– Вздор. Конечно знаете. Муж все вам рассказал, – Вульф погрозил ей пальцем. – Полноте, мадам. Вам известно, зачем мне записи.
– Разве это важно?
– Не для вас. Вам ничего не важно. Но я намереваюсь отработать свои деньги, а неприятная альтернатива вам известна.
– Мой брат и мой муж были в чем-то похожи, – сказала Сесили. – Они оба ценили себя чересчур высоко. Это самодовольство и погубило брата. Сомневаюсь, что он испытал тревогу, когда муж договорился с ним встретиться, чтобы все обсудить, и усадил его в машину. Он вряд ли испугался, даже когда мой муж припарковал автомобиль на безлюдной улице. Брат был слишком самодоволен. Он считал, что сумеет постоять за себя. Наверное, он не изменил этого мнения до самого конца. Он не испугался, когда мой муж перегнулся через спинку переднего сиденья за портфелем, а на самом деле вытащил кусок окаменелого дерева, который специально туда положил. И вот мой брат был оглушен – или убит, я не знаю, – первым же ударом. Муж тоже этого не понял и потому ударил снова.
Рука Сесили снова запорхала в воздухе.
– Конечно, – рассудительно заметила она, – этим все не кончилось, ведь то был собственный автомобиль моего мужа. Но только абсолютно уверенный в себе, самодовольный человек мог поступить именно так, как поступил он. Муж даже сохранил тот кусок окаменелости, принес его домой, отмыл и отчистил, а потом вернул на место, на столе в своем кабинете. Прямо впереди, у тротуара, уже стоял угнанный автомобиль – он специально оставил его там. И перетащил в него тело. У мужа имелась своя причина увезти тело моего брата на Тридцать девятую улицу и повторить, в точности повторить все то, что он проделал с телом Уолдо. Как он рассуждал, тогда полиция решила бы, что их обоих убил один и тот же человек, и это сыграло бы ему на руку, потому что в смерти Уолдо его никто не подозревал. Так он мне объяснил, но это не более чем объяснение задним числом. На самом деле он проделал все это потому, что с телом нужно было что-то делать. И он, самодовольный, самоуверенный, решился на этот сложный и трудоемкий жест из бравады и презрения – ко мне, к вам, ко всем прочим.
Сесили повернула голову.
– Но только не к вам, мисс Ливси. Насколько я знаю, вы единственный человек, к кому мой муж ни за что не смог бы испытать презрения. Этим вы чрезвычайно меня заинтересовали.
Эстер не нашла, что ответить.
Вульф хмыкнул:
– Что касается мисс Ливси, тут, кстати сказать, есть одна любопытная деталь. Вечером в ту пятницу ваш брат больше часа разговаривал с нею, гуляя по улицам. О чем они говорили?
Сесили не скрыла удивления.
– Понятия не имею. – Она вновь повернулась в кресле. – О чем, мисс Ливси?
Эстер хранила молчание.
Попытку предпринял и Вульф. Он раскрыл глаза пошире и уставился на нее:
– Вы ведь не станете и теперь цепляться за свою ложь? Предупреждаю: в таком случае вы меня разозлите. Мне придется выбирать, кто соврал – вы или мой свидетель, и я не успокоюсь, пока не отстою его честное имя. Что вы обсуждали с мистером Нейлором?
Эстер заговорила – с Вульфом. Сесили она подчеркнуто не замечала.
– Он сам захотел побеседовать и предложил встретиться.
– Что ему было нужно?
– Он думал, у меня сохранились письма, которые мне писал мистер Пайн, и хотел получить их.
– И вы отдали ему письма?
– У меня их не было. Я уничтожила их. – Эстер сглотнула вставший в горле комок. – Он не поверил мне. Он и раньше требовал у меня эти письма, угрожал выгнать… уволить с работы… если я не отдам их ему.
– Боже мой! – вырвалось у меня. Не смог удержаться. – Почему же вы молчали все это время? Почему не рассказали?
Похоже, меня тоже сочли достойным ответа. Глаза Эстер обратились ко мне.
– Как я могла? Чтобы все выплыло наружу… про мистера Пайна?
– А Хофф в курсе? Ему-то вы рассказали?
– Нет. Ему лишь известно, что я нуждаюсь в помощи.
– Но вы знали, что это Пайн убил Мура? И Нейлора?
– Нет, я… Правда, я ничего не знала. Откуда мне было знать? А то, что я думала… какая теперь разница?
Вульф не проявил интереса. Он перехватил у меня инициативу, спросив у Сесили:
– Что сталось с теми письмами, которые мисс Ливси писала вашему мужу? Говорите, ими завладел ваш брат? Но их не нашли при нем, не обнаружили в его бумагах. Где они теперь?
– Эти письма тоже уничтожены, – был ответ. – Муж избавился от них. Они оказались у него… вечером в ту пятницу. – Сесили уже начала хмуриться. – Разве вам этого не достаточно? За всю жизнь я еще ни с кем не говорила настолько откровенно. Готова признать, что была вынуждена довериться вам. Но какие гарантии вы дадите, что все сказанное не станет известно полиции?
У меня аж челюсть отвисла. Да неужели? В придачу ко всему остальному она еще и настолько простодушна?
– Никаких гарантий, – отрубил Вульф. – Вы сделали все, что было в ваших силах, для установления истины, но остается вопрос о судьбе вашего мужа. Вы же не можете ожидать…
Зазвонил телефон. Я переложил блокнот в правую руку и поднял трубку.
– Офис Ниро Вульфа, у аппарата Арчи Гудвин.
– Арчи, слушай доклад! – голос принадлежал Биллу Гору.
– Хорошо, говори.
Билл подчинился. То был краткий и сухой отчет о свершившемся событии. Я его выслушал, задал вопрос-другой, повесил трубку и повернулся, чтобы поделиться новостью с Вульфом:
– Весточка от Билла Гора. Мистер Джаспер Пайн выпал из окна своего кабинета, расположенного на тридцать шестом этаже. Билл подходил взглянуть на тело, и по его описанию выходит, что мистер Пайн пребывает сейчас в худшем состоянии, чем те двое, кого переехал автомобиль. Полиция констатировала смерть.
Со стороны Эстер донесся тихий стон.
Сесили не дрогнула, вообще не издала ни звука.
Вульф глубоко вздохнул. И обратился к Сесили:
– Вам не потребовалось много времени, чтобы одеться, не так ли, миссис Пайн? Одного телефонного звонка оказалось достаточно? Естественно, я ничуть не удивлен. В противном случае я не мог бы рассчитывать на подобную откровенность с вашей стороны.
Нет, она вовсе не была простушкой. Защити свою женщину? Только не миссис Пайн. Эта женщина в защите не нуждалась.
Глава тридцать пятая
Четыре дня и четыре ночи минули, подведя нас к очередной субботе. В среду у нас состоялась долгая беседа с Кремером. Через два часа он вскочил с красного кожаного кресла и ушел, хлопнув дверью. Разговор не помог ему воспылать к нам любовью. Кремер спорил до хрипоты и ругался последними словами – но и только. У него не было ни малейшей зацепки. Он был бы безмерно рад увидеть в "Газетт" броский заголовок вроде: ПОЛИЦИЯ РАСКРЫЛА ДВА УБИЙСТВА, но до этого не дошло.
В пятницу, на следующий день после похорон Джаспера Пайна, у нас состоялась долгая беседа с тремя вице-президентами "Нейлор – Керр", один из которых временно исполнял президентские обязанности. Беседа была сугубо приватная, и – если это зависит от нас – ее содержание навсегда останется тайной. Вице-президенты уже успели пообщаться с Сесили, чью позицию подкрепляло изрядное количество акций (и, полагаю, мнение отца). Совет директоров так и не получил расшифровки стенограммы из моего блокнота. Единственная копия была заперта в сейф, где хранится и поныне.
В одиннадцать часов утра в субботу, спустившись из оранжереи, Вульф застал меня за рабочим столом. Оставалось отпечатать еще несколько бумаг, связанных с делом "Нейлор – Керр", а среди них – счет на оплату оказанных услуг. К нему прилагался ясный и подробный перечень понесенных расходов – в этом вопросе Вульф был особенно дотошен, – но расходы казались каплей в сравнении с морем доходов. Если вдуматься, мне не стоило бы труда доказать Вульфу, что он сам заработал лишь десятую часть итоговой суммы. В конце концов, она и без последнего ноля казалась внушительной.
Я как раз печатал список наших издержек, когда зазвонил телефон, и мне пришлось отвлечься.
– Арчи? Угадай, кто это!
– Ты шутишь, Гвинн, дорогая! С чем спутаешь этот голос? Не глупи.
– Значит, ты еще не забыл меня? А я боялась, что ты и не вспомнишь, кто я такая. Неужели мы больше никогда не увидим тебя в отделе фондов?
– Едва ли. Не выношу промискуитет. Пэ-эр-о…
– Не умничай. Какая досада, а я ведь столько нового могу тебе рассказать! В жизни бы не подумала, что столько всего случится за одну неделю! Мистер Розенбаум теперь новый глава отдела, а мистера Эпплтона сделали… ох, я просто должна с тобою увидеться! Мне как раз нечем заняться вечером. А тебе?
Честно говоря, мне тоже нечем было заняться. Свидание с Лили Роуэн пришлось перенести: она простудилась и не вставала с постели.
– Я просто умру, – заявил я, – если не услышу о судьбе мистера Эпплтона. Давай встретимся в баре "Рустермана" в семь часов.
– Но там нельзя танцевать! Я думала, мы…
– Прости, что перебиваю, но сейчас я немного занят. Мы сперва поедим, а потом сможем отправиться куда-то еще и танцевать там хоть всю ночь напролет. Увидимся в семь, ненаглядная.
Фырканье, донесшееся из-за стола Вульфа, я проигнорировал и возобновил работу. Когда счет был отпечатан, я перечитал его и просмотрел приложения, аккуратно все сложил и сунул в конверт, а копии отнес в шкаф у софы. Затем я вернулся к пишущей машинке, заправил лист из собственной пачки, проставил дату и принялся за дело:
Дорогая миссис Пайн,
вчера вечером я посетил…
Телефон опять зазвонил, и мне снова пришлось снять трубку.
– Арчи? Это Роза.
– Ну что ты, что ты. Представляться необязательно. Этот голос. Как поживает все остальное?
– Прекрати, – хихикнула она. – По телефону не увидишь, правда? Знаешь, прошлой ночью я легла в девять и спала до десяти утра, а теперь чувствую себя просто волшебно! Я решила выпить кофе, а он напомнил мне о тебе, и сегодня ведь суббота, вот мне и стало интересно, не занят ли ты чем-нибудь нынче вечером.
– Ничем особенным. А ты?
– Нет же, потому и звоню. Я тут подумала…
– Рад за тебя. Давай встретимся в баре "Рустермана" в семь часов.
– М-м, это чудесное вино! И стейк, да?
– Конечно, хоть два стейка. Или, пожалуй, три. Ровно в семь?
– Да!
Вульф опять фыркнул, а я промолчал. В конце концов, меня ждала работа. Это не какая-нибудь расшифровка готовых заметок, для творчества нужно сосредоточиться. Поехали дальше:
Дорогая миссис Пайн,
вчера вечером я посетил гадалку, хотя нечасто обращаюсь за советом к предсказателям. Меня немного обеспокоило Ваше замечание, что со временем все могут надоесть, и я захотел прояснить свои шансы. Гадалка заверила, что мне будет отпущено два месяца, не более. Что странно: выходит, пока меня хватит, я буду великолепен, но затем внезапно, без всякого предупреждения сделаюсь скучным и обременительным.
К прискорбию своему, в данных обстоятельствах вынужден сообщить, что наше дальнейшее общение не принесло бы Вам долгой радости, и с сожалением прилагаю к этому письму бейсбольный абонемент. До начала игрового сезона остается две недели, так что у Вас достаточно времени, чтобы осчастливить им кого-нибудь еще.
Искренне Ваш…
Я прикидывал, подписаться ли просто "Арчи" или поставить полное имя, и уже почти решился на второй вариант, когда телефон вновь смешал мои мысли. Я взял трубку:
– Офис Ниро Вульфа. Арчи Гудвин у аппарата.
– Это Эстер Ливси беспокоит, мистер Гудвин.
– Доброе утро, – поздоровавшись, я прочистил горло. – Чего вы хотите?
– Знаю, что заслужила это, – покаялась Эстер. – Я хотела извиниться, что была груба с вами, когда вы звонили вечером в четверг. Я… надеюсь, вы сможете понять. Я вообще ничего не чувствовала, была сама не своя и наговорила столько гадостей… Я хотела объясниться…
– Не стоит. Вам уже лучше?
– О да, намного лучше. Мне бы действительно хотелось кое-что объяснить вам. Вас не затруднило бы подъехать сегодня вечером… вы ведь знаете мой адрес, правда? Просто небольшая квартира, где я живу вместе с мамой.
– В Бруклине.
– Да. Дом номер две тысячи триста девяносто четыре…
– Да, знаю. Думаю, смогу найти. А как насчет того, чтобы прокатиться со мной завтра в смешном стареньком седане мистера Вульфа? Куда-нибудь за город? Посмотрим, не пришла ли весна?
– Простите, но завтра я не смогу, мы с мамой собирались навестить друзей. Право, не беспокойтесь…
– Что вы, никакого беспокойства! – Мне в голову пришла вдруг одна идея. – Дело в том, что я такой нескладный, неуклюжий. Боюсь, произведу неприятное впечатление на вашу маму. Пожалуй, вам следовало бы узнать меня поближе, прежде чем приглашать домой. Вы представляете, где расположен ресторан "Рустерман"?
– "Рустерман"? Ну, конечно.
– Такое приятное тихое местечко с хорошей кухней. Быть может, встретимся в баре "Рустермана" сегодня вечером? Скажем, в семь?
– Что ж… Я не собиралась… Я вовсе не напрашивалась на приглашение…
– Ну что вы, я понимаю, вы не напрашивались. Но мне кажется, вам должно там понравиться. Будет очень весело. Мне-то уж точно. Придете?
– Ну…
– Вы придете.
– Хорошо, приду.
Я повесил трубку, дотянулся до перьевой ручки и подписал письмо для Сесили.
– Какого дьявола ты задумал собрать их всех вместе? – пробурчал Вульф.
В ответ я широко улыбнулся:
– Бог знает, а я – нет. Просто-напросто я чертовски общителен. И терпеть не могу разочаровывать женщин.
Требуется мужчина
Глава первая
Он заглянул к нам за день до того, как словил пулю.
Бен Дженсен был издателем, политиком и, на мой взгляд, полным олухом. Закрадывается подозрение, что он согласился бы и заплатил бы за те армейские секреты, которые ему предлагал приобрести капитан Питер Рут, да вот беда: Дженсен не знал толком, как пустить их в ход, не навредив при этом самому себе. Одним словом, он решил зря не рисковать и, как послушный мальчик, пошел на сотрудничество с Ниро Вульфом. Все это случилось за пару месяцев до описываемых событий.
Ну так вот, во вторник спозаранку Бен Дженсен позвонил нам и сказал, что желает встретиться с Вульфом. Когда я ответил, что Вульф, как обычно, возится со своими орхидеями и освободится только к одиннадцати часам, он немного поворчал и сообщил, что явится ровно в одиннадцать.
Пришел он за несколько минут до условленного времени. Я проводил его в кабинет и предложил устраиваться в красном кожаном кресле. Водрузив туда свое костлявое туловище, Дженсен устремил на меня взгляд и произнес:
– Вроде я вас помню. Вы, часом, не майор Гудвин?
– Он самый.
– Вы в гражданском.
– А я как раз заметил, что вам не мешало бы подстричься, – ответил я. – В вашем возрасте при такой седине куда приличнее смотрится короткая стрижка. Ну что, продолжим перемывать кости друг другу?
В этот момент мы услышали, как из прихожей донесся лязг – это остановился личный лифт Вульфа. Мгновение спустя в кабинет вошел сам босс. Поздоровавшись с посетителем, он опустил свою тушу, двести шестьдесят с лишним фунтов, в сработанное на заказ, специально для него, кресло.
– Мне бы хотелось вам кое-что показать, – промолвил Бен Дженсен. – Я получил это письмо сегодня утром.
С этими словами он извлек из кармана конверт и, встав, протянул его Вульфу. Тот взглянул на конверт, вытащил из него какую-то бумажку и, ознакомившись с ней, передал и то и другое мне. На конверте от руки печатными буквами было аккуратно выведено: "Бену Дженсену". Судя по краям бумажки, ее откуда-то вырезали – ножницами либо острым ножом. Текст, уже не рукописный, а отпечатанный типографским способом, крупным шрифтом, гласил:
ТЫ скоро УМРЕШЬ – И Я БУДУ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ УМИРАЕШЬ!
– Чего же вы хотите, сэр? – негромко осведомился Вульф.
– Могу совершенно бесплатно сказать вам, откуда взят текст, – вставил я.
– Хотите сказать, что знаете, кто это послал? – резко повернулся ко мне Дженсен.
– Ну что вы! За такие сведения я бы потребовал с вас плату. Я про другое. Это вырезка из рекламы кинофильма "Встреча на рассвете". Фильм века. На прошлой неделе я видел эту рекламу в "Американ мэгэзин". Думаю, сейчас ее печатают все журналы. Если бы вы смогли выяснить…
Вульф шикнул на меня и снова, все так же негромко, обратился к Дженсену:
– Чего же вы хотите, сэр?
– Что мне делать? – с напором спросил наш гость.
– Понятия не имею. У вас есть предположения по поводу того, кто мог отправить вам это письмо?
– Не имею ни малейшего представления, – сокрушенно признался Дженсен. – Черт, как же мне все это не нравится! Это вам не пустые угрозы от безымянного психа. Судите сами! Здесь все четко и ясно. Думаю, кто-то попытается меня убить. Но кто? За что? Когда? Весь ужас заключается в том, что я ничего не знаю. Полагаю, выяснить это теперь невозможно – об этом не может быть и речи. Но мне нужна защита. И я готов вам за нее заплатить.
Я прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевок. И так уже ясно, чем все кончится. Ничем. Ни тебе дела, ни достойной оплаты, ни азарта. Я прожил в доме Ниро Вульфа на Тридцать пятой улице уже немало лет. И в какой только роли мне не доводилось выступать: надоеда, притворщик, проныра, мальчик на побегушках – одним словом, правая рука босса в непростом сыскном ремесле.
За все минувшие годы мне раз пятьдесят доводилось слышать, как Вульф говорил напуганным посетителям разного возраста и положения в обществе, что если некто решил их убить, то, проявив определенную настойчивость, он непременно добьется своего.
Время от времени, когда наш банковский счет приходил в плачевное состояние, босс предлагал клиентам по двойной ставке услуги телохранителей: Кетера, Даркина, Пензера или Кимса. Сейчас, увы, шла война, и все эти парни сражались на фронтах – кто с немцами, кто с японцами. А кроме того, мы только что получили от благодарного клиента чек на пятизначную сумму.
Естественно, Дженсен разозлился и дал волю языку, на что Вульф лишь пробубнил, что клиент, возможно, заинтересует своим рассказом полицию. Он также выказал готовность отрекомендовать надежные детективные агентства, которые предоставят Дженсену телохранителей, готовых защищать его, пока он жив, за шестьдесят баксов в сутки. На это Дженсен ответил, что не за тем пришел, – ему нужны мозги Вульфа. Однако мой работодатель лишь поморщился и покачал головой. Тогда Дженсен поинтересовался: а как насчет меня, Гудвина? Вульф и тут его разочаровал: майор Гудвин состоит на действительной военной службе в армии США.
– Но он же в гражданском, – проворчал Дженсен.