На тренировке все шло как по маслу. Майрон чувствовал себя великолепно. Он отдался увлекавшему его ощущению легкости и свободы. У него все получалось само собой. Когда он бросал мяч, тот уверенно летел в корзину. Когда он вел, мяч будто прилипал к его руке. Чувства Майрона обострились, как у животного в лесу. Ему казалось, он провалился в какую-то черную дыру и вернулся на десять лет назад, когда играл в команде юниоров. Даже колено не болело.
Большая часть тренировки состояла из борьбы за мяч между основным и запасным составами игроков. Майрон показывал свой лучший баскетбол. Он пружиной взлетал к кольцу. Легко проскакивал заслоны и четко ловил пас. Ему даже удалось два раза добраться до трапеции под корзиной, прямо в гущу верзил-защитников, и оба раза забросить мяч.
Возникали минуты, когда Майрон забывал обо всем: о Греге Даунинге, скорченном трупе Салли-Роберты-Карлы, пятнах крови в подвале и даже о Джессике. Его кровь горела от самого лучшего допинга, который только может получить спортсмен, – ощущения, что ты в прекрасной форме. Кто-то говорит о спортивном азарте, об особых веществах, выделяемых железами внутренней секреции в момент наивысшего напряжения всех сил. Майрон не разбирался в таких вопросах, он знал одно: невероятный кайф и глубокую радость настоящего спорта. Когда ты хорошо играешь, все твое тело зудит от наслаждения, а на глаза наворачиваются слезы чистого блаженства. Это чувство не оставляет тебя весь день вплоть до позднего вечера, когда ты ложишься в постель без малейшего шанса заснуть и мысленно проигрываешь свои лучшие моменты раз за разом, в замедленном темпе, точно безумный оператор, прокручивающий одни и те же кадры. А когда игра не получается, у тебя все валится из рук и ты ходишь унылый и подавленный. Два этих полюса разрывают тебя изнутри с дикой силой, совершенно несопоставимой с такой мелочью, как не попавший в сетку мяч, или упругий шар, отлетевший от ракетки, или еще что-нибудь круглое, со всего маху пущенное в сетку. Когда играешь плохо, пытаешься вспомнить, как глупо мотать себе нервы из-за подобной ерунды. Но в редкие минуты восторга все, что тебе остается, – это мысленно разинуть рот.
Пока Майрон носился в баскетбольной лихорадке, ему в голову закралась одна мысль. Она подбиралась очень осторожно, прячась за углами и скрываясь в тени: "У тебя получается. Ты можешь играть в команде".
Удача не покинула Майрона и позже, когда он ушел в защиту вместе с Леоном Уайтом, лучшим другом Грега Даунинга и его соседом по комнате. Во время игры они образовали нечто вроде дружеского союза, как часто бывает между игроками одной команды или даже между противниками. Они перебрасывались шутками, выстраивая непробиваемую линию обороны. Хлопали друг друга по плечу, когда кому-то удавалось хорошо сыграть. На площадке Леон вел себя как джентльмен. Ни одного дурного слова. Даже когда Майрон прозевал дальний бросок, он ограничился лишь подбадривающим криком.
Тренер Донни Уолш дунул в свисток:
– Так, ребята. А теперь по двадцать штрафных бросков и по домам.
Леон и Майрон обменялись ударами ладоней и кулаков – жест, который делают подростки и профессиональные спортсмены. Майрон всегда любил это настроение мужского товарищества, почти боевого братства, появлявшееся среди игры; только он уже забыл, как это бывает. А было совсем неплохо. Все игроки разбились на пары – один бросает, другой подбирает мяч – и разошлись по разным корзинам. Майрону опять повезло – он оказался вместе с Леоном. Они вытерлись полотенцами, сделали по глотку воды и вернулись на площадку мимо зрительских трибун. На тренировку пришло несколько журналистов. Одри, конечно, тоже здесь. Она смотрела на него с удивленной улыбкой. Майрон едва удержался, чтобы не показать ей язык. Или задницу. Келвин Джонсон тоже появился в зале. Он надел костюм и стоял у стены с видом человека, позирующего фотографу. Во время игры Майрон попытался уловить его реакцию, но лицо Келвина было абсолютно непроницаемо.
Майрон бросал первым. Он приблизился к штрафной линии, поставив ноги на ширину плеч и не спуская глаз с внешнего края кольца. Подкрученный мяч плавно лег в корзину.
– Я слышал, мы будем соседями по комнате, – сказал Майрон.
– Похоже на то, – отозвался Леон.
– Вряд ли это надолго. – Майрон совершил еще один бросок. Чисто. – Как думаешь, скоро вернется Грег?
Леон одним движением подобрал упавший мяч и перебросил его обратно Майрону.
– Не знаю.
– Как он себя чувствует? Лодыжка заживает?
– Не знаю.
Майрон бросил следующий штрафной. Чистое попадание. Его майка была тяжелой от пота. Он взял полотенце и вытер лицо.
– Ты с ним вообще не разговариваешь?
– Нет.
– Странно.
Леон бросил мяч Майрону.
– Л что странного?
Болитар пожал плечами и постучал мячом об пол.
– Говорили, вы с ним друзья.
Леон слабо улыбнулся:
– Кто так говорил?
Майрон бросил мяч в корзину. Снова чисто.
– Все. Газеты и вообще.
– Не верь тому, что пишут в газетах.
– Почему?
Напарник сделал ему пас с отскоком.
– Пресса любит придумывать дружбу между белым и чернокожим игроками. Они ищут новых Гейла Сэйерса и Брайна Пикколо.
– Значит, вы с ним не дружили?
– Мы давно друг друга знали. Это верно.
– Но близки не были?
Леон сдвинул брови:
– А почему ты интересуешься?
– Просто поддерживаю беседу. Грег – моя единственная связь с этой командой.
– Связь?
Майрон начал вести мяч.
– Да, когда-то мы соперничали.
– И что?
– А теперь будем играть в одной команде. Чудно как-то.
Леон взглянул на Майрона. Тот перестал бить мяч о пол.
– Полагаешь, Грега все еще волнует ваше старое соперничество в колледже? – В его голосе звучало недоверие.
Майрон сообразил, что сказал глупость.
– Ну, для нас это имело большое значение, – пробормотал он. – Я хочу сказать, в то время.
Еще один промах. Майрон старался не смотреть на Леона. Он вымерял очередной бросок.
– Надеюсь, это не заденет твои чувства, – заметил Леон, – но я восемь лет прожил с Грегом в одной комнате, и он ни разу не упоминал твое имя. Даже когда мы говорили о колледже.
Майрон опустил руки, так и не бросив мяч. Он повернулся к Леону, стараясь сохранить невозмутимый вид. Забавно, но эти слова – гораздо больше, чем он хотел признать, – всерьез задели его.
К ним вразвалку направился Терри. В каждой руке он держал по баскетбольному мячу – с такой же легкостью, с какой другие держат апельсины. Бросив один мяч, он обменялся с Леоном обычными хлопками и ударами ладоней, а затем посмотрел на Майрона. На его лице расплылась широкая улыбка.
– Знаю, знаю, – сказал Майрон. – Апробировать, верно?
Терри кивнул.
– Кстати, а что это значит?
– Сегодня вечером, – ответил Терри Коллинз. – На вечеринке у меня дома. Там все узнаешь.
Глава 14
Димонте ждал его на стоянке возле "Мидоуландса". Он сидел, откинувшись на сиденье своего красного "корвета".
– Садись.
– Красный "корвет", – хмыкнул Майрон. – Почему меня это не удивляет?
– Я сказал – садись.
Болитар открыл дверцу и сел в черное кожаное кресло. Хотя мотор в машине не работал, Димонте сидел, вцепившись обеими руками в руль и уставившись прямо перед собой. Его лицо было белым как стена. Он качал головой, как заводная кукла. Воплощение тревоги.
– Какие-то проблемы, Роланд?
– Что за человек Грег Даунинг?
– А?
– Ты оглох? – рявкнул детектив. – Я спрашиваю, что за человек Грег Даунинг?
– Не знаю. Я его сто лет не видел.
– Но ведь ты его хорошо знал, да? Когда учился в школе. Каким он был? Он водился с извращенными людьми?
Майрон взглянул на детектива.
– С извращенными людьми?
– Отвечай на вопрос.
– Ты о чем говоришь, черт подери?
Димонте завел машину. Мотор громко загудел. Детектив поддал газу, увеличивая обороты двигателя. "Корвет" задрожал, как гоночный автомобиль, издав глухой тяжелый рев. Если бы поблизости проходила женщина, она бы содрогнулась, услышав этот властный зов природы. Димонте включил скорость.
– Куда мы едем? – поинтересовался Майрон.
Детектив не ответил. Они поднимались по пандусу, который вел от спортивной арены к стадиону "Джайентс" и дорожкам ипподрома.
– Надеюсь, это не похищение? – продолжил Болитар. – Обожаю таинственные встречи.
– Заткни пасть и отвечай на мой вопрос. Кто такой Грег Даунинг? Мне нужна вся информация.
– Ты обратился не к тому парню, Роланд. Я его почти не знаю.
– Выкладывай.
Судя по тону, Димонте был на взводе. Он уже не изображал из себя мачо, как раньше, и в его голосе слышалась дрожь. Майрону это не понравилось.
– Грег родился в Нью-Джерси, – начал он. – Прекрасно играет в баскетбол. Разведен, двое детей.
– Ты встречался с его женой?
– Это было давно.
– Как по-твоему, она придерживается левых взглядов?
– Роланд, что за странные…
– Отвечай на мой вопрос, черт побери! – Димонте хотел выглядеть раздраженным и яростным, но в его голосе звучало больше страха. – Ее можно назвать левым радикалом?
– Нет.
– Она общалась с извращенцами?
– Ты уверен, что используешь правильное слово?
Димонте покачал головой:
– Болитар, по-твоему, у меня есть настроение слушать это дерьмо?
– Ладно, ладно. – Майрон успокаивающе поднял руки. Машина резко развернулась на пустой стоянке стадиона. – Нет, Эмили не общалась с извращенцами, что бы ты под этим ни подразумевал.
Они промчались мимо ипподрома и выскочили на другой пандус, назад к арене. Майрон сообразил, что они просто описывают круг около "Мидоуландса" по огромным парковочным площадкам.
– Давай вернемся к Даунингу.
– Я уже сказал, что не видел его сто лет.
– Но ты его знаешь, ведешь расследование, наверное, читал о нем всякие бумаги. – Детектив переключил скорость, и мотор взвыл еще громче. – Как ты думаешь, он был революционером?
Майрон не мог поверить своим ушам.
– Нет, господин председатель.
– Тебе известно, с кем он общался?
– Почти нет. Я слышал, что он был близок со своим соседом по комнате, Леоном Уайтом, но сам Леон, похоже, с этим не согласен. Вероятно, тебя заинтересует такая информация – после матчей Грег любил водить такси.
Димонте озадаченно поднял брови:
– Хочешь сказать, он брал пассажиров и развозил их по городу?
– Да.
– На кой черт он это делал?
– Ну, Грег немного, – Майрон пытался подыскать нужное слово, – немного чудаковат.
– Вот как? – Димонте с силой стал растирать лицо ладонями, точно хотел отполировать его до блеска. Он занимался этим несколько секунд, не глядя на дорогу; к счастью, они ехали по пустой стоянке. – Может, он считал это, так сказать, своим гражданским долгом? Чувствовал себя ближе к массам?
– Не исключено.
– Как насчет его интересов? Какое-нибудь хобби?
– Грег часто бывал за городом. Ловил рыбу, охотился, плавал на лодке.
– В смысле – назад к природе?
– Вроде того.
– Из тех, кто любит компанию на свежем воздухе?
– Скорее – одиночество на свежем воздухе.
– Ты знаешь, где он может находиться теперь?
– Понятия не имею.
Димонте нажал на газ и обогнул арену. Он выехал на стоянку рядом с "фордом" Майрона и остановил автомобиль.
– Ладно, спасибо за помощь. Увидимся позже.
– Эй, постой! Я полагал, мы работаем вместе.
– Ты ошибся.
– Не хочешь сообщить мне, что происходит?
Голос Димонте неожиданно смягчился:
– Нет.
Тишина. Все игроки уже разъехались по домам. "Форд-таурус" одиноко стоял среди парковочной площадки.
– Все настолько плохо? – спросил Майрон.
Димонте хранил мрачное молчание.
– Ты узнал, кто она? – продолжил Болитар. – Ее настоящие имя и фамилию?
Детектив откинулся на спинку сиденья и опять растер свое лицо.
– Без комментариев, – пробормотал он.
– Ты должен сказать мне, Роланд.
Димонте покачал головой:
– Не могу.
– Я не проболтаюсь. Ты ведь знаешь…
– Убирайся из моей машины, Болитар. – Он перегнулся через колени Майрона и открыл дверцу. – Немедленно.
Глава 15
Терри жил на одной из лучших улиц Энглвуда, штат Нью-Джерси, в старом кирпичном доме, выстроенном в стиле "рубежа веков" и окруженном высокой стеной из кирпича. Его соседом был Эдди Мерфи. В том же квартале проживали трое богачей из списка "Форбс" и несколько крупных японских банкиров. Въезд на территорию участка охранялся. Майрон назвал свое имя одному из охранников. Тот сверился с журналом.
– Припаркуйтесь у подъездной аллеи, пожалуйста. Гости на площадке за домом.
Охранник поднял полосатые черно-желтые ворота и пригласил проехать. Майрон притормозил за черным "БМВ". Рядом стояло еще с десяток машин, зеркально чистых и блестевших свежей полировкой, как будто только что с завода. Преобладали "мерседесы". Было несколько "БМВ". Один "бентли". "Ягуар". "Роллс-ройс". Майрон со своим "фордом-таурусом" выглядел как прыщ на лбу кинозвезды.
Перед домом раскинулась идеально ровная лужайка. Фасад дома обрамляли аккуратно подстриженные кусты. С этим великолепием не вязался доносившийся из колонок рэп. Кошмарный рев. Казалось, от этих звуков поникла даже зелень во дворе. Майрон не ненавидел рэп. Он знал, что бывает музыка похуже (Джон Теш и Янни доказывали это каждый день), а некоторые мелодии ему даже нравились. Просто Майрон был не создан для этого стиля. Или, наоборот, рэп не создан для него.
Вечеринка проходила вокруг ярко освещенного бассейна. Здесь собралась компания человек в тридцать, разодетая в пух и прах. Майрон пришел в синем блейзере, рубашке в тонкую полоску, "цветочном" галстуке и мягких мокасинах от Дж. Мерфи. Майрон Великолепный. Уиндзор гордился бы им. Но рядом с товарищами по команде Болитар почувствовал себя почти бродягой. Рискуя прослыть расистом, он мог бы заметить, что чернокожие парни – в "Драконах", не считая его, осталось трое белых игроков – отлично разбираются в одежде. Они были одеты стильно, хотя и не во вкусе Майрона (если у него есть какой-нибудь вкус). Безупречно сшитые костюмы. Шелковые рубашки с пуговицами под горлышко. Никаких галстуков. Туфли, сияющие, как двустворчатые зеркала.
Терри полулежал, откинувшись в шезлонге у мелкой стороны бассейна. Его окружали белые ребята, похожие на студентов. Они смеялись при каждом слове. Там же Майрон заметил Одри – она была в своей обычной "репортерской" одежде, только добавила к вечеринке немного жемчугов. Выглядела здорово. Майрон еще не успел шагнуть в их сторону, как к нему приблизилась женщина лет сорока.
– Привет, – сказала она.
– Привет.
Обаятельный мистер Болитар.
– Вы, наверное, Майрон Болитар. Меня зовут Мэгги Мейсон.
– Привет, Мэгги.
Они обменялись рукопожатием. Твердая рука, милая улыбка.
Мэгги Мейсон была в консервативной белой блузке, черно-сером пиджаке, красной юбке и черных туфлях. Распущенные волосы казались слегка взбитыми, точно она только распустила узел. Худощавая и симпатичная, Мэгги вполне могла бы сыграть роль адвоката в каком-нибудь популярном телешоу.
Она улыбнулась:
– Вы меня не знаете?
– Боюсь, нет.
– Меня зовут Проба.
Майрон вежливо ждал. Убедившись, что продолжения не последует, он произнес:
– Вот как.
– Терри не говорил вам обо мне?
– Он сказал, что меня надо апробиро… – Майрон остановился на полуслове. Женщина улыбнулась и развела руками. После паузы он добавил: – Я не совсем понял…
– Тут нечего понимать. Я сплю со всеми парнями из "Драконов". Ты новенький. Значит, твоя очередь.
Майрон открыл рот и закрыл. Он сделал новую попытку:
– Вы не похожи на… фанатку.
– Фанатка. – Она покачала головой. – Ненавижу это слово.
Болитар закрыл глаза и потер переносицу.
– Давайте уточним, правильно ли я вас понял.
– Давайте.
– Вы спите с каждым парнем из "Драконов"?
– Да.
– Даже с женатыми?
– Да. Со всеми, кто играл в команде с 1993 года. Потому что тогда я начала с "Драконами". А с 1991-го я была с "Гигантами".
– Постойте. Значит, вы фанатка и "Гигантов"? Футбольных "Гигантов"?
– Я уже сказала – мне не нравится это слово.
– А какое слово вам нравится?
Женщина склонила голову к плечу и улыбнулась:
– Видишь ли, Майрон, моя профессия – банковские инвестиции на Уолл-стрит. Я тружусь в поте лица. Посещаю курсы кулинарного искусства и увлекаюсь аэробикой. По всем параметрам я вполне нормальный человек. Мои поступки не причиняют никому вреда. Я не требую, чтобы на мне женились или вступали со мной в какие-то личные отношения. Но у меня есть своя маленькая причуда.
– Секс с профессиональными спортсменами?
Она подняла указательный палец.
– Только с игроками из "Гигантов" и "Драконов".
– Приятно видеть подобную преданность, – пробормотал Майрон, – в наш век беспринципности и наживы.
Женщина рассмеялась:
– Забавно.
– Значит, ты спала со всеми парнями "Гигантов"?
– Да, регулярно. Я покупаю билеты на места напротив центральной линии. После каждой игры занимаюсь сексом с двумя футболистами – одним защитником и одним нападающим.
– Что-то вроде отбора лучших игроков?
– Ага.
Майрон пожал плечами:
– Очевидно, это повышает результативность игры.
– Да, – кивнула женщина. – Очень повышает результативность игры.
Майрон протер глаза. Главное, не дергаться. Он смерил женщину оценивающим взглядом и заметил, что она отвечает ему тем же.
– Вот почему тебя прозвали Пробой…
– Это не то, что ты думаешь.
– А что я думаю?
– Почему я получила такое прозвище. Не потому, что па мне пробу негде ставить. Как бы тебе объяснить поделикатнее?
– Тебя волнует деликатность?
– Не надо так, – с мягким укором проговорила Мэгги.
– Как?
– Словно ты узколобый ультраправый неандерталец типа Пэта Бьюкенена. У меня тоже есть самолюбие.
– Не хотел тебя обидеть.
– Но ведешь ты себя именно так. Я никому не делаю зла. Действую прямо и открыто. И контролирую свои поступки. Я счастливый человек.
– Главное, не заразный.
Майрон мгновенно пожалел о сказанном. С ним это случалось – слова будто сами слетали с языка.
– Извини, – пробормотал он. – Я не подумал.
– Люди, с которыми я занимаюсь сексом, используют презервативы! – резко бросила Мэгги. – Я часто бываю у врача. Никаких болезней!
– Прости. Мне не следовало это говорить.
Но она не могла остановиться:
– И я никогда не сплю с человеком, если у меня есть подозрение, что он чем-то болен. Я очень осторожна.
Майрон прикусил губу. Вот болван.
– Это моя вина, – сказал он. – Я сболтнул глупость, прошу прощения. Прими мои извинения.
У Мэгги по-прежнему был возмущенный вид, но она уже успокоилась.
– Ладно, – кивнула она, глубоко вздохнув. – Извинения приняты.