В дневнике бесследно исчезнувшей токийской школьницы мать находит загадочные слова: "Попытаюсь дойти до седьмого уровня. Безвозвратно?" На другом конце города в незнакомой квартире просыпаются юноша и девушка: они не в состоянии вспомнить, что с ними произошло и откуда на руках у обоих появилась таинственная надпись: "Седьмой уровень". Кто они - преступники, скрывающиеся от полиции, жертвы странного преступления, участники дьявольского эксперимента или герои компьютерной игры? Их жизнь сможет продолжаться, только когда страшная загадка будет разгадана.
Содержание:
-
Пролог 1
-
День первый - (12 августа, воскресенье) 2
-
День второй - (13 августа, понедельник) 18
-
День третий - (14 августа, вторник) 39
-
День четвертый - (15 августа, среда) 50
-
Эпилог 76
-
Примечания 77
Миюки Миябэ
Седьмой уровень
Но, мой милый, это всего лишь сон.
Братья Гримм Жених-разбойник
Пролог
Солнце клонилось к закату.
Мужчина в темном костюме, отвернув накрахмаленную манжету, взглянул на часы. В ту же минуту за его спиной раздался резкий звук. Били часы на двухметровой башне, установленной посреди сада. Впрочем, площадку на крыше универмага, засаженную скудной растительностью, можно было назвать садом лишь с большой долей условности.
Июльское солнце на исходе своего дневного пути полыхало оранжевым светом в зеркальном ущелье отливающих сталью небоскребов. На западе облака окрасились багрянцем, точно посреди них разверзлась гигантская доменная печь.
Вот и закончился этот долгий летний день…
Он закурил сигарету и медленно затянулся, не отрывая глаз от представшей перед ним картины. Сигарета была последней.
С высоты не видно людей, в вечерний час заполняющих городские улицы. Слишком крошечные, чтобы разглядеть их среди бесконечных зданий, бесконечных улиц, бесконечных окон.
Какими мизантропами должны быть ученые мужи, изучающие городскую экономику! - подумал он. Им нет дела до суетящихся людишек, их интересуют только трассы и магистрали.
По видневшейся слева скоростной дороге стройными рядами неслись машины. Сверху они были точь-в-точь как движущиеся мишени в тире. Со своего наблюдательного пункта в углу крыши-сада мужчина следил за ними, как завороженный.
Ну давай, стреляй! Попадешь - получишь обалденный приз!
Он бросил под ноги едва не обжегший пальцы окурок и растоптал каблуком. Пора идти.
Он и сам не понимал, зачем так долго, не отрываясь смотрел с высоты на город. Чтобы набраться решимости? Успокоиться? Или просто по привычке?
Он любил высоту. Когда смотришь на Токио сверху, чувствуешь себя в безопасности.
Только в такие минуты, когда он стоял на ветру, запрокинув голову в небесную синь, мрачные воспоминания двадцатилетней давности - запертый со всех сторон, он мечется, отчаянно ища выхода, спасаясь от дыма и пламени, - пусть ненадолго, отступали…
Он падает! Всего лишь миг, но в памяти этот миг растянулся стократ, казалось - падение длилось целую вечность. Всякий раз, когда случался очередной "приступ", он бормотал, уговаривая себя, как ребенка: "Ты уже не падаешь, ты уже в безопасности".
И тогда острая боль в душе утихала. Только застарелая рана на ноге напоминала о себе, но с этим он уже давно смирился.
Резко повернуть голову, чтобы снять напряжение в шее. "Надо взять себя в руки, - пробормотал он. - Потому что…
Начинается охота".
При этих словах бешено заколотилось сердце. Но он продолжал стоять неподвижно, широко расставив ноги, подставляя лицо теплому вечернему ветерку.
За спиной послышался голос:
- Син-тян, ну идем же!
Со стороны входа в сад приближалась тучная женщина. Пройдя мимо него, она подошла к основанию башни с часами. Там, на скамейке, два мальчугана лет десяти с жаром о чем-то спорили.
- Идем быстрее, папа скоро вернется с работы. И тебе, Мит-тян, пора. Давайте, поживее.
Мальчуганы, не прерывая разговора, неохотно поднялись. Даже не удостоив взглядом ту, которая, очевидно, приходилась одному из них матерью.
Направляясь к выходу, троица во главе с женщиной, обвешанной тяжелыми пакетами с покупками, дошла до того места, где стоял мужчина. Мамаша совсем выбилась из сил, а этим соплякам хоть бы хны! - подумал он.
От женщины резко пахнуло потом. До его слуха донесся обрывок разговора Син-тяна и Мит-тяна, сопровождаемого бурными жестами:
- И вот в чем фишка. Если дойдешь до седьмого уровня…
Он вздрогнул, точно ужаленный. Наверное даже подскочил от неожиданности. Все трое разом обернулись.
Встретился глазами с женщиной. Удивление на ее лице сменилось страхом. Она уже раскаивалась, что посмотрела на него. Железное правило: в мегаполисе, где беда подстерегает на каждом шагу, ни в коем случае нельзя встречаться глазами с мужчиной, болтающимся в одиночестве на крыше универмага.
- Извините, - сказал он. И вновь отвернулся к ограде.
Дрожь унялась. Судя по долетавшим фразам, дети говорили всего лишь о компьютерных играх.
Немного успокоившись, он решил, что теперь и в самом деле пора. Эти трое уже наверняка спустились на лифте.
Он уже сделал несколько шагов к выходу, когда мимо прошла, направляясь к ограде, молодая девушка. Проходя, скользнула по нему взглядом. Разумеется, не он привлек ее внимание, а его правая, слегка прихрамывающая нога.
К этому он привык. Девушка уже смотрела в другую сторону. Подняв руки, точно потягиваясь, она приблизилась к ограде, тихо воскликнула:
- Какая красота!
Голос прозвучал так восхищенно, так радостно, что он невольно обернулся. Она смотрела на него. На ее губах мелькнула улыбка, точно ее восклицание было обращено к нему.
- Теперь стали по-новому подсвечивать Токийскую башню, - сказала она.
Красавица. С легким загаром хорошо сочетались ярко напомаженные пунцовые губы. Когда она повернула к нему голову, золотая сережка в мочке уха сверкнула, отражая свет заката.
Но для него она была всего лишь маленькой девочкой. Ничего не сказав, повернулся спиной и, постепенно убыстряя шаг, так чтобы это не выглядело слишком нарочито, ушел.
Девушка не стала его догонять. Только слегка пожала плечами, мол, ну и пожалуйста, зря я с тобой, старикан, связалась.
Мужчина толкнул тяжелую стеклянную дверь. Струя воздуха, вырвавшаяся из холла с лифтами, взметнула галстук. Только тогда он заметил отсутствие булавки.
Провел рукой по рубашке. Нет. Где-то обронил.
Жалеть особо не о чем. Подарок, но не связанный с какими-то особо дорогими воспоминаниями. Нажал на кнопку, вошел в поднявшийся лифт. В кабине он был один. Спустившись вниз, вышел из универмага, пошел по улице. Поднялся по лестнице на станцию, затрясся в вагоне поезда. И все это время в голове постоянно крутилась фраза. Неотступно, неотвязно. То голосом Син-тяна, то его собственным.
"После седьмого уровня возврата нет…"
Юноша пришел первым и уже сидел у окна, попивая водянистый томатный сок. Школьником он был убежден, что обычай молодых людей целыми днями просиживать в кафе - это не для него. Сомнительное удовольствие чувствовать, как на тебя бесцеремонно глазеют со всех сторон!
Прошло совсем немного времени с тех пор, как он окончил школу, а его отношение к жизни уже успело круто измениться. Сейчас он уверен, что нашел область своих интересов, а главное, имеет соответствующие способности, позволяющие надеяться на успех. Редкое совпадение…
Юноша глазами поприветствовал приближающегося мужчину, слегка прихрамывающего на правую ногу. Конечно, он знал его как человека достаточно осмотрительного, и все же надо быть начеку. Как только мужчина сел напротив, он шепотом спросил:
- Хвоста не было?
- Вроде бы нет, - ответил тот. - Какая-то девица ко мне подвалила… Так мне во всяком случае показалось.
- Ого!
- Я бы удивился сильнее, узнав, что она за мной шпионит.
- Да уж, вряд ли.
Мужчина заказал кофе. Официантка пришла, ушла. Милашка, но не слишком любезная, подумал юноша, провожая ее глазами.
- Ты правда готов? - спросил мужчина, размешивая сахар.
- К чему?
Повисла пауза.
- Простите, - рассмеялся юноша. - Я не должен шутить. Дело серьезное.
- Еще есть время отказаться.
Мужчина поднял голову. Суровое лицо. Покрасневшие глаза. Наверно всю ночь не спал.
- Почему я должен отказываться? Это мой выбор.
- Но я ввязал тебя в это рискованное дело.
- А я ввязался.
Мужчина опустил чашку на блюдечко и потер рукой лоб.
- Чем бы все ни закончилось, победой или поражением, в любом случае хлопот не оберешься.
- Понимаю.
- Раз начав, уже не свернешь. А когда все кончится, полиция не станет с нами церемониться.
- Сказал же, я все понимаю.
Юноша почувствовал, что его слова прозвучали слишком радостно, слишком легкомысленно, и пообещал себе впредь говорить более солидно.
- Ради этого мне пришлось многое вынести, - сказал он.
Показал на свое лицо.
Бесчисленные шрамы и рубцы от швов. Отчетливо выделялись участки с пересаженной кожей. Страшная картина, запечатлевшая череду вновь и вновь повторявшихся операций, которые не всякий зрелый мужчина выдержит.
- Не хочу, чтобы это было напрасно.
Мужчина тяжело вздохнул.
- Понятно.
Юноша достал книгу и положил на стол. На обложке был кадр из какого-то фильма.
- Обложка безвкусная, но написано просто и доступно. В качестве руководства сгодится. Я заложил в нужных местах. Вам нет смысла во все это углубляться, техническую сторону я беру на себя.
- Понятно, - повторил мужчина, забирая книгу.
Разговор занял не более получаса. Осталось начать.
Вызвав подружку, юноша беззаботно веселился всю ночь напролет. Ничто не угнетало, ничто не тревожило.
Подружка каждый раз, когда напивалась, называла его "мой Франкенштейн". В ее устах это прозвище звучало игриво, он не обижался.
Ничто не может его обидеть. Жизнь прекрасна.
Если удастся то, что они задумали, будет еще лучше. В этом юноша не сомневался.
День первый
(12 августа, воскресенье)
1
Видения повторялись.
Глубокий сон перемежался томительной дремой. Соответственно сменялись образы сновидений, как прихотливые узоры в калейдоскопе.
Погружаясь на самое дно забвения, он попадал в один и тот же сон. Стоял, держа кого-то за руку, на краю крутого обрыва, точно выдолбленного волнами, и смотрел вниз на спокойное море. Ветер нежно ласкал лицо, и, облизывая губы, он даже во сне ощущал соленый вкус.
- Это и есть море?
Поднял глаза - стоявший рядом мужчина кивнул. Широкая, смуглая, жилистая ладонь крепко обхватила его ручонку, от мужчины исходил сладкий аромат нагретой солнцем травы.
- Да, это и есть море.
Крепко сжав сильную руку, он прижимается плечом к ноге в тонких парусиновых брюках, и тихо шепчет:
- Я боюсь!
Они продолжают говорить. Но слов, как ни пытайся, уже не уловить. Вот-вот, кажется, ухватил, и нет их, исчезли, точно мираж, к которому тянешь руки.
Страшно! Море замерло неподвижно… Не готовится ли оно к прыжку, чтобы поглотить его?
Мужчина смеется, сквозь его ярко-белые зубы течет дымок сигареты.
- Море не может взобраться на сушу, - говорит он. - Так же как нам не дано взлететь в небо.
Он чувствует щекой ткань его рубашки. Прорывается смех.
Все-то он знает! Человек не может взлететь в небо, а я… а я…
Отец.
В этом месте сон начинает расплываться. И исчезает. Отец… Лишь одно это слово, потерянное и наконец найденное, оставляет слабый отзвук. Море сворачивается, как свиток…
Хаос возвращается. Всё проваливается во тьму. Подступает тягостная пустота. И вот уже он всплывает к поверхности. Беспокойный сон, как тонкое одеяло, накрывающее его лицо.
Теперь он смотрит на себя откуда-то со стороны. Сверху. Он стоит перед дверью. Массивная деревянная дверь с большой ручкой, холодной на ощупь. Ладонь ощущает холод, несмотря на то, что он, казалось бы, простой зритель, находящийся по ту сторону сна. Ручка мягко поворачивается, щелкает замок, дверь открывается.
- Что, не ожидал? - говорит кто-то.
До сих пор он взирал на все с высоты птичьего полета, но в этот момент его взгляд оказывается на одном уровне с тем, кто пребывает во сне, и устремляется на незнакомца.
Однако лица он не видит. С этого места сон становится отрывочным. Точно музыка в наушниках, когда заканчивается батарейка. Есть. Нет. Есть. Нет. Вот-вот оборвется. И только голос продолжает звучать.
Тсс… Тихо!
Он переворачивается с боку на бок.
Нас не должны услышать.
Поправляет сбившееся одеяло, прикрывая оголившиеся ноги.
Не бойся, они не обидятся, ведь сегодня…
Пытается выкарабкаться из сна.
Ведь сегодня ночь перед Рождеством!
И сразу после этого - вопль. Тихие шаги, приглушенный стук и - вопль.
Точно колокол, треснувший в момент удара, голос, сорвавшись, переходит в хрипение, дрожит, умолкает, и, заглушая его последний отзвук, что-то с грохотом падает на пол и разбивается…
Вдребезги.
В этот момент он проснулся.
2
Голова покоилась на подушке.
Он лежал на левом боку, уткнувшись взглядом в белую стену. Руки притиснуты к груди, ноги слега согнуты в коленях, плечо высунулось из-под одеяла.
В ухе, прижатом к подушке, и по всему телу гулко отдается стук сердца. Тук-тук-тук. Как у ребенка, вбежавшего с улицы в дом.
Холодно, - подумал он.
Лежа неподвижно, с открытыми глазами, он чувствовал, как боль протягивается ото лба к затылку, точно тугая струна. Глубокий след, оставленный стремительно пронесшимся сном. Кажется, можно пальцами нащупать его колею.
Боль утихла. Сильно моргая, он поднял глаза.
Безупречно белая стена, идущая вверх к потолку. Ни единого пятнышка. Присмотревшись, понял, что поверхность стены не гладкая, шероховатая. Совсем как…
Совсем как - что?
Опустив голову на мягкую подушку, он попытался вспомнить.
Стена. Белый цвет. Выпростав из-под одеяла руку, провел ладонью по шероховатой поверхности.
Что это напоминает? И еще этот цвет. О чем ему говорит этот цвет?
Продолжая лежать на боку, он неподвижно смотрел на стену. Что за ерунда! Почему он не может вспомнить? И главное - почему так страшно важно вспомнить?
Затаив дыхание, он думал.
Совсем как - что?
Джинсы!
Джинсы. Слово вспыхнуло в темноте. Как будто открылась невидимая дверь, как будто невидимый кто-то подсказал ответ. Обои напоминают джинсовую ткань.
Но цвет-то другой. Такого цвета джинсы не в его вкусе. Этот цвет - этот цвет…
Серовато-белый!
Он облегченно вздохнул.
Что за бред! Не каждое же утро, проснувшись, лежать, пытаясь вспомнить, как называется цвет обоев!..
Откинув одеяло, он приподнялся на кровати и в ту же минуту оцепенел.
В кровати он был не один.
Из-за того что он резко откинул одеяло, верхняя часть ее тела оказалась неприкрытой. Так же как и он, она была в чистой, белой пижаме.
Она.
Значит, это была женщина. Длинные волосы, стройная фигура, узкая, изящная спина.
Что-то промычав во сне, она, не открывая глаз, нашаривала сползшее одеяло. Наверное, замерзла. В комнате был промозглый холод.
Он поспешно ухватил край одеяла и натянул его на плечи девушки. Она прекратила шарить рукой. Удовлетворенно глубоко вздохнула и, улегшись ничком, зарылась лицом в подушку.
Он не шевелился до тех пор, пока дыхание спящей не выровнялось. Было бы неловко, если б она сейчас проснулась. До того, как он соберется с мыслями и сообразит хоть отчасти, что происходит.
Девушка - кто она? Он не мог вспомнить ее имени.
Так что же произошло?
Практически не вызывает сомнений, что прошедшей ночью он с ней спал. Это очевидно. В смысле - переспал. Провел с нею вечер и ночь в постели, может быть играли в карты…
На этом мысль оборвалась. При чем здесь карты?
Но долго вспоминать не пришлось. Картина явилась сама собой. Движение рук, тасующих пестрые картинки. Тотчас всплыли и названия игр - преферанс, наполеон, бридж… Но при этом чувство, что он давно не играл в карты.
Все перемешалось, подумал он. В голове какой-то кавардак. Это оттого, что слишком заспался.
Он поднес ладонь ко рту и дыхнул. Должен остаться запах перегара. Напившись, шлялся по ресторанам, заигрывая с незнакомыми девчонками - скорей всего так оно и было. Возможно, даже не удосужился спросить, как ее зовут. Поэтому и не может вспомнить.
Однако запаха перегара не было. Только легкий запашок, точно от лекарства.
Едва он подумал, что не ощущает похмелья, голову пронзила боль. Длилась она всего лишь миг, но была такой острой, что он невольно сморщился.
Подняв руку, потер висок. Осторожно повертел головой. Боль прошла. Покачал головой: вверх, вниз - ничего.
Ну и дела…
Немного придя в себя, он решил, что нелепо и дальше оставаться в таком положении. Надо хотя бы умыться.
Он уселся на широкой кровати. Двуспальная, металлическая кровать. Это возникло в голове само собой. Под его весом кровать заскрипела. Он поежился при мысли, что своим неловким движением разбудил девушку, но ее прикрытые одеялом плечи не шелохнулись.
Сидеть было неудобно. Осторожно перегнувшись, посмотрел вниз. К ножкам кровати прикреплены круглые штучки. Рулетка? Нет, не рулетка. Есть какое-то другое слово.
Ролики. Ролики. Одновременно со словом в голове возникла картина, как по полу передвигают кровать на колесиках. Безопасно, поскольку есть стоппер. Облегчает уборку помещения.
Странно… С чего бы эти мысли?
Кровать придвинута к стене - он находится ближе к стене. Справа - девушка, как спящая красавица. Чтобы не разбудить ее, придется перелезть через спинку в ногах.
Так и поступил. Медленно передвигаясь, осторожно опустил ноги на холодный пол. Твердо встал, разогнувшись, и тотчас возник простой вопрос. Где я?
Он огляделся.
Серовато-белые стены и потолок. Деревянный пол. Но неестественный цвет древесины. Словно покрыт ла… лаком. Впереди дверь. Рама, такая же серо-белая, как стены, обхватывает однотонную решетку, в которую вставлены рифленые стекла. Следовательно, эта дверь не может выходить прямо на лестничную клетку. По ту сторону должна быть еще одна комната. Вставленные стекла… стекла… матовые. Да, такие двери нередко бывают в кафе.
При этой мысли, точно ворвавшись откуда-то извне, вспыхнула картина. Большой стол врезается в точно такую же дверь, разбивая стекла. Извиняюсь, стекло-то не армированное…