Знал Турецкий про этот центральный отдел, и не то, чтоб "зуб имел", но цена этим "фабрикантам" ему была хорошо известна. Как известно и то, ради чего и почем нынче покупаются милицейские должности. Своя, понимаешь ли, такса. Сотрудник, к слову сказать, относительно невысокого уровня, типа начальника отдела, стоит "покупателю" 5 тысяч долларов в месяц. На "евры" еще почему-то не переходят, видно, "американец" привычнее. А тот, который повыше сидит, - его "зарплата" уже 10 тысяч "баксов". Уголовное дело, между прочим, на своего конкурента можно "купить" у следователей за 400 тысяч. Зато, чтобы "развалить" его, придется выложить втрое больше. Всему своя цена, даже доброму делу. Но вот как к такой постановке вопроса привыкнуть, это и есть "большой вопрос"…
- Знаешь, что, Алла? - задумчиво сказал Турецкий. - Дай-ка мне времени немного подумать. Не беспокойся, я верю тебе, потому что знаю, как подобные дела создаются. Но тут другое. Добраться до них нелегко. Есть, конечно, пути, но не уверен, что быстро получится. Мы ж не можем действовать их методами, хотя… кто его знает… Ты о себе-то расскажи…
- А чего рассказывать? После вашего отъезда был суд. А вот когда осужденных отправили на нары, начали разбираться и с теми, кого могли достать. А я больше всех суетилась, они и начали с меня. Много же не надо: раз - выговор, два - выговор, и верни вахтеру удостоверение. Я продержалась какое-то время, а потом уехала сюда, к брату. Он на телевидении, оператор. Один живет, прописал сестрицу. Нашла работу в окружной газете, не бог весть что, но деньги платят. Спонсоры всякие, чтоб о них грамотно писали. А после процесса главным редактором мне было сделано предложение вернуть удостоверение. Вот и все. Сунулась в одно место, в другое, показала резюме, сложностей вроде не было, но как только видели судимость, разводили руками. Вот, Говорят, если б, мол, сняли, тогда… И то, неизвестно еще, как спонсор посмотрит… Я понимаю, еще и внешность у меня… Но выхода нет.
- Оставь мне свои координаты, я подумаю. Не сейчас, в смысле еще не сегодня, но постараюсь что-нибудь придумать. - Он вдруг рассмеялся. - Ты даже не представляешь, как я тебя ненавидел! Но, самое странное, теперь не знаю, за что. Может, потому что ты мне кровь портила своими советами бесконечными, лезла, куда тебя никто не просил? А сейчас думаю, мы тогда все-таки неплохо с тобой поработали… Дело, конечно, прошлое, но, скажу честно, я бы, наверное, и еще с тобой поработал. Хотя беспокойства от тебя было - во! - он провел ладонью над головой.
- Молодая была, многого в жизни не понимала, - оправдалась Алла, грустно улыбнувшись.
- Ишь ты, можно подумать, сильно постарела с тех пор!
- И постарела тоже, не надо лукавить, Александр Борисович, я по вашим глазам сразу увидела. Но… раз уж все равно пришла… да что говорить?..
- Слушай, - он обратил внимание на несколько старомодную кожаную папку на ее коленях, - а у тебя часом нет с собой этого твоего резюме? Надо же, придумали слово! Покажи, если есть.
Алла молча достала и протянула ему пластиковый файл со страничкой печатного текста. Вот так, вся жизнь - на одной страничке. А что, может, еще и неплохо, а то ведь бывает, что и этого - много: одной черточкой между двумя датами дело обходится, как на кладбище…
- Оставишь? Я прочитаю, а завтра позвоню тебе.
- Хотелось бы верить… Ну, спасибо. Там я вложила еще список публикаций, наиболее заметных, с моей точки зрения, и расширенные аннотации к ним, чтоб можно было понять, о чем речь и какие были приняты меры. Не по всем, к сожалению. И еще - адрес и телефон. А если потеряете, не беспокойтесь, у меня еще экземпляр найдется. У брата - компьютер с принтером. Я пойду, да? - она встала, взяла папку под мышку.
- Погоди, у тебя как со средствами-то? На нуле?
- Ничего, не беспокойтесь, брата ведь не уволили. Он - хороший оператор, такими не разбрасываются.
- Ну, хорошо, поезжай, я позвоню. Обязательно. До встречи. Аля тебя проводит…
Он тоже поднялся и пожал ее протянутую руку. Потом, когда она вышла, - ссутулившись и будто пытаясь стать меньше ростом, незаметнее, - походил по кабинету, вернулся к столу и взял в руку резюме. "Стерина Алла Семеновна… год рождения… Образование - высшее… Профессия - журналист… Семейное положение… Обыкновенная анкета…
Вернулась Алевтина, заглянула сбоку в резюме и сказала негромко, как бы в раздумье:
- Я смотрю, старые дела возвращаются?
- Увы, Аленька, они все, в конечном счете, возвращаются - и дела, и люди.
- Так ведь это - в порядке вещей?
- Не уверен… Какие вопросы? - Турецкий поднял голову и невесело улыбнулся.
- А она - профи, Саша?
- Да, - он кивнул и продолжил чтение списка публикаций с их краткой тематической характеристикой.
Публикаций было много. Алла постаралась показать, что называется, товар лицом, за добрый десяток лет составила список. И это ведь только крупные материалы, надо понимать. Пробегая список глазами, Александр Борисович вдруг легко вспомнил те, более чем пятилетней давности, события, в которых принимал личное участие. Интересно, наверное, было бы сейчас перелистать эти материалы, словно посмотреть на происходившее со стороны. Она ведь дотошная была, эта талантливая зануда… Турецкий хмыкнул. А что, наверняка они у нее есть, каждый журналист обязательно собирает свое творческое досье - пусть и в газетных вырезках. Надо будет обязательно попросить…
- Ты сказал: зануда? Или зараза, не поняла?
Александр Борисевич взглянул на Алевтину и подумал, что, вероятно, невольно произнес последнее слово вслух.
- Нет, ни то, ни другое, очевидно, иным в ее профессии быть и нельзя, если хочешь выглядеть честным человеком не только в собственных глазах.
- А ей сейчас совсем плохо, да? Я слышала ее рассказ…
- А вот подслушивать нехорошо.
- Ха-ха! Кто бы говорил!
- Алька, прекрати, по попке нашлепаю!
- Три раза - ха-ха! А ты что, уже знаешь, как ей помочь? Куда ее можно устроить?
- Увы. Попробую переговорить с ребятами из "Новой России", я у них все-таки какой-никакой, а обозреватель… Не обязательно, чтоб брали в штат, есть же и разовые поручения… А к чему ты спрашиваешь? Или тоже имеются какие-нибудь приемлемые идеи? Так выкладывай! Добрые дела, Аленька, к сожалению, обычно даются не так просто, как нам хотелось бы. Вот с подлостью - много проще. Ну, так что имеешь?
- А то, что у меня есть варианты! А один - так просто замечательный. Я подскажу тебе, но с условием, что и ты замолвишь за меня словечко перед Всеволодом Михайловичем.
- О, даже как! Излагай!
- Саша, - заныла она, бросая на Турецкого искоса хитроватый взгляд, - ну, я же ведь следователь по образованию… И по призванию, ты все знаешь… А сижу бумажки перекладываю со стола на стол. А я хочу под твоим руководством… совершенствоваться… а ты не даешь… А ведь обещал, когда в "Глорию" переманивал! А я, дура этакая, поверила честному человеку, а он…
- Не канючь, чего предложить хочешь? Давай конкретно.
- Нет, ну, правда, - уже нормальным тоном заговорила она, - грех ведь в секретаршах профессионального следователя держать. С каким-никаким опытом, между прочим! Я и помогать могу, не обязательно в "оперативке". А эту девушку вполне можно на мой стул посадить, ну, временно хотя бы, чтоб она себя снова человеком почувствовала. Поработает, обвыкнется, а там и судимость снимут. Мы же - не формалисты! Зато я бы, со своей стороны…
- Я понял тебя, - по губам Турецкого скользнула едва заметная усмешка, - ты сообразила, наконец, что Алка никакой реальной опасности для тебя не представляет, и проявила лучшие свои, и в высшей степени гуманные, просто замечательные человеческие качества.
- Ну, вот видишь, как ты? Можешь ведь…
- Нет, в самом деле, молодец, я тебя искренне уважаю за это.
- "Уважаю" меня категорически не устраивает, - на ее лице появилось надменное выражение. - Вот если - "люблю тебя за это", тогда может быть другой разговор.
- Ну, хорошо, согласен. И уважаю, и люблю тебя за это… Постой, а за что - за это? Готова конкретно объяснить?
- Хулиган! - бросила она, но на всякий случай обернулась к двери. - Уж кто бы говорил! - и Алевтина, забрав пустые чашки, вышла из кабинета, вызывающе изгибая свою шикарную талию и покачивая бедрами, - куда там всем этим нынешним моделям-"вешалкам"!
Такая вот чертовка, а ведь дело предложила…
Александр Борисович вернулся снова к столу и положил перед собой резюме, будто решил заново проследить за теми событиями, которые в свое время получили громкий, даже международный резонанс. Но теперь он захотел увидеть все, происходившее тогда, глазами честной, хотя и наивной, по-своему, девушки, только что испытавшей и на себе весь ужас того же самого "правоохранительного" произвола, которому однажды, будучи совсем молодой, начинающей журналисткой, объявила бескомпромиссную борьбу на страницах маленькой провинциальной газеты. И с наивной, опять-таки, уверенностью в своей скорой и окончательной победе… Над чем? Уж не над системой ли? Или только над теми, кто подтягивал эту "систему" под себя? Куда уж дальше, если сам, ушедший в отставку министр заявил о "своих":
"МВД - не самое крутое бандформирование". Вот так им было сказано, и - точка.
Да, было время, и были уверены, что с оборотнями покончено. Однако они - не в прежнем, так в ином обличье - все равно возвращались… И, в самом деле, может ли быть истребимо племя оборотней?
Глава первая БОЛЬШАЯ ОШИБКА
Вообще-то газетная статья называлась несколько иначе: "Катастрофическая ошибка сержанта милиции". Но катастрофа, считал Турецкий, указывает на некие события глобального порядка. А в данном случае речь шла о достаточно типичном для времени, можно сказать, по-своему, банальном происшествии на дороге, возле поста ДПС при въезде в Нижний. Но молодости, разумеется, простительны горячность и некоторое преувеличение. Тем более что судьбы нескольких людей, причастных напрямую и относящихся даже косвенно к этой истории, совершили резкий поворот, и далеко не в лучшую сторону.
А началось все с того, что два сотрудника патрульно-постовой службы заметили в самом конце своей смены, прошедшей без серьезных происшествий, мчавшийся в город с весьма превышенной скоростью японский кроссовер малинового цвета. При этом машина шла неровно, слегка виляя из стороны в сторону, что составляло определенную опасность и для самого автомобиля, но в еще большей степени другим транспортным средствам, которых легко "обходил" лихой ездок, пересекая осевую линию, и даже встречным автомобилям.
Сотрудник ДПС, недавний выпускник областного милицейского училища, лейтенант Евгений Маркин, двадцати четырех лет отроду, указав своему напарнику, старшему сержанту Ивану Филиппову, который "проводил беседу" с остановленным за превышение скорости пожилым водителем "Лады"-восьмерки, на явного нарушителя, и решительно шагнул ближе к проезжей части, чтобы затормозить опасный бег малинового автомобиля. Несмотря на молодой возраст, Женя при необходимости вполне мог задержать опасного нарушителя порядка. Был он невысок ростом, но крепок в кости и старался не пропускать тренировок в спортивной секции. На этот пост ДПС и он, и его напарник были назначены начальством недавно. И многие житейские знания из тех, что ведомы опытным сотрудникам дорожно-патрульной службы, были им еще неизвестны. Пока они знали главное: чего нельзя допускать на дороге.
Резкая трель свистка и энергичный взмах полосатым жезлом заставили водителя притормозить и податься ближе к обочине. Очевидно, как покажет дальнейшее, у водителя сработал инстинкт, или соответствующий рефлекс, при виде постового милиционера. Приближаясь к машине, которая проскочила-таки немного вперед и остановилась, Маркин понял, что водитель выходить из-за руля не собирается. Причина понятна: наверняка в нетрезвом состоянии. Или считает себя большой "шишкой" - на такой-то машине.
Ну, что ж, Маркин спокойно, без всякого раздражения, подошел к автомобилю со стороны водителя и легонько постучал концом жезла в боковое стекло. Оно медленно поехало вниз. Милиционер приложил кончики пальцев к виску и внятно произнес:
- Лейтенант дорожно-патрульной службы Маркин. Прошу предъявить водительские документы.
Стекло опустилось до конца, и милиционер, чуть пригнув голову, увидел за рулем женщину. Он успел заметить левую кисть руки, унизанную перстнями, вцепившуюся в баранку руля, копну рыжекрасных волос и разъяренные глаза.
- И попрошу вас выйти из машины, - добавил Маркин.
Лейтенант еще не знал, что его ожидает, иначе никогда не решился бы на подобный "подвиг". Он услышал… даже и не матерщину, а нечто более отвратительное, на что способна грубая и обозленная на весь мир вдрызг пьяная баба. Из бурного потока брани Маркин сумел вычленить лишь несколько осмысленных выражений. Среди них прямым ответом на его указание были следующие фразы: "Ты, козел, не знаешь, с кем связался!", "Как ты посмел останавливать?!", "Завтра с тебя сорвут погоны!", и самое главное, которое повторилось неоднократно: "Ты еще пожалеешь!", ну и вариации обращения, типа "так твою мать" и тому подобное. Неожиданно заткнув фонтан своего красноречия, огненная дама в золоте и "брюликах" надавила на газ, и машина, сорвавшись с места, как сумасшедшая умчалась в город. Единственное, что еще успел запомнить Маркин, ошарашенный таким встречным напором, это номер машины.
- Во, дает! - с восторгом воскликнул водитель "восьмерки". Они с Филипповым невольно подошли поближе к малиновому кроссоверу, чтобы взглянуть на разбушевавшуюся дамочку за рулем.
- А вы меня гнобите за какой-то лишний километр на спидометре! Ребятки, ну, отпустите пенсионера, век благодарить буду!
Филиппов махнул тому рукой, чтоб помолчал, и удивленно посмотрел на Маркина:
- Чего это она разорялась? Пьяная, что ль, в сосиску? Иль ты чего не так сказал?
- Понятия не имею… - Маркин развел руками. - Попросил предъявить права, выйти… Нет, такое дело я оставлять не буду! Ишь ты, какая фифа!.. А вас, гражданин Беседин, - добавил он, заглянув в права водителя "восьмерки", - прошу официально засвидетельствовать то, чему вы были только что очевидцем.
- Да я… - обескуражено заморгал глазами нарушитель. - Ничего я…
- Ну, нет, так нет, оформляйте, сержант.
- Да что вы, я готов! - тут же испугался Беседин.
- Вот так-то оно лучше, давайте пройдем на минуточку в помещение, и вы напишите буквально два слова о том, что видели своими глазами и слышали, - констатировал Маркин и вошел в будку поста, чтобы передать по линии о номерном знаке автомобиля нарушительницы.
А водитель "восьмерки" на половине странички изложил свое свидетельство - про матерщину и нежелание подчиниться нормальному требованию постового, не проявившего при этом ни малейшей грубости. Написал и расписался. А затем уехал, благодаря судьбу за то, что его еще в суд не потянули, тогда уж вообще не отделаешься, самого виновником назначат. Или лжесвидетелем, что не лучше.
Маркин и сам устроился за столом, благо время дежурства заканчивалось, и принялся составлять рапорт о происшествии. Правда, указывая номер малинового кроссовера, он почувствовал некое смутное беспокойство, но в чем была причина этого, не понял, а потому и не стал копаться в памяти. Однако особо подчеркнул в рапорте, что женщина за рулем, ответившая грубой бранью на его законное требование предъявить водительские права, в связи с явным нарушением ПДД, была в нетрезвом состоянии…
Никто в городе и не думал останавливать малиновый кроссовер, уже известный среди бывалых сотрудников ДПС. Но все же одна попытка была. На пересечении Загородного шоссе с центральным проспектом старший лейтенант ДПС, получивший по рации сообщение об автомобиле-нарушителе, вышел к осевой линии и стал смотреть, где тот лихач. Он скоро увидел малиновый автомобиль и даже жезл свой поднял, чтобы приказать водителю свернуть к тротуару, но вовремя успел разглядеть номерной знак и сопоставить его с маркой машины. И… поднятый жезл, вместо того, чтобы запретить дальнейшее движение автомобиля, элегантным поворотом руки в белой перчатке предложил кроссоверу следовать дальше. "Надо быть сумасшедшим, - успел-таки в последнюю минуту одернуть себя старший лейтенант, - чтобы засовывать свою голову в пасть разъяренной тигрицы…". Ему-то было прекрасно известно, чья это машина, и удивился, что тот, кто передал о нарушителе по рации, не знал об этом. Решил, что, наверное, новичок. Но ничего, поживет - пообтешется…
Проскочив на красный свет, включенный буквально перед самым носом машины, второго и третьего светофоров, кроссовер резко свернул на улицу Гоголя, промчался по ней до конца и там, выскочив к перекрестку, повернул налево, в тенистую неширокую улицу. Но на беду водителя, на переходной "зебре" замешкался пожилой прохожий. Как позже выяснилось, это был обыкновенный бомж, собиравший по урнам пустые банки из-под напитков, которые он раздавливал ногой и, уже плоскими, складывал в пластиковый пакет. Поднимая пустую банку, валявшуюся на проезжей части, он нагнулся и, естественно, не мог видеть, как на него с правой стороны вылетела машина. Водитель тоже не заметил согнувшейся фигуры. Последовал короткий удар, и бывшие банки с лязгом разлетелись по проезжей части, а их недавний хозяин ударом в бок был отброшен в сторону и скончался на месте. Но немного в стороне от места столкновения.
Свидетели происшествия были, но они оказались далеко, поэтому заметили лишь красный автомобиль, взвизгнувший шинами на повороте, и ничего другого. И только подойдя ближе, обнаружили не на проезжей части, а на тротуаре лежащий ничком труп мужчины, от одежды которого несло помойкой. И еще раскиданные на асфальте светлые металлические ошметки, когда-то бывшие банками из-под кока-колы, пепси-колы и всяких прочих "энергетических" напитков, включая пиво. Вызванная по чьему-то мобильному телефону милиция не застала рядом с происшествием ни одного свидетеля; Никто не желал связываться с милицией и давать свидетельские показания о том, чему не был прямым свидетелем.
А малиновый кроссовер, снова свернув теперь уже в боковой проезд, прокатился еще немного, скорее уже по инерции, и остановился перед высокими железными воротами, которые, повинуясь сигналу автомобиля, разъехались в стороны, открывая двери гаража.
Еще через несколько минут в дом ворвалась полная, красная от гнева женщина, отшвырнула сумку и отфутболила в разные стороны туфли. Если бы домработница Даша, сунувшаяся поднять туфли хозяйки, чтобы поставить их на место, под вешалку, не отскочила в сторону, она была бы сбита с ног. Хрипло рыкнув на нее, хозяйка прорычала:
- Где он?!
- В кабинете, - покорно пискнула домработница, поняв, что вопрос был о муже хозяйки, а та сорвавшимся с места смерчем понеслась по коридору в глубь дома. И через мгновенье оттуда понеслись истошные крики, брань и грохот чего-то разбиваемого об пол, будто там орудовала целая банда убийц и насильников, всей толпой изгалявшихся над беззащитной, хотя и горластой, бабой.