- Может она мне что скажет, из того, что я не знаю, и я что-нибудь пойму, наконец?
- Например?
- Что она делала у нас два года и почему уволилась именно сейчас? Как долго оказывала отцу половые услуги? И что его держало рядом с ней? Чем взяла Вадима? Знает ли моя мать, что у нее было с отцом? Разговаривала ли с ней об этом?
- Глупые вопросы. Вообще - далась тебе домработница?
- Я хочу понять, почему Вадим был с ней, а не со мной? Почему отец предпочитал эту убогую моей матери?
- А сама не знаешь? Хочешь я вместо Лики отвечу? Первый ответ - ты родственница, видимо Вадима это сильно смущало в отличие от тебя.
- Сначала не смущало, а потом смутило? - разозлилась Маша. - Не потому ли, что эта что-то наговорила? Ты можешь такой вариант исключить? Я нет. И потом я с ним не ругалась и замуж за него не собиралась! А он как пропал в пятницу, так не показывается, не звонит. Дела? Какие здесь у него могут быть дела кроме как развлекаться?
- Может он трудоголик?
- И поэтому отключил телефон? Два дня звоню - ноль.
- Не хочет тебя слышать.
- Вот! А почему? У нас были прекрасные отношения, планы, а здесь раз - и ничего, пропал, провалился!
Катя, разочарованным взглядом проводила студента, покидающего буфет, и вздохнула:
- Нет в жизни счастья.
Маша лишь отмахнулась от нее, пропустив мимо ушей замечание:
- Я хочу понять, почему они все проваливаются? Нормальные - исчезают, убогие - тут как тут. Димку Сусанина помнишь? Два свидания, заверения, и… тишина. А Влад? Пригласил на свидание и не пришел. Славка же, как не посылаю в туман, тут как тут. Вчера опять звонил.
- Карма у тебя такая.
Маша фыркнула:
- Не смеши.
- Ну, а что тогда? Лика, да? И с Владом и с Димкой, тоже она? Увела?
- Нет…
- Тогда, что ты до нее докопалась?
Грекова хмуро уставилась в стаканчик с газировкой:
- Понять хочу, что в ней так, а во мне нет? Почему она убогая жизнь людям ломает и угрызений совести не имеет, живет не печалясь, а я как дура, самокопанием занимаюсь, стараюсь и с совестью в ладах жить и в чужие семьи не лезу, а толку нет?
Рябинина удивленно покосилась на подругу:
- Дурная ты Маш. Что городишь, сама хоть слышишь? Скажи прямо: фигово тебе, оттого, что дома аут и Вадим кинул, вот и хочешь крайнего найти да на личике от души расписаться, не наказанья ради, удовлетворения для. А Лика твоя, по ущербности да безответности своей, самый подходящий вариант. Только не будет никакого удовлетворения, а вот отвратности на душе прибавится.
Маша зажмурилась на минуту, мотнула головой:
- Но должна же быть справедливость?! Она нам семью развалила: отец теперь направо, мать налево, не разговаривают друг с другом, и с нами. Мать с утра вещи в сумки складывала. И Вадим?! Я уверена, что нравилась ему.
- Ну-у, Маш, мне вон студентик понравился, а где он? Нету. Тебя обвинить, что ли? Или поплакать от огорчения, постенать о несправедливости? Делать больше нечего! Брось ты разбираться. Пошли лучше вечером погуляем?
Маша одарила подругу неприязненным взглядом: с тобой, что разговариваешь, что нет! Себя только и слышишь!
И подхватив сумку, потопала к выходу.
Вадим с довольной улыбкой нырнул в салон, чтоб положить коробки с платьем и фатой на заднее сиденье. Он представил себе Лику в этом воздушном наряде, и улыбка стал шире: она будет выглядеть великолепно, как маленькая фея, эльф.
Что же подарить любимому эльфу в честь свадьбы?.
Вадим захлопнул дверцу, и, постукивая по верху машины, оглядел вывески и витрины магазинов, убегающие вдаль по ходу проспекта. Ему хотелось подарить что-то достойное Лики, неизбитое, необычное и чтоб обязательно к душе. Но что?
И тут зазвонил сотовый. Греков посмотрел на дисплей - Вера.
- Слушаю тебя, - пропел радостно.
- Когда мы встретимся? - голос женщины был сух, тон деловит.
- С вещами или для души?
- С вещами. Я решила уйти от Егора.
- Понял еще вчера. Только так и не увидел тебя.
- Куда, когда? - раздались вопросы, как щелчки в автомате.
- Для начала привези паспорт. Загранпаспорт есть?
- Да.
- Значит его не надо, а обычный паспорт привези и оставь консьержу. Дом ты знаешь. Подъезд один - не ошибешься.
- Хорошо. Сейчас и привезу.
Вероника отключила сотовый и в приступе невротических эмоций, крепко сдобренных алкоголем, поехала на Невский проспект и оставила паспорт консьержу, как и просил Вадим.
Спроси ее в тот момент - понимает ли, что делает? Твердо ответила бы `да' - не понимая и вопроса. В ее жизни произошел крах: потеря квартиры, салона вместе со статусом хозяйки, обеспеченной, деловой и успешной женщины. Все то, что держало ее рядом с Егором, превратилось в пыль. И тот должен был поплатится за все разом - за двадцать два года, что она терпела его хамское отношение и плебейские манеры, за неспособность удержать, то что имел. За то, что забрал, что ему не принадлежало. За то, что и бровью не повел на предупреждение о предательстве брата, готового забрать у него жену. Сложившаяся ситуация придавила Веронику, напомнив давнишнюю историю, и женщина уже не ведала, что творила, глухая к доводам рассудка. Ею руководило желание уязвить, отомстить человеку, что сломал ее жизнь. И даже страх перед Вадимом не уменьшал ее ненависть к Егору, и растаял, ушел, затерявшись в коньячном тумане.
Подруги сидели, вытянув ноги, и смотрели на опавшую листву.
- Свет, - тихо позвала Лика. - А Вадим, правда, мой муж?
Та покосилась на блаженную и пожала плечами: кто ж его знает?
- Вроде - да, а вроде…
- Ты ему не веришь? Нет, Вадим не станет лгать, если он сказал, значит так и есть.
- Тогда, что меня спрашиваешь?
- Сама не знаю, - протянула Лика. - За что мне такое счастье, а?
Света вздохнула: спорный вопрос.
- Я, правда, уеду с Вадимом? Он будет со мной, а я с ним?
Светлана промолчала - на этот вопрос у нее тоже не было ответа. Ей вообще не верилось что все перемены всерьез, и слова Грекова - правда, и свадьба, регистрация - реальность, венчание - не блеф, и далекая Швеция, в которую предстоит уехать ее подруге - не фантазия. И то, что в карманах у нее с Ликой баксов как фантиков, а в новом жилище подружки не стыдно принять самых знатных и звездных людей. И что этот серьезный, даже жесткий мужчина с насмешливым и одновременно, острым, как бритва взглядом - действительно способен на проявление заботы, нежности любви, что он не обидит Лику, не даст в обиду другим. И не бросит, не посмеется, не унизит, не растопчет беззащитное сердечко.
- Я, правда, смогу видеть его каждый день, слышать, слушать, обнимать, помогать? И возможно рожу ребеночка? - широко распахнутые глаза Лики взирали на Светлану с недоумением и, одновременно, восторгом. Кажется, до девушки только сейчас стало доходить, что все происходящее не плод ее воображения, а реальность.
Света хлопнула ресницами: а ведь Лика права!
- У тебя завтра венчание? - тихо спросила то ли ее, то ли себя. И сообразила. - Что ж мы сидим?! Надо же себя в порядок привести! Тебе платье купить! Твоему жениху подарок! Ну, что сидишь, новобрачная, побежали!
- И в церковь надо зайти! - вскочила девушка.
- Туда-то зачем, Господи, Боже мой?!
- А как же?! - и начала загибать на пальцах. - Исповедоваться, маме свечку поставить, всех святых поблагодарить, Богородицу, Господа. Вадиму за здравие заказать, и Егору Аркадьевичу, Маше, Ярославу, тебе, чтоб хранил вас Господь да берег…
Светлана сгребла пакеты с провизией одной рукой, другой подхватила блаженную:
- Сначала платье и подарок! А потом молись, сколько хочешь!
- Но как же… - попыталась возразить Лика.
- Потом, сказала, - отрезала женщина, спешно увлекая подругу в сторону торговых рядов. - В Швеции намолишься, пока твой Вадим чужие деньги в свой карман складывать будет!
- Что ты такое говоришь?!
- Истину, чудо ты мое, глаголю. Отмаливать грехи супруга своего будешь уже на новообретенной Родине.
- Она у меня одна!…
- Теперь будет две!
- Что Бог, что Родина человеку одна дана…
- Монотеизм, в курсе! Зачем ты столько продуктов набрала, Лика?! Как мы с такими пакетами в салон для новобрачных завалимся?!
- Ну, и обойдемся без салона, зато Вадим…
- Да ему за неделю столько не съесть!
- Мы поможем. Ты лучше скажи, а в Швеции есть христианские храмы?
- Есть, в Швеции все есть! - заверила Света, понятия не имея, что там есть, а чего нет. Но позволь Лике усомниться и пиши пропало. Мало разлуку с Родиной переживает, а узнав, что еще и храмам ручкой помахать придется - точно никуда не поедет.
Нет, до чего девчонку искалечили?! Пристрелила бы Машку! И бабку ее Аделаиду - ханжу, что всякой дурью Лике голову забила!
Ведь тогда еще чуяла - не спроста эта старуха внимание проявляет, заботу. Думала по доброте душевной. А она внучку свою выгораживала, да жертву ее добивала, основательно мозги ей прополоскивая.
Нет, не зря Светлана святош да фанатиков терпеть не может!
- Свет, а Свет? А как по сотовому звонить?
- Кому и зачем? - нахмурилась та: что еще за блажь в голове у Лики образовалась?
- Вадиму. Узнать когда уезжаем. Надо же все успеть: тебе квартиру переписать, а с этим волокиты много.
- Не нужна мне твоя квартира!
- Нужна! Там мамочка, она тебе помогать будет, оберегать.
Светлана закатила глаза и крепко сжала челюсти, чтоб не сказать подруге о том, что думает о приведениях, тенях отца Гамлета, Ликиной мамы и прочей потусторонней прелести, без коей жила, живет и надеется еще пожить, ничуть не огорчаясь. Дома дурдома хватает!
- А ты мамочке от меня приветы будешь передавать, напоминать, что я ее люблю и не забыла, не забываю.
Света застонала от бессилия.
- Она за тобой присмотрит, жизнь наладит, жениха найдет достойного. И мне спокойней, что ж ты одна? Как? И мамуля?
- Фыр-р-р!
- А потом еще надо Егору Аркадьевичу позвонить…
- На свадьбу его пригласить?! - закипела женщина.
- Нет, нельзя его на свадьбу, его Вадим не любит, трения у них, я вообще боялась, как бы он родному брату неприятности не устроил, себя да его не погубил…
- Молодец! Теперь я твоего Вадима не только уважаю, но и обожаю!
- Ну, что ты говоришь?
- А ты? Что тебе Аркадьевич?
- Деньги ему нужно передать…
- Те, что давал? Оставь, он вам больше должен!
- Как ты можешь так говорить?! - сморщилась Лика, чуть не заплакав от черствости подруги.
- Молчу. Сумки тяжелые.
- Ой, извини. Давай я понесу? Давай Света.
- На! - сунула ей в руки один пакет и подтолкнула в сторону дверей бутика. Нужно действовать, пока снова старую тему не развила.
- Не хочу я сюда! - испугалась блеска, огней и помпезности девушка, шарахнулась в сторону.
- Кто ж спрашивает? - изумившись, прошептала Света, перехватив Лику и насильно впихнув внутрь салона.
Вадим вышел из магазина и хмыкнул, узрев у своей машины Костю. Тот с невозмутимой физиономией поглядывал на снующий народ и грыз орешки.
- Здравствуй, - протянул руку для пожатия Греков. Уваров ответил и покосился на покупку друга: флешплеер.
- Меломан, - хохотнул.
- Подарок, - открыл машину. - Сядем?
- Не-а, постоим. Погода сегодня на загляденье.
- Значит завтра, послезавтра снег ляжет.
- Пессимист. Ничего это не значит.
- Твое явление тоже? - прищурился.
- Узнать хотел, венчание-то завтра всерьез или в шутку?
- А ты как думаешь, Холмс-Уваров? - прислонился спиной к машине Греков. Костя закинул в рот орешек, прожевал и кивнул:
- Правда. Но смотря для кого. У тебя `правд' много и для каждого своя.
- Правда одна.
- Ага. Как правило, в в газетном варианте… Ребята докладывают, лялька твоя с подругой из бутиков как пули из винтаря выскакивают.
- Не беда.
- Заметил, - кивнул на коробки, что лежали на заднем сидении порше. - Положим, женишься. Документы в посольство сдал, можно смело думать, что еще и с собой Лику увезешь.
- И все-таки что-то тебя настораживает?
- Ага. Скоропостижность женитьбы. Спешишь украсть у брата? Ста-ашная месть.
- Ну, что ты?.. Она еще впереди. Но не месть, нет, воздаяние. Я жене обещал Грековых не трогать. И не трону, - хитро улыбнулся Вадим. - Кстати, про Лику что-нибудь поведаешь?
- А надо? Вы ж вроде уже муж и жена, поздно компроматом душу греть.
- Узнал что-то? Говори.
Костя пожал плечами. Со скучающим видом закинул в рот пару орешков, и лениво протянул:
- Брат твой Лику давно опекает. Деньги ей на счет капает.
- Не новость. Даже сумму могу сообщить.
- А то, что он любовником матери Ликиной был, тоже знаешь?
- И это не новость. Но Ольга умерла, однако с ее дочерью отношения он не порвал, в свой дом пристроил. В память о любовнице? Или с далеко идущими планами, уже на счет ее дочери?
- А если это его дочь?
Вадим фыркнул, и задумался. Пару минут молчал, щуря глаза на витрину, прямо по курсу, и отрицательно качнул головой:
- Егор подлец, но не подонок. Если Лика его дочь… Нет, ерунда. Получается, что он мало скрывал о ее существовании от всех, так и от нее самой скрывал, что она его дочь? А как ее мать уговорил молчать? И женился, и отрекся от ребенка, и сейчас не признает, подачки делает, тайные, в свою семью привел в качестве служанки своим детям… Родную дочь, родным детям? Ерунда. Видя, как Маша реагирует на его встречи с Ликой, молчать, зная, на что она способна, что может угрожать Ликиной жизни? Потом выгораживать всеми силами Машу, а на Лику махнуть рукой? Это нужно не просто подонком быть - нелюдем. Нет, он бы или помогал бы ей тогда, как нормальный отец, или… да он бы не женился. Да нет же…
- Ты кого убеждаешь себя или меня? - скривился Костя. Вадим мрачно посмотрел на него:
- У твоей бредовой версии кроме посетившего тебя инсайда другие аргументы есть?
- Нет. Интуиция.
- Угу. Когда что-нибудь более осязаемое появиться, обсудим, а пока, не порти настроение.
- Я не порчу, я предупреждаю: торопишься с венчанием. Подожди пару дней, если есть факты, я их раскопаю. Если нет - веди свою ляльку под венец и мчи за кордон. А то получится лажа, пожалеешь.
- Я в любом случае не пожалею, - протянул Вадим с настораживающей ноткой в голосе. - Егор пожалеет, что жить останется.
Костя внимательно посмотрел на друга: э, Грек, да ты уже думал в этом направлении, не исключал мысль о родстве Лики и Егора, а, следовательно, и своем. И все-таки не просто женился, а еще и в церковь тащишь, спешишь, как на пожар. Почему?
- Лика и есть твоя ответка Егору? - спросил напрямую.
- Отчасти.
- От какой: большей или меньшей?
- Неважно. Остальное долг и справедливость.
- Чей долг-то?
- Мой! - нехорошо посмотрел на друга.
- Все-таки сделал ты девчонку пешкой, - кивнул с пониманием.
- Нет, я сделал из пешки ферзя, а из ферзя - пешку. Если б не Лика, и остальные б фигурки легли. Но мне на них уже все равно. Не интересно - предсказуемо. Да и не стоят они не то, что дела - мысли. Не порти мне настроение - завтра я венчаюсь. Так что считай - женюсь первый и единственный раз. Волнительное событие, надо сказать.
- Валерианы выпей, - усмехнулся Уваров, принимая шутливый тон друга. Ясно стало, что не только ему, но и Вадиму не по себе.
- Вот ты и пей… Если хоть на минуту в храм опоздаешь, сам знаешь, чего лишишься, - с улыбкой кинул Вадим, сел в машину. - До завтра.
- Вай-вай - зачем так пугаешь? - ухмыльнулся Уваров, и, закинув орешек в рот, пошел прочь от стоянки. Греков посмотрел в обзорное зеркало ему в след, и, стерев с лица маску беззаботности, скрипнул зубами и зажмурился: ох, Егор, Егор! В кого же ты таким родился?
Молись, чтоб Костя ошибся.
Молись брат!
А жене твоей и молитва не поможет…
Вечером, Греков настоял, убедил Светлану принять квартиру Цезаревых, и к ее смущению, тут же забрал документы для оформления дарственной у нотариуса.
- Это самый лучший свадебный подарок! - заявила Лика, с нескрываемым восхищением и гордостью. Прильнула к мужу в порыве благодарности. - Господи, как же я тебя люблю?!
- Я тоже очень сильно люблю тебя, малыш. Никогда об этом не забывай.
Егор ждал звонка от брата, но так и не дождался. Звонил сам - безрезультатно: абонент временно недоступен.
На душе было тревожно, настроение падало и Грекова начали одолевать запоздавшие сомнения: деньги переведены, а куда и кому - не малейшего подтверждения от Вадима.
Егор зашел в квартиру поздним вечером и первое, что увидел - груду сваленных в коридоре баулов, чемоданов.
- Что это такое?! - закричал в глубь квартиры. Выглянула Маша, и хмуро уставившись на отца, процедила:
- Мама из салона привезла.
- Где она?
- В спальне. Ужинать будешь?
- Буду, - буркнул еще более недовольным тоном, чем дочь и пошел в спальню с желанием устроить жене нагоняй за то, что превращает квартиру в базарную площадь. Толкнул дверь и увидел еще больший погром, чем в коридоре. Вероника сидела на кровати лицом к окну спиной к двери и подпиливала ноготок. На звук открывшейся двери она не повернулась.
- Ты с ума сошла? Что за бардак?! - рявкнул Егор, указывая на кипу белья на постели и открытый чемодан на полу.
Вера не пошевелилась.
- Ты оглохла? Я спрашиваю, что за кошмар творится в квартире?!
Тишина.
Егор пнул чемодан, убирая его с дороги, и пошел к жене. Навис, процедил в закаменевшее лицо:
- Я с тобой разговариваю или со стенкой?!
Вероника даже не взглянула на него.
Егор взбесился и уже хотел схватить все вещи жены в охапку, выкинуть их из окна, как подумал, что хорошо бы следом отправить и жену, и взял себя в руки, понимая, что сейчас действительно может причинить физический вред. Поспешил выйти из комнаты, чтоб не видеть жену и не сходить с ума от желания придушить ее.
Помыл руки, приходя в себя. Умылся, постоял, смиряя гнев, и пошел на кухню.
Маша пододвинула ему тарелку с пельменями и соусник.
- Что это? - нахмурился Егор, разглядывая ужин - магазинный пельмени машинной лепки.
- Пельмени, - буркнула Маша.
- Мать всем бойкот сегодня объявила? - сжал кулак, опять закипая от злости.
- Нет, вчера. Если б ты ночевал дома, то знал бы, что она вчера пришла в одиннадцать вечера, и Ярослав весь день сидел голодный.
- Ты мне претензии предъявляешь? - грозно сдвинул брови Греков.
- А кому мне их предъявлять?! - взвилась девушка. - Мать не разговаривает, вещи пакует, отец дома не ночует!
- Молчать! - рявкнул Егор. Маша одарила его злобным взглядом и, швырнув перечницу на стол, демонстративно вышла из кухни.