– Задушу гадину…
– Послушайте, неужели вам мало? – не выдержала Люба. – У вас прекрасный дом, мать оставила вам в наследство немало драгоценностей. Какое-то кольцо…
– Какое-то?! – резко оборвала ее Аграфена Дамировна. – Да это целое состояние! Я не понимаю, как можно его закопать?!
– Не в деньгах счастье, – философски заметила Люська. Люба невольно вспомнила, как лучшая подруга недавно выпрашивала "хоть колечко". Слава богу, пришла в себя.
– Так говорят только нищеброды, которым ничего не светит, – отрезала Старкова. – Счастье именно в них, в деньгах! Да-да! И не смотрите на меня так! Деньги – это власть! Деньги – это сила! Обеспеченная старость, наконец! Любовь детей! Покорность мужа! Деньги – это все! Да меня же ограбили! Кольцо мое по праву! Это я – законная наследница! Единственная, слышите?!
– Да не убивайтесь вы так, еще не все потеряно, – посочувствовала ей Люба. Что ж, у каждого свои ценности.
– А что можно сделать? – госпожа Старкова перестала плакать.
– Надо возбудить уголовное дело, а для этого установить факт кражи. Но придется вскрыть могилу вашего деда.
– Идемте! – Аграфена Дамировна вскочила, мигом забыв и про тетю-воровку и про биографию своего героического предка.
– Мы сейчас поедем в полицию и…
Старкова, не слушая их, летела к дверям. Люська повела носом и страдальчески вздохнула. Пирог вынули из духовки, и он теперь остывал на столе, накрытый салфеткой. И издавал при этом восхитительный аромат.
– Что, золото на хлеб не намажешь? – шепнула ей на ухо Люба.
– Блин, и почему мы бутербродов не захватили?
– Терпи.
…Бутерброд лежал на столе у участкового, к которому они пришли. Багет с ломтями нежно розовой докторской колбасы. Рядом с тарелкой стоял термос. Люба невольно сглотнула слюну, почувствовав, как за спиной засопела подруга.
– Все жрут, и хоть бы кто поделился, – пробубнила та, потому что, увидев их, участковый торопливо накрыл бутерброд газетой. Люська тоскливо посмотрела на лежащие рядом крошки.
– Меня ограбили! – с порога заявила Аграфена Дамировна. – Я требую вернуть похищенное!
– Разберемся, – сказал участковый и любовно погладил термос. После чего вздохнул и достал из ящика стола чистый лист бумаги. – Кто, когда? Что именно украли?
– Десять миллионов долларов, – брякнула голодная Люська, торопясь поскорее покончить с этим делом и заскочить в ближайшее кафе.
Участковый медленно начал это переваривать, наливаясь краской. Охотнее он переварил бы спрятанный под газетой бутерброд, но деваться было некуда.
– А сколько было воров? – спросил, наконец, он. – Человек пять? Тогда это банда. Налицо ограбление путем преступной группировки. Это не ко мне. – И его взгляд с надеждой уперся в термос.
Люба с уважением подумала, что участковый не дурак. Даже миллион долларов и то весит немало. А уж десять…
Старкова меж тем азартно схватила лист бумаги и ручку и принялась строчить заявление.
– Кольцо из гроба сперли, – сказала за нее Люська. – А в нем был красный бриллиант. Фамильная и историческая ценность.
– А-а-а… – к бриллиантам участковый был равнодушен, что к красным, что к буро-фиолетовым. – Так это… Вы о той могиле, что ли? Которую недавно осквернили? То-то я гляжу, лицо знакомое! – оживился он. – Вы с телевидения! Точно!
– А я вам говорила! – госпожа Старкова зло посмотрела на участкового поверх стоящего между ними термоса. – Надо было сразу принять у меня заявление! А вы вечно ищите отмазки!
– Так ведь речь шла об осквернение могилы, – полез участковый огромной пятерней в бритый затылок. – Это, гражданочка, ерунда. То есть не ерунда конечно, но статья другая. Несерьезная. Больше на хулиганство тянет, а хулиганов у меня во! – он чиркнул ребром ладони по горлу. – Одних пьяных драк вон, целая папка! – он кивнул на бутерброд. Люба поняла, что папка "с драками" в столе. – Я уж не говорю о соседских склоках. Одна Семеновна чего стоит. Делать ей нечего, так она заявления строчит. Вчера, например…
– Хватит молоть чушь! – оборвала его Старкова. – Мне плевать на ваших хулиганов! И на Семеновну! Найдите мой бриллиант!
– Так ведь это… – участковый снова полез пятерней в затылок. – Доказать надо. Мало ли, чего вы там говорите. Речь идет о хищении в особо крупных размерах. А это уже серьезная статья. Тут бездоказательно возбуждать нельзя.
– Мы, собственно, с этим и пришли, – вмешалась Люба. – Дочь Большакова готова подтвердить тот факт, что положила в гроб покойного отца кольцо с красным бриллиантом. Осталось установить факт отсутствия этого кольца в руке у тела. То есть трупа. В общем, я не знаю, как это сказать вашим языком.
– И я не знаю, – признался участковый. – Покойников на вверенной мне территории еще не грабили. Поэтому напишем так: отсутствие указанного предмета у покойного гражданина Большакова.
– Да как вы смеете! – Аграфена Дамировна зло ткнула пальцем в термос. – Никакого уважения к памяти моего деда, заслуженного ветерана войны! Я немедленно звоню своему адвокату!
– За своим имуществом надо следить, гражданочка, – обиженно засопел участковый. – Совсем озверели буржуи: бриллианты в гроб заколачивают! А мне ищи!
– Выпейте водички, – посоветовала Люська госпоже Старковой, у которой от бешенства, казалось, глаза сейчас вылезут из орбит.
– Можно и чайку, – участковый оказался нежадным и тут же открыл термос. Оттуда восхитительно запахло мятой.
– Не хочу я вашего чая! – зыркнула на него Старкова.
– Я хочу! – Люська проворно схватила чашку, пока участковый не передумал. Тот что-то прикинул и полез в ящик письменного стола. Когда на нем появилась пачка печенья, Люба невольно прослезилась: какое счастье! Голод мешал спокойно разобраться в случившемся. Обиженный желудок третировал мозг. Участковый поймал ее взгляд и достал вторую чашку.
– Вы, Аграфена Дамировна, пишите, – сказала Люба, сладко зажмурившись. Чай с печеньем! – Обстоятельно, никуда не торопясь.
– И то, – сказал участковый, по-братски поделив бутерброд. – Покойники уже никуда не убегут, что до воров, эти не то, что до канадской границы, до Северного полюса успели добежать, за месяц-то. А на то, чтобы вскрыть могилу, еще справки собирать надо. Согласовывать. Не так-то это просто, гражданка Старкова.
– Это только ворам просто, – огрызнулась та.
– Когда не по закону, то да, – согласился подобревший после того, как доел свой бутерброд участковый. – Не по закону все быстро и просто. А уж когда по закону, то извините… – он развел руками. – Законы у нас работают медленно.
– Это люди у нас работают медленно!
– Не скажи́те. У меня на территории какой-нибудь Люксембург поместится запросто.
– Да еще вместе с Монако, – улыбнулась Люба.
– Монако, может, и не поместится, так и, слава богу. Мне здесь только казино Рояль не хватало.
– У вас и Швейцария поместится, – встряла Люська. Поев, она заметно повеселела.
– Хватит заниматься географией! – рявкнула Старкова. – Я написала заявление! Идемте на кладбище!
– Подпись, дата. Свидетельницу надо допросить. Ее заявление.
– Я сейчас сама откопаю этот гроб! – вскочила Аграфена Дамировна, сжав кулаки.
– Толку-то? – философски заметила Люська. – Там все равно ничего нет. Тот есть, конечно, есть. То, чему там положено быть, – деликатно сказала она. – А то, чему там быть не положено… Нет, не так выразилась. То, что было положено, но не совпадает с нормами положенного, того уже нет. Лично я не слышала, чтобы такие редкие бриллианты хоронили. А вы? – наивно посмотрела она на присутствующих.
– Вы надо мной издеваетесь? – догадалась Старкова.
– Мы просто хотим, чтобы вы успокоились, – миролюбиво сказала Люба. – Лучше вам с тетей сейчас не встречаться. А без ее заявления, увы… – она тоже развела руками.
– Где вы ее прячете?!
– Вам надо переспать с этой мыслью. А мы пока подготовим все необходимые документы. То есть вы, – Люба посмотрела на опустевший термос. С обедом покончено, пора и за работу.
– Это само собой, – кивнул участковый. – Только горячку пороть не будем.
– Как это не будем?! – позеленела от злости Старкова. – Я хочу вернуть семейную реликвию!
– А где доказательства, что этот бриллиант принадлежал вашей семье? – спросила Люська, и Люба посмотрела на нее с уважением. Молодец!
Вопрос поставил Аграфену Дамировну в тупик.
– Я немедленно свяжусь со своим адвокатом, – пригрозила она. – Вам это так не пройдет! Завтра же здесь будет вся полиция Московской области вместе с генеральным прокурором! – сказала Старкова в запале.
Бухнула дверь. Они остались в кабинете втроем.
– Где Анфиса-то? – посмотрел на подруг участковый.
– У Иваныча, – Люба поняла, что ему можно доверять. Уж очень умело он тянул время.
– Хорошая девка. Не то, что эта, – он посмотрел на дверь, которая, казалось, еще вибрировала от удара о косяк. – Значит так. Вы идите, наверняка у вас и без того дел хватает. – Люська кивнула: это уж точно. – Могилу будем вскрывать завтра. Даже если Аграфена поднимет на уши всех московских адвокатов, колесо правосудия не закрутится быстрее после того, как рабочий день официально закончится. А время уже, – он посмотрел на часы. – Эге! Полпятого! Нехай побегает, – он опять кивнул на дверь, за которой скрылась госпожа Старкова.
– Я вижу, не любите вы ее, – невольно улыбнулась Люба.
– Я просто знаю наверняка, что Полина Большакова не без ее участия убралась, – поморщился участковый. – Только доказать ничего не могу.
– А как она умерла?
– А ее поездом зарезало.
– Поездом?
– Пригородной электричкой. Возвращалась поздно, переходила через пути. Вроде как поскользнулась. Наверняка толкнули ее. Только темно было, да еще зима. Ладно бы лето. А зимой народу мало. Холодно, метель. У Старковой и ее мужа железное алиби. Сидели дома, смотрели телевизор. Домработница на кухне посуду мыла. И может алиби подтвердить. Да еще соседка к Старковым заходила. Оно и понятно: станут эти буржуи сами руки марать? Наверняка кого-нибудь наняли.
– А почему Полина Большакова поехала в город на электричке? Ведь ее муж был миллионером. Мог бы и машину ей купить.
– Платон-то Кузьмич свою молодую жену не шибко баловал. Заслужи, говорит, поначалу, мои подарки. Большаков под старость начал чудить. Оно и понятно: девяносто годков стукнуло! Полина ему не столько женой была, сколько сиделкой. Дурочка наивная. Кого обмануть захотела: Большаковых! Говорят, к нотариусу она ездила. Платон Кузьмич почувствовал себя плохо и, видать, здорово напугался. Сказал: выходишь меня, Полина, получишь подарочек. Я тебе квартиру отпишу. Или цацки какие. Что-то он ей пообещал, отчего она и рванула под вечер в город. Юристам Большакова и Старковых Полина не доверяла. Все надо было сделать быстро и тайно. Да только все эти нотариусы – одна шайка-лейка. Кто-то звякнул Аграфене, не иначе. Возвращалась Полина на последней электричке. Как я уже сказал, была метель. Полина вышла из первого вагона и хотела перебежать через пути, пока электропоезд не тронулся. Но не успела. Такова официальная версия доследственного дознания. Отказ в возбуждении уголовного дела за отсутствием доказательств. А неофициальная… – участковый тяжело вздохнул. – Никуда она бежать не собиралась. Стояла и ждала, пока пройдет электричка. Ее толкнули под вагон. Наутро приехал нотариус, но завещать квартиру уже было некому. Платоше Большакову наняли теперь уже просто сиделку, еще год он протянул. Но с постели почти уже не вставал. Умер он сам, от старости. Все досталось Аграфене. Вот так.
– Господи, неужели ей мало?! – всплеснула руками Люська. – Она так убивалась по этому проклятому кольцу, будто завтра по миру пойдет!
– Они, Большаковы, все такие. Жадность поперед них родилась.
– А как же Анфиса?
– Она вроде как слабоумная. Аграфена не раз ее пыталась в дурку упечь, да Большаков не дал. Кстати, память у Анфисы прекрасная, и училась она в обычной школе. Не в специализированной. И успевала неплохо. Это я от ее матери знаю, – виновато сказал участковый. – Мы вроде как родня.
– Родня?! – подружки переглянулись.
– А на деревни все всем родня. Анфисина мать – моя двоюродная тетка. Вот так-то.
– Так, может, вы ее к себе возьмете? Анфису?
– Взять то, может, и взял бы. Да только она не захочет. Она сама по себе. Покойников каких-то все время видит, разговаривает с ними. Да и жена моя не согласится, чтобы Анфиса у нас жила. Ее на деревне побаиваются. Ведьмой считают. Даже иголки в косяк втыкают, когда она к калитке подходит. Есть такое поверье, – пояснил он, поймав удивленные взгляды обеих женщин. – Если не хочешь, чтобы ведьма вошла в дом – воткни иголку в дверной косяк. Ведьма порога и не переступит.
– И как? Помогает? – прищурившись, спросил Люська.
– А пес его знает. Анфиса редко по гостям ходит, так что я не в курсе. Но уж точно не из-за иголок, которые перед ней втыкают. Просто она в каком-то своем мире живет. Но вы не переживайте: Аграфена ее при мне и пальцем не тронет. Она ведь прекрасно знает, что мы родня. Я сейчас к Иванычу загляну, возьму у Анфисы Платоновны показания. А завтра мы что-нибудь придумаем. Анфиса ведь не буйная. И говорит вполне разумно, особенно когда захочет и сосредоточится. Имя, фамилию, когда родилась, какое сегодня число, – все назовет без запинки. Племянница комиссию по ней уже собирала, – участковый улыбнулся. – А дудки! – сказал он задорно. – И в этот раз не выйдет. Но могилу Большакова проверить надо бы. Тем более, вы о каком-то убийстве говорите, – голос его стал унылым. – Сейчас пойду по инстанциям, время до конца рабочего дня еще есть. А завтра утром я вам позвоню.
– Тогда мы пошли? – спросила Люська, оставляя ему номера телефонов.
– Ступайте, – благодушно кивнул участковый.
Они, наконец, покинули местное отделение полиции.
– Во сюжет закручивается! – высказалась подруга, когда Люба вставила ключ в замок зажигания. – Прямо триллер!
– Жалко Стаса с нами нет. Криминал – это по его части.
– Да зачем нам Самохвалов? Сами справимся… Нет, Дамировна, это нечто! Мачеху грохнула и живет себе, не тужит. В деньгах купается. Неужели и этот камешек ей достанется?
– Его еще найти надо, – улыбнулась Люба. – Кстати, как у тебя со временем? Как же теперь твои съемки?
– Да ради такого сюжета я ночи не буду спать! Вечером отснимусь.
– И я вечером, – Люба тяжело вздохнула. – Не отснимусь, конечно, но отработаю. Как бы все успеть…
…Участковый позвонил в девять утра. Видимо, Аграфена Дамировна за ночь поставила на уши всех. Позвонил он Людмиле, а та уже зарядила подругу:
– Собирайся, едем! А не то пропустим все самое интересное!
Люба, зевая, полезла в шкаф за приличествующим такому случаю нарядом. Не в джинсах же? Погода была прохладной, и она надела темный костюм с кремовой блузкой. Поскольку опять накрапывал дождь, пришлось накинуть плащ. В середине августа ощутимо запахло осенью. Это лето матушка-природа разыграла, как по нотам. В июне двадцатиградусное анданте, потом грянуло форте, аккурат на середину лета пришлось мощное крещендо тридцатиградусной жары, и сейчас пиано подкрадывалась осень. Классическое лето средней полосы, без всяких неожиданностей.
На Кольце пришлось постоять в пробке, но Люба была к этому готова. Народ возвращался из летних отпусков. Люська уже ждала ее у ворот кладбища.
– Ну, где ты ходишь?! – прошипела подруга, хватая Любу за руку. – Все уже началось! Идем!
Машин у ворот хватало. Кроме двух полицейских здесь почему-то была и "скорая", рядом стояли ритуальные услуги, Люськин джип, "лексус" Аграфены Дамировны, еще один крутой внедорожник и старенькие "жигули". Зевак от ворот оттеснили, на входе стояли сотрудники полиции.
– Не положено! – заворачивали они любопытствующих. – Здесь, граждане, проводится следственный эксперимент!
– С телевидения, – деловито сказала Люська. И сунула под нос полицейскому "корочки". Журналистское удостоверение.
– Мы свидетели, – поправилась Люба, видя недовольство правоохранительных органов. Только прессы здесь не хватало! – Или понятые, как хотите.
– Проходите, – из-за ворот им уже махал рукой участковый. – Это со мной.
Полицейские у ворот, нехотя, посторонились.
Подруги в сопровождении участкового прошли мимо склепа к собравшейся у могилы Платона Большакова толпе. Аграфену Дамировну буквально зажали в тиски двое дородных мужчин. Люба вспомнила семейные фотографии и поняла, что один из них муж, господин Старков. А второй по идее должен быть адвокатом. Анфису прикрывали Иваныч и молоденький лейтенантик. Тетка с племянницей стояли друг против друга, одна смотрела страдальчески, другая с ненавистью. Сотрудники ритуального агентства деловито взялись за лопаты. Венки уже были отставлены в сторону. Участковый примкнул к группе поддержки Анфисы и легонько сжал ее плечо. Спокойно, мол. Когда в землю вонзилась лопата, Аграфена Дамировна нервно закусила губу.
Несмотря на то что со дня похорон Платона Кузьмича Большакова прошло месяца два, земля была рыхлой и копалась легко. Могилу ведь вскрывали. Самой зоркой оказалась Люська. Именно она завопила:
– Стойте!
Могильщик чуть было не выронил лопату.
– Там рука! – отчаянно закричала Люська.
Старкова ахнула и зажала ладонью рот. Анфиса закрыла глаза и удовлетворенно кивнула. Полицейские кинулись к могиле.
– Осторожнее! – крикнул старший по званию. – Тут, похоже, труп!
Могильщики принялись аккуратно разгребать рыжую землю. Все напряженно смотрели, как из нее появляется рука, потом нога и наконец голова.
– Женщина, – тихо сказал кто-то.
Это, действительно, была женщина, хотя ее труп заметно разложился. Но остатки длинных волос на голове указывали на то, что при жизни это была брюнетка. Ее тело лежало поверх гроба старика. Какое-то время все присутствующие были ошарашены. Стояли и молча смотрели на труп. Они ведь не за тем сюда пришли. Надо было установить факт совершенного преступления. Но другое, более серьезное преступление явилось для полиции сюрпризом, потому что старший опергруппы, нагнувшись над трупом, сообщил:
– Похоже на удар тупым предметом по голове. На лицо криминал. Убили и спрятали тело в свежей могиле. – Он обернулся к участковому: – В округе никто недавно не пропадал? Может, молодая женщина?
– Было заявление от гражданина Беймуратова, – напряженно сказал тот. – С месяц назад пропала его супруга, известная фотомодель. Не пришла домой ночевать. Но она вроде как нашлась. Сбежала с любовником на Кипр, и обоих убили. Беймуратов заявление забрал, а других "потеряшек" не было. Марат Беймуратов с женой в коттеджном поселке жили. Там же, где и эти живут, – участковый кивнул на Старковых. Муж Аграфены Дамировны невольно поежился.
– Мы здесь ни при чем! – заявила Старкова. – Я не знаю никого Беймуратова! И его жену тоже!
– Мы встречались на вечеринке, – мягко поправил ее супруг. – Ника Баринова была моделью.
– Эта подходит, – кивнул следователь на труп. – Похоже, высокая была девка. И фактурная.