– Ладно, – бригадир сделал неопределенный жест, – отпусти девку. Адрес твой мы знаем, – он посмотрел на метрдотеля. – Может, ты, сыч, и прав, не стоило все это поднимать.
Метрдотель чуть побледнел, уж ему-то "понт с фасоном", как иногда говорили блатные, когда кто-то "играл" под фраеров, не могло помочь.
– Ну, поскольку мы расплатились за кофе, – Стерх усмехнулся, – и даже чуть с избытком, мы вас оставляем.
Бригадир не сказал ни слова. Стерх довольно неучтиво выдернул Вику из лап "кулачника", и пошел вперед. Парень с пистолетом посторонился. Они вышли, и не оглядываясь двинули к выходу. Из-за занавеси послышался резковатый, даже немного пронзительный голос метрдотеля.
– Что они с ним сделают? – спросила Вика.
– Пожалела? – бросил на ходу Стерх, и только после этого понял, что все еще держит ее за руку. Он расслабился и попробовал улыбнуться.
Они вышли из ресторана. Стерх положил руку на пульс, как ни странно, он был спокоен. Куда спокойнее, чем при встрече с архитектором. Они пошли по улице, домой.
– Что теперь? – спросила Вика.
– Очень просто, – вздохнул Стерх. – Нужно звонить Линдбергу.
– Об этих остолопах никому не сообщим?
– А что мы можем сообщить? – удивился Стерх. – Повздорили в ресторане, повыясняли отношения… И все. Нужно делом заниматься.
– Они могут к тебе явиться, – проговорила Вика, все-таки оглянувшись.
– Неужели ты думаешь, что они и так о нас не знали? – Стерх вздохнул снова. – Знают, слышали о нас, мерзавцы, может, потому все так "гладко" и обошлось.
Молча, шагая едва ли не в ногу, они вернулись домой. Стерх полез в записную книжку, но Вика, посмотрев на него почти с жалостью, подняла трубку телефона и принялась набирать номер. Стерх стоял около нее с любопытством. Оказалось, не ошибся – Вика не хотела терять время, и просто вспомнила номер телефона.
– Могу я поговорить с Константином Линдбергом? – спросила она, когда на том конце линии отозвались. Помолчала, потом протянула трубку Стерху.
– Алло, – проговорил Стерх.
– Кому нужен Линдберг? – спросил в трубке густой, немного ворчливый голос.
– Я частный детектив Никита Стерх, – представился Стерх. – У меня есть сообщение для Кости.
– Вы знакомы? – спросили на том конце линии.
– Мы работали вместе еще… – Стерх высчитал, – да, пять лет назад.
– Линдберг занят, – оповестил голос.
– Дело довольно срочное, – объяснил Стерх. – И совсем не личное.
– Если вы оставите информацию мне… – проговорил голос.
– Нет, так не пойдет. – Стерх помолчал мгновение. – Дело не личное, а служебное, и у Линдберга ко мне почти наверняка появится масса вопросов. Я хотел бы сразу на них ответить.
– Он вам перезвонит.
– А я по-вашему должен сидеть у телефона и ждать, пока он соизволит отозваться? – Стерх попытался смешком смягчить резкость фразы. – Где я могу его найти?
В трубке послышались непонятные стуки и чей-то дальний голос произнес длинную фразу, вот только ни одного слова из нее понять было невозможно – человек, с которым Стерх разговаривал, зажимал микрофон ладонью.
– Вы уверены, что все так уж срочно?
– Послушайте, – проговорил Стерх, стараясь, чтобы все звучало как можно более убедительно, – неужели встреча и разговор с Вием такая сложная штука?
Мужичок на том конце линии вздохнул. Если раньше у него и были сомнения, теперь они немного "стаяли", потому что Стерх использовал давнишнее прозвище Линдберга, а именно слово "Вий".
– Он на выезде, – пояснили в трубку.
– Где? – спросил Стерх. – Я могу перехватить его и на выезде.
– Сомневаюсь, что…
– А вы не сомневайтесь. Предоставьте решать ему. Если он сочтет, что я излишне настойчив, он сам пошлет меня, будьте уверены, он умеет это делать.
– Хорошо, – согласился голос, – записывайте. Произошла какая-то странная авария на шоссе между Кольцевой и Бородино, знаете, того, что между Долгопрудным и Мытищами?
Стерх не очень хорошо знал тот район, но вспомнил, что в указанном месте, помимо известной деревни, давшей название великой исторической битве, было еще одно Бородино, расположенное на довольно всхолмленной местности.
– Спасибо, я найду, – поблагодарил он и положил трубку. Он посмотрел на Вику. – Ну, дела… Старшего "особняка" облпрокуратуры вызывают на какую-то аварию. Что, у них совсем людей нет?
– Может, он оказался дежурным? – предположила Вика.
Следователи, действительно, иногда попадали под дежурства, как правило нерегулярные, назначаемые в память о прошлых, еще социалистических временах начальством. И тогда все неприятности, которые возникали в таком большом городе, как Москва и ее окрестности, сваливались на головы именно дежурных следователей. Предположение было разумным.
– Поехали, – решил Стерх.
Они выехали на Тимирязевскую улицу, выскочили на Сущевский вал, добрались по нему до проспекта Мира, здесь слились с потоком машин, идущих в сторону Мытищ, а потом перестроились на Осташковскую улицу. Она должна была привести, если Стерх ничего не напутал, как раз в то самое Бородино, которое не было историческим, но куда им сейчас было нужно.
Прочитав определенную неуверенность в шефе, Вика достала карту и принялась ее изучать. Она вообще сегодня была очень понятливой. И молчаливой. Никак не раскритиковав Стерха и подтвердив этим выбранный маршрут, она откинулась на спинку сиденья.
Сразу за Кольцевой появились холмы, некоторые были довольно высокими. Иногда на этих холмах росли рощи, и даже небольшие лески, местность была довольно глуховатой. Никаких коттеджных поселков, никаких роскошеств нигде не наблюдалось. И дорога стала не вполне ровной. То и дело появлялись "опасные" повороты, иногда обочину подгрызал оползень.
– Как ты выяснила телефон Линдберга? – спросил Вику Стерх. – Мы же до сих пор ни разу с ним не работали?
– Да, – кивнула Вика. – Я его не знаю, но… Ты так часто о нем вспоминаешь, что выучить имя – не сложно.
– Но телефон? – Стерх посмотрел на ее профиль с большим сомнением. – Ты набрала его по памяти.
– Ты – настоящий детектив, – хмыкнула Вика, впрочем, не очень весело. Потом объяснила: – Все шло к тому, что мы вынуждены будем просить у него поддержки. Вот я и побеспокоилась заранее. Кстати, номер нашла в твоей записной книжке, а не в справочнике. Так уж вышло.
Выскочив на один из холмов, Стерх рассмотрел впереди несколько машин, стоящих в середине спуска с холма, у поросшей кустами в полсотни метров крутизны, уходящей от дороги к какому-то болоту. Стерх сбросил скорость, подъехал к машинам, оставленным на обочине. Удивляло, что тут при всей опасности этого отрезка, не было предохранительных бетонных столбиков. Зато теперь стояло с пяток людей, из которых трое были в форме. Один из гаишников попробовал было махать на машину Стерха, чтобы он проезжал мимо, но Стерх сделал неопределенный жест, гаишник нахмурился, потом потерял к "Ниве" Стерха всякий интерес.
– Обрати внимание, – покосился он на Вику, – на того худого и уже лысеющего типа. Валера Собинов, главный помощник и ныне правая рука Линдберга.
Собинов поговорил с мундирными гаишниками и вернулся к "уазику" без особых знаков. Из той точки, где стоял Стерх, трудно было рассмотреть, кто сидел в "уазике".
– А где сам Линдберг? – спросила Вика.
– Погоди, – чуть усмехнулся Стерх. – Его появление – не такой уж простой трюк.
Собинов распахнул заднюю правую дверь "уазика", потом протянул руки и уперся ногами в землю, словно собирался тяжело работать. Потом из "уазика" появились ноги, они довольно долго и бестолково топтались по подножке машины, наконец, каким-то невероятным образом стало видно, что они соскочили на землю, и тотчас прямо перед Собиновым возникли две очень толстые и короткие руки. А между ними находился живот.
– Он растолстел еще больше, – со сдержанным удовлетворением проговорил Стерх.
Собинов тут же вцепился в протянутые к нему руки и потянул их на себя. И только после этого из машины стало возникать нечто, отдаленно похожее на человеческую фигуру. Когда этот человек выпрямился, если это слово подходило к туше, совершенно лишенной талии, больше напоминающее неумело слепленного снеговика, то стала заметна непропорционально небольшая, абсолютно лысая голоса, умещенная на заросшие жиром плечи.
– Это и есть Линдберг? – Вика чуть хохотнула, впервые после встречи с архитектором и рэкетирами. – Если ты отказался от работы с ним, я этому совсем не удивляюсь.
– Все не так просто, – пояснил Стерх. – Обрати внимание на плечи. Когда-то этот человек выжимал одной рукой двухпудовую гирю шестьдесят раз, и был красив, как Аполлон. Рядом с ним стоять было опасно, того и гляди вспыхнешь от идущего от него жара и силы.
– Культурист?
– Гиревик, – нахмурился Стерх, – разумеется, после пятидесяти лет.
– А он вообще-то?.. – договорить Вика не смогла. – Стоит ли он того, чтобы с ним завязываться?
Стерх достал сигарету, прикурил ее, и выдохнул дым с силой через нос. Отстегнул ремень безопасности.
– Запомни, он – номер один во всей облпрокуратуре. У такого типа, как он, не пролетит незамеченным комар над местом преступления. А что касается системы доказательств, то он более чем за двадцать лет, кажется, ни разу не проиграл дело по своей вине.
Они вылезли из машины и неторопливо пошли к следственной бригаде, собравшейся на краю дороги. Подойдя ближе, Стерх заметил, что все они смотрят вниз. Настолько внимательно, что он подошел почти на десять метров, пока его, наконец, остановил все тот же мент, который махал им, чтобы проезжали.
– Гражданин! – окликнул он Стерха.
– Все в порядке, – пояснила Вика. – Мы к Линдбергу.
Милиционер кивнул и посмотрел на них еще более подозрительно. Тогда Стерх крикнул:
– Константин Аркадьевич!
Линдберг обернулся, посмотрел на Стерха, на Вику. В этот момент он действительно был похож на не совсем проснувшегося Вия.
– Господи ты Боже мой! – воскликнул Линдберг. – Кого я вижу? И почему же на меня снизошла такая удача?
– Мне нужно с тобой поговорить, – объяснил Стерх.
– Видишь ли, Стерх, я немного занят.
– Мы подождем, только в конце концов выслушай меня.
Пока они так разговаривали, Стерх с Викой подошли к Линдбергу почти вплотную. Теперь между ними стоял только Собинов. Он окинул Стерха и Вику подозрительным, как он, вероятно, думал, "пронзительным" взглядом, и сказал старшему из группы гаишников:
– Докладывайте.
– Машина перевернулась через крышу два раза, – резковато высказался старший. – И встала, как ни удивительно, почти на колеса.
– А при чем тут мы? – спросил Линдберг, собрав густые, в противовес лысой голове, брови в одну, почти сплошную линии. – Что, по-вашему, должен делать я?
– Дело в том, как мы решили, что водитель умер не от этих пируэтов, – пояснил гаишник.
– Точнее, – попросил Собинов.
– Мы думаем, что его убили, – отозвался гаишник.
Милиционер, который видел массу крови и трупов, но имеющих, так сказать, преимущественно техногенный характер, довольно уверенно посмотрел вниз, в кусты, где лежал сильно измятый "Жигуль".
– Правда, признаю, я не эксперт. Потому вас и вызвали, чтобы не было потом препирательств между нами.
– Ты хочешь сказать, что я – эксперт? – удивился Линдберг. – И еще, ты хочешь, чтобы я туда спустился?
Он обеспокоенно оглянулся на Собинова.
– Если они так настроены, – обреченно сказал Собинов, – то этого не избежать, шеф.
– Дело может кончиться еще одной катастрофой, – полушепотом проговорил гаишник, стоящий за спиной своего начальника.
– Я тоже могу помочь, – с усмешкой, которую он собирался скрыть, произнес Стерх.
– Да, – вздохнул Линдберг обреченно. И повторил: – Этого не избежать! В хорошенькую историю вы меня втравили… Ладно, Стерх, придерживай меня с левой стороны.
То, что Собинов будет держать его справа, он даже не стал обсуждать.
Спуск вниз оказался делом непростым. Пару раз Линдберг чуть было не завалился на спину, но гораздо серьезней было то, что он едва не скатывался по сыроватому галечнику головой вперед, грозя увлечь обоих поддерживающих его людей, которые вдвоем весили меньше, чем он в одиночку. Поэтому Стерх вздохнул спокойно, лишь когда они добрались до машины. Пытаясь отдышаться, он обернулся и посмотрел на гаишников, которые следили за всем происходящим с явной насмешкой.
– Ну, и что тут? – спросил Линдберг Собинова.
Тот отпустил шефа, приоткрыл дверцу машины и положил руку на плечо мертвого водителя.
Голова погибшего, залитая кровью, склонилась набок. И Стерх чуть не вскрикнул. Потому что человек, погибший в этой аварии, был Игорем Халюзиным. Архитектором из Воронежа, с которым Стерх чуть более часа назад разговаривал в ресторанчике на Новопетровской улице. И который заключил со Стерхом контракт, заплатив за поиски его неизвестно куда исчезнувшей невесты.
Глава 19
Халюзин лежал, неплотно притянутый ремнями к спинке сиденья, спокойный, с той мертвенной расслабленностью, которую Стерх уже не раз замечал в трупах. Лицо с полураскрытыми глазами было обращено к небу, словно его уже ничто не могло заинтересовать в этом мире. Он показался бы спящим, если бы не эти полураскрытые глаза и не струйка крови, стекающая из губ на край его свитера.
И все-таки он был мертв, совершенно мертв. Когда ошеломление прошло, Стерх вдруг стал замечать людей, которые стояли около машины. Словно теперь, когда Линдберг спустился сюда, тут возникло что-то более интересное. Неизвестно откуда появился медэксперт в неизбежной, как клятва Гиппократа, медицинской шапочке, кто-то еще из экспертов, правда ни один из них не имел фотокамеры. Они посматривали на Линдберга и Собинова, о чем-то очень тихо переговариваясь.
Линдберг пару минут тяжело дышал. Стерх вспомнил за ним эту особенность, и лучше многих других понял ее. Он всегда так дышал, рассматривая труп в первую минуту, это было вызвано вовсе не героическим для него спуском по крутому склону, это была его реакция на смерть. Наконец, он повернулся к медику.
– И что сделало необходимым наш приезд? – спросил он.
– Труп, – отозвался медик. Он подошел к машине и перехватил голову Халюзина из рук Собинова. – Смотри сюда, как говорят в Одессе.
Он закинул голову вперед, с бесцеремонностью, которая Стерху показалась излишней. И сразу, чуть ниже затылка, почти на шее, неприкрытой свитером, стала видна интереснейшая, совершенно ни на что не похожая вмятина, вокруг которой расплывался чудовищный, чуть не с блюдце величиной, синяк.
– Удар был нанесен сбоку, почти по горизонтали, с огромной силой. Предположительно круглым и конусовидным предметом, размером с крупную сливу. Или, если его сильно наклонили вперед, то сверху, под углом градусов семьдесят.
– Кастетом? – спросил Собинов.
– Кастет, дорогой мой прокурор, – отозвался "лекарь", – пробил бы кожу. А это – что-то весьма специфическое. Как я сказал, небольшой гладкий конус, закругленный, и который, тем не менее, за счет точечного приложения, создает очень глубокие, едва ли не проникающие повреждения. Я не берусь сейчас сказать наверняка, но уверен, что такое повреждение могло вызвать или сдвиг позвонков, или даже перелом основания черепа.
– Ударился, пока машина кувыркалась, – предположил Собинов.
Медик возвел глаза вверх, словно молил горние силы придать ему больше терпения.
– Ты видишь машину, дорогой. Найди тут хотя бы один предмет, который мог оставить на привязанном теле такой след… Нет, это сделано раньше, еще до того, как машину сбросили с обрыва.
Линдберг потянул носом.
– Алкоголь, – сообщил он свое наблюдение. – Этот человек был пьян, как зюзя.
Теперь и Стерх понял, что чувствовал запах свежей водки или другой, еще более пахучей выпивки, поднимающийся из машины плотным облаком.
– Бутылка лежит на заднем сиденье, – сообщил другой эксперт, делая пару шагов к Линдбергу. – Но это ничего не значит, даже если мы найдем половину ее объема в желудке. – Он помолчал, и чуть менее уверенно заявил: – К тому же, кто-то не постеснялся обрызгать салон и одежду.
– Вливали уже после смерти? – спросил Стерх. – Это довольно непросто сделать.
– Можно через воронку, – сообщил медик. – А если воронка мягкая, то для того, чтобы обнаружить царапины на гортани придется… очень тонко поработать патанатому.
Линдберг вздохнул. Собинов понял этот вздох по-своему.
– Все-таки не совсем понятно, почему так сложно? Водка, поворот… – он посмотрел наверх, откуда подходили гаишники.
– Точно, – согласился тот мент, который делал жест Стерху, чтобы он проезжал мимо, – поворот поганый. Тут три-четыре раза в год всегда кто-то да навернется. Мы уж и знаки ставим, и разметку обновляем чаще, чем на других участках, а все равно.
– Столбиков нет, – обронил Стерх.
– Потому и нет, что они их сбивают, – пояснил гаишник. – Хотя, конечно, это все равно не дело. Но денег мало… Тут не столбики нужны, а сплошная отбойная полоса. Но тогда дорогу следует расширять, иначе у встречных машин не будет возможности для маневра.
– Так, – сказал Линдберг. – Собинов, ты ближе стоишь и все равно уже руки испачкал… Достань-ка все, что у него в карманах.
Собинов послушно стал обыскивать тело. Спустя четверть минуты он передал своему шефу бумажник. Линдберг сразу залез в него, достал паспорт. Раскрыл.
– Халюзин, Игорь. Проживает, если верить прописке, в Воронеже, на улице Приречной, дом шесть, квартира шестнадцать. – Порылся еще, достал фотографию. Повертел ее в пальцах, передал Собинову.
– Классная кошечка, – сказал Собинов, вытирая руки бумажной салфеткой, которую извлек из кармана.
– В твоем духе, Собинов? – переспросил Линдберг.
– Вполне, шеф.
– У тебя же есть невеста, – буркнул Линдберг, потом вдруг взъярился. – А я женат. И в этом вся разница.
Еще в возрасте, подумал Стерх, но добавить эти слова не решился. Ему очень хотелось посмотреть на фотографию, он и посмотрел, почти вырвав ее из пальцев Собинова.
Девушка на фотографии улыбалась. У нее были красивые зубы, четкие губы, высокий лоб, на который спадали чуть выбившиеся из гладкой прически волосы, высокая шея поднималась над широкими для девушки плечами, а вот высокая, правильная грудь почти вся осталась за кадром. В целом все было бы хорошо… Но вот глаза – они смотрели слишком пристально, прямо в объектив, и в них не совсем правильно отразился свет, падающий откуда-то из-за плеча фотографа. Но даже с этими бликами, глаза были недобрые, вернее, какие-то неискренние. Стерху она не понравилась. Он вернул фотографию Собинову.
Поднял голову, оказалось, что его в упор рассматривает Линдберг.
– Как ты тут оказался?
– Искал тебя, – ответил Стерх. – Позвонил в управу, мне сказали, что ты на выезде. Тогда я тоже приехал.
Линдберг оглянулся на всех, кто стоял поблизости.
– Парнишка работал когда-то со мной, был неплох… Но сейчас бросил нас, и подался в частные детективы. – Линдберг фыркнул. – Заделался частником. О времена, о нравы! – Подумал и добавил: – Я слишком давно учил термины, чтобы помнить как это звучит по-латыни. – Демонстративно, всем корпусом повернулся к остальным и буркнул через плечо: – Ну ладно, у нас тут, знаешь ли, работа. Поэтому, все – потом. – Неожиданно возвысил голос: – Потом, Стерх.