- Это крайне опасно, Максим Николаевич. Я попросил бы вас свои действия со мной согласовывать.
- Господи, да у преступника было сколько угодно возможностей меня добить!
- Не так-то просто с вами справиться в прямой стычке. А оружия у него, судя по всему, нет; не к тем кругам принадлежит, не к уголовным. Из вашего окружения, интеллигентского, так сказать. Голицына опознала маску?
- Вроде бы да.
- Все указывает на Колпакова. - Федор Платонович подумал. - Невысок, белые волосы, белая одежда. Мотив налицо. Но как уж все назойливо выпирает.
- Да. Убийца уничтожил бы улику.
- И не привез бы тогда маску с собой, чтоб лицо прикрыть… Вон, даже резинки или тесемок нет, не наденешь. Думаю, 10 июня маска уже была в вашей мастерской.
- Может, Семен хотел, чтоб я сделал с нее копию. Может, еще днем привез, когда надгробье забирал.
- И Колпаков ни разу не упомянул о таком важном моменте?
- Ни разу.
- Максим Николаевич, преступник все разбил, кроме этой штучки!
- И Сема мне ее подбросил?
- Здесь какая-то изощренная игра, но пока я не вижу смысла. Если Золотцев покрывает друга…
- И его же разоблачает, подбрасывая улику?
Федор Платонович заворочался в кресле, как медведь, и закурил свою "приму".
- Муторное дело. Но захватывает.
- Вы азартный человек, Федор Платонович?
- Есть грех. И ведь я почти свидетель, эпизод случился почти в моем присутствии - и тишина… Ну что, устроить вашим друзьям очную ставку?
- Выкрутятся. У них взаимное алиби, а Надя не сможет никого по-настоящему опознать, ведь она, в сущности, видела только маску.
- Все равно, Максим Николаевич, надо действовать, опередить убийцу. Ну, хоть поглядим, в каком направлении врать станут… прорвется ли ненависть, прямо скажу, исключительная. Тем более, заметьте, сговор (ежели он имел место) уже дал трещину, - Федор Платонович взял в руки маску, отливающую розоватым лоском под светильником, и припрятал в тот же потрепанный портфельчик с "лунной" одеждой. - Если удастся - на завтра вызову.
- Сюда, Федор Платонович! Ведь расследование неофициальное. И Голицыны, чуть что, рядом.
- Да, я обратил внимание, когда к вам шел. Почему брат не на работе?
- Понятия не имею. Там вроде строго… Вчера вечером приехал.
- До вашей находки?
- Свет на веранде зажегся позже. А так… кто его знает.
- Так узнайте. И вот еще: адрес работы.
- Будет исполнено.
24
Я проводил следователя, на крыльце задержался: под дубом напротив "девы с юношей" стоял Андрей. Ко мне спиной, белая майка, белые шорты. Если бы он прикрыл лицо маской… да ну, он высокий, как и сестра; оба в генерала, должно быть.
Он, наверное, почувствовал мой взгляд, резко обернулся, мы уставились друг на друга. Красивый парень и, судя по всему, одинок. Странно. Господи, да что в этой действительности, в больном этом мире не странно!
Я рукой махнул, он двинулся к изгороди, легко перепрыгнул - путь проторен - подошел.
- Добрый день. А Надя где?
- В магазин ушла.
(В этом плане у меня пока что забот нет - стратегические запасы консервов… да и аппетита нету).
- Пойдемте ко мне? Поговорить надо.
Он пожал плечами и последовал за мной в дом.
- Коньяку не хотите?
- Нет.
- Андрей, а почему вы, извините за любопытство, не на службе?
- С сегодняшнего дня в отпуске.
Ага, отпуск взял, чтоб сестру от меня охранять.
- А что у вас Котов делал?
- Убийцу ищет.
Андрей быстро, будто украдкой, взглянул на фотографию трех товарищей, так и лежащую на столике под лампой. Встряхнул головой, откидывая назад волосы - внезапная нервная дрожь. И я вдруг бессознательно задал вопрос, который давно должен был задать "товарищам":
- Кто же нас сфотографировал?
Он ответил кратко:
- Я.
- Вы? Вы были в нашей компании?
- Бог миловал.
- Да что такое? У нас тут оргии устраивались? Жертвоприношения совершались?
Андрей усмехнулся и промолчал.
- Ладно, мы не властны в своих симпатиях и антипатиях. Но помочь мне - в ваших интересах.
- Это почему?
- Потому, что ваша сестра невольно оказалась связанной со мною.
- Невольно? - повторил он с гневом.
- Да, я неправильно выразился: она сделала выбор по своей воле. Наверное, я полюбил ее, но - поймите! - ведь не принуждал!
- Да вы не знаете, что такое любовь.
- Не знаю, потому что не помню. Но такую девушку - просто так, от нечего делать - я б обманывать не стал, уверен.
- А я не уверен.
- Да зачем, Господи?..
- Хотел бы я это выяснить.
Странная пауза повисла меж нами, я схватился за фотографию.
- Пожалуйста, расскажите, как это произошло?
- 1 мая я приехал копать огород. Один. Работал в саду. Вы позвали из окна мастерской: щелкни, мол.
- Мы были на "ты"?
Он кивнул.
- Ну, поднялся и сфотографировал.
- Как я понимаю, мы были без женщин?
Он опять кивнул.
- И что делали?
- Этот маленький, - Андрей кивнул на фотокарточку, - кричал, что желает запечатлеться с нетленными творениями.
- Очень даже тленными. Взгляните внимательно, Андрей, вон приоткрыта дверца в кладовку. Там статуя, видите краешек, гипсовую руку? Что это было, знаете?
- Не обратил внимания. А в чем дело?
- Почему-то она мне кажется знакомой, как будто я ее помню.
- Памятник вождю, с колыбели помним.
- Обнаженная женская рука, видны только локоть и кисть.
- Девушка с веслом, у нас такая в скверике возле станции стоит.
Я подумал, вспоминая.
- Да нет, другая рука, более тонкая и в другом положении, приглядитесь.
- Ну и что?
- Меня это мучает, все гляжу… Эта дверца… словно приоткрыта в тайну, словно там кто-то прячется.
Андрей вздрогнул и откинул волосы назад. Я спросил еле слышно:
- Может, Вертоградская прячется?
- Она позже приехала! - вдруг выпалил он. - Черт, вы меня совсем загипнотизировали.
- Позже? Значит, вы ее видели?
- Вечером. Ваши приятели уже отчалили.
- Вы разговаривали с ней?.. Андрей, прошу вас! У меня жизнь от всего этого зависит.
Он заговорил попросту, прямодушно (так показалось мне), без вымученной враждебности:
- Вряд ли это можно назвать разговором. Я прореживал малину у штакетника. Послышались шаги, такое быстрое цоканье.
- Босоножки на каблучках?
Он взглянул на меня мельком и отвел взгляд.
- Кажется… Мне запомнился серебристый плащ, как рыбья чешуя. Девочка поднялась к вам на крыльцо, помахала мне рукой и сказала: "С праздничком!"
- А вы?
- Ну, я соответственно: "И вас тоже!"
- И все?
- В общем все.
- А в частности?
- Не было никаких частностей.
- И все-таки?
- Я подумал, помню, что она слишком молода для вас.
- А для вас?
- Максим Николаевич, ваша любовница убита, а не моя.
- Она произвела на вас сильное впечатление.
- С чего вы взяли?
- У вас даже взгляд смягчился, голос: "Девочка поднялась…" И вы скрыли в прошлый раз, сказали: "С любовницами вашими не знакомился".
- Я и не знакомился.
- Но встречу эту скрыли. Почему?
- Если вам так угодно трактовать мое поведение… - Андрей утомленно пожал плечами, полузакрыл глаза. - Пожалуй, в ней было нечто завораживающее. Точнее - порочное. Тихий такой, дразнящий смех, глаза огромные, немигающие, как у змейки.
- Один человек назвал ее ведьмочкой.
- Подходит. Это ведь из Гоголя, кажется?
- Да, панночка. В гробу летала, напугала Хому Брута до смерти.
- Меня не напугала, но я ее запомнил.
- А дальше?
- Она позвонила в дверь, вы открыли.
- Позвонила? Значит, у нее не было ключа.
- А что, это так важно?
- Не знаю… Вы ее видели в четверть одиннадцатого…
- Да ну. Часу в восьмом.
- Нет, я имею в виду 10 июня.
- Послушайте, она действительно убита?
- Я нашел ее вещи - одежду, обувь, сумочку.
- Где?
- Мы в детстве говорили: у тебя на бороде.
- Не понял.
- Извините, шуточка. Пока не скажу.
Он что-то усиленно соображал, лицо потемнело. Всю ночь буду следить за дворянским дубом, и если он полезет в дупло… тут-то его и застукаю.
- Ну, я ей открыл дверь.
- Вы же, говорят, были без сознания.
- 1 мая.
- Она сказала: "Не ожидал? А я назло приехала!" Вы засмеялись и впустили ее в дом. Все.
- Господи, до чего ж все нелепо и абсурдно!
- Вот уж да! Буквально через месяц вам понадобилась моя сестра.
Определенно, он какой-то фанатик. В его любви и преданности есть нечто исступленное.
- Андрей, вы ведь до преступления не знали о нашей сваязи?
- Меня не было в Змеевке почти две недели.
- И про Вертоградскую Наде не говорили?.. Ответьте, или я у нее спрошу.
- А почему я должен был скрывать ваши похождения? - огрызнулся он, как мальчишка.
- Вы так интересовались жизнью соседа, что даже сестру проинформировали?
- Просто упомянул.
- Понятно.
- Что вам понятно?
- Что к 10 июня атмосфера была накалена. И кто же ей открыл дверь?
- Какое это имеет значение?
- Может, никакого. Но я не чувствую сцены убийства, не могу ее вообразить. Если он открыл, то почему не ударил сразу?
- Но не с кувалдой же он вышел открывать.
- Да, кровь была только в мастерской.
- Кровь ее группы? - уточнил Андрей как-то напряженно.
- Ее, четвертая.
- Вот фантастика!
- Поскольку, кроме вас, Вертоградскую 10-го никто не видел…
- Какого числа она послала вам письмо?
- Написано 7-го, послано 8-го.
- И принес же ее дьявол в самое пекло! Нет чтоб позвонить…
- Возможно, она звонила, и наш разговор слышала Надя.
- Когда?
- 10-го вечером.
- О чем шел разговор?
Тяжко мне было отвечать - да еще ему!
- "Я не изменял", - повторил я дважды. "Приезжай, поговорим", "Статуя торжествует!"
- И это вы сказали при Наде? То есть, в сущности, отказались от нее?
- Ладно, я подонок, согласен.
- Уверен, что вы сами раскалили атмосферу и спровоцировали убийство.
- Согласен.
- И после этого собираетесь уничтожить убийцу? Считаете это справедливым?
- Да что ж вы все от меня скрываете, врете, следите…
- Я?
- Вы все!
- На вашем месте, - сказал Андрей раздельно, - я бы радовался, что остался жив.
- Какая тут к черту радость, если на мне была ее кровь! Может, я от этого память потерял.
- Вещи в крови?
- Ни пятнышка.
- Немыслимая история, - прошептал Андрей. - Открыл дверь, заманил, раздел, осатанел…
- Однако сообразил прикрыть лицо маской, когда столкнулся с Надей.
- Прикрыть чем?
- Посмертной маской. Я ее сделал для ювелира, - я ткнул пальцем в фотографию. - С его покойной жены.
Андрей мотнул головой.
- И ваш друг тут был?
- У меня такое ощущение, что все тут были. И при всех мертвая исчезла бесследно. Бесследно, вы представляете? - я почти кричал; схватил фотографию, вдруг захотелось разорвать в клочья - еле сдержался. - Извините, Андрей, нервы никуда. Что я хотел? Да, где ваша контора находится?
- На улице Сергия Радонежского.
- Надо же! Это какое метро?
- "Площадь Ильича".
Вот и пойми этот мир без меня! Пусть и останется "без меня", я не смогу совместить Святого Сергия, пролетарского вождя и "Скорбный путь"! однако они совместились.
- Вы знаете там на площади похоронную фирму?
- Есть такая.
Андрей ушел. Я всю ночь проторчал на кухне у окна, не дождался. Может, кто и лазил: в предрассветной полудреме мне вдруг нечто мерещилось в ветвях и будто гроб летал… Я выбегал, подбегал к изгороди -0 никого, лишь дева с юношей светятся. И от чистой их, печальной наготы мне совсем невмоготу становилось. Так жутко, что хоть волком вой…
25
Назавтра в среду состоялась очная ставка - в семь вечера, в нерабочее время. А в полдень мне почтальонша "Христианский вестник" принесла: как договаривались, мол. И пока я рассчитывался, она вдруг говорит с таинственной такой улыбочкой:
- Все не спится после несчастья-то?
- А вы откуда знаете?
- Да как миом ни пройдешь, все вы на веранде курите.
Тут меня как в голову ударило!
- Вы из восьмого дома?.. Ну да, я видел, как вы туда входили.
- Из восьмого.
- Невеста Федора Платоновича?
Она усмехнулась и покраснела. Наверное, я бесцеремонно разглядывал: милая такая женщина, где-то под сорок, русоволосая, глаза серые, грустные.
- Невеста без места.
- Отчего ж?
- Да со своим пьяницей никак не развяжусь, в суд не является. Так мы уже шесть лет раздельно живем, Федор ни при чем.
- А он одинокий?
- Вдовец.
- Давно?
- Второй год пошел. Дети взрослые. Очень за вас переживает. Ничего не рассказывает, да я чувствую. Вот к вашему дому и приглядываюсь.
Так вот откуда ощущение слежки?.. Не может быть! То ощущение смертельное… И все-таки меня со всех сторон обложили. Странно все это.
- Как вас звать?
- Забыли? - она опять улыбнулась - прелестная женщина, у Платоныча вкус. - Ольга Дмитриевна… Ольга попросту.
- Ольга, вы ведь 10-го июня у себя на лавочке сидели?
- До ночи, пока следствие к вам не подъехало. Федор сразу ушел. Музыка громкая играла, помню.
- А стук? Стук ко мне в дверь не слышали?
- Не обратила внимания. В деревне дело обычное, в калитку стучат…
- А, может, вы отлучались? Где-то в одиннадцатом?
- Я - нет. Федор к знакомому уходил за сигаретами, кончились. А я сына ждала.
- Он мне об этом не говорил.
Она засмеялась.
- А он вообще очень хитроумный, - задумалась с улыбкой на лице. - И чего суетился? Работ ваших, конечно, жалко Вот я к Голицыным почту приношу и любуюсь: какая красота. Так не вернешь! Главное: живы-здоровы, новых понаделаете. Женитесь на соседской барышне, все слава Богу будет.
- Федор Платонович вам про Надю рассказывал?
- От него дождешься. Ну, у меня глаза есть.
- Вы нас с ней видели?
- А то. Как вы по саду гуляли рука об руку, и вы так глядели на нее…
- Старый я дурак.
- Не смейте! Вы - настоящий мужчина, и она так счастлива была… оба вы, что даже меня не сразу заметили.
- Ольга, скажите…
- А ведь мы с вами на "ты" были! - она опять улыбнулась.
- С ходу так странно, не помню… Да, Голицыны разве в деревне газеты выписывают?
- Нет, брат ей часто пишет. Есть же такие счастливые девушки - любят их, обожают, такую красоту для них творят.
Ольга окинула выразительным взглядом деву с юношей по тенистым дубом (мы с ней на крылечке стояли) и пошла дальше по домам. А я остался истуканом стоять и все смотрел на пушкинскую пару. И чем дольше я смотрел, тем больше хотелось мне последовать примеру маньяка и разбить влюбленных вдребезги.
Я глянул на газету в руках. "Обретение храма Всех Скорбящих Радости в селе Марьино". На снимке была церковка с узкой колокольней и семью куполами. Ждут помощи, деньги переводить на счет… Что значит "Всех Скорбящих Радости"? Я, к примеру, скорблю - в чем же найти радость?.. Смиренное словосочетание это проявило на миг какой-то глубочайший, но смутный смысл. Я сходил на почту и перевел пятьдесят тысяч.
Потом залег в мастерской на кушетку, поставив "Гибель богов" (огарки в прошлый раз догорели, но душок остался). Господи, как же я ненавидел Вагнера - с такой же яростью, наверное, как раньше любил! Зато вспомнил лицо - свое собственное, искаженное ужасом, словно в зеркале. В н е р а с к о л о т о м з е р к а л е… ну, конечно, вандал крушил все вокруг после моей мнимой смерти. И стук - в том же месте в странное сопрано Брунгильды ворвался еле слышный, но тем более знаменательный деревянный звук - раз, два, три. Я было рванулся с кушетки, как тогда, должно быть… однако смирился - до такой степени, что, дослушав проклятую оперу до конца, включил по новой… Нет - вспомню, нет - освобожусь!
Почти в том же месте возник тот же стук, но реальный, материалистический… Я бросился к окну - напротив через улицу чекист, зорок и суров. Белая машина у калитки, еще одна (значит, доктор свою отремонтировал)… ага, друзья стучат, а в соседском саду брат с сестрой наблюдают. Все подозреваемые в сборе.
В нежно-розовых отсветах, как в таинственной пещере-раковине, поблескивали корешки бессмертных книг (доведется ли мне все их прочесть?), восседали трое поросят и следователь. С цветной фотографии на столешнице улыбались две амазонки с режиссером.
- Следствие у нас неофициальное, - говорил Котов не спеша, - без протокола, но лично меня касающееся. Вы вольны не отвечать на вопросы, однако последствия вашего уклонения могут быть чреваты. В настоящий момент у нас имеются - не мною, к сожалению, обнаруженные, а пострадавшим - вещественные доказательства. К примеру, одежда предполагаемой убитой Веры Вертоградской, - он достал из потрепанного портфеля серебристый убогий узелок и развязал.
Я спросил:
- Федор Платонович, замытые следы крови не обнаружены?
- Нет. Кто может опознать вещи?
- Я уже опознал, - ответил Семен после паузы сдержанно. - Они принадлежали ей.
- Когда вы их видели на ней в последний раз?
- 3 июня.
- При каких обстоятельствах?
- Она неожиданно приехала к Максу во время моего визита.
- Почему вы решили: неожиданно?
- Он сказал, что не любит, когда являются без звонка: могут помешать работе. Она засмеялась: "Ты же не работаешь".
- Почему Вертоградская уехала с вами, а не осталась?
- Я тоже удивился. Но как теперь понимаю, она приезжала за изумрудным кулоном, который Макс еще не починил?
- Вертоградская позвонила в дверь?
- Да. Макс спускался открыть.
- Наверное, можно считать установленным, - обратился ко мне следователь, - что вы Вертоградской ключ не давали, избегая неожиданных визитов. - И - вновь устремив цепкий взор на ювелира: - Вертоградская была вашей любовницей?
- Это неточная формулировка.
- У вас была с ней физическая близость?
- Один раз.
- Товарищ Золотцев, кого вы видели 9 мая на лестнице, ведущей в мастерскую?
- Жену Семена Нелю.
- В мастерскую она не заходила? К вам, Колпаков, вопрос.
- Нет.
- Ее что-то взволновало?
- Взволновало.
- Это выяснилось по дороге в Москву?
- Да.
- Золотцев, вы ведь остались ночевать здесь?
- Да, я крепко выпил.
- Вертоградская тоже ночевала у Любезнова?
- Да.
- И когда вы отбыли в Москву?
- Утром 10-го.
- На своей машине?
- Да.
- Логично предположить, что вы прихватили кого-то из оставшихся гостей.
- Макс попросил подвезти Веру.
- К ней на квартиру?