Ёсико говорила все более резким тоном, но за этим чувствовалась попытка оправдаться.
- В таком случае, не исключено, что она исчезла не девятого, а намного раньше?
- В последний раз я ее видела восьмого, за ужином. В тот же вечер - было около одиннадцати - я крикнула, чтобы она приняла ванну, и, не дождавшись ответа, заглянула в комнату. Ее там не было.
Судя по прежним "загулам" Мисао, если она ушла из дому восьмого, то девятого должна была вернуться. Видимо, именно так рассуждала Ёсико, поэтому не придала особого значения исчезновению дочери.
Но и вечером девятого Мисао не вернулась. Тогда Ёсико позвонила Эцуко. Было уже около полуночи, Эцуко спала.
С первых же слов началась истерика: "Верните мне мою дочь!"
- Получается, сегодня - уже четвертый день. Где же она может быть?
Эцуко вспомнила хорошенькое личико Мисао. При первой личной встрече, около месяца назад, она подумала, что Мисао намного краше, чем можно было вообразить по голосу. Семнадцатилетняя девушка давно миновала этап, когда говорят: "Подрастет, будет настоящей красавицей". Она уже была образцом совершенства.
- Вы всех опросили? Помимо меня, у нее есть одноклассницы, друзья.
- У нее нет подруг-одноклассниц, она школу практически не посещает.
- А бойфренд у нее есть?
- Она якшается с каким-то хулиганьем, - отрезала Ёсико, уклонившись от прямого ответа, и вновь потянулась за сигаретой.
- Мне неловко спрашивать, но в полицию вы не обращались?
Зажав в губах сигарету и держа в руке зажигалку, Ёсико выпучила глаза:
- При чем здесь полиция?
- Вы могли подать заявление на розыск.
- С какой стати я стану поднимать на уши полицию? Мисао и так вернется!
Подразумевалось, что будет верхом неприличия, если она сообщит полиции, а Мисао вдруг явится сама.
Эцуко была возмущена, но вдруг ей стало понятно.
Эта женщина нисколечко не верит, что с ее дочерью могла случиться какая-то беда. Просто ей нестерпима мысль, что Мисао самовольно ушла из дома и живет у людей, о которых она, мать, ничего не знает. На одну ночь она еще способна закрыть глаза, но более продолжительное отсутствие дочери приводит ее в ярость.
Очевидно, Ёсико Каибара не различает любовь и жажду единоличного обладания. Она не допускает мысли, что дочь может иметь друзей, которым доверяет больше, чем своей матери. Это ее злит. И теперь она срывает свою злость на ней, Эцуко Сингёдзи.
- Простите, но почему вы решили, что Мисао находится у меня?
Ёсико угрюмо молчала.
- Мисао часто рассказывала обо мне?
- Часто, - ответила Ёсико неохотно. - "Госпожа Сингёдзи из "Неверленда" и та понимает меня лучше, чем ты", все в таком духе. И это она мне, своей матери!
- И отсюда вы сделали вывод, что она пошла ко мне?
Ёсико не ответила.
- Вряд ли она считала меня своей близкой подругой, - вздохнула Эцуко.
Ёсико презрительно выпятила губы, демонстрируя, что она в этом нисколько не сомневается.
- И все же, - сказала она резко, - Мисао ведь была у вас дома?
Эцуко кивнула:
- Один раз.
- Но у меня создалось впечатление, что она относилась к вам с большим доверием.
- И все же, посторонний есть посторонний, - твердо сказала Эцуко. - В ее жизни есть области, куда мне вход закрыт. И не только мне - всем. Впрочем, у любого человека есть такие заповедные зоны, разве нет? Я не считаю, что близкие отношения - это возможность залезать друг другу в душу.
Ёсико смутилась.
- Что вы хотите этим сказать?
- Существуют вещи, которые ваша дочь может решать по своему усмотрению. Другими словами, у Мисао есть свой собственный мир.
- Да она же еще ребенок!
- Это ничего не значит, - Эцуко подалась вперед. - Главное, чтобы она не запиралась в своем внутреннем мире. Если с этим все в порядке, думаю, вам не о чем беспокоиться. Мисао - девочка умная.
- И это несмотря на то, что она уже три - четыре дня не возвращается домой? Вы так безответственно рассуждаете только потому, что она не ваш ребенок!
- Именно поэтому я и пытаюсь вам втолковать, - терпеливо ответила Эцуко, - сейчас не время обсуждать ее поступки или образ мыслей. Ведь раньше она никогда надолго не отлучалась из дома, верно? Не исключено, что она попала в какую-то беду. Госпожа Каибара, надо обратиться в полицию. Теперь, когда вы убедились, что я ни при чем, что я не прячу ее в своем доме, вам следует расспросить ее друзей и знакомых. Если в конце концов Мисао найдется, ругайте ее сколько угодно, но это все же лучше, чем сидеть сложа руки.
Вообще-то, Эцуко казалось невероятно странным, что Ёсико до сих пор не обратилась в полицию и даже не помышляла об этом.
Но Ёсико сделала непонимающее лицо, как будто с ней говорили на иностранном языке. Вероятно, она не допускала возможности, чтобы Мисао ни с того, ни с сего попала в какую-либо беду.
Немного погодя Ёсико внезапно открыла сумочку и достала из нее тетрадь большого формата. И чуть ли не швырнула на стол.
- Это ее дневник.
Эцуко нахмурилась.
- Он был в ее комнате?
- Хотела узнать, куда она могла пойти, решила поискать в ее вещах что-нибудь вроде телефонной книжки и нашла вот это.
Действительно, как иначе она бы могла заполучить мой телефон? - подумала Эцуко, но ее выводила из себя бесцеремонность этой дамочки.
- Пишет всякую чушь.
- Вы посмотрели?
Дневник Мисао был из тех, что запираются на маленький замочек. На обложке с цветочным узором выведено серебром: "Дневник". Замочек сломан.
- Открыла с помощью отвертки, - простодушно заявила Ёсико. - Посмотрите, посмотрите. Может, вы что-нибудь поймете.
Эцуко не сразу решилась взять в руки дневник. Ей казалось, что прочитав его без разрешения, она совершит предательство по отношению к Мисао.
- Читайте! - настаивала Ёсико. - Я, мать, разрешаю. Это же экстренный случай. Вы сами сказали!
Эцуко пропустила мимо ушей "разрешение" Ёсико. Но пообещав себе, что при случае попросит у Мисао прощения, открыла дневник.
Она впервые видела написанное ее рукой. У девочки оказался четкий, твердый почерк с легким наклоном вправо, без модных завитушек.
В дневнике на каждый день отводилось по странице, но многие были пусты. Мисао не столько вела дневник, сколько делала заметки на память: "6 вечера, Loft", "Покупки в My City"… Такого рода короткие записи занимали большую часть дневника.
Пролистав его, она обнаружила, что записи заканчивались седьмым августа, дальше шли пустые страницы.
Запись от седьмого числа состояла из одной строки:
"Завтра попытаюсь дойти до седьмого уровня. Безвозвратно?"
"Безвозвратно?" - несколько раз повторила про себя Эцуко.
А ведь так и получилось, Мисао не вернулась - на этой записи дневник оборвался.
Иначе говоря, она каким-то образом предвидела, что не вернется домой?
Подняв глаза, Эцуко посмотрела на Ёсико. Та в свою очередь смотрела на нее, куря очередную сигарету.
- Что означает эта запись седьмого августа? - спросила Эцуко.
- Понятия не имею.
Пролистала несколько страниц назад. Двадцатого июля вновь мелькнуло слово "уровень":
"Третий уровень - на полпути сорвалось - обидно".
Пролистала еще дальше назад, стараясь ничего не пропустить. Первый раз слово "уровень" появилось четырнадцатого июля:
"Впервые испробовала первый уровень - Сингёдзи ♥".
Эцуко дважды перечитала эту запись.
Слово "уровень" само по себе казалось загадочным, но больше всего ее поразило собственное имя, приписанное рядом.
- Прошу прощения, я на минутку, - Эцуко поднялась, пошла в кухню и достала из ящика книгу записей домашних расходов. По форме это была обычная школьная тетрадка, но Эцуко ею дорожила, поскольку записывала в ней не только расходы, но иногда использовала как дневник.
Заглянув в нее, установила, что впервые встретилась с Мисао и пригласила ее к себе домой десятого июля.
Она вновь вернулась к дневнику Мисао. Там тоже десятого июля имелась запись:
"Встретилась с Сингёдзи!"
Еще раз перечитав запись от седьмого августа, Эцуко закрыла дневник.
- Меня смущает этот дурацкий "седьмой уровень", о котором она написала перед самым уходом. - Ёсико недоуменно пожала плечами. - Что бы это значило?
Эцуко не стала сдерживать раздражения:
- Если вы не понимаете, почему я должна понимать? Это ваша дочь и вам оспаривать ее любовь у меня, человека совершенно постороннего, нелепо. У Мисао одна мать - вы.
Главной причиной семейных конфликтов было неуемное желание Ёсико доминировать над дочерью. Она считала, что, как мать, имеет полное право определять круг общения Мисао и может лишь тогда быть спокойной, когда держит всю личную жизнь дочери под контролем.
Возвращая дневник, Эцуко сказала твердо:
- Прежде всего сходите с этим в полицию. Четырехдневное отсутствие молодой девушки вещь ненормальная, поэтому к вашему заявлению отнесутся с должным вниманием. Затем было бы неплохо порасспросить ее друзей.
У Ёсико был недовольный вид. Но не потому, что у нее были возражения, просто она не терпела, когда кто-либо ей указывал, что надо делать.
- Со своей стороны я также расспрошу всех, кого знаю. Мы дружим, и я тоже за нее беспокоюсь.
Эцуко поднялась, показывая, что разговор окончен.
6
Только когда Ёсико Каибара ушла, Эцуко почувствовала, как сильно она устала. Налив себе густого кофе, она обессиленно опустилась на стул в кухне.
Вот уже полгода, как она работает в "Неверленде". Но подобная неприятность случилась впервые. Раздумывая, как правильнее поступить в сложившейся ситуации, она чувствовала себя совершенно беспомощной.
Вообще-то говоря, на нынешнюю работу она устроилась не по своему желанию. Ей настоятельно посоветовала одна давняя подруга, в надежде, что это вернет Эцуко к жизни. Она не могла видеть, как после скоропостижной смерти мужа Эцуко буквально влачит свои дни, пребывая в апатии.
Эцуко Сингёдзи преподавала английский язык в школе, когда познакомилась с Тосиюки Идэ. Выйдя замуж, став Эцуко Идэ, родив Юкари, она еще некоторое время продолжала преподавать. Но в грудном возрасте Юкари постоянно болела, а Тосиюки трудился до седьмого пота, без праздников и выходных, так что ее постоянно мучили сомнения, не лучше ли бросить работу и посвятить всю себя семье. На второй год брака она остановила выбор на семье.
Тосиюки умер десятого августа прошлого года, на рассвете, после бессонной ночи, проведенной на рабочем месте. Только-только закончился традиционный срок траура. Она не присутствовала при его смерти. Он упал в офисе компании, его доставили в больницу, и он вскоре, не приходя в сознание, скончался. Официальная причина смерти - сердечная недостаточность. Тосиюки было всего тридцать семь. В профсоюзной газете поместили статью, в которой его смерть назвали "классическим случаем гибели от изнурительного труда" и сурово заклеймили администрацию. По этой ли причине, или из опасений, что Эцуко подаст судебный иск, но ей выплатили довольно значительную сумму в счет выходного пособия Тосиюки и так называемые "гробовые". В результате она смогла полностью выплатить кредит за дом. Из социального фонда компании ей назначили пенсию в связи с потерей кормильца. Таким образом отпали все бытовые заботы, деньги перестали быть постоянной головной болью, в отличие от того времени, когда Тосиюки был еще жив и работал не покладая рук.
Но именно поэтому существование Эцуко внезапно стало пустым и бессмысленным.
Ради чего работал Тосиюки? Если подумать, они даже ни разу не съездили в отпуск втроем. Можно по пальцам сосчитать, когда они всей семьей ходили в зоопарк или парк аттракционов. Изо дня в день внеурочная работа, нередко всю ночь напролет. Но несмотря на весь этот титанический труд, получается, что с экономической точки зрения выгоднее безвременно околеть.
По этому поводу одни говорили:
- Если б не нынешний строительный бум, не пришлось бы вашему супругу так надрываться.
А другие:
- Уж слишком его компания хотела отхватить лакомый кусок от проекта новой застройки Токио!
Были и такие, кто говорил:
- Не повезло бедняге. Выжали все соки и выбросили.
Но ей было все едино. Не эти слова хотела бы она услышать. Она ждала объяснений. Она ждала ответа.
Строго говоря, Тосиюки вовсе не "упал". Он хотел подняться из-за кульмана, но ноги подкосились, он вновь опустился на стул и уже не смог встать.
Но существует ли на свете работа, ради которой человек должен надрываться до такого изнеможения, что не в состоянии встать со стула? Кто вправе заставлять людей работать на износ?
Тосиюки пришлось трудиться всю ночь, заканчивая проект, поскольку по плану через два дня вся компания в полном составе уходила в десятидневный летний отпуск. Отпуск брать обязательно. Таково правило. Но объем работы оставался неизменным, и нельзя было переложить ее на чужие плечи. Другими словами, Тосиюки умер потому, что обязан был взять летний отпуск.
Как возможна такая бессмыслица? Сколько ни бейся головой о стену, ответа нет.
- Не женись он на тебе, был бы жив. Ты заставляла моего мальчика вкалывать так, что он не выдержал и умер!
Что она могла возразить на упреки свекрови? Разумеется, фактически все было не так. Но если взглянуть с точки зрения причинно-следственной связи - не поспоришь.
Она часто говорила мужу: "Выглядишь ты плохо, не ешь ничего. Может, тебе хоть немного отдохнуть?" Говорить-то говорила, но в действительности пальцем о палец не ударила. И когда Тосиюки, посмеиваясь, отвечал: "Мы, трудоголики, все такие. У нас в компании есть трудяги еще похлеще", она предпочитала не спорить.
Вот и получается, что мужа доконало ее безразличие.
Как ни крути, главная вина лежит на ней. Когда сразу после свадьбы семья мужа потребовала передать в их распоряжение значительную часть наследства, она безропотно подчинилась. Взяла фамилию мужа. Изначально родня мужа была против их брака (впрочем, мать Тосиюки любую невестку встретила бы в штыки). Эцуко отдавала себе отчет, что, выйдя за Тосиюки, не стала членом семьи Идэ, поэтому после его смерти вернула себе девичью фамилию Сингёдзи. Она думала, что имея на руках Юкари и храня память о муже, занимаясь домом, в котором проходила их совместная жизнь, она как-нибудь перебьется.
Однако без Тосиюки жизнь стала невыносимо унылой, однообразной, точно исчезли все краски. Эцуко казалось, что от нее осталась пустая оболочка.
Подруга отругала ее:
- Если будешь и дальше сидеть сложа руки, ты тоже умрешь. А что станет с Юкари, подумала?
И предложила работу.
- На людей посмотришь. Хоть какая-то польза. Тебе нужно сменить обстановку. Считай, что делаешь это ради Юкари.
Эти слова - "ради Юкари" - подействовали.
Вначале она подумывала вернуться в школу. Самое естественное, к тому же работа учителя ей нравилась. Но как только она стала подыскивать место, вдруг поняла, что совершенно утратила способность учить детей.
Дети… Школьники, которых надо ежедневно нагружать непомерными заданиями. И ради чего они зубрят и днем и ночью? Чтобы поступить в хороший колледж, в хороший университет, устроиться на хорошую работу. А что дальше? Работать, работать, постоянно работать, и только для того, чтобы умереть, как Тосиюки? У нее уже не было ни малейшего желания помогать им продвигаться по этому пути.
Тогда-то ее давняя сослуживица и упомянула о "Неверленде".
- Это что-то вроде службы социальной помощи, - сказала она.
Когда она все-таки решилась, некто по имени Мацудзиро Иссики, проводивший с ней собеседование, удивил ее, сказав со смешком:
- У нас здесь, если угодно, телефонный клуб!
Оказалось, что в телефонном справочнике номер "Неверленда" следовало искать в разделе "Страховые услуги". Причудливое название носил отдел, входящий в состав крупной страховой компании. Он ютился в тесном офисе на семнадцатом этаже небоскреба, расположенного в центральной части Токио.
Постоянный штат состоял из шести человек. Трое мужчин, три женщины, разброс в возрасте довольно большой - самому молодому служащему едва исполнилось двадцать, самому старшему было уже за шестьдесят. Работали круглые сутки в три смены. Работа - отвечать на телефонные звонки.
В рекламном памфлете их представляли следующим образом:
"Когда вам грустно, когда не с кем поговорить, когда у вас возникли проблемы, звоните в "Неверленд"! Мы всегда рады составить вам компанию!"
"Неверленд" был своеобразной исповедальней по телефону. Но звонить можно было по любому поводу. Даже просто потому, что нечем заняться и хочется с кем-то поболтать. Более того, львиную долю составляли именно такие "никчемные" звонки. Изредка обращались с серьезными жизненными проблемами, просили юридической консультации, спрашивали о социальных выплатах, но в таких случаях звонивших отсылали в специализированные службы.
- Короче, это что-то вроде "телефона доверия"? - спросила Эцуко.
- Да нет же, нет, - засмеялся Иссики. - Не так серьезно. Ближе к развлечению. Всего-то непринужденно болтать с людьми, у которых нет никаких особых проблем, но им скучно, хочется с кем-нибудь поговорить.
- Но если так припекло, почему они не звонят своим друзьям?
- В Токио достаточно людей, у которых нет друзей.
Ей предложили несколько дней просто понаблюдать, прежде чем принять окончательное решение. Работа ее не слишком вдохновила, но ей стало любопытно, почему страховая компания выделяет деньги на такое несерьезное предприятие, и она согласилась.
В первый же день ее потряс шквал звонков.
Среди звонивших были и тинейджеры, и одинокие старики. Женщины, мужья которых уехали в длительную командировку. Студенты, приехавшие в столицу издалека и не знающие, куда приткнуться. Даже позвонил ребенок, которого работающие родители оставляли одного дома.
Дети взахлеб рассказывали о том, что у них за день случилось в школе. Одиноко живущая девушка поделилась радостной новостью, что у нее вроде бы наклевывается любовник. Пожилой служащий сообщил, что ложится в больницу на профилактический осмотр и ужасно нервничает. Какой-то чиновник, казалось, никогда не закончит жаловаться на неприятности на работе. Менеджер с беспокойством говорил о подведении годового баланса.
- Ну что? - спросил Иссики. - Как видите, мы не более чем фиктивные друзья, существующие лишь на другом конце провода, и все же лучше, что мы есть, чем если б нас не было, - и, переходя на более серьезный тон, добавил: - По роду занятий мне за свою жизнь пришлось повидать немало людей. И вот что я думаю. Лучше всех умеют выслушивать чужие жалобы те, кто, подобно вам, еще в молодые годы пережили большое горе. Ну что? Соглашаетесь?