести себя более раскованно, даже поерзала на сиденье, устраиваясь удобнее. Щеки немного порозовели, взгляд стал осмысленным, почти спокойным, и губы уже не отдавали синевой. Вадим, видя перемены, постепенно увеличил скорость, перейдя с черепашьей, на нормальную.
- Может, познакомился? - улыбнулся, чуть сжав ладонь трусишки. - А то, как-то странно себя чувствую. Везу женщину своей мечты… и ничего не знаю о ней, кроме того, что она домработница по имени Ларика, по фамилии Цезарева, - усмехнулся, умиляясь самому себе. - Запоздавшее предложение да? Пару б часиков назад?
- Что ты хочешь обо мне знать?
- Все, что и ты обо мне.
- Я о тебе все знаю, - заявила неожиданно для Вадима. Он удивленно покосился на нее: шутит? Нет, взгляд, устремленный на него честный и просто лучится теплом и доверием. Грекову даже неуютно стало, и мысль мелькнула: хотел он на этот капкан другого зверя поймать, да похоже сам в него и попал…
- Вот, как? И что же `все' ты обо мне знаешь?
- Главное: ты послан мне Богом, а я тебе.
`Еще не лучше', - выгнул бровь Вадим: и как теперь выкручиваться? А о чем он думал, связываясь с такой простушкой?
- Поясни.
- Мне тебя дождик на стекле нарисовал. Тебе было плохо, ты плакал, а потом улыбнулся и слезы высохли… Правда и ты исчез. Я тогда не поняла ничего. Подумала, кому-то плохо, нужна моя помощь, еще спросила: где ты? Чтоб знать, где искать, чтоб помочь. А потом увидела тебя у Грековых и все поняла.
- Счастливая, - кивнул Вадим: он ничего не понимал.
- Ты не веришь?
- Верю. Раз дождик меня нарисовал, так тому и быть… Вопрос только возникает, Лика: дождь вон, опять пошел, сейчас еще что-нибудь нарисует, и что будешь делать?
- Думаешь, я ненормальная? - загрустила девушка.
- Разве я это сказал?
- Нет, но ведь подумал, правильно? Ты не расстраивайся, про меня все так думают, я не обижаюсь. Да и что на правду обижаться?
- Ты считаешь себя ненормальной?
- Не знаю… иногда - да, иногда… наверно.
- Ненормальные обычно считают себя нормальней всех.
- Люди разные, и по-разному себя и друг друга оценивают. Я в этом отношении на специалистов полагаюсь. Виктор Андреевич, например, считает что я, - Лика наморщила лоб, припоминая медицинский термин, - психически нестабильна. В карточке по-другому написано, но почерк неразборчив и я не поняла. А говорит Виктор Андреевич именно так. А вот Татьяна Петровна говорит, что у меня очень восприимчивая психика и фобий много, поэтому я и… посвистываю.
- Так и сказала? - нахмурился Греков: в шею б гнать таких специалистов!
- Ага. Она веселая, все время смеется над тем, что я говорю.
- И где ж ты с таким чудо-доктором познакомилась? - не скрывая желчи, спросил Вадим.
- Вероника Львовна устроила.
- Какая у нас хозяйка добрая.
- Да, - серьезно приняла похвалу девушка. - Она замечательный человек, просто сложный. Так и жизнь у нее сложная.
- Не заметил. И сколько с тебя, как с протеже замечательной женщины берут?
- Я бесплатная, - рассмеялась Лика, глядя на слишком серьезное лицо Вадима. - Сначала я заплатить хотела, неудобно люди работают, разговаривают со мной. Но у меня плату не приняли, а Егор Аркадьевич потом объяснил, что Татьяна Петровна близкая подруга Вероники Львовны, а Виктор Николаевич ее муж. И денег им не надо, они на мне какую-то то ли докторскую, то ли диссертацию защищают, им нужен материал, а мне помощь, поэтому сеансы построены на об. оба… обоюдо-выгод-ных условиях, - с трудом выговорила девушка.
Вадим лишь сильней сжал руль, жалея, что обод не шея Вероники и не сердце брата. Раздавил бы!
- Вы в близких отношениях с Егором?
- Да-а.
Вадим покосился на девушку: она действительно гордится этим или ему послышалось?
- Насколько близких?
- В очень, очень!
- Давно?
Лика задумалась и выдала торжественно, как пионер клятву:
- Это секрет!
- Стра-ашный?
- Нет.
- Но мне не скажешь? Даже мне? А если обижусь?
Лика наморщила лоб, пребывая в сомнениях: обижать Вадима, она категорически не хотела, но нарушать данную Егору Аркадьевичу клятву не имела права.
- Не могу, Вадим, прости. Я тебе все что угодно скажу, все-все, только о секрете не спрашивай. Нельзя хороших людей подводить, это не правильно. Мне доверили тайну, надеясь, что я ее сохраню. Как же можно нарушить данное слово и подвести доверившегося тебе человека?
`Вольно ж тебе, Егор, над беззащитной девчонкой изгаляться', - скрипнул зубами Вадим все больше мрачнея: `Ладно, братец считай, что шею ты под веревку уже приготовил'.
- Ты всегда слово держишь?
- Конечно. Некрасиво иначе-то.
- Всегда правду говоришь?
- Бог лжи не любит.
- Бог… Эх, где ж твой Бог-то, Лика?… Эта касса?
- А? Да.
Вадим остановил машину на стоянке напротив здания и заявил:
- Обещай, что будешь сидеть в машине и не сдвинешься с места.
Лика сразу побледнела, испугавшись. У Вадима ком к горлу подступил: что ж он с ней делать-то будет? Ведь не бросишь теперь…
- Послушай меня малыш, - обнял девушку успокаивая. - Я очень быстро вернусь, ты и понять не успеешь, уходил ли я. На улице дождь - зачем тебе мокнуть? И потом, я знаю, как быстро разобраться со счетами, а ты нет. Так что, сиди и жди меня. И помни - моя машина твое убежище, а не тюрьма. А чтоб не страшно было, закрой глаза, поспи. Хорошо?
Лика закивала, соглашаясь, но глаза умоляли - не оставляй меня здесь одну!
Вадим вздохнул, и решительно вылез из машины.
С белозубой улыбкой сунув в окошко квитанцию и зеленую бумажку, Вадим был мгновенно обслужен, в обход ретивых старушек в очереди. Дородная женщина рявкнула на возмущенных пенсионеров решивших слететь всем кварталом в один день в ее окошко, пробила квитанцию и довольная наваром с милейшей улыбкой подала мужчине бумаги, мужественно приподняв свое тело со стула:
- Mersi mosheremi! - проворковал Вадим и стер улыбку, вылетая из сберкассы. Да, давненько он подобным экстримом не занимался…
- Жива? - облегченно улыбнулся, встретившись с вполне нормальным, спокойным взглядом Лики.
- Угу.
- Что у нас дальше по плану?
- Химчистка. Нужно забрать Машину дубленку.
- Вперед.
- Ты вымок, - провела по его влажным волосам Лика. - Простудишься из-за меня.
Вадим замер, млея под лаской ее рук: когда, кто искренне заботился о нем? Гладил как мальчишку не `потому что' и не `из-за того что', а просто так, ничего не прося, не требуя, не подлизываясь.
И приник к губам девушки, благодаря за тепло. Обнял, и она податливо прильнула к нему. Интересно, если б он взял ее здесь и сейчас, она бы воспротивилась, возмутилась?
И кольнула ревность в сердце: она со всеми такая? С тем Володей, с Егором? Была? Есть?.. Черт, какое ему дело?!
Отстранился, и завел машину: что-то он сегодня слишком часто черта поминает.
- Лика у вас что-то было с Егором?
- Почему было? Есть.
Вот почему он взял с девушки клятву держать их отношения в секрете! Еще бы!
- А если я попрошу тебя держать и наши отношения в секрете, тоже будешь молчать?
- Буду, - кивнула с готовностью.
- Даже если я тебя брошу?
- Ты не можешь меня бросить, мы можем расстаться.
В чем логика? - выгнул бровь Вадим.
- Расстаются по обоюдному согласию.
- Нет. Расстаются, когда ничего не держит.
- Не всегда. Но спорить не буду, не в том суть. Ты не ответила: если я порошу…
- Я сделаю все, что ты попросишь, - заявила твердо, преданно глядя на него.
- Все, все?
- Да - все!
- И всегда делаешь, все что попросят?
- Да.
- А если попросят убить человека?
- Нет, - улыбнулась Лика. - Хорошему человеку подобного и в голову не придет, а я общаюсь лишь с хорошими.
- Егором, например.
- Да, он замечательный…
Вадиму было невыносимо слышать наивно-восторженные сентенции девушки по поводу человека, которому все равно на нее, который умеет лишь пользоваться и использовать. Ладно, она глупая недопонимает в силу своей поврежденной психики, но Егор-то?! Да сто процентов - как выражается Ярослав: понимает! И без зазрения совести пользуется. А что? Оч-чень удобно!
- … он такой замечательный отец! - пела Лика, с блаженным лицом и даже руки, как молящаяся Мадонна сложила.
- Dumkopf schvain! - выругался в полголоса Вадим.
- Что? - хлопнула ресницами Лика.
- Это я не тебе, - бросил зло.
Лика сникла:
- Я рассердила тебя?
- Я пытаюсь понять и решительно не могу, шкалу деления людей на хороших и плохих. Твою шкалу. И категорически не понимаю, как можно выполнять все, о чем тебя просят. Я вот, минет хочу, сделаешь?
В лицо Лике, словно ведро белил выплеснули. Она отпрянула и принялась лихорадочно открывать дверцу. Вадим резко повернул руль, испугавшись, что девушка выскочит на ходу и погибнет. Машина со страшным скрипом остановилась у обочины.
- Черт! - старый осел!
Машину занесло, скрипнули тормоза и чудом избежавший аварии водитель БМВ, что-то проорал в открытое окно чокнутому иностранцу, демонстративно постучав себя по лбу. Но Вадим его не видел - он крепко держал, прижимая к себе дрожащую, всхлипывающую Лику, и успокаивал, просил прощения. А сам думал: что с ним происходит? Почему сделав больно ей, он чувствует боль сам? Почему ему важно, как чувствует себя Лика? Интересует ее жизнь: прошлая, настоящая… будущая. И почему, Господи, ну почему так остро воспринимаются ее страхи, ее эмоции, слезы?!
- Что же мне с тобой делать, малыш? - вздохнул, прижимая ее голову к своей груди. - Видишь, какой я глупый, неуклюжий? Обидел тебя…Что ж ты такая ранимая? Откуда в этом мире? Как ты еще живешь-то?… Ненормальная? Да пожалуй, с твоим-то моральным кодексом мало ненормальная - не жизнеспособная. Ничего… Ничего, я тебя не брошу, - решил вдруг, неожиданно для себя.
- Я знаю, - прошептала Лика, успокаиваясь, и доверчиво посмотрела в лицо Вадима.
- Вот как? - ласково улыбнулся он. - Ты еще и ясновидящая?
- Нет.
- Тогда, откуда знаешь то, чего я сам минуту назад не знал?
- Я же говорила тебе: люди не бросают друг друга, они расстаются.
Вадим прищурился:
- Значит, твой гениальный филолог Володя…не бросил, а расстался?
- Да.
Все, финиш - ее бросают, пинают, используют, но все сплошь гении мудрецы и святые, и ими же остаются! `Замечательно'! - кивнул. Завел мотор и, чтоб пресечь повторную попытку Лики покинуть салон на ходу, потребовал:
- Обещай, что больше не станешь выпрыгивать из машины.
- Хорошо…
- Нет, обещай…
- Обещаю.
Вадим выехал на дорогу.
Маша с блаженной улыбкой на губах слушала лекцию, и смотрела на лысеющего преподавателя, как на Цицерона, внимая каждому слову… и не понимая ни одного.
- От азотистых соединений млеешь, да? - толкнула ее Рябинина. - Ангина осложнение дала?
- Отстань, убогая, я в нирване, - прошипела Грекова.
- От Радянского, да? Фьють! - покрутила блондинка пальцем у виска
- Да нужен он мне больно! Отстань, а? Мечтать мешаешь.
- О ком? - сразу потеряв интерес к азотистым соединениям, деловито спросила Катерина, закрывая тетрадь.
- Ох, Кать… кажется, я влюбилась, - после минутной паузы, поведала девушка.
- В родственника? - сообразила та. Поерзала, подвигаясь ближе к подруге. Глаза заблестели в предвкушении длинной и трогательной истории любви. Маша прыснула от смеха, увидев физиономию девушки. - Что смешного? - пожала та плечами.
- У тебя от слова `любовь' лицо становиться глупым, а глаза трогательно - умильными… как у пекинеса.
- Спасибо за сравнение, - кивнула блондинка, надувшись. - На себя бы посмотрела: сияешь, как лысина Радянского.
- Укусила, да? А мне все равно: хоть с залысиной сравнивай, хоть с начищенным сапогом, хоть с тульским самоваром, - легла на руки на парту, и, глядя на подругу и одновременно, словно сквозь нее, зашептала. - Видела б ты Вадима… эталон мужской красоты! На висках легкая седина, в глазах страсть и нега, фигура Аполлона, манеры джентльмена, тонкий юмор, шарм, потрясающее чувство вкуса… Голос?… У меня мурашки от его голоса по коже. Он не говорит - он ласкает, обнимает, нежит…Я в экстазе, я в нирване…
- Кому ты все это говоришь? - озадачилась Катерина, обернулась, чтоб понять. Встретилась со столь же озадаченным взглядом однокурсника. Клацнула зубами, так что он вздрогнул, и ткнула пальцем, указывая в сторону преподавателя. - Туда смотри, и записывай, давай. Потом нам списать дашь! Ишь, уши развесил!…
И к Маше повернулась, улеглась, копируя ее позу, приготовившись внемлить повествованию:
- Ну, ну, что там твой шведский Аполлон?
- Дядя… - вздохнула Маша, начала с расстройства этим фактом сердечки на парте ноготком рисовать. - Знаешь, как жаль, что дядя? И почему такой мужчина, мой родственник? Что ж он не друг отца, ни знакомый, ни партнер? Почему жизнь так несправедлива? Я б за него замуж вышла, Кать, только бы предложил и… против всех бы пошла, институт бы бросила, и пошла…
- Полетела, - поправила блондинка. - В Швецию. Нафиг тебе там институт? Дядя я так поняла, не бедствует, прокормит молодую жену.
- Жену-то прокормит, - вздохнула Маша, искренне печалясь. - Да не меня. Родственник он мне, а значит… только родственник.
- Тайна зачатия лишь матерям известна.
- Да ну тебя!
- Не ханжи, - отмахнулась блондинка. - Расскажи лучше, он-то как к тебе?
- По-моему я ему нравлюсь, - кивнула подумав. - Во всяком случае, смотрит он на меня не как на племянницу, скорей как на женщину, с интересом. Обнимает, и даже поцеловать хотел…по-моему. А впрочем, ничего это не значит. За границей подобное поведение норма, там ко всему легко относятся. Что мечтать, да на пустом месте выдумывать? Ну, обнял, ну за руку иногда держит… колье подарил, и что?
- Да-а, - вздохнула Катерина, понимая, что аргументы действительно зыбкие, чтоб на них что-то серьезное планировать. - Но колье, уже что-то. Дядька уедет, оно останется.
- Лучше б наоборот, - фыркнула Маша.
- Не скажи, - хитро прищурилась девушка. - А печалится, брось. Узнать сначала надо, как он к подобным бракам относится. За границей нравы не такие строгие, как у нас. Авось, что и получится.
- Да меня родители съедят!
- Может и не успеют… до отъезда, а там тебе по шпиль Петропавловки на их недовольство будет. Ты о своем счастье думай, родители дело хорошее, но они свое пожили, а у тебя вся жизнь впереди. Своей головой думай.
- Ох, Катя, что у тебя в голове? Кошмар. Послушаешь - ничего святого нет!
- А ты мне еще проповедь почитай, монашка, тоже мне, святая мученица. Ну и сиди здесь, страдай на здоровье, потом за Славку замуж выйдешь и уедешь в какой-нибудь Тындрепупинск, будешь борщи варить, мужу носки стирать, детям сопли вытирать. И вопрошать: и-хде ты моя молодость? А нет ее, сама профыркала. Нравится перспектива - давай, работай. Я тебе еще пару мыслишек подкину о грехе кровосмешения, и о `гнусной' жизни обеспеченной любимой женщины. Действительно, нормальный мужик под боком, весь такой элегантный и богатый до омерзения иностранец - фу - или наш, рассейский парнишка с ветром в голове, мышью за пазухой и светлой перспективой алкоголизма в руке! Вот он герой романа! Наш, родненький… зато не родной. Ха! Так в этом-то и соль!
- Да хватит тебе иронизировать, - скривилась Маша, осуждающе. Катя к ней качнулась:
- Не нравится, да? Тогда что как Офелия, блин? Нравится Вадим - бери, а мораль и церковные постулаты почтой неимущим отправь. Тебя шанс выпал! А он как в песне: `не получка и не аванс'! Пришел к тебе, а ты? `Пардону просим, но на кровосмешение мы никак не согласные'! - скривилась презрительно, сверкая глазами от возмущения. - Жалеть, Машка будешь! Вот придешь ко мне, по счастью загубленному плакаться, я тебе дуре и носового платка не дам!
- Что ж тебя так разозлило? - удивилась Маша.
- Глупость твоя непрошибаемая! И эгоизм! Я может, тоже дяденьку иноземца хочу. У родственника-то твоего, наверное, все знакомые как войско Черномора - на подбор. И я вроде Богом не обижена, подберу какого-нибудь банкира заволященького.
- Слушаю тебя и просто в осадок выпадаю, - качнула головой Грекова. - С головой у тебя, Кать, точно - плохо, а с моралью, в принципе - никак.
- Вот и сиди со своей моралью, правильная, но для счастья загубленная. А я и без нее как-нибудь проживу. Целее буду, - буркнула блондинка обиженно. Отодвинулась и тетрадь раскрыла.
- Меня Вадим сегодня в институт провожал… и встретить обещал, - протянула Маша.
- Вот! - хлопнула ладонью по тетради Рябинина. - А я что говорю? Ему, поди, плевать, что родственник, а ты? `Ой-ах'!..
- Рябинина! - прервал ее Радянский. - Что вы так бурно обсуждаете?
- Химию, Вячеслав Юрьич, - проблеяла Катерина, скромно потупив глазки.
- Тогда повторите последнее из мной сказанного….
- Вот и все, малыш, - сказал Вадим, забрасывая объемный пакет с дубленкой на заднее сиденье. - Дела закончились, мы свободны. Предлагаю пообедать. Ты как?
- Положительно, - кивнула с улыбкой.
- За-ме-чательно, - кивнул и Вадим, выруливая со стоянки.
- Я знаю недорогое кафе.
- Недорогое?… Малыш, давай забудем о дорогом и недорогом. Предоставь выбор мне, хорошо?
- Извини, но ты привык к ресторанам, а я… Нет, лучше высади меня у метро, вот здесь. Я домой поеду. Вадим!
Мужчина рассмеялся: