- Я? - искренне удивилась та. - Поверьте, я вовсе не стану возмущаться, если мужчина уступит мне место или подаст пальто. Я прекрасно понимаю, что мужчины и женщины - существа достаточно различной природы. Более того, глупо спорить с тем, что среди мужчин куда больше выдающихся людей, чем среди женщин. Но, Игорь Витальевич, я же все-таки физик. Моя профессия - делать теоретические выводы из практических наблюдений. Владимир Дмитриевич - еще не худший вариант. Он настолько уверен в превосходстве мужчин над женщинами, что, предположим, наличие у женщины интеллекта вовсе его не раздражает, а скорее приятно удивляет. Как приятно удивляет, если кошка откликается на свое имя или умеет открывать дверь в туалет. А я часто сталкивалась… ну, просто с возмущением некоторых мужчин из-за того факта, что претендую на логическое мышление.
- Так это некоторых, - возразил Игорь Витальевич.
Вика же мудро заметила:
- А нечего демонстрировать каждому дураку логическое мышление. Так на тебе и впрямь никто не женится! Ты выучи магическую фразу: "Ой, какой ты умный! Я бы в жизни так не смогла!"
- Девочки, - ужаснулся Талызин, - надеюсь, вы несерьезно? Вика, неужели ты…
- Я - нет, - энергично открестилась Вика. - Маринка же сказала, ты среди мужчин - редкостный экземпляр. И вообще, мы, по-моему, отвлеклись. Значит, этот Бекетов нравился женщинам, а сам их презирал, так?
- Ну, не совсем. Ты ведь не презираешь кошек, правда? Но и не собираешься всерьез с ними считаться.
- Да, действительно, - спохватился Игорь Витальевич, - мы ведь начали с вопроса, на кого же погибший стремился произвести впечатление своим странным высказыванием. Могу догадаться, что на даму, однако вряд ли на ту, с которой жил?
- Давайте я вам покажу фотографию, - предложила Марина. - Это как раз с того самого дня рождения. Вот они мы.
Прежде всего Вика пробежала глазами по мужчинам. Двоих она отмела по причине явно юного возраста, еще один показался каким-то потертым, и на подозрении остался весьма моложавый тип, чем-то смахивающий на прибалта, с характерным носом тяпочкой.
- Этот? - уточнила она.
- Что? Нет, Владимира Дмитриевича тут нет, он как раз фотографировал. Вот Аня, его жена.
- И сколько ей лет? - справилась Вика.
- Моя ровесница. Значит, тридцать пять.
- Но она, по-моему, уверена, что пятнадцать, - съехидничала Вика.
- Почему? - с любопытством встрял ее муж. - Ты ж ее не знаешь.
- Ну, глянь! Мини-юбочка, молодежная кофточка-стрейч, да еще бантик на голове. Ей кажется, если обтянуть себя потуже, станешь стройнее, а по-моему, только подчеркиваются жировые складки.
Марина кивнула.
- Она раньше была тоненькой, а теперь растолстела. После первых родов немного, а после последних сильно. Она же еще кормит.
- Не знаю, - удивился Талызин. - А я подумал, совсем молоденькая.
- Вот такие вы, мужики! - хмыкнула Вика. - И чего ради мы стараемся? Нацепила бантик - для вас уже и молоденькая. Неужели ты не видишь разницы… вот, смотри… вот это - другое дело. Небось двадцати еще нет, да, Маринка?
- Восемнадцать. Это Кристинка, она сейчас работает лаборанткой. Кристина Дерюгина. Именно ее я в основном и имела в виду.
Вика внимательно всмотрелась в фотографию. Типичная современная девчонка, тоненькая и хорошенькая. Белые брючки в облипку, голый загорелый животик, черный блестящий топ. Длинные волосы распущены, а цвет их наводит на размышления - среди каштановых прядей попадаются сверкающие ярким багрянцем. На подобную штучку каждый оглянется!
- Вот уж не думаю, что на вашу Кристинку может произвести впечатление пятидесятилетний мужчина, даже если будет грозить самоубийством. В ее возрасте все старше тридцати кажутся развалинами, по себе помню.
- Вы хотите сказать, - вмешался Игорь Витальевич, - что погибший пытался обратить на себя внимание лаборантки и поэтому заговорил о возможной смерти?
- Ну, - мимолетно улыбнулась Марина, - пытаться ему было незачем. Она из-за него бросила учебу и устроилась лаборанткой к нему на кафедру. Кстати, училась в моей практической группе, и неплохо училась. Родители, конечно, в шоке. У девочки с рождения астма, и они избаловали ее до предела. Этакий оранжерейный цветочек, ни в чем не знающий отказа, и вдруг… Я, конечно, не могу точно сказать, насколько далеко зашли их взаимоотношения. То есть ее и Владимира Дмитриевича. Пока она была нашей студенткой, он держал ее на расстоянии. Знаете, пусть сейчас и свободные времена, но все-таки могли быть неприятности, а женщина - недостаточно важный предмет, чтобы из-за нее хоть чем-то рисковать. А вот последний месяц… полагаю, они были любовниками, хотя, разумеется, не поручусь.
- Ты хочешь сказать, - вскипела Вика, - что его жена, которая моложе на пятнадцать лет, еще кормит грудью ребенка, а он уже заводит шашни с другой, вообще вчерашней школьницей? Да еще плюет на обеих с высокой колокольни?
- Наверное, можно выразиться и так.
- Тогда я просто не понимаю, чего ради ты должна волноваться из-за смерти этого прощелыги! Да выкинь его из головы, и все! Расслабься.
- Не могу, - спокойно призналась Марина. - Дело в том, что когда-то я без памяти его любила.
Вику словно обухом по голове пришибло. Она ожидала чего угодно, только не этого. Маринка, такая умная, даже рассудочная! Слишком рассудочная для того, чтобы увлечься. И потом, она порядочный человек и ценит последнее качество в окружающих. Чтобы она любила, к тому же без памяти, совершенно недостойного ее мужчину? Вранье!
И Вика жалобно выдавила:
- Ты шутишь, да?
Вместо ответа подруга протянула ей фотографию.
- Вот. Это тоже с его пятидесятилетия. Довольно хороший портрет.
- А, - жадно изучая изображение, пробормотала Вика. - Ага! О! Ого! Да уж! Ясно… все ясно…
- Ну, и что ты там обнаружила? - муж вытащил карточку у нее из рук и с неудовольствием констатировал: - Не понимаю, над чем тут окать. Можно подумать, Ален Делон! Ну, фигура спортивная, тут не спорю, зато на лицо не бог весть что. Полно морщин, нос перекошенный, одна бровь выше другой.
- Много ты, Игореша, понимаешь! Да от таких глаз любая сбрендит. У меня от фотографии, и то мурашки по коже. А что брови несимметричные, это только красит. И морщин я никаких не вижу! Вот у кого харизма! Маринка, ты думаешь, его эта Аня отравила? Из ревности? Я бы ничуть не удивилась.
Талызин повернулся к гостье.
- Я могу задать вопрос? Раз уж вы затронули эту тему…
- Да, конечно, Игорь Витальевич. Если я обращаюсь к вам с просьбой о помощи, то просто обязана отвечать.
- Расскажите о ваших взаимоотношениях.
- Ну… в Кристинкином возрасте я была точно такой же дурочкой, только куда менее инициативной. Бекетов был тогда самым молодым профессором нашего факультета. Я влюбилась, но совершенно не рассчитывала на взаимность. Этакое романтическое чувство. После окончания университета я должна была остаться в аспирантуре, но попала на тот период, когда вся аспирантура была целевой. В Ленинграде найти цель без связей было практически невозможно, а уезжать в другой город мне не хотелось. Я пошла работать в школу, и через месяц поняла, что не видеть Владимира Дмитриевича свыше моих сил. В моем случае обвинить его не в чем. Я сама подкараулила его, устроив якобы случайную встречу. Кстати, к остальным его женщинам это тоже относится. Первый шаг всегда делали они.
Марина помолчала, затем добавила:
- Мы прожили вместе всего три месяца. Разумеется, эта затея заранее была обречена на неудачу. Впрочем, даже если б я это знала, меня бы это не остановило. Владимир Дмитриевич сумел на редкость деликатно устроить наш разрыв. Устроить так, что казалось, будто это по моему желанию, а не по его. В результате мы не поссорились, и впоследствии он пригласил меня работать в университет и руководил моей защитой. Отношения наши все эти тринадцать лет оставались чисто дружескими. Тем не менее, его смерть меня потрясла.
Вика помотала головой. Надо же, ровненько, вежливенько: "Его смерть меня потрясла". Другая бы разрыдалась, что ли, или посуду перебила!
- Ночь не спала, думала о случившемся, - все так же ровно продолжила подруга. - Сегодня утром глянула в зеркало - в подобном виде стыдно студентам показаться. Вика, я как наштукатурилась, прилично?
- Очень даже. Никто ни о чем не догадается. А я голову ломала - с чего это ты? Слушай, а может, тебе выпить водки? Пиво тут не поможет.
- Спасибо, Вичка, но водка тоже не поможет. Игорь Витальевич, я ведь забыла главный аргумент! Владимир Дмитриевич никогда не наложил бы на себя руки, не доведя до конца текущее исследование, тем более нынешнее! Он особенно им дорожил. Вот, кстати, опровержение чуши о деградации интеллекта. То, чем он занимается сейчас - это высший пилотаж. Я была уверена, что еще немного, и… Конечно, с его независимым характером сделать карьеру фактически невозможно, но я была почти уверена, что за эту работу ему дадут академика. Несмотря ни на что - вынуждены будут дать, иначе на Западе нас просто засмеют.
- То есть как физик он действительно талантлив? - почтительно спросил Талызин.
- О господи! - горячо воскликнула Марина. - Как физик? Он - самый умный человек, которого я когда-либо встречала. Это относится не только к физике, а ко всему. Он… мне трудно найти сравнение… мы все - кто умнее, кто глупее, а он умнее неизмеримо. Он настолько умнее всех остальных, насколько мы умнее патологического кретина, понимаете?
- Погоди! - искренне удивилась Вика. - Ты что, хочешь сказать, он даже умнее Игоря?
Игорь Витальевич, не выдержав, поперхнулся пивом, а смущенная Марина сообщила:
- Ну, о присутствующих обычно не говорят…
- Да успокойтесь, Мариночка, я не собираюсь обижаться. Но все-таки… ум - понятие довольно растяжимое. Я так понимаю, вы имеете в виду способность к абстрактному мышлению?
- Не только. Я скорее имею в виду… Вот я, например. О своем уме я достаточно высокого мнения. В конце концов, с красным дипломом закончила физфак, легко защитила диссертацию, успешно преподаю, неплохо лажу с людьми. Но, стоит мне начать обсуждать какую-то проблему с Владимиром Дмитриевичем, и я четко осознаю собственную ограниченность. Понимаете, я вижу мир локально, а он глобально. Он видит предметы не по отдельности, а в их постоянно изменяющейся взаимосвязи. Мой жизненный опыт… ну, словно распадается на камешки мозаики… здесь наука, там работа, здесь один знакомый, там другой. А у него в любой момент перед глазами полная, цельная картина. Поэтому, если он даст себе труд всерьез поразмышлять о любом конкретном предмете, он видит в нем то, чего вовек не заметим мы. Причем, стоит ему это заметить, как ты начинаешь удивляться собственной слепоте, поскольку это наблюдение кажется совершенно очевидным. Хотя иногда бывает - при нем все легко и понятно, а стоит ему уйти, и ты уже не в силах заново воспроизвести его якобы простое рассуждение. Это относится к физике, и к преподаванию, и к быту, и к общению.
- К общению? А я понял, характер у него был нелегкий.
- Отвратительный! Из того, что он может найти к каждому подход, не следует, что он готов тратить на это время. Он тратит его на то, что считает важным, а не полезным. Боже, а как он спорит! Я просто наслаждаюсь. Ну, как обычно ведут себя в споре? Не дослушав противника до конца и тем более не стремясь его понять, цепляются к какой-нибудь неудачно сформулированной мысли и высмеивают ее. А он… он выслушивает, потом формулирует твою точку зрения… формулирует так красиво и четко, как тебе бы никогда не удалось… потом уточняет, правильно ли тебя понял… и потом наглядно демонстрирует тебе все твои логические пробелы и противоречия.
Глаза Марины сияли, голос срывался. Она вдруг смолкла, опустила голову и заплакала. Вике очень захотелось спросить, не любит ли она до сих пор этого странного человека, но стало неловко лезть в душу.
- Ох, - вздохнул Игорь Витальевич. - Вы хоть в курсе, кто ведет это дело?
Марина молча кивнула и, отворачивая лицо, сбежала в ванную.
- Вот пошлют меня куда подальше, и будут совершенно правы, - мрачным шепотом сообщил Вике муж. - У нас не одобряют, когда кто-то лезет в чужие дела. Это получится, я вроде как недоволен их работой и явился их поучать.
- И никуда не пошлют, - тоже шепотом парировала Вика. - Радоваться должны, что ты сообщишь им важные дополнительные сведения. Для них же было бы хуже, если б они всплыли потом.
- Ну, и какие сведения? Конкретно?
- Ну… что он считал самоубийство грехом… что делал какую-то там научную работу… и вообще, не смей к Маринке придираться! Вот было ли хоть раз, чтобы она с определенностью что-то утверждала и оказалась неправа? От нее ведь вечно слышишь - "может, оно так, а может этак, у нас слишком мало фактов, чтобы судить". Но, если уж она в чем-то убеждена - это верняк. Так?
- В принципе, да, она ответственно подходит к своим словам, но в данном случае она ведь явно пристрастна.
- Тем более! - решительно сообщила Вика.
Талызин лишь махнул рукой.
- Да не ломись ты в открытую дверь. Разумеется, я сделаю, что могу. Но имею же я право хотя бы поворчать?
У Вики отлегло от сердца. Если этим займется ее муж, успех обеспечен. И она, не стерпев, поделилась впечатлениями.
- Ты знаешь, вот когда она сказала, что любила его без памяти, у меня прямо внутри что-то от неожиданности оборвалось. Вот в жизни бы не догадаться, правда?
- Да нет, - явно думая о другом, автоматически возразил Игорь Витальевич, - я сразу это заподозрил.
- Ты? Почему это?
- Именно потому, что она ответственно относится к своим словам. Если подобная женщина уверяет, будто знает до тонкостей характер какого-то мужчины, значит, она как минимум была с ним близка.
- Ты хочешь сказать, - недоверчиво осведомилась Вика, - что вот так с первых слов взял и все понял?
- Заподозрил. А дальнейшие ее слова эту мысль подтверждали. Ну, откуда просто коллеге знать, что, болея, человек ложится в кровать и задергивает шторы? Тише, она идет! Мариночка, ну, неужели вы считали, я способен отказать вам в таком деле? Но мне нужно побольше сведений. Прежде всего, я так и не понял, зачем Бекетову было грозить самоубийством, если девочка и без того была его любовницей. Кроме того, вы ведь наверняка кого-то подозреваете? Все-таки мысли о преступлении возникают не просто так.
- Я подозреваю, Игорь Витальевич, - покусав губы, ответила Марина, - кого-то из тех, кто слышал его фразу о самоубийстве. В записке она процитирована совершенно точно. То есть либо тех, кто был на дне рождения, либо их близких знакомых. Хотя, конечно, с уверенностью утверждать не берусь.
Вика с торжеством глянула на мужа. Убедился, что Маринка не бросает слов на ветер?
- И кто же там был? На этой фотографии вы все? - уточнил Талызин.
- Да. Компания собралась из ряда вон выходящая. У Володи неортодоксальное чувство юмора. Он собрал любимых учеников и… скажем - любимых женщин.
- А Аня… его жена… она не возражала? - изумилась Вика.
- А ее, полагаю, никто не спрашивал. Аня… я часто смотрю на нее и думаю: "Слава богу, что меня миновала чаша сия". Хотя, возможно, она воспринимает многие вещи легче. По крайней мере, внешне неудовольствия не проявляет.
- Маринка, так все эти женщины… они что, его любовницы? Например, вот эта вульгарная старая баба… правда, костюмчик у нее - высший класс. Стоит, наверное, немеряно. Только кто ж под него носит такую нелепую блузку? А если камушки на пальцах натуральные, так это целое состояние.
- Скорее всего, натуральные. Это Лидия Петровна Дудко. Она старше Володи лет на пять, то есть сейчас ей около пятидесяти пяти. Когда я была студенткой, нас с подругами очень интересовало, женат ли Бекетов. Одна моя однокурсница даже выяснила по горсправке его адрес и время от времени караулила под окном. И вот однажды она прибегает на занятия и трагическим тоном заявляет: "Представляете, в восемь вечера к нему вошла облезлая мымра, похожая на буфетчицу, причем так и не вышла обратно!" Эта фраза - про облезлую мымру, похожую на буфетчицу - безумно меня тогда задела. Я бы стерпела роскошную кинозвезду, но никак не такое. Хотя она ведь была немногим старше, чем я сейчас. Правильно, мне было восемнадцать, ему тридцать три, а ей тридцать восемь. Ее первый муж был директором овощебазы, потом погиб - как выражается Лидия Петровна, по пьяни. Но обеспечить жену успел на многие годы вперед. Детей у них не было. Сама Лидия Петровна тоже работала на овощебазе, по-моему, кладовщицей. Когда умерла Володина мама - ему было тогда тридцать - он остался один с только что защищенной докторской, кучей научных идей и полным нежеланием тратить время на быт. Тогда они и познакомились. Лидия Петровна приезжала к нему пару раз в неделю, готовила, убирала. Она очень практичная и хозяйственная женщина. Весьма, кстати, неглупая, хотя совершенно бескультурная. Когда мы с Володей, - Марина поискала нужное слово, - когда мы сблизились, я про нее спросила. Он ответил, что между ними были чисто прагматические, ни к чему не обязывающие отношения, основанные исключительно на физиологии и быте. Реально это вряд ли было так. Пару раз она устраивала мне совершенно безобразные сцены - правда, всегда в его отсутствие. Потом вроде бы смирилась и даже стала давать советы по хозяйству. Хотя на самом деле, наверное, не смирилась, а просто поняла, что я - явление временное и он скоро вернется обратно.
- Да почему, черт возьми! - вскипела Вика. - Чем это ты его не устраивала? Молодая, красивая - не какая-то там облезлая мымра!
Если б не красные пятна на бледном Маринином лице, никто бы не заподозрил, что она только что плакала. Ее слова звучали чуть отстраненно, с легким налетом юмора, словно речь шла не о личном, а, например, разбирались взаимоотношения героев любимой книги.
- Во-первых, я была избалованной маменькиной дочкой, имеющей весьма смутное представление о ведении дома. Я, конечно, старалась, но обеспечить Володе привычный комфорт не могла. То что-то подгорит, то пол забуду вымыть. К тому же я тогда только начала работать в школе, и это отнимало уйму сил. Я всегда серьезно относилась к работе и ничего не могу с этим поделать.
- А с этим надо что-то делать? - удивился Талызин.
- Володю раздражает, если его женщина относится серьезно к чему-либо, кроме него самого. Уж на что Аня жизни не представляла себе без медицины, а стала жить с ним - сразу уволилась.
- Она медик?
- Врач-кардиолог. Короче говоря, я никак не могла смириться с положением кошки, и у нас с Володей начались конфликты. Мы разошлись, и он возобновил отношения с Лидией Петровной еще года на три. Потом они расстались. Лидия Петровна сейчас снова замужем, муж отставник. Похоже, успешно раскрутился в каком-то там бизнесе.
Вика в очередной раз глянула на фотографию. Итак, молодящаяся особа в мини-юбке - нынешняя жена Бекетова Аня, юная красотка - лаборантка Кристина, пожилая вульгарная баба - первая пассия Лидия Петровна. Есть еще Маринка в шикарном черном платье и замотанная женщина без грамма косметики на лице. Остальные на снимке - мужчины.
- А вот от этой у него дочь, - сообразила Вика, ткнув острым ногтем в изображение изможденной женщины, чей затрапезный внешний вид резко контрастировал с окружением. Остальные дамы явно были при полном параде - как каждая из них таковой парад себе представляла, - она же словно в чем стояла у плиты, в том и явилась.