- Молодой, лет двадцать. Волосы черные, длинные, нос с большой горбинкой. Глаза добрые.
- А цвет глаз? Он похож на русского?
- Глаза темные, я не рассмотрела - черные или карие. Русский, говорил без акцента. У него в кабине на зеркале висел брелочек - серебристый слоник.
- А во что одет был парень?
- В желтую футболку с верблюдом и надписью "Египет".
- Молодец, сколько деталей вспомнила, - одобрил ее Турецкий. - А еще что-нибудь интересное, кроме слоника, заметила?
У него на руке было несколько "фенечек" из цветных ниток.
- Отлично, девочка. Если еще что-нибудь вспомнишь, вот мой телефон. Звони сразу. Кстати, а одежда, в которой ты вчера была, где сейчас? Нужно отправить ее на экспертизу.
- У меня! - с готовностью ответила Катя и многозначительно посмотрела на Любашу. Дескать, не зря я вчера затеяла весь этот сыр-бор с упаковкой Лениной одежды.
Дома Турецкий углубился в записи Ирины, где она подробно описала весь разговор с Леной.
- Нелегко будет найти этих подонков, - наконец изрек он. - На моей памяти, например, из всех гаишников, кто меня останавливал, процентов восемьдесят с толстыми шеями и бандитскими стрижками. Да и рожами тоже.
- Может, испуганной девочке они показались такими толстошеими? А на самом деле вполне нормальные?
- Если человек это запомнил, скорее всего, так оно и было. Нам бы найти паренька на грузовике, здесь больше шансов на успех. Не так уж много белых грузовых машин с этой надписью. И у паренька внешность характерная. Пожалуй, мы начнем с поисков машины. Чтобы хотя бы знать, в каком районе произошло изнасилование.
4
- И не думай, никуда ты не поедешь, - бушевал отец, надсадно кашляя и стуча себя кулаком в грудь. Орыся с жалостью смотрела на отца и прощала ему все - и взрывы гнева, и постоянную воркотню, и совсем детские капризы. Отец уже год тяжело болел и вставал только в туалет. С трудом тащился, загребая ногами и тяжело дыша, хватаясь руками то за стул, то за стену. Орыся раздобыла в больнице "утку", но отец категорически отказался пользоваться ею. Он xoтeл до конца оставаться мужчиной и с трудом мирился с тем, что стал почти беспомощным.
- А лечить тебя на что? - в отчаянье воскликнула Орыся, когда приступ кашля прошел и отец задышал с хрипом, но хотя бы ровно. - Эти бабкины травы не помогают. Ты ж сам видишь. А лекарства какие дорогие, никаких денег не хватает.
- Значит, буду без лекарства. А в Грецию тебя не пущу. Вчера по телевизору показывали- там девчонок прямиком из аэропорта в бордели отвозят, и поминай как звали. Сколько их, бедолаг, пропало, этого же никто не знает. А ведь обещали им работу официантами, горничными… Даже и не думай. Только через мой труп!
Орыся подошла к отцу, подоткнула одеяло и подумала, что он недалек от истины. Если не лечить теми дорогими лекарствами, ему скоро конец. И как тогда младшие без отца? Славчику только одиннадцать, Марийке - семь. Они к отцу очень привязаны, наперебой помогают за ним ухаживать, сидят по очереди рядышком. Книжки ему вслух читают, жалеют. И он им первый советчик, уроки помогает делать.
- Не поеду я ни в какую Грецию, - пообещала она отцу. - Буду поближе работу искать.
За окном мелькнула голова бывшей одноклассницы Наталки, и дверь со скрипом распахнулась.
- Папа, я выйду прогуляюсь с Наталкой, а Славчик тебе почитает.
Отец неодобрительно нахмурился. Он недолюбливал Наталку, дочку соседей. Та ходила вечно расфуфыренная, меняла наряды по два раза в день, что вызывало у него раздражение. Он, может, и не замечал бы ее пестрых тряпок, если бы по вечерам не слышал перешептываний жены Анны с Орысей:
- Бачишь дочка, как люди живут, если мать в Италии чужих бабок присматривает. Если бы не больной отец да Славчик и Марийка, тоже подалась бы. Говорят, там наши жинки по девятьсот евро в месяц зарабатывают. И то чистыми - питание и жилье за счет хозяев. Но ты ведь одна со всем не справишься.
Глупая баба. Разве она не видит, сколько семей разрушено из-за разлуки? Те мужья, кто на Украине остался, завели себе подмену, а те бабы, кто в Италии, с итальянцами сожительствуют. А приезжают и врут, что замуж повыходили. Да кому они там нужны? Итальянцы - мужики осторожные, не спешат наших в жены брать. Потому что вперед заглядывают - а ну придется разводиться? И что тогда, половину своего добра чужестранке отдавать?
Роман хоть и лежит лежмя в своей кровати, но смотрит все полезные телепередачи - и про миграцию украинского населения, и про затяжную борьбу за власть, над которой уже весь мир смеется. Как говорят в народе: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. И сколько можно эту власть делить? Скоро уже половина населения переселятся на чужие земли. Кум Петро в Португалии ишачит, сосед Иван в Испанию подался, братья Гайворонки под Москвой виллы строят олигархам. Ой как народ бежит из житницы державы, прямо сердце кровью обливается…
Роман тяжело вздохнул и подумал, что Орыся хоть и пообещала ему, что в Грецию не поедет, но сейчас наслушается рассказов своей подружки и опять что-нибудь придумает. Та только и хвастается - то новой одеждой, то гостинцами, которые на автобусе прямо из Италии привозят да по хатам развозят бравые шоферюги, ловко вписавшиеся в новый бизнес. Это ж надо такое придумать, правду люди говорят - голь на выдумку хитра. Каждую неделю на привокзальной площади стоят с десяток микроавтобусов, куда сносят местные жители посылки для своих кормилиц - жен и матерей. И едут эти посылки и в Милан, и во Флоренцию, и в Пьяченцу, и еще в много-много городов, где их встречают украинские бабы. А взамен передают диковинные продукты и тряпки, даже деньги не боятся через водителей передавать, чтобы не тратиться за пересылку.
Славчик подбежал к отцу, и тот ласково погладил его по белокурой головке.
- Открой окошко, сынок, нехай свежий воздух зайдет, а то дышать трудно.
Под окном остановились Орыся и Наталка.
- Мать попросила ей веник передать, а то не нравятся итальянские метлы. Не может привыкнуть к ним. И щенка попросила от нашей Жульки, хочет подарить какому-то итальянцу.
- Жулька у вас красивая, и щенки у нее хорошие, - услышал он голос Орыси. - Я бы тоже взяла, но у отца аллергия, нельзя шерстью дышать.
- А мы щенков только продаем, - услышал отец голос Наталки. - Так что не журись, и так у вас денег нету.
Вот чертова девка, что ж она все напоминает, что живут они, не в пример семье Гринько лучше? Орыся и так себя чувствует постоянно ущемленной, бедная девочка.
- Семечки ей передала?
- Да, и тот чертов веник. Пока донесла, чуть со стыда не сгорела, тащиться с веником через весь город. Хотели колбасу передать, так мадьяры теперь на границе проверяют - мясные продукты выкидывают. Еще и штрафуют водителей, те теперь аж ругаются, когда увидят колбасу. Говорят: зараз запишем у свои тетрадки вашу фамилию и больше брать у вас не будем.
- А щенка взяли?
- Так то ж не мясо! - Громко рассмеялась Наталка, прямо как кобыла. Ну и голос у нее! Хоть на базаре зазывалой ставь.
Орыся пришла какая-то задумчивая, и отец подозрительно спросил:
- Ну что, опять что-то придумала?
- А почему ты так решил? - смущенно проговорила она. - Ничего не придумала, просто пообщалась с подружкой.
- Ты ее не очень слушай, - на всякий случай предостерег дочь Роман. - Она девка хитрая, сама всегда сухой из воды выйдет, а тебя подведет под монастырь.
Орыся только повела плечами. Роман невольно залюбовался на нее. До чего же хороша выросла, и кто мог подумать? В детстве страшненькая была, они уже с Анной горевать стали, что никак не выравнивается - и брови толстые, как у тестя, так ведь тот мужик, ему все равно, что его за спиной Брежневым дразнили. И нос длинноват, и волосы реденькие, два мышиных хвостика носила, потом пришлось в один собирать, чтобы не так в глаза бросалось. Тощая, сутулая, ногами загребала, как старая бабка. А лет в десять новый учитель физкультуры рассмотрел в ней что-то, записал в секцию гимнастики. И тут начала дочка на глазах меняться - вытянулась, спинку стала держать, будто у нее между лопатками штырь вставили, походка, как у (балерины, все заглядывались. И личико преобразилось - щечки румянцем налились, носик вроде стал ровнее. И волосы загустели, прямо чудо какое-то. Может, бабкины советы мыть волосы отваром из корней лопухов подействовали? А может, обмен веществ наладился. Говорят, и такое бывает - даже самые невзрачные девочки неожиданно расцветают. Брови, правда, Орыся выщипывала. Не тонюсенько, как некоторые девчонки, а придала им красивую форму. Но тут уж родители не протестовали. Что природе не под силу исправить, пускай сама постарается. Эх, найти бы ей хорошего мужа с достатком! Чтобы не считала каждую копейку, как они с Анной.
Вечером, когда Роман уже спал, на кухне шептались его жена с дочерью.
- Ой, боюсь я тебя отпускать, дочечка моя. В чужом городе, да еще таком большом будешь одна-одинешенька. А сколько злых людей вокруг!
- Да что вы, мамо, прямо как на похороны меня собираете. Это ж вам не чужая земля, Москва, столица нашей Родины, помните, вы учили в школе?
- Мы-то учили, это правда. Так ведь с тех пор все изменилось, между Украиной и Россией уже граница пролегла, как будто мы чужие между собой. И пограничники проверяют поезда, ходят злые, особенно наши до своих, со всех деньги тянут. И за товар, кто везет, и с рабочих, кто горбатился на чужих да заработки в семьи везет. Я уж наслушалась на базаре, люди такое рассказывают, что лучше дома сидеть, чем такие унижения переживать.
- А с меня и взять нечего, - улыбнулась Оры-ся. - Товаров не везу. Деньги не заработала. А заработаю, лучше на перевод потрачусь, чем этим гадам дань отдавать.
- Ото правильно, доченька, лучше перешли переводом. Да смотри, если кто обижать будет, сразу возвращайся. Мы здесь не пропадем, как-то прокормимся.
- Прокормимся, - согласилась Орыся. - Да только тут на лекарство папе не заработать. А там платят хорошо. Сегодня меня Наталка водила к своей тетке, Стефании Владимировне, и та показала кучу паспортов. Это тех девушек, кого она на работу устраивает. Знаешь, сколько туда наших едет? Москва - город большой, рабочих мест навалом. Не то что у нас. И деньги там совсем другие.
- Откуда у нее тетка? Вроде, родни у Галины, ее матери, у нас в городе нет, а у Мыколы брат, да и тот в Луганске.
- Да какая-то очень дальняя, - солгала Орыся и мучительно покраснела. На самом деле никакой родственницы у Наталки действительно в Стрыю не было, объявление о найме на работу в Москву Орыся прочитала на столбе рядом с базаром еще вчера. Всю ночь не спала, раздумывала. И ехать в большой город страшно, и в нищете прозябать надоело. В конце концов решилась, с утра позвонила по указанному телефону и пошла. И Стефания Владимировна ее встретила ласково, все объяснила, все страхи развеяла.
- Ну ты ж смотри, доченька, - сдалась мать, - хозяев слушайся, будь терпеливой.
- А то я не знаю! - передернула плечами Орыся. - Буду слушаться, не волнуйся. Я им как приготовлю борщ да вареники, как ты меня учила. Да пироги напеку, да котлеты по-киевски нажарю, - они такого, небось, в своей Москве и не ели.
- А еще что ты там должна делать?
- Говорила Стефания Владимировна, что это уж как повезет. В некоторых семьях и убирать еще нужно. А у богатых каждый своим делом занимается - кто готовит, кто убирает. Кто за садом смотрит, кто за детьми.
- Прямо как во времена панщины, - вздохнула мать. - Твоя бабушка рассказывала, что у панов Стодольских вот так точно и было. На каждую работу отдельный человек: ее мать готовила, а отец на конюшне работал. Все вернулось, аж страшно. Может, лучше с дочкой Лидии Степановны в Польшу поедешь? Там работа надежнее, на фабрике, будешь себе сидеть за машинкой и строчить. Общежитие дают. Выходной один день.
- Там платят в три раза меньше, мама. И шить я не люблю, ты же знаешь. Я лучше готовить буду.
- Да, это у тебя лучше получается, - согласилась мать и понурилась.
- Ну не горюй так, не в Италию еду. Почти что к своим, - попыталась подбодрить ее Орыся.
- Да ладно уж - к своим. Какие они свои, если в Евросоюз нас не пускают?
- О, и ты теперь мне про эту политику. Даже говорить не хочу.
- А куда без нее? Жизнь такая…
- Попытались мы сделать жизнь получше. На Майдане уже посидели, хватит. Выбрали на свою голову…
- Тихо, тихо, дочечка, а то еще кто услышит.
- И что? Теперь за это в лагеря не сажают.
- И то слава богу… А если отец не пустит?
- Уговорю как-нибудь. У него в Москве - помнишь? - друг живет, вместе в армии служили. Я его адрес возьму, они же переписывались.
- Вспомнила… Да когда это было? Они уже лет десять как не переписываются.
- А я его попробую найти. В справочное бюро обращусь, там про всех москвичей известно, - кто где живет.
- В церковь не забывай заходить, - попросила ее мама и перекрестила, будто дочка уже прямо сейчас садилась в поезд…
Через неделю Орыся и три новые подружки вышли из вагона на перрон Киевского вокзала. К ним подошла бойкая женщина, одетая модно и по-городскому.
- От Стефании Владимировны прибыли? - весело спросила она.
- От нее, - ответила за всех Оксана Яркевич, самая разбитная из девушек, с броским макияжем на лице и свободными манерами. - А вы ее сестра?
- Лидия Владимировна, - представилась та. - Ну что, девчата, двинемся к машине?
Девчонки переглянулись. Москва их встречала радушно, а Лидия Владимировна одобрительно оглядела каждую из них.
- Хороши, ничего не скажешь. Работой я вас обеспечу, не пожалеете. Только паспорта мне в машине отдадите, потому что вас придется регистрировать.
- Ой, как хорошо, - обрадовалась Оксана. - А то я все думала, что придется нелегалами безвылазно по домам сидеть. А с регистрацией можно спокойно по Москве гулять.
- Погуляете, я вам обещаю, - усмехнулась Лидия Владимировна. - Повидаете нашу славную столицу и ее славных жителей.
Подхватив сумки, все гурьбой пошли за ней, боясь упустить из виду. Вокзал ошеломил толпами людей и десятками таксистов, которые просто не давали прохода.
Орыся поспешила нагнать Лидию Владимировну.
- А где здесь справочное бюро? - спросила она.
- А зачем тебе? - подозрительно прищурилась женщина.
- А у папы здесь армейский друг живет, хочу адрес узнать.
- Не знаю я, где здесь справочное бюро, - раздраженно бросила Лидия Владимировна. - Надеюсь, ты сюда работать приехала, а не знакомых разыскивать.
- Конечно, - заторопилась успокоить ее Орыся. Ей стало неловко, что из-за нее у такой милой женщины вдруг испортилось настроение. Но та вдруг опять улыбнулась.
- Вот устроишься и, если будет время, найдешь своего знакомого.
- Да я его никогда и не видела, это папа с ним переписывался много лет. Только вот последнее письмо пришло лет десять назад.
Лидия Владимировна почему-то вздохнула с облегчением.
- Ну, если лет десять назад, может, его и в живых-то давно уже нет.
- Да что вы? - изумилась Орыся. - Он же папин ровесник, ему сорок восемь лет.
- Ну, мог уехать, - предположила та.
Орыся про себя решила, что этот дядя Петя Суглобов мог просто сменить квартиру, но развивать тему не стала. Почему-то она не нравилась работодательнице, лучше не раздражать ее.
За руль старенькой "Лады" села сама Лидия Владимировна. Ехали долго, девчонки прилипли к окнам и шумно удивлялись всему - и количеству машин на дорогах, и многолюдию среди белого дня. Москвичи что, не работают?
- А кто их знает? - пожала плечами Лидия Владимировна. Она сосредоточенно крутила баранку и думала о чем-то своем. Наконец выбрались за город и поехали по широкой магистрали.
- А где мы теперь? - полюбопытствовала Оксана.
- А не все ли тебе равно? - равнодушно бросила работодательница. - Ведь не запомнишь…
- У меня память хорошая, - обиделась Оксана.
Но у женщины зазвонил мобильный и она односложно отвечала.
- Да… Как всегда. Помню. Да. Можно не напоминать.
Машина свернула на каком-то повороте, потом еще несколько раз, мимо мелькали аккуратные улицы, красивые коттеджи, девочки оживились в предвкушении того, что их сейчас развезут по этим роскошным дворцам, но машина все поворачивала, затем опять выехала на магистраль. К тому времени девчонки устали от монотонной езды и даже не пытались понять, куда их везут. Стемнело. За окном замелькали высокие дома, в окнах горел свет. Странно, столько ездили и опять оказались в большом городе. Похоже, Москва. Вот высотное здание, Орыся его запомнила, когда они ехали по какой-то широкой улице. Непонятно… Орыся взглянула на часы.
- Уже два часа едем, - тихо сказала она своей соседке - миловидной девушке с высокой прической, над которой она сегодня трудилась в поезде целый час.
Та безразлично кивнула.
- А долго еще? - не выдержала Орыся.
- Не терпится приступить к работе? - усмехнулась Лидия Владимировна. - Скоро приедем.
Действительно, минут через десять подъехали к высокому дому с лепниной.
- Выходим, - строгим голосом объявила Лидия Владимировна.
Девушки веселой стайкой выпорхнули из машины, радуясь, что наконец-то могут размяться. От долгой езды даже слегка занемели ноги.
- Пошли, пошли, - заторопилась женщина и стала подгонять их. - Нечего тут стоять, внимание привлекать. Не на вокзале…
Когда зашли в подъезд, открылась дверь - единственная на всю площадку. Их встречал крепкий мужчина лет сорока пяти - черноволосый и смуглый, такой элегантный, что девчонки уставились на него, как на какое-то чудо. Он слегка усмехнулся и посторонился.
- Заходите, красавицы! - И подмигнул Орысе. Она смутилась и отвела взгляд. Такие мужчины ей еще не встречались. Прямо как бизнесмен из красивого западного фильма.
Лидия Владимировна передала ему паспорта и отрапортовала:
- Все четверо из Стрыя.
- По-русски хоть говорят? Впрочем, какая разница? Им разговаривать необязательно.
Он рассмеялся, и Орыся зачарованно уставилась на его белоснежные зубы. Такие в природе не бывают, почему-то мелькнула мысль, и вспомнились темные зубы отца. А ведь они почти ровесники с этим богатеем.
Тем временем красавец крикнул в глубину квартиры:
- Барби, выходи встречать новеньких.
Появилась молодая женщина - тоже элегантная и в таком сногсшибательном платье, что девчонки потеряли дар речи. Она выплыла павой, небрежным движением руки поправила золотистые струящиеся волосы, которые так блестели при свете яркой лампы, словно живое золото, и лениво проговорила:
- Ну что там еще Кен? Сказал бы им, чтобы шли в зал, я же смотрю фильм.
- Гостей надо встречать, - нахмурился тот и сразу же повернулся к Лидии Владимировне:
- Пошли в мой кабинет, рассчитаемся.
Они ушли по коридору, и Орыся подумала, что убирать такие хоромы одна радость - все блестело чистотой и резная мебель стояла такая роскошная, словно в царском дворце.
- Идите за мной, - бросила через плечо Барби и пошла впереди. Ее стройную фигуру облегало узкое платье яркого бирюзового цвета, оно даже слепило глаза, и Орыся опять подумала: как в кино. Такое платье она видела только на экране.
В зале Барби махнула в сторону мягких диванов и пропела:
- Ну садитесь уже, девочки. Я вас сейчас проинструктирую.