Она зашла в закусочную "Ананас" и заняла место у стойки бара. Поскольку в "Вайкики Вотерс" старались учитывать самые разнообразные запросы, ресторанов и забегаловок было хоть отбавляй, на любой вкус. Закусочная, куда зашла Риган, ничем не отличалась бы от кофейни в Нью-Йорке, если бы не яркие обои, на которых были изображены ананасовые плантации. Риган протянула руку к стопке местных газет, предназначенных для посетителей кофейни. Она как раз собиралась взять верхнюю газету из стопки, когда к ней подошла официантка.
- Кофе? - спросила она и, прежде чем Риган успела ответить, принялась наливать горячий напиток в чашку. Наверное, она не привыкла к тому, чтобы ей отказывали, подумала Риган.
- Да, спасибо, - запоздало откликнулась Риган и уставилась на первую страницу газеты с фотографией привлекательной улыбающейся женщины с большой орхидеей в волосах, "опознанной как Доринда Дос жертвы несчастного случая, который произошел на территории пляжа курортно-развлекательного гостиничного комплекса "Вайкики Вотерс".
- Вот ужас, правда? - заметила официантка.
Риган подняла глаза: ей, должно быть, хорошо за шестьдесят. Немного старовата, учитывая средний возраст обслуживающего персонала отеля. Короткая мужская стрижка и сдержанная ироничная улыбка на загорелом лице. На нагрудном значке в форме ананаса было указано, что ее зовут Уинни. Кроме того, на ее ярко-розовом пиджаке красовалось штук двенадцать пуговиц, на каждой из которых был написан какой-нибудь мудрый жизненный совет. "Следует проживать каждый день так, будто этот день - последний в твоей жизни. Однажды ты поймешь, что этот день настал". Как своевременно, подумала Риган и спросила:
- Скажите, вы были знакомы с Дориндой Дос?
- Встречала ее здесь иногда. Но, знаете, я ведь не часто здесь появляюсь. Только когда нужно подменить кого-нибудь из молодежи. Когда идет большая волна, можете быть уверены, у них сразу же бог знает откуда появляется жуткий насморк, и они звонят и сообщают, что не могут сегодня выйти на работу. А сами, подхватив свои доски, бросаются в океан, чтобы поймать волну. Такие уж они здесь, на Гавайях. Так что руководство отеля всегда держит нас, стариков, под рукой. Знают, что на нас можно положиться. - Она слегка приподняла брови. - Зато это позволяет мне выбраться из дома. Должна признаться, мне это нравится, потому что если у меня, к примеру, нет настроения, я всегда могу сказать "нет". Иногда так прямо и говорю: "Нет, ребятки. Сегодня никак".
- Хорошо иметь такую свободу выбора, - согласилась Риган, снова опуская взгляд на передовицу. - Я слышала, что никто до сих пор не может взять в толк, откуда у нее взялось королевское ожерелье.
- А чего тут мудрить! - Она сузила глаза и понизила голос: - Говорят, она в тот вечер толкалась по всему отелю, фотографировала, задавала кучу вопросов. До смерти всем надоела. Потом начала говорить, что ей пора домой, чтобы закончить бюллетень. А дальше... Вы и сами знаете. Ее тело выносит волной на берег, а на шее у нее ожерелье, в котором накануне ее никто не видел.
- Она пила в тот вечер? - спросила Риган.
- А мне откуда знать? Меня там не было. Но я видела, как ловко она управляется с фотоаппаратом в одной руке и с бокалом вина в другой. Моя подруга Тэсс тоже здесь работает, и прошлым вечером мы как раз разговаривали по телефону. Так вот, она сказала, что эта Доринда не пропускала ни одного приема, ни одной вечеринки здесь, в отеле. Фотографировала, приставала с вопросами. Вот и дофотографировалась! - Уинни снова понизила голос: - Если уж говорить начистоту, мы думаем, что она была из тех самых... охотниц за мужиками. Но, с другой стороны, а почему бы и нет? Девчонка она была ничего. И некоторые мужчины, которые приезжают сюда на конференции, тоже весьма симпатичные. Вся проблема в том, что большинство этих ребят, сами понимаете... Женаты. Но эта была та еще вертихвостка, скажу я вам! - Уинни энергичным кивком подтвердила свои слова. - Знаете, что мы думаем? Она была одна из тех дамочек, которые всех мужиков заводят, а женщин бесят. Вы когда-нибудь встречали таких?
Да уж, подумала Риган. Одну такую я уж точно встречала, и она живет и здравствует. Ее зовут Джаззи.
14
Ровно в девять часов и одну минуту десятого Риган уже сидела в кабинете Уилла. Выглядел он неважно. У него наверняка на душе какая-то тяжесть. Даже ярко-синяя гавайская рубашка с белыми полосками никак не оживляла его бледно-серого измученного лица.
- Ну как, хорошо выспались? - осведомился он.
- Да, мне удалось немного поспать. Но я проснулась очень рано. А как вы?
- Нормально. Но я привык, что в доме жена и сын. Жду не дождусь их возвращения. Еще я жду не дождусь, когда наконец будет покончено с этим благотворительным балом.
Риган кивнула и вытащила из сумочки газету.
- Вы уже видели это? - Она показала ему статью на первой полосе с фотографией Доринды.
- Я прочел ее еще в половине седьмого утра.
- Мне было интересно узнать, что Доринда Дос писала серию очерков о жизни на Гавайях для журнала путешествий.
- За те три месяца, что она здесь провела, Доринда успела везде пролезть. Самый настоящий геморрой - раз пристанет, а потом не знаешь, как отвязаться. Сначала я не обращал на это внимания. Тех денег, что мы ей платили за выпуск бюллетеней, вполне хватало на жизнь. Но она была полна грандиозных планов - начать выпускать собственную газетку сплетен и слухов о том, что творится в Вайкики и Гонолулу. Говорила мне, что ей не терпится откопать кучу скандальных историй. Естественно, я сразу же занервничал. Просил, чтобы бюллетень был выдержан в корректном, доброжелательном тоне. Это было непросто. Скажем так, ей было несвойственно любезничать. Но разве кому-нибудь захочется останавливаться в отеле, где о тебе могут написать какую-нибудь гадость? Первый бюллетень, который она выпустила, так и пестрел подробностями об остановившихся у нас знаменитостях. Я не решился его напечатать.
- Я об этом слышала.
- Неужели?
- Да. От некой леди по имени Джаззи.
Уилл закатил глаза:
- Еще один геморрой! Тоже сует свой нос туда, куда не просят. Сейчас она готовит подарочные комплекты к балу.
- Она мне об этом уже сообщила. Похоже, вы от нее не в восторге?
- Джаззи - это Джаззи. Спит и видит, как бы окрутить своего босса. Ведь он, по правде говоря, один из спонсоров бала. Недавно он начал выпускать линию одежды с гавайской символикой. По сути дела, подарочные комплекты - это и есть его рубашки и гавайские платья.
- Кажется, об этом она забыла упомянуть. А вы видели образцы его изделий?
- Нет, не видел. Но, как я слышал, это обычные рубашки и платья с гавайской символикой - ожерельями из ракушек. Как раз по нашей тематике. Я имею в виду бал.
- Для отеля, насколько я понимаю, этот бал очень важен?
Уилл энергично кивнул:
- После реновации это будет наше первое мероприятие такого масштаба. А еще этот бал очень важен для тех организаций, которые будут иметь непосредственную выгоду от вырученных средств.
- А что это за организации? - спросила Риган.
- Музей морских раковин и еще одна организация, называется "Мастера островов Алоха". Если в двух словах, это группа людей, которые собрались вместе и построили мастерскую для молодых талантов - художников, скульпторов, мастеров художественного промысла, - в общем, представителей гавайского народного искусства. Чтобы они могли приходить туда в любое время - для работы или просто пообщаться. Иногда у них в гостях бывают заезжие художники, еще они пытаются организовать что-то вроде профессиональных курсов. Вот почему продажа с аукциона королевского ожерелья так важна для них. Это покажет, что мы не забыли о наших корнях, не утратили наших традиций, что народное искусство живет и его секреты передаются от поколения к поколению. А теперь, когда нашли ожерелье королевы Лилиуокалани, у них там, в правлении, все просто обезумели. Теперь они хотят, чтобы мы выставили на аукцион оба ожерелья, хоть и пытаются действовать деликатно. Все-таки одно из них было обнаружено на шее утопленницы. Ко всему прочему, им еще надо убедить владельца музея передать ожерелья на аукцион.
Риган удивленно подняла брови:
- Я как раз думала отправиться туда сегодня утром. Посмотрим, может, мне удастся поговорить с кем-нибудь о том времени, когда было украдено ожерелье. Может, это к чему-нибудь приведет. Я почему-то уверена, что это ожерелье имеет самое непосредственное отношение к смерти Доринды. Если мне удастся выяснить, откуда у нее взялось это ожерелье, это поможет нам понять, как и почему она погибла.
- Неплохая мысль, - умирающим голосом согласился Уилл.
- А вы в это время не могли бы собрать все информационные бюллетени Доринды? Было бы любопытно на них взглянуть. - Риган снова опустила взгляд на газету. - Еще было бы неплохо получить копии этого журнала путешествий. Он называется "Райское блаженство". - Она взглянула на Уилла. - Вам известно, у кого она брала интервью для своих очерков?
Уилл пожал плечами:
- Это ведь ежемесячный журнал. Она успела опубликовать только одну статью; ее напечатали в январском выпуске. И работала над следующей. По-моему, она говорила что-то о том, что отправится для очередного интервью на Большой остров. Честно говоря, я этого журнала никогда не читал. Доринда была такая болтушка. Половину того, что она говорила, я пропускал мимо ушей. Но эту статью я вам раздобуду. У нас есть этот журнал - мы всегда держим несколько номеров в салонах красоты.
- Спасибо. Я вот что хотела у вас спросить: у Доринды был здесь свой шкафчик?
- Нет. Шкафчиками пользуются только те, кто носит униформу.
- В котором часу вы в последний раз видели Доринду в среду вечером?
- Что-то около половины двенадцатого. В тот вечер мы оба заработались допоздна. Она фотографировала гостей сразу на двух мероприятиях в отеле; еще, как обычно, заходила в бары и рестораны и спрашивала, не нужно ли кого-нибудь сфотографировать. Заглянула ко мне в кабинет, чтобы попрощаться. В руках у нее был фотоаппарат, а на плече, по-моему, висела сумка.
- И, разумеется, на ней не было никакого ожерелья.
- Не было.
- А ее сумку так и не нашли.
- Нет.
Риган отодвинула стул и встала:
- Возьму такси и поеду в музей. Полагаю, вы будете здесь, когда я вернусь.
Уилл уставился на нее расширенными, полными ужаса глазами:
- Конечно. Я никуда не собираюсь.
15
Риган добралась до Музея морских раковин за двадцать минут. Проезжая на такси по главной улице Вайкики по направлению к вулкану Даймонд-Хэд, она задумчиво смотрела в окно. Была пятница: еще одно солнечное многообещающее утро. Покупатели штурмовали лавочки и магазины; купальщики, устремляясь к пляжу, торопливо перебегали улицу, волоча за собой доски для серфинга. Океан заманчиво блестел, отливая синевой; было около двадцати семи градусов, и солнышко уже начинало припекать. В общем, типичный январский денек на Гавайском курорте.
Риган вдруг подумала о Доринде Дос. Похоже, у каждого сложилось о ней определенное мнение. Она, должно быть, была с характером, эта дамочка. Риган составила список людей, с которыми она собиралась поговорить о Доринде, но сначала было необходимо ознакомиться с ее бюллетенями, а также со статьей, напечатанной в журнале "Райское блаженство".
У здания музея, стоявшего на холме у самого пляжа, Риган заплатила по счетчику и вышла из такси. Место было весьма живописное, укрытое от любопытных глаз. На стоянке перед музеем было уже полно машин. Вход в музей был с обратной стороны. Пройдя по тропинке, Риган зашла внутрь, где молодая девушка, сидевшая на кассе, сказала ей, что музей еще закрыт и откроется только в десять. У девушки были длинные, блестящие иссиня-черные волосы, украшенные, по гавайскому обычаю, цветком орхидеи. Риган протянула ей свою визитную карточку:
- На самом деле мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь об украденном ожерелье, которое было обнаружено на шее недавно утонувшей женщины. Насколько я поняла, оно было возвращено в музей.
Девушка внимательно посмотрела на Риган и прищурилась:
- Думаю, вам нужно поговорить с Джимми. Он конхиолог, владелец музея.
- Конхиолог?
- Специалист по ракушкам. Расскажет вам о них все, что вы хотели о них знать, и даже сверх того. Вы найдете его на склоне холма, у самого берега. Идите и поговорите с ним.
- Может, мне стоит подождать...
Девушка нетерпеливо махнула рукой:
- Да нет, чего там! Идите, идите.
- Ладно, спасибо. А как он выглядит?
- Большой, толстый, старый, почти совсем лысый. Сидит, скрестив ноги по-турецки.
Риган улыбнулась:
- А откуда вы знаете, что он сидит именно так?
- Потому что он всегда смотрит на свои подошвы. Он привык так много разгуливать по пляжу, что частенько режет себе ноги в кровь острыми краями ракушек. Его буквально зачаровывают узоры, которые остаются на его коже.
- Надо же, как интересно, - пробормотала Риган, выходя на улицу.
На пороге музея она на минутку остановилась, зачарованная открывшимся перед ней видом величественного Тихого океана. Вдохнув полной грудью свежий воздух, напитанный ароматами тропических цветов, она устремилась вниз по боковым каменным ступенькам, ведущим к пляжу.
Джимми был из тех, кого невозможно не заметить.
Он был просто огромный и сидел на песке в описанной позе, закрыв глаза. На нем болталось нечто, похожее на древнеримскую тогу. Тога напомнила Риган о вечеринках студенческого братства в колледже, на которых было принято буянить. Но сейчас, похоже, Джимми был единственным участником этого праздника и буянить явно не собирался. Он смахивал на духовного гуру: его смуглую кожу покрывал темный загар, и реденькие волоски, каким-то чудом еще державшиеся на его голове, трепетали на легком океаническом ветру.
Риган решила, что он медитирует, и поэтому остановилась поодаль, не решаясь приблизиться к одинокой фигуре. Пока она раздумывала, как лучше поступить, Джимми открыл глаза и повернулся к ней:
- Доброе утро. Ищете Джимми?
- Да, это верно.
- Джимми здесь.
- Доброе утро, Джимми, - в тон ему отвечала Риган, недоумевая, почему некоторые люди, говоря о себе, используют третье лицо. Ее так и подмывало добавить: "Риган Рейли тоже здесь".
- Вам нравится пляж? - осведомился Джимми с непонятной агрессией в голосе.
- О, да. - Риган раскинула руки, будто пытаясь охватить океан. - К сожалению, с моей бледной кожей я не могу позволить себе часами жариться на солнце.
Джимми мрачно окинул ее с ног до головы неодобрительным взглядом.
Решил, что у меня не все дома, подумала Риган. Ну и черт с ним.
- Я остановилась в отеле "Вайкики Вотерс". Возьму там напрокат зонтик, сяду на песочек и буду наслаждаться океаном.
Наконец в его глазах промелькнула искорка интереса.
- "Вайкики Вотерс"... Вчера там утонула женщина. На ее шее было старинное драгоценное ожерелье, которое когда-то похитили из музея, - он махнул рукой в сторону музея и добавил: - Откуда у нее мое ожерелье?
- Не знаю, Джимми. Но, как я понимаю, вы единственный человек, которому известна его история. - Риган достала из сумочки свое удостоверение. - Руководство отеля наняло меня, чтобы я расследовала причины ее смерти. В полиции считают, что это несчастный случай. Управляющий отелем, Уилл Браун, в этом сильно сомневается. А тут еще это ожерелье... оно все осложняет.
- Вы любите ананасовый сок?
- Не могу сказать, что мне доводится часто его пить, но вообще-то да, люблю.
- Отлично. Давайте поднимемся ко мне в музей. Я покажу вам ожерелье, и мы сможем спокойно поговорить. Вот уже пятьдесят лет, как я здесь работаю. Теперь этот музей мой. Конечно, его не сравнить с музеем Бишопа, но у нас есть такие ценные раковины, какие им и не снились. - Оттолкнувшись от земли руками, Джимми ухитрился ловко встать на ноги. Он был среднего роста, с огромным круглым животом, но руки у него были на удивление крепкие и мускулистые.
Поднявшись по каменным ступенькам, Риган проследовала за Джимми в музей. Это было старинное здание, пропахшее песком и морем. На стенах висели ракушки всевозможных размеров и цветов. Прямо перед кассой был небольшой прилавок с украшениями на продажу: кольцами, серьгами, ожерельями, браслетами. Девушка с орхидеей в волосах приветствовала проходившего мимо нее начальника молчаливым кивком. Риган прошла за ним дальше по коридору. Джимми указал ей на дверь своего кабинета:
- Присядьте пока. Джимми сейчас придет.
Риган сделала так, как он ей велел. Ну вот, кажется, на беззаботном гавайском веселье можно смело поставить крест, подумала она. Ну и бог с ним.
Новые дела всегда захватывали ее целиком, и это дело не было исключением. Куда интересней беседовать с конхиологом, чем день-деньской торчать на пляже. Кажется, я догадываюсь, почему Бог создал меня такой чувствительной к солнцу, подумала она, присаживаясь на один из стульев в кабинете Джимми. На стене за его письменным столом висел огромный плакат с изображением ракушки. Это напомнило Риган об увеличенной в миллион раз частичке пыли, красовавшейся на стене в кабинете у аллерголога. Как говорится, каждому свое.
Наконец вернулся Джимми с двумя стаканами ананасового сока в руках; на его шее красовалось ракушечное ожерелье. Неужели это оно и есть? То самое ожерелье, которое было на шее Доринды вчера утром? Риган взяла стакан с соком, и они чокнулись.
- Алоха, - провозгласила Риган.
Свежевыжатый сок был очень сладким, с едва ощутимой горчинкой. Настолько сладким, что Риган показалось, будто у нее в крови разом поднялся уровень сахара. Она наблюдала за тем, как Джимми, обойдя стол, грузно опустился в кресло.
- Джимми очень любит раковины, - объявил он. - Я вырос на Гавайях. Долгие часы проводил на пляже, собирая их. Из-за болей в спине я не мог заниматься серфингом, как другие ребята. Но мне нравилось проводить время на пляже. Только там я чувствовал себя как рыба в воде. Я не обращал внимания, если острые края раковин резали мне ноги. Только медузы причиняли мне боль. Они жгутся как огонь. А раковины... От них никакого вреда. Теперь Музей морских раковин - мой. Джимми очень рад. - Он с благоговением снял с шеи драгоценное ожерелье. - Тридцать лет назад его похитили. Я уже отчаялся снова его увидеть. Вот, смотрите. - Он протянул ожерелье Риган. - Вчера мне его доставили из полиции. Мне его так не хватало.
Риган отставила пустой стакан и осторожно взяла ожерелье в руки. Оно было и в самом деле бесподобно. Раковины были тонкими и изысканными, с замысловатыми узорами и оттенками, варьировавшимися от кораллового до бежевого и белого. У некоторых были отколоты края, но все равно это ожерелье было самым прекрасным из всех, что ей когда-либо доводилось видеть.
- Джимми знает, о чем вы думаете, - сказал он. - Это самая настоящая драгоценность. Дамы из королевского рода ценили их выше жемчуга.
- Я слышала, будто это ожерелье было изготовлено для самой королевы Лилиуокалани, а другое - для ее племянницы, принцессы Каиулани.