Нападение на Игоря Фокина, скандально известного журналиста, выдается официальными источниками за "ограбление", но жена Фокина - восходящая театральная звезда, уверена, что это не так. Турецкий, поверив ей, берется за расследование странного преступления, все больше утверждается в мысли, что покушение связано с профессиональной деятельностью журналиста. "Глория" выходит на след элитного борделя, который по неизвестным причинам некоторое время назад трансформировался в модельное агентство "Прима". Эта таинственная история стоила жизни молодому журналисту, и Турецкий намерен разгадать эту загадку и выяснить, кто же скрывается под именем Чистильщика.
Содержание:
-
Пролог 1
-
Глава 1 1
-
Глава 2 4
-
Глава 3 6
-
Глава 4 8
-
Глава 5 10
-
Глава 6 12
-
Глава 7 13
-
Глава 8 14
-
Глава 9 16
-
Глава 10 18
-
Глава 11 19
-
Глава 12 22
-
Глава 13 23
-
Глава 14 25
-
Глава 15 26
-
Глава 16 27
-
Глава 17 30
-
Глава 18 31
-
Глава 19 33
-
Глава 20 34
-
Эпилог 34
-
Примечания 34
Фридрих Евсеевич Незнанский
Модельный дом
Пролог
На душе было тревожно, хотя, казалось бы, тому не было никаких причин. Беременность протекала вроде бы нормально, в театре, где она дорабатывала пятый сезон, к ней относились как к вполне созревшей актрисе, и даже предстоящий уход в декретный отпуск не смог повлиять на ее репертуар, да и дома вроде бы все было нормально, а вот поди же ты… Сердце сжималось от предчувствия какой-то беды, и Марина, психуя из-за своей нервозности, металась по квартире, не в силах найти то местечко, где можно было бы свернуться калачиком и уже спокойно дождаться возвращения мужа.
Посмотрела на настенные часы, которые им подарили на свадьбу. Четверть первого. При той нагрузке, которую навалил на себя жадный до своей работы Игорь, ничего особенного, случалось, что приезжал даже к утру, но что-то тревожное продолжало будоражить ее сознание, отдаваясь неприятно-сосущим холодком в животе, и Марина застыла у окна, вглядываясь в неподвижную темноту двора.
Покосилась на мобильный телефон, бесполезно валявшийся на журнальном столике, и с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. Игорь опять забыл поставить свой мобильник на подзарядку, и ей только и оставалось, что возмущаться его отношением к подобным вещам. Хотя, казалось бы, мобильный телефон для журналиста, диктофон и ручка с блокнотом - наипервейшее, о чем он должен помнить и днем и ночью.
Сколько она простояла у окна, не помнила, может минут десять, а может, и все полчаса, но когда увидела светящиеся фары выезжающей из-под арки машины, облегченно вздохнула и пошла на кухню, ругая себя за излишнюю мнительность.
Уже наполнив чайник водой, вновь выглянула в окно, и, заметив, что Игорь махнул ей рукой, показала ему кулак. Он склонил голову в покаянном поклоне и послал ей воздушный поцелуй. Засмеявшись, она провела ладонью по незаметному еще животу, как бы успокаивая тем самым и себя и будущего ребенка, и уже ругая себя, дуру, что умудрилась накрутить черт знает какие мысли на пустом месте. Открыла дверцу холодильника, доставая из его нутра загодя нарезанный салат из свежих огурцов с зеленью, столь любимые мужем сардельки, горчицу и остатки шикарного торта, который ей преподнес кто-то из поклонников.
Дождавшись, когда забулькала вода в "Тефали", поколдовала минуту-другую над свежей заваркой, накрыла заварной чайник полотенцем, и снова выглянула в окно. Припаркованный "опель" темнел в ряду застывших "Жигулей" и иномарок, но Игоря все не было.
Решив, что он замешкался с ключами, Марина прошла в прихожую, открыла дверь. Постояла у порога, прислушиваясь к тишине заснувшего подъезда, и, недоуменно пожав плечами, покосилась на дверцу лифта.
Тишина. И даже ни малейшего признака, что кто-то вызывает его с первого этажа.
Решив, что Игорь встретил кого-нибудь из соседей по дому и чешет сейчас язык у подъезда, забыв о том, что жена тоже человек и ждет его дома, она с силой захлопнула дверь и прошла в спальню, чтобы уже окончательно броситься на кровать. Пускай сам себе сардельки варит и достает торт.
Откинулась было на подушку, однако что-то тревожное снова сдавило сердце, противным холодком засосало в груди, и она, уже не в силах сдерживать себя, сунула ноги в шлепанцы и, как была в халатике, вышла на лестничную площадку.
Прислушалась, надеясь уловить хоть чей-то голос с первого этажа, но подъезд словно вымер, и она, все еще злясь на мужа и в то же время начиная паниковать, нажала кнопку вызова лифта.
Пока ждала, пока он спустится с шестого этажа на четвертый, чутко прислушивалась, все еще надеясь услышать смех или голос мужа, но уже начиная осознавать, что паскудное предчувствие беды, которое не покидало весь вечер, видимо действительно не обмануло ее, и она, задыхаясь, почти вбежала и кабину лифта, нажав кнопку первого этажа.
Когда наконец-то кабинка остановилась, она осторожно выглянула в открывшийся проем и только после этого так же боязливо ступила на кафель лестничной площадки.
Ни-ко-го. И даже намека на то, что в подъезд мог зайти Игорь.
Осторожно ступая по выщербленным ступенькам, она спустилась к двери, за которой была еще одна, входная, попыталась было открыть ее, но дверь не поддалась, видимо, припертая чем-то со стороны тамбура.
Уже начиная паниковать, с силой надавила плечом на дверь, и когда она поддалась, приоткрыв уголок затемненной площадки тамбура, не смогла сдержать крика…
На цементе, в луже крови лежал Игорь, и Марина, уже не помня себя и не понимая, что делает, рванулась на лестничную площадку, с силой вдавливая кнопки квартирных звонков.
Сообщение, переданное в новостях по телевизору, было до обыденного простым и лаконичным.
"В ночь с двадцатого на двадцать первое мая совершено нападение на известного журналиста, обозревателя еженедельника "Шок" Игоря Фокина, который известен читателям, как острый публицист, способный поднять самые животрепещущие, закрытые от посторонних глаз темы. Кое-кто уже пытался поквитаться с неугодным и слишком неуживчивым журналистом, однако на этот раз, как нам сообщили в прокуратуре, дело носит чисто криминальный характер. Ограбление.
Видимо, предполагая, что журналист подобного ранга не может не иметь при себе больших денег, Фокина поджидали в подъезде дома, где он живет со своей женой, актрисой Мариной Фокиной, и ударили чем-то тяжелым по голове, в результате чего Фокин потерял сознание и отправлен на "Скорой помощи" в больницу. Состояние журналиста стабильно тяжелое".
Глава 1
Рассказывая, Марина рыдала, заливаясь слезами, и Турецкий, не в силах ее успокоить, молча слушал сбивчивый рассказ о страшном предчувствии и о том, какое несчастье обрушилось на ее семью, оставив все вопросы на "потом". Когда Марина стала повторяться, он почему-то подумал, что эта красивая молодая женщина, актриса, должна состояться как мастер классического монолога, как чтица коротких чеховских рассказов, и уже помимо своей воли перебил ее "осаживающим" вопросом:
- Простите, Марина… Кстати, вы позволите мне называть вас просто Марина?
- Господи! - почти возмутилась она. - Конечно! Я бы обиделась, если бы… меня… по имени-отчеству. Да и не принято как-то среди артистов… Ну-у, если, конечно, народный России или очень уж заслуженный, тогда еще куда ни шло, а так чтобы… Не! Очень вы! Просто Марина.
- Вот и ладненько, - кивком поблагодарил ее Турецкий, невольно подумав о том, что бы он сделал со своей ненаглядной Иришкой, ели бы она на каждый пустяшный вопрос выдавала длиннющий монолог. И так же невольно посочувствовал пострадавшему мужу, который должен был изо дня в день, из года в год выслушивать весь этот словесный поток. Хотя и среди мужей находятся мазохисты. Впрочем, не суди да не судим будешь, оборвал он себя, переводя разговор в привычную для него плоскость.
- Марина, вы уж меня извините, ради бога, но давайте договоримся так. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать на них - коротко, четко и без прикрас. Договорились?
- Да, конечно, - спохватилась она. - Я все понимаю. Меня порой заносит, и даже Игорь…
Она не договорила, но и без того можно было догадаться, что делал "ее Игорь", когда слишком уж "речистую" женушку начинало "заносить". Впрочем, любовь зла, и он мог терпеливо выслушивать ее монологи, уставившись при этом в голубой экран.
- В таком случае первый вопрос. Это предчувствие надвигающейся беды, которое, якобы, не покидало вас целый день… Что, это действительно так, или это все-таки обыденное состояние депрессии или тревоги, которое свойственно актрисам?
- Да о чем вы говорите? - вскинулась Марина и ее зрачки расширились от "незаслуженной обиды". - Какая депрессия? Какая тревога? Уж кто-кто, но я-то хорошо знаю, что такое депрессивное состояние… за первые два года работы в театре нахлебалась этого дерьма по горло, и то, что творилось со мной в тот день…
В больших серых глазах блеснули осуждающие искорки, промокнувшие остатки слез, и она отрицательно качнула головой.
- Нет, нет и нет! К тому же до обеда я пребывала в совершенно нормальном состоянии, и только часа в три, может быть чуть раньше, я вдруг почувствовала, что…
Видимо, не найдя подходящих слов, Марина развела руками, и Турецкий не мог не обратить внимания на ее ухоженные руки. Руки красивой, добившейся определенного успеха актрисы, которые с удовольствием целуют поклонники.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился с ней Турецкий. - Ну а раньше нечто подобное с вами случалось?
- Вы имеете в виду тревожное состояние?
- Да.
Марина задумалась, видимо, пытаясь припомнить все те неприятности, которые случались с ее мужем, однако вынуждена была вновь качнуть рыжей прядью волос.
- Нет. Пожалуй, нет. По крайней мере, точно сказать не могу. Хотя…
Она уставилась отрешенным взглядом в какую-то точку на стене позади Турецкого, и он вынужден был напомнить ей о себе.
- Что "хотя"?
- Тревожно порой бывало. Особенно, когда возвращалась после спектакля домой, а Игоря не было, хотя и обещал приехать пораньше и даже ужин приготовить.
- И вы звонили ему? Требовали отчета.
- Само собой. Но часто случалось и так, что его мобильник был выключен или же находился вне зоны, и вот тогда-то…
Она замолчала, но тут же подняла на Турецкого наполненные болью глаза.
- Но все это было не то, не то! Это были обыкновенные вспышки тревоги - "как бы чего не случилось", а тут…
И она вновь замолчала, комкая пальцами мокрый от слез платок.
- А причину… причину вашей тревоги вы не пытались прояснить?
Видимо, недопоняв, о чем ее спрашивает Турецкий, Марина сдвинула тщательно подведенные брови.
- Я…
- Я хочу сказать, вы пытались проанализировать это чувство вашей тревоги?
Марина виновато пожала плечиками.
- Нет. Честно признаться, нет. Да и времени не было на то, чтобы копаться в своей душе. Вечером, когда ждала Игоря домой, просто злилась на него и на его забывчивость вовремя заряжать мобильник, ну а когда нашла его в подъезде, окровавленного…
Турецкий ее понимал, в этот момент ей было не до "самокопания". Шок от увиденного, затем сбежавшиеся соседи, "Скорая помощь" и милиция. Точнее говоря, сначала милиция и чуть ли не полтора часа спустя - "Скорая помощь". И только Богу молиться надо, что случилось все это не в конце беременности, а в середине, да и сама Марина оказалась не кисейной барышней, способной только на слезы, а по-настоящему "железной леди", которая позволила себе разрыдаться только здесь. В офисе "Глории".
И за это ее можно было только уважать.
- Простите, а кто вам порекомендовал наше агентство? - спросил Турецкий, стараясь войти в "рабочую колею". Плачущие дети и женщины всегда выбивали его из седла, а тут еще актриса, к тому же огненно-рыжая, красивая.
Марина сглотнула подступивший к горлу комок, промокнула платком глаза.
- Да, в общем-то, он же и порекомендовал, Игорь, - как-то очень уж тихо произнесла она. - Где-то месяц назад он признался мне, что хотел бы сделать серию очерков о детективном агентстве, которое занимается по-настоящему серьезной работой, а ему кто-то в МУРе посоветовал написать о "Глории". Однако закрутила текучка и…
Марина развела руками, и в ее глазах застыло выражение виноватой скорби. Мол, простите, что не успел, не его вина в этом. Что касается Турецкого, то ему оставалось только улыбнуться посетительнице, которая пришла в это самое агентство с надеждой на то, что именно "Глория" поможет ей докопаться до правды. Она не хотела принимать версию официального следствия - нападение с целью ограбления, и на то, видимо, у нее были свои причины.
- Хотите кофе? - голосом добродушного хозяина предложил Турецкий и, не дожидаясь согласия Марины, включил наполненный водой чайник. Достал из бара чашечки, сахар и печенье, спросил Марину любит ли она покрепче или все-таки послабее, и, получив ответ "две ложечки", поставил перед ней исходящую настоящим кофейным запахом чашечку. Это был старый проверенный прием, который сработал и на этот раз. По крайней мере, Марина уже не плакала, да и ее скомканный платок уже не мозолил глаза, сунутый в боковой кармашек.
Теперь можно было задавать вопросы по существу.
- Скажите, Марина, а почему все-таки вас заставила насторожиться задержка мужа, и что именно могло стоять за тем состоянием, которое переросло в откровенную тревогу?
Уже несколько успокоенная первыми глотками горячего кофе, Марина задумалась и, как бы грея ладони о чашечку, не очень уверенно произнесла:
- Я и сама еще не знаю, что именно, но ощущение было такое, что вокруг Игоря скапливается нечто очень черное, злое и беспощадное, и оно, это черное зло, в конце концов, дотянулось до его горла.
Это была уже совершенно иная Марина Фокина, и Турецкий не мог не спросить:
- Вы что, верите в мистику?
- Да как вам сказать, - пожала плечиками Марина, на ее лице застыла печать виноватой улыбки. - Не очень-то и верю, хотя в то же время… В общем, как все актеры.
- То есть, жизнь заставляет?
- Считайте, что так.
- Хорошо, принимаю, - согласился с ней Турецкий. - В таком случае, что именно показалось вам тем самым черным, злым и беспощадным, что смогло дотянуться до "горла" вашего мужа?
Отпив еще глоток кофе, Марина поставила чашечку на блюдце и с прежней тоской в глазах посмотрела на сидящего перед ней уже не молодого, но импозантного, красивого мужика.
- Вы когда-нибудь задумывались о той ауре, которая свивается вокруг вас, я имею в виду детектива и сыщика, который не вешает лапшу на уши своим клиентам, а действительно делает свое дело и, как бы это правильней сказать…
- Отправил за решетку не один десяток убийц и прочей хренотени, - кисло ухмыльнувшись, добавил Турецкий.
- Да. Да, да! Именно это я и хотела сказать.
Откровенно говоря, ни о чем подобном Александр Борисович никогда не думал, и ответом было неуверенное пожатие плечами да идиотская гримаса, которую он так и не смог согнать со своего лица.
- Признаться, нет.
- А зря, - с долей материнского укора в голосе, подытожила Марина. - неплохо бы и вам, да и мне тоже, порой задумываться о том, внутри чего мы живем и что нас всех окружает.
- Может быть, вы в чем-то и правы, - вынужден был согласиться Турецкий, - но при чем здесь ваш муж, это ограбление с вывернутыми наизнанку карманами и все то…
- Вот и вы тоже про ограбление, - перебила Турецкого Марина. - Хотя на самом деле…
- Что? Что на самом деле?
- Да не было никакого ограбления! - взвилась Марина. - Не было! Была попытка убийства и похищение тех бумаг и документов, которые лежали в его кейсе. Что, кстати говоря, преступнику удалось сделать.
- Откуда такая уверенность?
- От верблюда! - совсем уж по-детски огрызнулась Марина. - Игорь - журналист, причем очень хороший журналист, завотделом расследований, и та аура, которая образовалась вокруг него…
- Вы хотите сказать, что вокруг вашего мужа столпилось столько людей, желавших его гибели, скопилось столько зла и откровенной ненависти, что все то, что случилось в подъезде вашего дома, - логическая концовка профессиональной деятельности вашего мужа?
- Да!
Она произнесла это коротенькое слово с такой убежденностью, что в это уже невозможно было не поверить, и Турецкому не оставалось ничего иного как спросить:
- И все-таки, откуда подобная уверенность? Ему что, звонили, угрожали, может быть, встречали в том же подъезде и требовали унять свой журналистский пыл?
- Было и такое, - кивком подтвердила Марина.
- И что? Я имею в виду реакцию вашего мужа.
- Да ничего. Просто схохмил как-то, что кто не рискует, тот не ужинает с коньяком, и на этом все закончилось.
"Кто не рискует, тот не ужинает с коньяком". А еще говорят, "волков бояться, в лесу не сношаться".
Турецкий покосился на Марину. Интересно, к какой все-таки категории журналистов относился Игорь Фокин?
Видимо, догадавшись, о чем думает Турецкий, Марина усмехнулась уголками губ и совсем уж кисло произнесла:
- Хотите спросить, большим ли правдолюбцем является Игорь? Отвечу честно, нет. Хотя поначалу был упрямым максималистом. Но потом, когда поварился в московской клоаке и увидел изнанку того, что в прессе принято называть элитой…
- А он что, не москвич?
- Слава богу, нет. Мы оба саратовские, но то, что удалось зацепиться за Москву, считаем большой удачей.
"Слава богу, да, и слава богу, нет, - невесело усмехнулся Турецкий. - Вот и попробуй разберись, где тут правда".
- Выходит, "журналистский гнев" вашего мужа - всего лишь способ закрепиться на Москве? - не очень больно ударил Турецкий, "обидевшийся" за самого себя и за всех коренных москвичей вкупе.
- Ну, не совсем так, конечно, - спохватилась Марина, - но не об этом речь. Игорь, повторяю, профессионал, каких мало, и его фамилию еще никому не удавалось замарать грязью, хотя попытки такие бывали и не раз. К тому же, он никогда не спекулировал своими материалами, и за это его уважали в редакции. А это, как вы догадываетесь, стоит немалого.