Турецкому ясно было одно: руководители холдинга наверняка не заинтересованы в том, чтобы их имена фигурировали в прессе, больше того, они сильно озабочены, как теперь принято говорить в средствах массовой информации, фактом "наезда" Генеральной прокуратуры на печатное издание. Это что, желание Кремля задушить с таким трудом отвоеванную свободу слова, то есть расхожий митинговый слоган? Может быть, но исключительно для тупого обывателя. А на самом деле? Если смотреть на вещи реально, то это попытка создания вокруг здорово себя скомпрометировавшего главного редактора Хакель-Силича ореола некоего мученика, пострадавшего за правду. Ну, собственно, он еще не слишком пострадал, вот разве что сегодня пострадает, когда помощник президента холдинга вкупе с пресс-атташе вставят ему хороший фитиль в задницу за то, что он их подставил. Вольно или невольно - это уже их проблемы.
Но сам факт их крайнего беспокойства налицо. А вот подлинной причиной беспокойства могут быть поднятые Генпрокуратурой волны вокруг факта крупного поражения холдинга в Арбитражном суде, где ему здорово нагадил конкретно Степанцов, хотя тот может сколько угодно ссылаться на коллегиальное решение Президиума Высшего арбитражного суда. Впрочем, и все остальные проигранные дела, упоминаемые в статье, дают проигравшим их все основания ненавидеть того, кто имел, по их же убеждению, решающее слово. То есть опять Степанцов. И предполагать здесь тоже можно все, что угодно, - от баснословных взяток до круговой поруки и коррупции. Но если икто никого не поймал конкретно за руку, да при свидетелях, которые не побоялись бы дать свои показания в суде, все подобные обвинения можно считать голословными и, более того, клеветническими.
И тогда публикация статьи Льва Липского, посвященной, мягко выражаясь, весьма некрасивому прошлому и не менее позорному настоящему погрязшего в коррупции ответственного судейского чиновника, имеет определенно заказной характер. Если же у них имеются такие доказательства, то где они? Почему в суд не обращаются? Почему нет официальных заявлений в прокуратуру? А потому что нечего им "заявлять", нет у них ничего, кроме собственных фантазий и предположений.
Не исключено, что этот Липский и сам хотел бы за что-то отомстить бывшему судье - ну есть у человека причины! И его сугубо личная жажда мести поразительным образом совпала с "требованием времени", точнее, с политикой неких экономических и юридических структур, не заинтересованных в изменениях в судебном ведомстве, которые намечались в Президентской Администрации. Вот и весь расклад!
- И кто считает, что я не прав, - завершил изложение своей рабочей версии Александр Борисович, - пусть кинет в меня камень!
- И на фиг мне это нужно? - разом охладил пафос друга Вячеслав Иванович, развалившийся в кресле с большим бокалом в руке.
Вообще-то пару этих бокалов, предназначенных для живых цветов, почти литровой вместимости, дядьке подарил племянник Денис по случаю какого-то мелкого торжества, но Грязнов-старший предпочел использовать "стекло" именно по винному назначению - один раз налил - и на весь вечер! Не надо без конца подниматься из кресла, наливать - ничего не надо!
- Ты мне другое объясни, Саня, если этот Степанцов в самом деле повинен в тех грехах, о которых публично поведал твой Липский, на что он рассчитывал, когда бежал к Меркулову? И Костя тоже, этот мудрый мужик, он что, так и не понял, с кем дело имеет? Кому нужно это дурацкое расследование? Где ты должен поставить точку? На чем? Подтянуть за уши несуществующие доказательства невиновности Степанцова? Кстати, тут у меня тоже есть маленькое соображение, если забуду - напомни. Или же просто изображать бурное расследование, а в конце поставить большой вопросительный знак? Как символ нашей Фемиды, которая и сама частенько не представляет, что ей делать? Либо все это - обычная отмазка: улита едет, когда-то будет, а мы тихой сапой проскользнем в председатели, а председателей, назначив, тут же не снимают, словом, и так далее. Не понимаю.
- Я уже задавал себе этот вопрос. И Косте - тоже. Он, как бы сказать, вяло отбрыкивается, ему неинтересно. А о чем ты просил напомнить?
- А-а, вот про что… Я не сомневаюсь, Саня, что этот Степанцов мог совершенно спокойно сажать диссидентов. Посмотрел бы я на судью, который в брежневские да и более поздние времена отказался бы это делать! Но опять-таки, если бы такое обвинение прозвучало публично еще где-то в начале или даже в середине девяностых годов, когда общественность кипела возмущением по каждому поводу, я бы это понял. Но сегодня? Не понимаю, на чем расчет строится?
- Я тоже. Больше скажу, я пока не хочу идентифицировать Метельского с Липским, вот экспертиза даст свое заключение, тогда только. Но, Славка, просто из собственного, пусть невеликого, опыта работы в газете я могу сделать заключение, что в любом опубликованном материале, каким бы он ни был, не должно быть уже по определению сплошной лжи. Обязательно в чем-то есть хоть крупица, но правды, на которую автор, кстати, только и может рассчитывать, когда наступает момент истины. Ладно, мол, в том я сам ошибся, в этом меня подставили недобросовестные помощники или информаторы, но здесь-то! И крыть вроде нечем. Так вот, где эта крупица? От чего мне скакать?
- Ну, сам-то как думаешь?
- Мало что я думаю! Мне точкой отсчета как раз представляется факт пребывания автора в колонии. Кстати, не знаю, что там у Метельского, а у Липского такой факт в биографии имеется, и я уже сделал запрос.
- Так ты ж смотрел?
- Ну и что? Едва отмылся от архивной пыли. Чего я буду снова возиться? Пусть дают официальную исчерпывающую информацию. И вот тогда мы посмотрим, что у нас может всплыть на свет божий и каким предстанет миру лицо известного писателя, "пострадавшего" от советского режима, но уже без маски, а в натуральном его виде. И как бы это обстоятельство не оказалось для него гражданской смертью.
- Ну, ты, брат, и кровожадный! А чего тогда твой холдинг "хвост" за тобой кинул? Что у них общего с Липским?
- А об этом я еще подумать должен.
- Думай, кто тебе мешает? - рассудительно заметил Грязнов. - Я? Так я могу и телевизор посмотреть. Сегодня, кстати, "Сатурн" с "Локо" играют, забавная, надеюсь, будет встреча. А чтоб тебе легче думалось, дам некоторые вводные. По моим данным, твой "хвост", да и всю службу безопасности, возглавляет в настоящее время некто Кулагин Федор Федорович, отставной полковник госбезопасности. Служил в известном тебе Пятом управлении, как кто-то сказал, "по связям с интеллигенцией". Время службы - те же годы, семидесятые тире восьмидесятые.
И Грязнов, приникнув к бокалу, демонстративно включил телевизор, из которого волной вылился в комнату шум зрительских трибун стадиона "Локомотив".
4
Футбол отвлекал Александра Борисовича от мыслей. И отчасти раздражал. Славка целиком отдался зрелищу, а когда он так отдавался и, соответственно, реагировал на происходящее на футбольном поле, все постороннее переставало для него существовать. Поэтому и стало скучно.
Турецкий вышел в другую комнату, подумал и отыскал в кармане визитку Оксаны. Девушка протягивала ее подрагивающими пальчиками, многозначительно при этом поглядывая на него.
"С чего бы это? - кокетливо спросил он себя. - Она была до такой степени возбуждена? Не исключено. Но встреча нужна для дела, и только для дела…"
Александр набрал ее номер на своем сотовом телефоне и стал ждать.
- Алло, это кто?
- А это ваш страшный сегодняшний посетитель! - хриплым голосом начал Турецкий и рассмеялся: - Александр это, Оксаночка, можно просто Саша, я буду только рад. Чем заняты? Не оторвал ли я вас от важных дел? Есть ли у вас пауза?
- Столько вопросов! - радостно сказала она. - У меня все есть - и дела, и паузы. Вам что нужнее?
- Планы на вечер? Я могу сделать вам предложение… - чуть помолчал он и закончил: - Провести окончание вечера в каком-нибудь симпатичном кабачке. Можно в писательский дом пойти, можно - к журналистам. К композиторам, к архитекторам или в Дом кино - на выбор. В любой, где кухня хорошая. Но, может, вы больше любите шум, много музыки, тогда предлагайте сами.
- Я бы согласилась на любое ваше предложение, Саша… по поводу выбора места, - тут же поправилась Оксана, - но мне бы не хотелось в одном из этих домов неожиданно столкнуться с кем-нибудь из наших сотрудников. Вы же знаете журналистов - они вездесущи!
- Напомните, я вам потом анекдот по поводу этого слова расскажу.
- А я знаю! - кокетливо захихикала она. - Там конец такой: "Везде что?", да?
- Ну, вы умница! Абсолютно точно по теме! Я, кажется, в вас влюбляюсь.
- А вы не торопитесь, Саша! - продолжала она кокетничать. - Французы говорят: "Недозрелый колос не жнут!"
"Внимание! - сказал себе Турецкий. - Где и когда я это читал? Ага, Мопассан, "Милый друг", все верно. Девушка "читают" французского классика, и это говорит о многом. Но… действительно, не будем торопиться. Тем более что не до жатвы".
Турецкий замыслил эту встречу, для того чтобы поподробнее расспросить девушку о редакционной политике. "Мелкие сошки", на которых редко кто обращает серьезное внимание, - как правило, знают очень много. И если секретаршу главного редактора немного распотрошить, она может оказать неоценимые услуги. И сейчас, и, если понадобится, в будущем. Пусть не очень благородно, но ведь ей же самой это ничем плохим не грозит, за это Турецкий мог ручаться. Ибо один из основных принципов старого интеллигента гласил: "Никогда не ссылаться на источник информации". Александр же Борисович, несмотря на все свои заморочки, считал себя именно таковым.
- Давайте поступим проще, - предложил он. - Вы где живете?
- На Арбате, в Сивцевом Вражке, а что?
- Есть превосходная идея. Вы выходите из дома, я вас забираю, и мы пешочком проходим буквально два шага до "Праги". А там смотрим, в каком зале устроиться - можно в Зимнем саду, можно где понравится. Как? Я когда-то очень любил этот ресторан, но уже, кажется, сто лет там не был.
- А нас пустят? Там же всегда народу-у!
- Обязательно пустят и право выбора предоставят, можете быть уверены.
- Прекрасно, уж наших-то там точно не будет!
- Почему?
- А он дорогой ресторан.
- Это уж опять их, а не ваша забота. Диктуйте адрес…
- Ты с кем там договариваешься, предатель рода человеческого?! - загремел из другой комнаты Грязнов.
- Ты будешь сейчас сильно смеяться, Славка! С девушкой.
- Понятно, что не с юношей. С ними по ресторанам шляются только знаешь кто?
- Знаю, - сказал, входя в комнату, Турецкий. - Я, брат, многое знаю, но молчу. Иначе в нашей профессии нельзя. Но ты не волнуйся, нравственность моя ничуть не пострадает. Я хочу ее раскрутить по горячим следам.
- Кого "ее"?
- Секретаршу.
- Батюшки мои, секретаршу таскать в "Прагу"!
- Она хорошенькая. Когда не сердится.
- Деньги-то есть? Или спонсировать?
- Слава, когда настанет время, я тебе скажу. А пока на "самостоятельность" хватит. Там, кстати, где-то рядом квартира этого Липского.
- Так ты что, хочешь заодно влезть в эту квартиру? С ее помощью?
- А что, неплохая идея… если бы она согласилась поиграть со мной в шпионов.
- Так поиграйте, кто вам мешает?
- Я учту ваш совет, господин генерал. Машинка пусть поторчит у тебя ночью, ладно? А утром ты можешь на ней ехать в присутствие и там оставить, а я позже заберу.
- Ты что?! - почти возмутился Грязнов. - Ты не собираешься ночевать у себя дома?! Или… Нет, на это ты никогда не пойдешь!
- Ты о чем?
- А, так ты собрался раскручивать ее на бульваре Гоголя, где опадают клены? Ну, мастер!
- Девушка будет тоже крепко спать в своей девичьей же кроватке и видеть радужные сны. А я буду у себя и завтра явлюсь на каторгу чисто выбритым. Укором твоей совести. Как не стыдно думать такое о товарище?
- Гусь теперь тебе товарищ! - злорадно захохотал Грязнов.
…Турецкий не узнал ее. Он подъехал на такси по бульвару до угла Сивцева Вражка, прошел несколько десятков метров в глубь квартала и увидел у искомого подъезда нечто волшебное. В прямом смысле. Навстречу ему двинулось некое изумительное создание с пышной прической "а-ля Пугачева", с крепкими, стройными ногами на высоких каблуках. Переливающееся и туго обтягивающее ее тело платье было так коротко, что казалось, будто девушка просто забыла про верхнюю одежду. И в то же время все это ей поразительно шло - вот такой, черт возьми, парадокс.
- Я вижу, вы потрясены, мой кавалер? - заметила она, беря его под руку и обдавая волной неожиданно пряных духов.
- Вы нашли нужное слово - потрясение, - кивнул Турецкий. - Я теперь очень опасаюсь, что вас-то пропустят, но меня просто вышвырнут вон, как приблудного щенка, недостойного и близко стоять рядом с такой красавицей. А скажите, Золушка, как вам удается настолько преображаться?
- Мне не очень удобно… - начала она, не отвечая на его вопрос, - но хотелось бы перейти на "ты", если вы не против, Саша?
- Как там говорят ваши любимые французы? Погодите, сейчас вспомню… Meme en ton absence - touyours avec toi!
- Неплохо, - усмехнулась она, - и произношение не очень подкачало. И смысл мне нравится: "И без тебя - с тобой!" Впечатляет. Долго фразу разучивал?
- He-а, вычитал где-то случайно и записал на клочке бумажки, чтобы блеснуть при случае. Я вообще к языкам был способный, если б только слушался родителей и хорошо учился. Черта бы лысого я тогда пошел в прокуратуру!
- Как приятно, когда человек говорит правду…
- Что, соскучилась по ней? - слегка уязвил Турецкий.
- Фи! Можно подумать, что в вашей конторе все такие уж хрустальные чистоплюи! Чего ж ты тогда занимаешься этим типом? Мне, между прочим, материал тоже не понравился, мы уже обсуждали с девочками, но тип-то мерзкий!
- Ты про кого, про Липского? - забросил он "невинный" крючок.
- Да нет, про его героя, про судью. Хотя тебе я могу открыться, Левка - так мы его между собой зовем - тоже неприятный тип. Понимаешь, не то чтобы слюнявый… или там плохо вымытый, нет. Но есть в нем что-то такое… Эти его черные маечки в обтяжку, чтоб при случае, так вот, мускулом пошевелить, белые брючки - тоже в обтяжку, фи! Гомистое такое…
- А зачем ему нужно было псевдонимом прикрываться?
- А это ему, по-моему, Эдя посоветовал. Статья-то такая… - Оксана потрясла слегка растопыренными пальцами, будто стряхивая с них гадость. - Все были уверены, что наверняка начнутся тяжбы, но пока то, другое, сам предмет спора перестанет кого-либо интересовать.
- Чего ж от авторства-то отказываться? Непонятно. И от гонорара тоже?
- Ну да! Левка за копейку из человека душу вынет! Ему просто не по гонорарной ведомости платили, а отдельно. В конверте.
- Спонсоры, поди?
А то кто же? Вот они с ходу и примчались, от нас же два шага до их офиса.
- Ну, ты молодец, Оксанка! - с неподдельным восхищением подначил Турецкий. - У тебя, я все больше убеждаюсь, очень точное видение! Расскажи мне еще про Липского.
Александр Борисович лишний раз убеждался в своей правоте: вот кого надо расспрашивать, вот с какими кадрами работать!
- А он последнее время много о проститутках пишет, ну, ты видел, я приносила несколько его материалов. У меня ощущение, что они ему очень близки по существу - по-человечески, по духу, даже по профессии. Он где-то сам такой же, как они. И все время как будто в душу к тебе лезет, ты его гонишь, а он лезет. Словно старается доказать, что он не шлюха, а мужчина… Нет, не могу сформулировать…
- Напрасно, у тебя это очень здорово получилось. Выпуклый портрет, просто молодчина! Мы сегодня обязательно выпьем за это. Тебе родители немного позволяют? Ругать не будут?
- Так, минуточку! Я вполне самостоятельная единица, это понятно?
- Все-все, диспут закончен убедительной победой Оксаны в первом же раунде. По очкам.
Они медленно шли по Арбатской площади, встречные мужчины обязательно оборачивались, глядя им в спины. Турецкий беспричинно улыбался.
Он ненавязчиво навел Оксану на тему Липского, и она теперь охотно делилась с ним своими впечатлениями и о самом писателе, и о его творчестве. Она училась на вечернем отделении факультета журналистики, училась, видимо, старательно, и опыт общения с людьми у нее, заметно, имелся.
Турецкий "неожиданно" напомнил ее же слова о том, что где-то поблизости находится квартира Липского. Оксана прекрасно знала где, она пару раз даже побывала там в гостях. Лев Зиновьевич, приезжая в Москву, любит собирать у себя ответственных сотрудников "Почты", довелось в их число попасть и Оксане. Большой радости такое общение не вызвало, пожилые мужики, особенно из редколлегии, может, сами по себе люди и интересные, но когда они собираются вместе, слушать их - великая скука. Сплетни, сведение счетов, обиды, мелкие ссоры и тут же объятия и поцелуи взасос, будто собрались сплошные "голубые". "Короче, блин, скукота" - такой промежуточный итог подвела Оксана и, словно невзначай, прижалась к сильному плечу своего сегодняшнего спутника.
- А пошли посмотрим? - предложил Турецкий.
- Да зачем тебе? - скривила личико Оксана.
- А просто так. Когда хочешь представить себе "героя", неплохо знать о нем как можно больше - где живет, с кем, какие у него бывают радости, какие огорчения. Это - характер человека, Оксаночка, из таких незначительных деталей он и складывается. И когда ты его представишь мысленно, становятся понятными причины тех или иных поступков человека, понимаешь? Разве вам преподаватели этого не говорили?
- Очникам, наверное, говорят, а нам? Нам бы побыстрее зачеты и экзамены сдать да дипломы получить, чтобы освободить секретарские кресла… Если хочешь, пойдем, здесь недалеко, а может, потом? Темнеет уже, я домой должна вернуться не позже двенадцати. Папа у меня добрый, но закон есть закон.
- Молодец! Вот теперь я убедился, что ты действительно самостоятельная единица. Только очень ответственный человек может чувствовать себя полностью свободным и поступать так, как желает. И это - тоже закон. Все, пошли ужинать. А потом я тебя провожу, и ты, если захочешь, покажешь, где он живет…
Метрдотель, с которым Александр Борисович, оставив на минуточку Оксану, переговорил тет-а-тет, предоставил им столик на двоих в верхнем зале, в тени огромной пальмы. Раньше здесь был Зимний сад, а теперь - неизвестно что, но все равно красиво, под какого-то из Людовиков, наверное.
Вернувшись к Оксане, он нашел ее в окружении густоволосых молодых мужчин, которые были очень недовольны тем, что их захотели лишить общества красивой "жэншыны". Просто Александр Борисович повернулся спиной к Оксане и лицом к ним и "нечаянно" распахнул пиджак, продемонстрировав плечевой ремень кобуры, и вопросительно посмотрел персонально каждому в глаза. Ответных вопросов не возникло, джигиты тихо растаяли в воздухе.
Оксана смеялась:
- Чем ты их так?
- Потом обязательно покажу! - с кавказским акцентом, делая при этом зверское лицо, ответил он.
А когда они уже устроились за столиком, он наклонился к ней и, взяв ее руку, сунул себе под мышку. Она ойкнула и с восторгом уставилась на него.
- Так это у тебя?.. - догадалась она.
- Ага, - спокойно подтвердил он, - должен же я тебя защищать, раз уж взялся, верно?