Ярость
Выбежавший из кафе Раков задержался возле урны у дверей - его вырвало от пережитого напряжения.
Ладова отследила глазами бегство лейтенанта, встала с бокалом и торжественно объявила, что Лукреция для нее с этого момента умерла, а Ракова она уничтожит как таракана. Выпила и ушла.
Полковник Крылов достал из бокового кармана пиджака упаковку с нитроглицерином. Протянул одну таблетку бледному Санитару, другую положил себе в рот.
- А ты… свои коробочки никогда не путаешь?.. - тяжело дыша, поинтересовался Санитар.
Лукреция достала папиросу. На просьбу официантки не курить топнула ногой - "Брысь!". От помощи мужчин по доставке ее домой отказалась:
- Крези-бой в ярости и с оружием. А ты, Санитар, чего доброго окочуришься за рулем. Не знал, что Наташка подсунула твоей внучке Флигеля? Тоже мне, разведчик…
Попросила вызвать ей такси и в ожидании раскурила вторую папиросу.
Повторение пройденного
Спустя две недели, в середине ноября Раков позвонил Лукреции и сказал, что за ним следят.
- Кому ты нужен! - бросила в трубку Лукреция и отключилась.
Еще через неделю Раков приехал в Усково со справкой из венерического диспансера, тортом и бутылкой грузинского вина. Была суббота, лейтенант шел от станции, глотал холодный встречный ветер и улыбался - он думал об Аглае.
Вечером за чаем Антон сказал Смирновской, что следят не за ним, а за квартирой.
- Я поставил утром в среду маячки на двери, вечером посмотрел - они нарушены. Кто-то входил в квартиру, но если искали что-то, то очень осторожно, я ничего не заметил.
- Маячки!.. - многозначительно хмыкнула Туся.
Смирновская с досадой вздохнула:
- Ерунда. Зачем кому-то залезать в мою квартиру? И что ты прилепил к двери?
- Волос, - ответил Раков.
- Чей? - удивилась Туся, осмотрев короткую стрижку лейтенанта.
Раков, поколебавшись, сознался:
- Я закрепил волос Аглаи. Нашел в квартире, когда она… когда мы после свадьбы… в общем, взял с ее расчески. Дверь днем открывали, это точно. Вот, посмотрите, может, кого знаете, - Антон положил на стол несколько фотографий. - Бородатый в спецодежде водил меня вначале. Парень в кепке сидит в машине недалеко от подъезда по утрам, а пожилой в иномарке - вечером. Номера машин, имена владельцев, - Раков приложил к фотографиям листок с записями. - Эти люди не имеют отношения к спецслужбам, я наводил справки, но вы же знаете, что официальные сведения не всегда…
- Да может они пасут чью-то неверную жену или шоферят по найму - ждут хозяина! - предположила Туся.
- Я заберу это, - Лукреция сгребла фотографии.
- Хотите, я поставлю камеру в прихожей квартиры? - спросил ее Раков.
- Нет, - отрезала Лукреция.
- Я бы давно поставил, но хорошая дорого стоит, вы можете по своим каналам…
- Я сказала - нет! - крикнула Смирновская, резко встала, наткнулась на застывший взгляд дочери и понизила голос: - Это моя квартира и мои проблемы. Будет нужна камера, я приглашу специалиста, он все сделает.
Ночью Аглая пришла к нему в комнату. Антон бросился нажимать на кнопки пульта - он смотрел порнофильмы, но Аглая сказала, что уже видела такое, ей мама теперь все разрешает, можно не выключать. Лейтенант все же выключил видик и застыл в кресле, глядя снизу, как в слабом свете ночника Аглая в длинной ночной рубашке расплетает волосы. Она перебросила косу на грудь и медленными движениями тонких пальцев снизу вверх разводила пряди. Потом наклонилась, расставила колени мужа, села между ними на пол, спиной к оцепеневшему Ракову, и протянула ему деревянную расческу.
Через полчаса, совершенно запутавшись в волосах, сосредоточенный Раков встал, поднял жену и только стоя смог кое-как расчесать волосы, чтобы те ровно свисали вниз. Попытка заплести из гладкого золота приличную косу получилась с третьего раза. Раков устал, вспотел и так завелся, что в четвертый раз сплел косу из четырех прядей, закрепив ее снизу вплетенной синей ленточкой.
- Я так делал сестренке, когда собирал ее в школу… - бормотал он. - У нее, правда, косичка короткая была и тощая, как мышиный хвостик.
Аглая повернулась к нему, посмотрела нежно, забрала расческу и ушла.
Через несколько минут дверь комнаты тихонько приоткрылась. Раков в этот момент раздевался, он бросился на разложенный диван, кое-как прикрылся простыней и замер с закрытыми глазами, стараясь унять сильно застучавшее сердце.
- Не надейся, это я, - объявила Туся от двери.
- Таисия Федоровна, ничего не было, клянусь, - прошептал Раков.
- Ну и дурак, что не было, - она подошла и села рядом. - Ты мне по сердцу, поэтому я сейчас прямо спрошу, а ты прямо ответишь, без уловок. Будешь врать - станем врагами.
- Я попробую, - Раков сел.
- Зачем тебе нужны волосы Аглаи, говори. Которые ты взял после свадьбы с расчески и хранил до сих пор.
Раков думал долго, Туся его не торопила. Наконец, лейтенант решился:
- Это на всякий случай. Я должен знать, кто отец Аглаи.
- Зачем, - не удивилась Туся.
- Так приучен. У меня с детства установка на выживание - всегда быть начеку, уметь и знать больше, чем другие. Это, наверное, от страха, что могу не справиться.
- Ты - старший брат в семье без отца?
- Так точно. Отец умер, когда мне было десять.
- Ясно… - Туся задумалась. - Для анализа на родство нужны два образца. - Она вдруг затряслась в тихом хохоте. - Страшно даже подумать, в каком месте придется отщипнуть от лысого Бакенщика!
Лейтенант посмотрел на нее с сомнением:
- Бакенщик?..
- Не подумай чего, я это для хохмы сказала. Просто представила, что и как именно ты будешь собирать для анализа у всех мужчин, окружавших Лакрицу в семьдесят шестом.
Дверь распахнулась пошире, в проеме образовалась фигура Смирновской:
- Что - Лакрица в семьдесят шестом? - спросила она строго.
- Луша, иди спать, я начеку, - отмахнулась Туся, вставая.
- Не верь ему, - сказала Лукреция.
- Да, не верьте мне, - заметил с дивана Раков. - Мы, смоленские молодцы…
- Хитрецы и подлецы! - громко закончила за него Лукреция. - Не спускай с него глаз, я завтра отъеду на несколько часов.
Отъехала Лукреция в парк имени Горького, куда Крылов пообещал ей привезти Ладову, а Санитар - Бакенщика. После рассказа Флигеля о слежке она вспомнила о ключах от своей квартиры и решила немедленно собрать их.
Народа в парке было немного. Тройка бывших соратников ждали опаздывающих полковников в продуваемой беседке, потом перебралась в кафе. Там за столиками с окурками в пластмассовых стаканчиках Ладова показала мужчинам фотографии, которые сделал зять.
- Я никого не знаю, - помотал головой Санитар.
- А по номерам машин что выяснила? - спросил Бакенщик.
- По поверхностной проверке - никакой привязки к Конторе, - ответила Лукреция.
- Ясно. А как жизнь вообще? Как дочка? - Бакенщик обращался Лукреции, а подмигнул Санитару.
Лукреция заметила это и сердито ответила:
- Все не можешь успокоиться, да?.. Тебя моя дочка не касается.
- Это точно, - ухмыльнулся Бакенщик. - Меня в той групповухе не было.
Санитар вздохнул и спросил укоризненно:
- Чего нарываешься? Решил сегодня покончить с жизнью, а рука не поднимается? Твое одиночество - твой выбор. Никто из нас не виноват, что у тебя нет семьи. А могла быть, если бы ты не изменил тогда Тусе с Наташкой. Восемьдесят девятый год, я все помню. Туся была в тебя влюблена.
- Какая с ней семья! - отмахнулся Бакенщик. - С пустышкой…
- Всегда мазохистом был, - кивнула Лукреция. - Знаешь, как бегемоты метят территорию? Вертят хвостом как пропеллером, чтобы разбрызгать свой понос подальше. Ты у нас вроде бегемота - при малейшем намеке на счастье стараешься изгадить все возможности исполнения желаний.
- Да что ты про меня знаешь! - огрызнулся Бакенщик. - Со своим маникюром, богатенькими покровителями и статусом домохозяйки последние пять лет. Когда-нибудь совалась в поисках работы в бюро по трудоустройству? Выбирала в девяностом году между консьержем и уборщиком в бане? Что ты вообще знаешь о жизни отставного офицера, которому в пятьдесят шесть лет приходится на еду зарабатывать?! С хромой ногой! Охранник в хранилище музея… А я ни хрена не понимаю, кого там надо охранять! - Бакенщик стукнул кулаком по столу. - Не могу представить, что - вековой хлам и залежи гниющих полотен! Все время ищу глазами объект, которому угрожает опасность, а потом ищу предположительную угрозу!
- Прекрати истерить, - поморщилась Лукреция.
- А знаешь, что я делаю, когда не нахожу ни того, ни другого? - вкрадчиво спросил Бакенщик. - Я их воображаю!.. - он постучал себя пальцем в лоб.
- Переключайся, - кивнул Санитар на входную дверь. - Полковники пришли.
Ладова в бежевом кашемировом пальто долго осматривалась и брезгливо кривила рот, пока Бакенщик с клоунским усердием вытирал для нее пластмассовый стул своей вязаной шапкой. Выслушав потом историю предполагаемой слежки и проникновения в квартиру, Наша Таша возмущенно вскочила:
- Ты для этого притащила нас в пивнушку? Да, твоя квартира была обыскана до простукивания паркета, но только один раз - в девяносто первом, после неудачных раскопок. И все! Сколько можно повторять одно и то же?
- Лукреция, ты ходишь по кругу, - проникновенно заметил полковник Крылов. - Ты всех нас перессорила анализами своего зятя. Усердно изображаешь возмущение от каких-то воображаемых слежек и обысков. Чего ты хочешь, в конце концов?
- Только того, о чем попросила по телефону, - с трудом сдерживаясь, сказала Лукреция. - Верните ключи от входной двери моей московской квартиры! Оставьте меня, мой дом и моих домашних в покое! Я не брала вашу бухгалтерию, и понятия не имею, где эти бумажки.
- Это когда-нибудь кончится?.. - закатила глаза Ладова. - Да я квартирой твоей не пользовалась уже года три! - она швырнула два ключа с брелоком на стол.
- А я свои не нашел, - повинился Бакенщик. - После недельной отсидки у тебя в девяносто третьем, я в квартире больше не был. Вчера все перерыл - ключей нет. Два переезда, сама понимаешь…
Крылов и Санитар молча положили на стол по кольцу с ключами. Помявшись, Бакенщик решился и выдал:
- Санитар в девяностом отсиживался в твоей квартире не один. С раненым мужиком из блатных. Санитар, чего молчишь?
Санитар посмотрел на него тяжелым взглядом, вздохнул и кивнул Лукреции:
- Было дело. Смени замки.
- Их можно сменить только вместе со стальной дверью - спецзаказ! - зло ответила Лукреция. - Страшно подумать, сколько случайных людей и ваших подручных могли сделать слепки с моих ключей!
- Ну, это ты зря… - пробормотал Крылов.
- Да кому ты нужна! - огрызнулась Ладова.
- Вот это - правильно! Моя жизнь, моя безопасность - никому не нужны! У меня никогда не было ключей от ваших квартир и дач. Я ничего не закапывала на ваших участках. Никому не ставила прослушки. Я - дура, да?
- Лакрица, не заводись, - прикрыл ее руку своей Санитар. - Выясню, что смогу, по твоей квартире. Обещаю.
- А я ничего не обещаю, - заявил Бакенщик, - потому как серьезных людей из-за твоих истерик дергать не хочу. Но походить за тобой пару недель могу.
- Идиот!.. - прошептала Лукреция, - я прошу оставить меня в покое, прекратить следить за мной, а он!..
- Хочешь охрану? - с издевкой спросила Ладова. - От Бакенщика. Обеспечу! Мои ребята его близко не подпустят!
- Девочки, не надо!.. - вмешался Крылов. - Предлагаю взять водки, посидеть, как раньше…
Лукреция молча сгребла ключи в сумку и ушла.
Список персонажей
Домой Смирновская вернулась разъяренной. Аглая сидела на ковре в кабинете, разложив вокруг себя свежие страницы мемуаров. Она подняла голову, пристально посмотрела на мать и спросила:
- Кто у тебя главный герой?
Лукреция задумалась, походила по комнате, успокаиваясь. Пнула пару листов ногой и заявила:
- Ты - главный герой!
- Не получается, - покачала головой Аглая. - Текст неправильный, обо мне написано мало - только вставки из дневников в начале каждой главы. А потом идет объяснение экономического и политического положения в стране. Как в учебнике по истории за 1971 год.
- Где ты взяла такой учебник? - устало спросила Лукреция, свалившись в кресло.
- В сарае. В коробке с дедушкиными вещами.
- Зачем ты полезла в эту коробку?
- За твоими дневниками.
Лукреция посмотрела на дочь расширенными глазами.
- Я подумала, что у тебя тоже должны быть дневники. Но ничего не нашла, только списки уроков с оценками за третий и четвертый класс Лукреции Смирновской. Ты была отличницей, да?
- Хорошисткой… - прошептала Лукреция.
- Я не хочу быть в твоей книге главный героем, - помотала головой Аглая.
- Героиней… - поправила Смирновская. - Стилистические контрасты. Я делаю это с текстом специально.
- Я не хочу. Я не героиня из обществоведения. Я вообще не героиня. Я - дурочка. Напиши, какая я дурочка. Помнишь, как ты говорила Антону Макаровичу - о трусах под кроватью и морковке.
- Боже, Лайка, это неприлично и никому не интересно!.. - Лукреция откинулась в кресле и закрыла глаза.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю и все. Заткнись, а то поссоримся.
Аглая замолчала. Тишина накрыла собой женщин, листы на ковре, стоптанные шлепанцы у кресла и необитаемую птичью клетку с подвешенным в ней металлическим цветком - свадебная роза, привязанная к жердочке.
- Тишина накрыла все саваном… - прошептала Смирновская, - рваным саваном с дырками звезд. Время в руку мне капало салом оплывающих свечек-берез. Крест нательный, сухарики - даром, и постыдная надобность слез…
Она открыла глаза и посмотрела на дочь напряженным взглядом человека, ищущего нужное слово. Аглая сжалась в предчувствии приступа ругательной самооценки у матери. Это обычно у нее случалось после декламации своих стихов или во время их сочинения.
- Милостыня! - воскликнула Лукреция. - Вот она - составляющая моего существования. С юности прошу смерти - у кого?.. У жизни! Абсурд. И почему, спрашивается, теперь, когда я этим уже не живу, я об этом пишу?! Потому что присягой обречена нищенствовать, это уже на подсознании… - Смирновская задержала дыхание, глядя с тоской на розу в клетке.
- А давай… Давай составим список персонажей! - поспешно предложила Аглая.
Лукреция выдохнула и задумалась. Пожала плечами.
- Давай. Включай диктофон. Продолжим скитаться в поисках милостыни. Пода-а-айте на искупле-е-ение грехов… - проблеяла она, ерничая.
Посмотрела на застывшую Аглаю и посерьезнела.
- Ладно. С кого начнем?
- Крэзи-бой. Почему ты его так называешь?
- Хипповали вместе в начале семидесятых. Мне - двадцать шесть, Крылову - двадцать восемь, по ночам слушали битлов, а днем козыряли выправкой на военной подготовке. Я - генеральская дочь, он - сын тракториста, мы встретились на курсах подготовки сотрудников КГБ, оба с дипломами лучших вузов Москвы.
- Ма-а-ам! - протянула Аглая. - Почему - Крэзи-бой?
Смирновская посмотрела на дочь в замешательстве и возмущенно объяснила:
- Он курил травку! На занятия по стрельбе приносил в рюкзаке свою восьмимесячную дочку!.. Читал запрещенные книжки, он был сумасшедшим!
- А почему ты - Лакрица?
Смирновская показала пальцем на книжный шкаф.
- Коричневый альбом. Моя юность. От парней не было отбоя. Я не считала себя красавицей, но они липли ко мне как мухи, безоглядно бросая своих девушек. Один из преподавателей на курсах сказал, что у меня слишком сладенькая мордашка для агентурной работы. А я глупая была, безотказная, беречь себя стала только, когда ты появилась.
- А Наша Таша моложе тебя?
- На семь лет. С нею я встретилась в семьдесят втором, она тогда была студенткой…
- А дядя Паша тогда какой был?
- Супермен, красавец, герой. Нас познакомила Наташка. Управлял всеми видами транспорта, стрелял из любого оружия. Только представь - руководитель опергруппы спецподразделения "Зет", тридцати восьмилетний мужик влюбился в студентку Ладову, которая проходила практику в архиве международного отдела ЦК. Бросил из-за нее семью. Первую, - хмыкнув, уточнила Лукреция. - Наташка замуж за него идти отказалась. Говорила, что Паша хочет ее, а любуется мною.
- Любуется… это - любит?
- Любуется это - смотрит и радуется.
- А почему он - Санитар?
- Профессиональный десантник. Умеет убивать бесшумно и чисто. После него не остается следов. Наташка сначала называла его "чистильщиком", как-то он приехал в фургоне с надписью "Санитарная служба". Мы стали звать его Санитаром.
- А почему дядя Семен - Бакенщик?
- Семен из военных. Морская разведка. В семьдесят шестом его привел в нашу компанию Крези-бой. Семен много рассказывал о морском десанте, как он нырял с аквалангом и ставил сигнальные бакены для проходов по запрещенной территории. Он всегда был странным. Замкнутым и себе на уме. Все боролся за права военных. Когда ушел в отставку, ни на одной работе не мог продержаться больше года. Запил. Пару лет назад Наташка устроила его охранником в архив или… в музей? Вот там он зацепился. Может, к старости устал права качать и орденами потрясать.
Аглая легла на ковре на спину и раскинула руки. Лукреция посмотрела в запрокинутое к ней лицо дочери, потеплела глазами.
- Знаешь, кто на самом деле главный герой? - сказала она, улыбнувшись, и сама сразу ответила: - Туся - самая молодая из нас. У нее и в мыслях не было стать сотрудником Конторы. Закончила исторический и курсы иностранных языков. Мечтала заниматься исследованиями древностей…
- А стала моей нянькой, - закончила тихо Аглая после долгой паузы.
- Нет… - тихо заметила Лукреция. - Моей. В восемьдесят шестом. После смерти отца я два года сидела с тобой, и у меня началась настоящая паника. Но сначала Туся стала любовницей генерала Кула, по его заданиям летала за границу, сколько хотела и даже отдохнула с генералом на Канарах.
- Она все-таки была шпионкой? - уточнила Аглая.
- Да нет… Какая из нее шпионка… Она любовница. Вот я - нищенствую душой, Наташка счастлива своей гулящей бездомностью и простотой жизненных принципов, а Таисия наша по жизни - любовница. Туся, заходи! - позвала Лукреция, повернув голову к двери. - Хватит топтаться за дверью.
Таисия открыла дверь и застыла в проеме, уставившись на хозяйку.
- Извини, если что не так сказала, - отреагировала Лукреция на ее тяжелый взгляд.
- Любовница по жизни?.. - Туся прищурилась. - Ты сказала Лайке, что я в восемьдесят шестом пришла к тебе жить после аборта?
- Нет! - возмущенно выкрикнула Смирновская.
- А что не могу после него иметь детей?
- Нет… Лайка, выключи диктофон. Туся, или заходи к нам, или убирайся свои нервы трепать в одиночестве.
Туся вошла, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она была в своем рабочем комбинезоне поверх свитера, на ногах - толстые шерстяные носки. Всколоченные рыжие волосы в беспорядке, а зеленые глаза грустные-грустные.
- Давно слушаешь за дверью? - спросила Лукреция.