Вот коробка выглядела впечатляюще - внушительного размера, необыкновенного изумрудного цвета да еще обвязанная золотистой ленточкой.
- Ухажер подарил? - спросил, улыбаясь, Турецкий. - По-моему, любимый цвет некоего доктора.
- Секрет! - улыбнулась Катя и развязала ленточку.
Лена бросила равнодушный взгляд на коробку. Она не притрагивалась ни к чему, только иногда отхлебывала из чашки чай и возвращалась к бахроме. Ирина встревожено наблюдала за ней.
Когда допили чай, Ирина ласково обратилась к девочке:
- Леночка, давай выйдем с тобой в комнату.
- Хорошо, - испуганно ответила она и бросила на маму обеспокоенный взгляд.
- Иди, Леночка, поговори с Ириной Генриховной, - подбодрила ее Катя, а мама проводила растерянным взглядом дочку, и Турецкий понял: она до сих пор не может прийти в себя после вчерашнего потрясения. Потому Катя и взяла инициативу в свои руки, хотя ей это дается тоже нелегко.
Ирина плотно закрыла дверь в кухню, оттуда зазвучала тихая музыка. Наверное, Катя включила телевизор, чтобы подчеркнуть, что никто не прислушивается к разговору Лены и Ирины.
- Садись в кресло, - мягко предложила Ирина, а сама села напротив на диван. - Тебе мама сказала, кто я?
- Да, психолог.
Лена не поднимала глаз, и ее бледное личико покрылось красными пятнами.
- Как ты себя чувствуешь, милая?
- Очень плохо.
- Я хочу тебе помочь. То, что произошло с тобой, можно пережить, я тебя уверяю. - Девочка подняла глаза, и в ее взгляде внезапно вспыхнули искры гнева.
- Как это можно пережить? Это же останется со мной навсегда! - выкрикнула она.
- Милая, поверь мне. Это больно, обидно, унизительно, мучительно, в конце концов, но пройдет время - и все останется только далеким эпизодом в твоих воспоминаниях.
- Разве вы можете меня понять? - тоскливо произнесла Лена. - Теперь уже никогда не будет меня прежней. Я… я изгажена… Я сама себе омерзительна.
- Ты прежняя. Нельзя себя ни в чем винить. Ты не виновата, что два подонка воспользовались твоей беззащитностью.
- Нет, вы меня понять не можете, - упрямо повторила девочка.
- Как раз могу. Потому что я женщина. Потому что в моей жизни тоже был случай…
- Вас тоже когда-то?.. - осеклась девочка и испуганно взглянула на Ирину.
- Я никому об этом не говорила. И мой муж не знает. Ты умеешь хранить тайны?
- Умею! - горячо ответила Лена, и на ее лице Ирина прочитала сострадание. Какая замечательная девочка. Пережив такое, она еще в состоянии сочувствовать.
- Я тогда была студенткой Гнесинки. Мне только исполнилось семнадцать. И у нас был преподаватель - такой яркий, интересный, с вдохновенным лицом. Тогда ему было около сорока. И он меня выделял среди всех. Говорил, какая я талантливая, умная, красивая… Молоденькая неопытная девочка не может не реагировать на такие сладкие речи мужчины-искусителя. Однажды мы ездили с концертом в один районный город. Нас поселили в гостинице. И под благовидным предлогом он зазвал меня в свой номер.
- И вы пошли? - широко открыла глаза девочка.
- Вот видишь, ты понимаешь, что этого нельзя было делать. А я… в общем, я была им очарована и такая глупая, наивная. Он сказал, что хочет поговорить со мной по поводу одного сложного места в симфонии Шопена, это была моя партия. Мне очень польстило, что этот необыкновенный человек, в которого я была тайно влюблена, хочет поговорить со мной как с профессионалом. Он как будто поставил меня рядом с собой, я почувствовала себя ровней ему. Он действительно сначала говорил о музыке, потом о моем таланте, красоте… У него был мягкий завораживающий голос… Когда я поняла, зачем он меня зазвал, пыталась уйти. Но он обнял меня, не выпускал. Я стеснялась кричать, потому что за стеной были наши музыканты. Я боялась, что они услышат, и я буду опозорена навеки. Ведь сложно объяснить, зачем я к нему пошла.
Мне бы никто не поверил. Ведь я не дура! Но. оказалось, что дура. Я долго уговаривала его, чтобы он меня отпустил. Шепотом! Плакала, очень тихо, чтобы никто не услышал. Он вытирал мои слезы и говорил, что так бывает у всех, кто впервые… В общем, он сломил меня. Как же я себя ненавидела! Кстати, на следующий день он говорил со мной, как ни в чем не бывало. И я, хотя возненавидела его, продолжала у него заниматься. Сейчас он известный композитор, и иногда я его вижу. Здоровается и, по-моему, не помнит, что унизил, оскорбил меня. Я тогда считала, что он навсегда искалечил мою жизнь. Но прошло время, и боль притупилась.
- А сколько прошло времени, когда вы почувствовали, что вам стало легче?
- Наверное, с полгода. Я постоянно кляла себя, что пошла к нему… Мне хотелось, чтобы его не стало. Представляешь, я желала ему смерти! Но я не хотела из-за него уходить из консерватории. Потом сумела себя убедить, что он не стоит того, чтобы я ломала свою жизнь.
- И вы никому не рассказали свою историю?
- Никому.
- Значит, вы до сих пор стыдитесь ее?
- Моя история не стоит того, чтобы ее помнить, тем более говорить о ней. К сожалению, такой горький опыт имеется у многих.
- У меня другой случай, - горестно вздохнула Лена. - Ваш преподаватель хоть нравился вам…
- Но я не хотела того, что случилось! - напомнила ей Ирина.
- Да, но ведь и я могла не подойти к машине, я могла закричать, бежать, а я, как послушный песик, подошла к ним и позволила увезти себя.
- Потому что во всех нас родители заложили принцип послушания. Ты неопытная девочка и не сообразила, что не всякого взрослого нужно слушаться. А они к тому же были в милицейской форме. Ты доверилась им, как представителям закона. И не просто доверилась, ты не могла ослушаться их, опять же по той причине, что тебя воспитали послушной девочкой.
- Да, мама мне всегда говорила, что нужно слушаться взрослых. Потому что так ее учила бабушка. У мамы жизнь сложилась несчастливая из-за того, что она слушалась бабушку.
- Почему ты так считаешь?
Ирина впервые видела Любу Савельеву, но Катя, рассказывая о своей сослуживице, никогда не говорила о ней как о несчастной женщине.
- Мама вышла за папу в восемнадцать лет, а я родилась через два месяца. Папу я никогда не видела.
- Это бывает. В народе говорят "брак по залету". Такие браки довольно распространенные и бывают вполне счастливые. Просто твоей маме не повезло.
- Нет, у нее все было по-другому. Я однажды услышала, как мама говорила бабушке: "Если бы не ты, он бы сел в тюрьму". А бабушка ей ответила: "И ты была бы опозорена. А так у Лены есть отец". Я догадалась, что маму отец изнасиловал и был вынужден на ней жениться, чтобы не сесть в тюрьму. А бабушка уговорила маму выйти за него, чтобы никто не говорил, что она родила без мужа. Значит, я повторяю судьбу мамы. Меня тоже изнасиловали, да еще двое.
- Не думай так, девочка! - В порыве сострадания Ирина обняла Лену, и та прижалась к ней. Девочка всхлипывала, Ирина тоже украдкой смахнула слезы. Бедные, бедные Лена и ее несчастная мать Люба.
Ирина взяла себя в руки и отстранила Лену от себя.
- Слушай меня, Леночка. Выбрось из головы эту мысль, что повторяешь судьбу матери. Нужно, чтобы эти подонки ответили за свою гнусность. А для этого их необходимо найти. Ты согласна со мной?
- Согласна. - Леночка вытерла ладонью глаза, и Ирина дала ей платочек.
- Вытри нос и соберись. Мы их найдем и засадим, мало не покажется. Знаешь, по какой статье? За групповое изнасилование. За это срок дают больше. К сожалению, не такой, как в Америке, но за изнасилование несовершеннолетней они в тюрьме свое дополучат. Ты хочешь, чтобы эти подонки получили по заслугам?
Лена посмотрела в горящие глаза Ирины и подумала, что эта психолог, которая разоткровенничалась с ней, сейчас жалеет о том, что в свое время постеснялась позвать на помощь, и до сих пор не забыла своего обидчика.
- Хочу, но ведь я совсем ничего не помню!
- А мы тебе поможем. Иногда только кажется, что все забыла. А потом раз - и как вспышка, вдруг вспоминаешь. С тобой так бывало?
- На контрольной, на экзамене…. - припомнила Лена.
- Видишь, а ты говоришь… Тогда начнем.
- Сразу сейчас?
- А чего тянуть? Я тебя пока ничего спрашивать не буду. Просто стану слушать. А ты рассказывай.
- А с чего начинать? - растерялась Лена.
- Ну как - с чего? Ты же пошла в гости к подружке? Вот с нее и начни. Что вы делали, о чем говорили, может, она тебя чем-нибудь угощала. Например, сушками.
Лена слабо улыбнулась, и Ирина смутилась. Получается, что они обе недооценили угощение Кати.
- Только своей крестной не говори про сушки, а то обидится, - заговорчески подмигнула Ирина девочке. Та кивнула.
Ирина решила помочь девочке начать рассказ и задала вопрос:
- Когда ты поехала к подружке?
- В семь часов. Мама велела к десяти вернуться.
- Ну что ты мне сразу про маму! Ты мне про подружку. Как ее зовут, вы с ней учитесь вместе?
- Учимся в одном классе. Ее зовут Аня Яценко. Мы с ней с первого Класса дружим.
- Ты к ней часто в гости ходишь?
- Не очень, она музыкой занимается, у нее времени мало.
- А ты занимаешься еще чем-нибудь после школы?
- Я хожу в танцевальную студию, но у нас занятия только два раза в неделю, поэтому у меня времени свободного побольше.
- Значит, вы обе вчера были свободны и решили встретиться?..
- У нас руководитель заболел, а у Ани вчера занятий не было. И она и говорит, что ей девочка из параллельного класса один фильм классный дала. А я давно хотела его посмотреть.
- И что за фильм?
- "Ох уж эта наука".
- Так ему уже сто лет! Я его видела лет пятнадцать назад.
- У нас тогда видика не было, я только слышала про этот фильм. Ну и поехала к Ане. Так обрадовалась тогда…
Лена вдруг погрустнела, и Ирина поняла, что она обратилась мыслями к вчерашнему кошмару.
- Сейчас мы говорим про фильм, - вернула она к действительности девочку. - Он тебе понравился?
- Классный! - оживилась Лена. - Мы так смеялись.
- И который мальчик тебе больше понравился? Беленький или черненький?
- Черненький… - засмущалась Лена.
- Мне тоже. Он ярче, хотя красавчики не в моем вкусе.
- А не скажешь! - вдруг вырвалось у Лены. - У вас муж красивый. Ой, извините…
- Вот так на него все и западают, - вздохнула Ирина. - Прямо отбоя от девушек нет.
- Извините меня, - пролепетала вконец смущенная Лена.
- Шучу, - улыбнулась Ирина. - Так, мы говорили про кино. Не буду тебя ревновать к мужу. Ты еще маленькая, - шутливо пригрозила пальцем Ирина.
- Потом мы пили чай с тульскими пряниками. У Ани папа вернулся из Тулы, из командировки. И привез ящик пряников. Они намного вкуснее, чем в Москве. Мы съели аж по два, такие здоровые, свежие, мягкие…
- Ну и обжоры! - не удержалась Ирина.
Но Лена даже не улыбнулась, потому что ее рассказ подходил все ближе к тому моменту, о котором ей сейчас хотелось вспоминать меньше всего.
- И когда доели, смотрю, а на часах уже десять. Я так испугалась, потому что обещала маме в десять быть дома. Подумала: лучше и звонить ей не буду, что задерживаюсь. А то дважды влетит - и по телефону, и потом дома. Вышла на улицу. А уже стемнело. Анин папа предлагал меня до остановки проводить, но он только с поезда, устал, я и отказалась. Постеснялась его беспокоить. Вышла на остановку. Стемнело. А Анин папа устал…
Глаза девочки налились слезами, и Ирина поняла, что она оттягивает момент самого страшного в своем рассказе. Ей хотелось еще быть в теплом доме, где уставший Анин папа потчует девочек пряниками, и невзирая на усталость, готов проводить подружку своей дочери на остановку. А она отказывается. И в этом была ее первая ошибка.
- Ты пожалела Аниного папу. - Ирина погладила девочку по руке. Лена совладала с собой и продолжила:
- На остановке никого не было. Я еще обрадовалась, что мальчишек нет, никто приставать не будет. А то бывают такие дураки, не знаешь, куда от них деваться. Стояла и думала, что мама точно будет ругаться. А тут проезжает милицейская машина.
- Она ехала от центра?
- Да, по моей стороне. Остановилась. Милиционеры о чем-то говорили и смотрели на меня. Я еще подумала: и чего они смотрят? А один дверцу открыл и вышел - такой здоровый, шея толстая. Подходит и так грубо говорит…
Лена запнулась.
- Что он тебе сказал?
- Он сказал… неприличное.
- Мне можешь сказать, я знаю много неприличного.
- Он сказал: "Что, сучка, блядуешь?"
У Лены брызнули из глаз слезы и она зло вытерла их кулаком.
- Этот был покрупнее того, который остался в машине?
- Да. Хотя и у второго шея толстая. И стрижка короткая, "ежиком". И у первого такая же, как у бандитов.
Ирина внимательно слушала, потому что со слов Турецкого знала: еще вчера девочка не в состоянии была описать насильников.
- У этого, который вышел, глаза были злые?
Лена задумалась.
- Он не злился. Он так лениво сказал. А тот, в машине, засмеялся. Мне стало очень стыдно, и я чуть не заплакала. Мне еще никто не говорил такие гадости. Как они могли подумать? Если бы я как-то одета была вызывающе или вульгарно. Или накрашена сильно. Или стояла… призывно. Я сказала, что они ошибаются, я жду свой автобус, меня мама дома ждет. А он мне не поверил, я видела. Тогда я сказала, что несовершеннолетняя. И тогда он схватил меня за руку и потащил к машине.
- Он что-то говорил при этом?
- Что в отделении милиции проверят, нет ли у меня приводов.
Лена сжала перед собой руки, и костяшки пальцев побелели. Она изо всех сил старалась не плакать, но голос ее дрожал. Ирина не торопила ее, она просто молча гладила девочку по плечу.
- Я сначала подумала, что нужно смотреть в окно, куда они меня везут. Но тот, что сел рядом, вдруг наклонил мою голову и прижал ее рукой к сиденью. Он стал другой рукой хватать меня… и смеяться. И второй смеялся. Я вырывалась, и тогда он придавил меня двумя руками. Я не знаю, сколько они меня возили. Мне казалось, очень долго.
Потом машина остановилась, и один сказал второму, что надо повернуть на аллею.
- Ты точно помнишь, что на аллею?
- Да. Мы еще проехали какое-то время, потом машину начало трясти, будто она ехала по плохой дороге, но недолго. И тогда они остановились и заставили меня выйти. Я все еще вырывалась, и один рванул мою кофточку. Все пуговицы отлетели. И потом…
Лена тихо заплакала и опустила голову.
- Они меня по очереди… насиловали. Я даже не могла кричать, потому что один из них залепил мне рот скотчем, а второй держал за руки.
- Леночка, ты не помнишь какие-нибудь приметы на лицах обоих?
Девочка крепко зажмурила глаза и обхватила руками голову, силясь что-нибудь вспомнить.
- От одного воняло сигаретами. Их лиц я не могла рассмотреть, потому что было темно. Но у одного из них была металлическая коронка на верхнем зубе. Он когда смеялся, она блеснула, и я заметила. Как они могли? Ведь у них тоже, наверное, дети?
- Как ты думаешь, по сколько им лет?
- Совсем старые. Я думаю, под сорок.
- Вполне возможно, что у них есть дети и они их даже любят.
- У одного было обручальное кольцо на пальце, - вспомнила Лена.
- Оказывается, ты не так уж и мало помнишь, - подбодрила девочку Ирина. - А может, они как-то друг друга называли?
- Один того, кто с обручальным кольцом, назвал Вованом.
- А как же ты выбиралась оттуда? В темноте, одна…
- Когда они меня оба… изнасиловали, велели лежать на траве и не вставать, пока не уедут. Я думала, они меня хотят убить. Потому что второй схватил меня за горло и сказал, что запросто может свернуть мне шею, как куренку. Но тот, что с обручальным кольцом сказал, что нечего об меня руки марать. Я и так ничего о них рассказать не смогу. И пригрозил, мол, если что, они меня найдут и уроют. И родителей моих тоже. Но тогда я не испугалась. Правда, мне уже было все равно. Они и так сделали со мной самое худшее. И я сразу решила, что обязательно отомщу им. Они сели в машину и поехали, а я проследила куда. Чтобы по той же дороге куда-нибудь выйти.
- Номер не заметила?
- Они не зажигали огни.
- Что ты делала потом?
- Я содрала скотч, бросила его в траву и пошла по той плохой дорожке. И вышла потом на асфальтированную. Было очень страшно, потому что никого не было, очень темно и вокруг деревья, сначала и огней не было. А потом я увидела фонари, вышла по ним на улицу.
- Ты не узнала район?
- Я там никогда не бывала. Я стояла на улице и плакала и не знала, что делать. Иногда проезжали машины, но я боялась их останавливать. Вдруг в них бандиты ехали? А у меня такой вид был, они бы меня тоже не пожалели. Потом остановилась продуктовая машина, такая большая, как грузовик. На ней было написано "Кока-кола". И водитель спросил, чем он может мне помочь. Он меня пожалел - у него такие глаза были жалостливые. И я попросила отвезти меня на улицу Поддубного. Решила, что лучше сначала к тете Кате заехать, она моя крестная. Потому что мама меня убила бы, увидев в таком виде. Парень спросил, не отвезти ли меня в больницу. Но я сказала, что нет. Мне хотелось скорее к кому-нибудь родному. Когда он подвез меня к дому, сказал, чтобы я пошла в милицию с кем-нибудь из взрослых. Он все про меня понял… - Лена опять заплакала.
- А номер его машины ты не запомнила?
- Я смотрела и даже повторяла несколько раз, но записать было нечем, и я забыла. Сумочка моя пропала, а в ней были ручка и блокнотик. Не знаю, то ли она в машине у тех дядек осталась, то ли в лесу…
- Сколько вы ехали с тем парнем?
- Я не знаю. На часы не смотрела. Все время думала, что скажу тете Кате и маме.
- В милиции ты рассказала про парня?
- Нет, потому то следователь мне сразу не поверил, что меня милиционеры изнасиловали. Он и так сказал, что я была с каким-то парнем, а потом испугалась и все наврала, чтобы от мамы не влетело. Он бы сразу подумал, что я с этим парнем была. Почему он мне не поверил? Разве я выгляжу такой… которой все равно, с кем…
Лена выглядела измученной и бледной, в глазах ее светилось отчаянье и горькое недоумение.
- Милая, люди разные бывают. И подлецы встречаются всюду, даже там, куда их близко подпускать нельзя. А теперь давай пойдем на кухню и вместе подумаем, как найти насильников. Мой муж очень хороший следователь. Ты не представляешь, сколько сложных дел он раскрыл.
- А ваш муж тоже будет спрашивать, как меня эти милиционеры мучили?
- Нет, не будет. Его интересует совсем другое кто они и куда тебя отвозили.
Теперь уже мама и Катя вышли в комнату, а девочка осталась с Турецким и Ириной, которая села рядом с ней и глядела подбадривающе.
- Леночка такая умница, - начала бодро Ирина, - она сумела описать милиционеров.
- Отлично, это нам очень поможет найти подонков. И еще, Лена, хорошо бы, если бы ты могла назвать хоть какие-то ориентиры, где находится тот парк или лес.
- К сожалению, когда ее туда везли, она не видела, - ответила за нее Ирина. - Но зато ее видел водитель белого грузовика с надписью "Кока-Кола". Он ее подобрал на улице и довез к Кате.
- Отлично, - бодро ответил Турецкий. - Значит, будем искать водителя. А уж он-то точно знает свой маршрут. И скажет нам, где посадил Лену. Ты помнишь, как он выглядел?