Он потряс головой, пытаясь вернуть мысли в прежнее русло. Но картина разбиваемого стекла, вспыхнувшая при виде двери, продолжала стоять перед глазами.
Справа - окно. Доходит почти до пола. У окна низкий столик, на нем стоит вазочка с цветами. Вернее, стояла.
Сейчас, разбившись на две половинки и множество мелких осколков, она лежала на полу. Осколки блестят, потому что разлилась вода. И еще потому, что в тонкую щель между шторами проникают лучи солнца.
По полу разбросаны цветы. Один, два - всего пять. Красные цветы. Но как называются, не помнит.
Его разбудил грохот разбившейся вазочки. Но почему она упала со стола?
Он приблизился к окну. Накрахмаленная пижама - пижама? - да, так это называется - как будто похрустывала. Ступням приятно прикосновение холодного пола. Он приблизился к окну осторожно, чтобы не наступить на осколки, но прежде чем он успел коснуться рукой, штора мягко вздулась.
Окно открыто.
Теперь понятно - штора, подхваченная сквозняком, задела вазочку и опрокинула ее на пол. Приподняв край шторы, он высунул голову наружу.
На какой-то миг глаза обожгло болью. Солнце палило нещадно. Жмурясь, он потер лоб.
Привыкнув к слепящему свету, он увидел, что окно приоткрыто лишь сантиметров на десять. Десять сантиметров. Это тоже всплыло само собой. Следующая за сантиметром единица измерения - метр, больше метра - километр. Это он отчетливо помнил. Ну же, точно велосипед с тугими педалями. Вначале тяжело, но, разогнавшись, катишь, как по маслу. Все в порядке, механизм в исправности.
И однако, где я?
Вероятно, это квартира спящей девушки. Самое правдоподобное объяснение. Но не слишком ли унылая для девушки обстановка?
Выглянул в окно.
То, что он смутно ощущал всем своим телом, оказалось на удивление верным. Едва ступив на пол, он сразу почувствовал, что квартира расположена довольно высоко от земли. Угадал.
Перед глазами теснились крыши, точно разбросанные как попало книги. Там и сям над ними возвышались высокие башни жилых домов, небоскребы, и, наконец, трубы. Справа, в значительном удалении, можно было разглядеть здание школы. На фасаде красовалась эмблема со стилизованным цветком сакуры.
Солнечные лучи обжигали руки, лежащие на подоконнике. На улице жара. Разумеется, ведь сегодня… сегодня…
Какое же сегодня число, какой месяц?
Он не мог вспомнить.
В этот момент его впервые охватила паника. Почему? Откуда это затмение? Уже не смешно. Что со мной, если я не могу даже вспомнить, какой сегодня день?
Нет ли здесь где-нибудь календаря? Он обернулся и только сейчас заметил, что в ногах кровати установлен громоздкий кондиционер. Над ним также расположено окно, на окне - шторы той же расцветки.
Он замерз. Даже начал дрожать от холода.
Подойдя к кондиционеру, поднес ладонь к решетке. Ударила струя холодного воздуха. Подняв крышку, выключил, и, не раздвигая штор, распахнул окно. Впустить немного теплого воздуха с улицы.
Высунул голову за штору. Сквозь прозрачное стекло на него хлынул поток солнечного света. Приятно, точно попал под горячий душ.
За окном то же самое. Высунулся еще больше. Внизу - обычная белая стена многоквартирного дома. Выложена плиткой, совсем новая. Не видно даже потеков от дождя. Внизу проходит узкая дорога, на ней припаркован один коричневый пикап. Этажом ниже видны вывешенные на просушку матрасы. Свисают из окна, точно показывая язык палящему солнцу.
Повернувшись, он еще раз внимательно осмотрел комнату. Напротив кровати большой платяной шкаф. У стены небольшой телевизор на подставке, также с роликами.
Отступил от окна и, вновь осторожно обойдя осколки вазы, подошел к двери. Обернувшись, удостоверился, что девушка по-прежнему мирно спит.
Со скрипом открыл дверь с матовыми стеклами.
Рядом - просторная кухня. Слева - дверь. Очевидно, входная. Белый круглый стол и два стула. Полка для посуды. Холодильник. Электроплита. Чайник.
Чья же, в конце концов, эта квартира? Наверно все-таки ее… Ясно, что он не у себя дома. Он не помнил, чтобы когда-либо жил в подобной квартире. Все, на что натыкался взгляд, казалось чужим, даже эта тряпка, висящая на краю раковины.
Скорее всего, он заночевал в гостях… Да, наверняка. Но почему же он даже этого не помнит?
- Прошу прощения, - крикнул он, оглядывая кухню, - есть кто-нибудь?
Ответа не последовало. Понятное дело! - усмехнулся он. Спал в одной кровати с женщиной. Кто же еще здесь может быть? Уж не ее ли папаша?
В этот момент он заметил угол газеты, выглядывающий из-под двери. Вытащив, развернул. Из середины выпало рекламное приложение. "Асахи".
Номер от двенадцатого августа. Воскресенье.
Сразу же успокоился. Ну разумеется, середина августа. Кроме того, газета свидетельствовала о том, что в квартире кто-то постоянно живет.
Немного поколебавшись, он решился открыть входную дверь. Взглянуть на табличку с именем жильца.
Заперто изнутри. Повернул ручку, и замок открылся, маслянисто чавкнув. Медленно приотворив дверь, высунул голову.
Табличка слева от двери. Квартира № 706. Значит, седьмой этаж?
Под номером квартиры написано - "Саэгуса".
Втянув голову обратно, закрыл дверь. Итак - Саэгуса. Известно ему это имя?
И тут он вдруг осознал - он не может вспомнить имени ни одного из своих знакомых.
Что за бред!
Не в силах ступить и шагу, он обхватил руками голову и затряс ею. Хлопнул по лбу ладонью. Взъерошил волосы.
Пусто. Кромешный мрак, ничем не заполненный, лишенный какого-либо содержания.
Не суетись! - нашептывал внутренний голос. Начни с себя. Попытайся вспомнить свое имя. Сейчас это самое важное. Невероятно, чтобы взрослый мужик забыл свое имя!..
Невероятно. И однако…
Он не помнил. Ни имени, ни фамилии. Ни малейшего намека.
Теперь уже на него обрушилась волна настоящей паники. Колени задрожали. Позвоночник обмяк, точно был из глины, и, не в силах устоять на ногах, он оперся руками о стол.
Зеркало. Где зеркало? Надо посмотреть на себя.
Дверь, ведущая в ванную, была возле холодильника. В каком-то помрачении он стал биться в нее, с остервенением крутить ручку, наконец, дверь подалась и он влетел внутрь.
В стерильно-чистой, попахивающей химией ванной никого не было. Впереди матовая стеклянная дверь, слева - вешалка для полотенец, справа - унитаз, маленькая раковина. Над ней - зеркало.
Зеркало отразило его по пояс. Взлохмаченный молодой человек. Загорелое лицо, густые брови. Плотный, но не толстяк. Из-под ворота пижамы выпирали острые ключицы.
Подняв руки, вновь взлохматил волосы. Человек в зеркале повторил его жест.
Рукава пижамы спустились, обнажив поднятые руки. Он всмотрелся в зеркало. Что это?
Не опуская рук, скосил глаза на левое предплечье. На внутренней стороне локтя - цифры и буквы.
"Level 7 М - 175-а".
Осторожно потрогал пальцем. Потер. Ущипнул. Цифры не исчезли, буквы не расплылись. Надпись глубоко въелась в кожу. Намертво.
Опустив руки, вновь посмотрел в зеркало. Молодой человек, ошеломленный, как и он, застыл, разинув рот. Лицо его было мертвенно-бледным. Вероятно, он бы еще долго так стоял, если б в этот момент за его спиной не послышался возглас.
Он обернулся - на пороге ванной стояла девушка, та самая, спящая красавица.
В этот миг, застывшие в одинаковой позе, с одним выражением на лице, они казались зеркальным отражением друг друга. Как и он, девушка была в пижаме и стояла на полу босая.
- Доброе утро, - сказал он.
Она продолжала стоять с раскрытым ртом, молча уставившись на него.
- Я сказал - "доброе утро", но кажется, уже почти полдень…
Девушка продолжала молчать.
Он бессмысленно взмахнул руками, точно дирижер оркестра, музыканты которого во время концерта подняли мятеж.
- Прости, кажется, я немного не в себе, - сказал он, - но это ведь ты оставила меня ночевать? Это твоя квартира?
Девушка никак не отреагировала, как будто не понимала, о чем он говорит. Оставалось только молча смотреть на нее.
Наконец, она заговорила. Так тихо, что едва можно было разобрать.
- Я видела сон.
- Что?
- Потом проснулась. А здесь - ты…
Медленно поднесла руки к щекам. Отведя глаза в сторону, она часто заморгала, точно прокручивала что-то в голове.
Когда она вновь посмотрела на него, в ее глазах явно сквозил испуг.
- Ты кто? - прошептала она. - Почему ты здесь?
Он растерялся. Ведь он должен был задать этот вопрос. И разве не она должна знать на него ответ?
- Понятия не имею, как я здесь оказался. А ты? Это твоя квартира? Да?
Продолжая прижимать ладони к щекам, девушка покачала головой.
"Нет". "No". Как ни истолковывай ее жест, смысл был очевиден.
Что же это такое? Едва показалось, что наконец-то забрезжил свет и ответ вот-вот будет найден, - новая загадка. Бред в квадрате.
Ему потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы вновь спросить.
- Значит, не твоя?
Девушка покачала головой.
- Я ничего не помню. Но… не знаю. Все-таки мне кажется, что это не моя квартира… Я не знаю… Все как-то…
- Забыла?
Она уронила руки и кивнула. И вдруг резко скрестила руки на груди и отступила на шаг. Он не сразу понял, что это означает, но по ее настороженному взгляду догадался. Только сейчас он заметил, что под пижамой на ней не было нижнего белья.
- Ты тоже ничего не помнишь?
На его вопрос она ответила вопросом:
- Где мы? Как я сюда попала? Это не твоя квартира?
Он развел руками:
- Я тоже ничего не понимаю. И ничего не помню.
- Не помнишь?..
- Ты можешь вспомнить свое имя?
Она ничего не ответила, но лицо еще сильнее побледнело.
- Понятно. Я тоже.
Не отнимая левой руки от груди, девушка правой откинула волосы назад и огляделась. Красивые, с легким шелестом струящиеся сквозь пальцы волосы. Несколько волосков прилипли к краю губ. У него в голове возникло слово "сумасшедшая" и - исчезло. Было чувство, что где-то он уже видел женщину, похожую на нее. Из-под присобравшегося рукава пижамы виднелось ослепительно-белое предплечье. Заметив на нем что-то вроде тонких черточек, он невольно сделал шаг вперед. Девушка отпрянула.
- Извини. Я не хотел тебя пугать. Твоя рука…
Отступив назад, он указал на ее руку.
- Посмотри. Кажется, там что-то…
Девушка взглянула на правое предплечье. Как только она поняла, что он имел в виду, ее зрачки расширились. Она с ужасом уставилась на него.
- Что это?
Подойдя, он посмотрел внимательнее. Как и предполагал, те же загадочные цифры и буквы.
"Level 7 F - 112-а".
Он показал свою левую руку.
- У меня то же самое.
Она внимательно сличила обе надписи. Губы задрожали.
- Это татуировка? - спросила она, не отрывая взгляда от своей руки. - Ее невозможно стереть? Это навсегда?
- Не знаю.
- Что все это значит?
В голосе звучали истерические нотки. Он подумал, что надо как-то ее успокоить, но - как? "Не знаю", "не знаю", "не знаю" - следовали одно за другим.
Наконец, он спросил:
- Это слово - "татуировка" - ты сразу его вспомнила?
Она посмотрела на него удивленно:
- А что здесь такого?
- Когда я проснулся, у меня было такое чувство, что - как бы это получше выразить - слова всплывают не сразу. Будто нажимаешь на кнопку фонарика, а он вспыхивает не сразу. Что-то вроде этого.
- Не понимаю, - придерживая рукой подбородок, она по-детски затрясла головой. - Я ничего не понимаю! И ничего не помню! Да еще голова раскалывается. Жуткая боль.
Слезы брызнули из глаз и заструились по щекам.
- Я сошла с ума? В чем-то провинилась? Почему это со мной произошло?
То, что она сейчас говорила сквозь слезы, - те же самые слова, те же самые вопросы, - им предстояло повторять вновь и вновь.
Они стояли друг против друга на холодном полу, в замешательстве, не зная, что делать. Она плакала, он, глядя на ее зареванное лицо, думал: насколько они близки и может ли он в сложившихся обстоятельствах позволить себе обнять ее и утешить?..
Ответа не было. Он не помнил.
Но в конце концов имеет же он право на жалость! Уступив порыву, он обнял ее за плечи и привлек к себе. На какое-то мгновение тело девушки одеревенело, но тотчас она отчаянно прижалась к нему. Просто-таки вцепилась.
3
Она немного успокоилась, перестала плакать, но голова по-прежнему раскалывалась от боли.
- Давно болит? С того момента, как ты проснулась? - спросил он.
- Когда я проснулась, - ответила она, сжимая руками голову и втягивая ее в плечи, - я почувствовала какую-то тяжесть в голове. Но пока мы говорили, она переросла в эту невыносимую боль.
Она говорила, стараясь не шевелить головой. Точно сжимала в руках готовую разорваться бомбу.
- В любом случае, тебе лучше прилечь. А я пока поищу какое-нибудь лекарство.
Осторожно взяв под руку, он повел ее в комнату, в которой находилась кровать.
- Все в порядке, я сама дойду.
Он отпустил ее руку и вернулся в кухню. Тщательно обшарил все полки, ящики под мойкой, все мыслимые углы.
Имелось множество кухонной утвари - моющие средства, губки, средства для чистки водостока, щетки, всяческие порошки, мешки для мусора. Все это в беспорядке лежало в большом выдвижном ящике. На полке - полный набор кастрюль и сковородок.
Выдвигая ящики, открывая и закрывая дверцы, он заметил, что голова стала работать яснее. Уже не было необходимости, точно спотыкаясь на каждом шагу, раз за разом припоминать названия вещей. Все, на что падал его взгляд, тотчас обретало свое имя.
Может быть и с памятью порядок? - обрадовался он. Но, увы, память была по-прежнему стерта. В этом отношении никаких изменений. Он не мог вспомнить ни одного имени. Не понимал, где находится, кто эта девушка и что с ними произошло.
Каким образом к нему вернется память? Внезапно, в один миг восстановится во всей полноте? Или придется наскребать по крохам, шаг за шагом?
Кухня была отлично оборудована всем необходимым, но в ней не было ничего лишнего. Несмотря на все свои старания, лекарств он не нашел. Наконец, остался лишь узкий ящик под мойкой, но и там было пусто. Только труба водостока, изгибаясь, уходила в пол. Закрывая ящик, он заметил что-то на внутренней стороне дверцы.
В общем-то ничего особенного. Маленькая полочка. Пластмассовая, встроенная так, чтобы сверху в нее можно было что-нибудь сунуть. И держать под рукой… При необходимости легко достать…
С полочкой все ясно. Но что на полочке?
Это "что-то" в данную минуту было у него прямо перед глазами. Торчало. Деревянной ручкой к нему. Чтобы при случае было удобно взять…
Решился, наконец, протянуть руку и взять предмет. Если дотронусь, то… Нет, осечка.
Он не мог вспомнить, что это за вещь.
Что же это? Кажется таким знакомым. Вот-вот придет на память. Только…
Острое. Очень острое. Лезвие. Вокруг запеклась кровь…
Что-то припоминалось, но было странное предчувствие - если он вспомнит, это будет крайне болезненно. Например… Да, все равно что вытаскивать вонзившуюся в тело стрелу. Лучше не трогать, а то будет хуже.
Нельзя прикасаться… оставить как есть… полиция снимет отпечатки пальцев…
Он вдруг опомнился. Видимо, он несколько секунд пребывал в забытьи, придерживая рукой открытую дверцу.
Тотем.
Внезапно вспыхнуло в голове. Тотем? Разве так называется предмет, стоящий на полочке?
Он еще некоторое время смотрел на него, не в силах оторвать взгляда, затем захлопнул дверцу. Он ищет лекарство! Перешел к посудному шкафу у противоположной стены. Высокий шкаф с верхним и нижним отделениями, белого цвета. В верхней половине - стеклянная дверца, в нижней - ящики и раздвижная дверь. Верхняя часть, в свою очередь, разделена на несколько полок, заставленных посудой. Впрочем, посуды немного. Пять-шесть тарелок, две кофейные чашки. Полдюжины стаканов. Отодвинул нижнюю дверцу, и в нос ударил запах какой-то химии. Как будто только что из магазина.
Внизу также не нашлось ничего похожего на лекарства. Несколько жестяных и стеклянных банок с консервами, пакетики с супами и вермишелью. Вот и все.
- Здесь нет никаких лекарств! - крикнул он лежащей на кровати девушке, сунув голову в приоткрытую дверь.
Она лежала, по-детски вытянувшись на спине, держась руками за край одеяла.
- Все еще болит?
Она еле заметно кивнула.
- Когда лежишь неподвижно, чуть-чуть полегче.
Шторы по-прежнему были опущены, но благодаря раскрытым окнам в комнате заметно потеплело. Стало даже душновато.
- Не слишком жарко? - спросил он.
Она, не приподнимаясь с подушки, отрицательно покачала головой.
- Холодно. Я замерзла.
Стоя на пороге комнаты, он заметил, что цвет ее лица изменился к худшему. Он не знал, виной ли тому головная боль, или головная боль была лишь следствием чего-то более серьезного, но очевидно - ее состояние внушает опасение, полумерами тут не обойтись.
- Давай-ка вызовем врача.
- Не надо, - неожиданно быстро ответила она.
- Почему?
- Неприлично.
Он удивился:
- Неприлично?
- Не могу же я сказать врачу: напилась, заночевала в неизвестном месте, с неизвестным мужчиной, наутро ничего не помню. Он только посмеется надо мной.
Некоторое время он молчал, соображая.
- Ты хорошо помнишь, что напилась?
Если это так, появится хоть какой-то просвет в их нынешней непонятной ситуации. Если она помнит, что напилась, есть вероятность, что в конце концов все разрешится и после они будут со смехом рассказывать друзьям о своих приключениях.
Но она сказала:
- Я ничего не помню.
- Тогда почему ты говоришь - напилась?
- А как еще можно дойти до такого состояния? - и захныкала: - Мне так стыдно…
Опираясь о косяк двери, он посмотрел в сторону окна.
Стыдно? Что за рабская привязанность к условностям! Подумать только - одновременно забыли свои имена, на руках странные знаки, у нее раскалывается голова, а ей, видите ли, стыдно!
Вновь посмотрев на нее, он сказал как можно мягче:
- Вероятно, у нас обоих амнезия.
- Амнезия?
- Да. Похмелье тут явно ни при чем. Хуже того, у нас на руках какие-то странные надписи. Что ты обо всем этом думаешь? Мы не в том положении, чтобы стыдиться и отказываться от чьей-либо помощи.
Говоря это, он чувствовал, что, несмотря ни на что, старается уверить себя - стоит повнимательней разобраться в сложившихся обстоятельствах, и все образуется. Поэтому не надо шуметь, привлекать чужое любопытство. Для начала найти способ унять головную боль.
Но не исходит ли он сам безотчетно из того, что было бы "неприлично", поддавшись страху, просить помощи на стороне? В сущности, они думают одинаково. Только она говорит то, что думает.
- Прости, - сказал он. - Я тоже в полной растерянности. Как и ты. Но тебе действительно плохо, и, не исключено, станет еще хуже. Поэтому надо смириться с некоторыми неудобствами. Вызовем "скорую".
Все-таки это быстрее, чем искать врача.