- Методом дедукции ты владеешь исключительно, - похвалила Марина. - Муж явно должен привлекать тебя к расследованиям. Это Таня, Татьяна Ивановна Брыль. Ее - то есть их с Володей - девочке сейчас десять. Он сразу признал Машку своей. Таня никогда раньше не была замужем. Она библиотекарь. Они прожили с Володей лет пять, до того момента, когда Аня родила ему сына. Он всегда хотел сына, а девочек воспринимал как ошибку природы.
- Мда, - мрачно заметил Талызин, - не день рождения, а цветник. Удивительно, что ни одна не отказалась - все пришли.
- Я ведь говорила, что он необычайно умен не только в науке, - напомнила Марина. - Раз он захотел собрать нас вместе, значит, собрал. Хотя идея, конечно, странная. Он сказал, что в день такого юбилея хочет освежить в памяти различные этапы своей жизни. Удивительно, что эти этапы ассоциируются у него с женщинами, а не только с учениками. По большому счету, мы должны гордиться.
- То есть все мужчины - ученики? - снова проявила догадливость польщенная Вика.
- Да. Вот это - Николай Павлович Панин. Он первый, кто защитился под Володиным руководством. Между ними разница всего шесть лет, представляете? Вика, изучив унылого потертого типа в мешковатом костюме, подозрительно осведомилась:
- И в какую сторону?
- О господи! Разумеется, Володя старше. Хотя да, по виду не скажешь. Я ведь сама училась у Николая Павловича в студенческие годы, он и тогда выглядел не лучшим образом. А вообще Панин - грамотный ученый и очень добросовестный преподаватель, хотя и несколько занудный. Кстати, Аня - его бывшая жена.
- Вот как? - заинтересовался Игорь Витальевич.
- Да, они прожили вместе около десяти лет. Я хорошо ее помню еще с той поры, и даже не догадывалась, что когда-нибудь она станет женой Володи. Для меня это было большое потрясение.
- А для Панина?
- Тоже, разумеется. Хотя он типичный интроверт и мало кто знает, что у него на душе. Мне очень его жаль. Даже не только и не столько из-за Ани, просто он - стопроцентный неудачник. Под неудачником я подразумеваю того, кто не реализует свой жизненный потенциал. Потенциал у него огромный, а на выходе почти ничего нет. В личной жизни, например, он явно создан быть отцом - а реально быть им не может.
- Не может - физически? - прервала Вика.
- По крайней мере, так уверяет Аня. Она развелась с ним, когда забеременела, поскольку твердо знала, что отец ребенка - не он. Что касается работы… для преподавания Панин слишком замкнут на себя, а в науке… Хотя Владимир Дмитриевич ценил его и поддерживал, но не смог добиться от него весомых результатов. Володю это страшно огорчало. Он был уверен, что Панин по-настоящему талантлив. Бог с ней, с докторской, это такая морока, что десять раз подумаешь, прежде чем браться, но все исследования Панина… они профессиональны, и не более. Мне кажется, вид Панина всегда пробуждал в Володе укоры совести.
- Из-за жены?
- Да что ты, Вичка, подобная ерунда его не смущала. Из-за того, что не сумел вывести его на самостоятельную научную стезю. Другое дело - Сережка Некипелов, вот он, видишь? Новоиспеченный доктор наук. Он старше меня на три года, и в былые дни мы с ним страшно враждовали, - последние слова Марина произнесла с нескрываемым удовольствием.
Некипеловым оказался тот, кого Вика сперва приняла за Бекетова - симпатичный, хотя и несколько лощеный тип, смахивающий на прибалта. -
Почему враждовали? На тебя не похоже.
- Потому что имели конфликт интересов, - улыбнулась Марина. - Представь себе такую картину… Я, робкая второкурсница, подкарауливаю под дверью аудитории профессора Бекетова, чтобы уточнить у него кое-какие детали своей курсовой работы. Но в решающий момент как из-под земли появляется нахальный пятикурсник и перехватывает Бекетова прямо у меня из-под носа. А бывает, что и пропустит меня вперед, снисходительно заметив: "Спрашивай, детка. Тебе ведь ненадолго, а у нас разговор серьезный". И я, сгорая со стыда, задаю при нем свои наивные вопросы, а он усмехается. Дальше - лучше. Он - любимый аспирант, а я - всего лишь студентка, но научный руководитель у нас один, и мы вечно сталкиваемся, его ожидая. Как-то раз я сдуру решила выяснить у Некипелова кое-какие моменты по его собственной статье (он начал публиковаться еще студентом). Никогда не забуду, каким презрением он меня облил за непонимание элементарных вещей. Кстати, полная противоположность подходу Владимира Дмитриевича - тот всегда приветствовал задаваемые вопросы и потрясающе понятно разъяснял самые темные места.
- Этот Некипелов и на вид довольно ехидный, - констатировала Вика, снова вглядевшись в фотографию.
- Да нет, он неплохой. Просто мы оба были молодые и глупые. Вот Некипелов, кстати, типичный удачник. Правда, он развелся с первой женой, но мирно, и она ему позволяет сколько угодно видеться с сыном. А нынешняя его жена очень милая. Конечно, Сережка не гений, но талантлив. Его докторская прошла на ура, его уважают студенты. Он регулярно ездит за границу и получает за это хорошие деньги. А скоро поедет с лекциями по различным университетам США, это очень почетное приглашение. Не просто где-то там поработать, а поделиться своими достижениями с коллегами из Штатов, чтобы повысить их научный уровень. Наши исследования, слава богу, не закрытые. И Бекетов, и Панин - все они реально живут за счет поездок за границу.
- А почему не ездишь ты?
Марина пожала плечами:
- А я преподаю и пишу пьесы. С моими весьма средними способностями, чтобы добиться действительно интересных результатов, надо отдаваться науке целиком. Володя часто говорит, что я распыляюсь. Сперва боролся с этим, теперь махнул рукой. Никто, говорит, не поможет человеку, пока он сам этого не захочет. Если предпочитаешь тратить свои силы на посредственностей и зарывать талант в землю, бог тебе судья.
Вика вдруг поняла, почему Маринка с непривычной словоохотливостью так подробно обо всем рассказывает. Пока она делает это, Бекетов для нее жив. Вот закончит, вернется домой - и снова вспомнит о его смерти, а сейчас словно забыла. И Вика живо поинтересовалась:
- На каких еще посредственностей?
- У нас с Владимиром Дмитриевичем принципиально разный подход к преподаванию. Когда я сама училась, он вел у нас занятия на младших курсах, и я тогда еще обратила внимание… Студенты, не склонные к науке, для него не существуют. Он абсолютно не стремится чему-либо их обучить, автоматически проставляет зачеты и тройки, а общается исключительно с несколькими самыми умными, зато общается на равных. А я считаю, не всем же двигать науку, правда? Физика ведь имеет и прикладной аспект, а чтобы быть инженером, не надо быть семи пядей во лбу. Я стараюсь, чтобы каждый, кто хочет обучиться, имел такую возможность - если, разумеется, он не непроходимо глуп.
- И правильно!
- А Владимир Дмитриевич полагает, я трачу впустую время и силы. Правда, теперь он перестал вести общий поток, а занимается только с теми, кто выбрал его специализацию, так что его подход себя оправдывает. А я читаю лекции на младших курсах, и мой подход тоже себя оправдывает. В конце концов, именно я обнаружила и прислала ему и Андрея, и Женю! Кстати, Володя очень мне за них обоих благодарен. Вот они, видишь?
Марина указала на фотографию. Неопознанными там оставались два совсем молоденьких парня, лет по восемнадцать. Один - вылитый Леонард Ди Каприо, обаятельный и голубоглазый. Второй менее симпатичный, слишком уж чернявый да носатый.
- Вот этот красавчик - Андрей или Женя? Он и в жизни такой обаяшка?
- В жизни он гораздо обаятельней. Это Андрей Петренко. Сейчас он - лучший Бекетовский аспирант, а на первом и втором курсах учился у меня. Ему двадцать пять.
- Серьезно? Я бы дала меньше.
- Да, у него такой имидж - милого бесхитростного подростка. На самом деле он отнюдь не бесхитростен. Непростой, очень непростой мальчик. Я в свое время с ним намучилась, - и Марина улыбнулась так радостно, словно повествовала о самых светлых мгновениях жизни. - Способности есть, а заниматься не хочет. Надеется, стоит глянуть на преподавательницу невинными голубыми глазками - и получишь пятерку даром. Потом, правда, понял, что у такого монстра, как я, даром ничего не получишь. Вынужден был начать серьезно учиться - и увлекся. Ну, а уж как попал к Бекетову, тут проявил себя с самой лучшей стороны. Кстати, только что отучился год в США, там защитился, а теперь будет защищаться у нас. А ведь, если б не Бекетов, наверняка уже давно жил бы в Штатах и работал программистом, а замечательные научные способности пропали бы даром. Он на первом курсе явно был настроен на нечто подобное.
- Удивительно, что передумал, - с уважением констатировала Вика.
- А это Женя Гуревич, - Марина указала на оставшегося парня и почти с восторгом добавила: - Характер - не приведи господь. Заканчивает первый курс, а гонору на десять академиков. Я его до сих пор вынуждена иногда демонстративно проворачивать через мясорубку. Я этого не люблю, но ему полезно.
- В каком смысле - проворачивать через мясорубку?
- А делать из него котлету. Понимаешь, у него ситуация противоположна Андрюшиной. Андрюша ладит с людьми слишком хорошо, а Женька слишком плохо. Андрюша пытался схалтурить по лени, а Женька по самоуверенности. Ему кажется, он может спокойно пропустить все основы и сразу приступить к великим открытиям. Да, с его способностями он действительно может пронестись по основам галопом, но совсем без них обойтись нереально. А ему мнится, общий курс физики он еще в своей физ-мат школе изучил вдоль и поперек, пусть дураки тратят на него время, а он и так умнее всех. И вот вызываешь этого юного гения к доске и даешь ему простенькую на вид задачу - но требующую знания определенных методик. Он тыркается туда-сюда - все без толку. А группа смотрит, хихикает - при его самолюбии это нож острый. Потом вызываешь к доске крепкого середнячка, который зато дал себе труд сделать домашнее задание, и этот середнячок спокойно все решает. Тут уж бедный Женька просто кипит от ярости: какой-то идиот справился, а я нет? И на некоторое время до него доходит, что фундаментальная методическая подготовка тоже необходима. Да, стандартные методы и воззрения можно в определенной ситуации отвергнуть - но для этого как минимум их надо знать. Месяцок он учится, как надо - а потом характер снова берет свое. К сожалению, у Женьки довольно плохие взаимоотношения с группой. С ним умеет ладить одна Кристинка, но она отчислилась, и теперь он остался в полной изоляции.
- У них с Кристинкой был роман? - неожиданно вмешался Талызин.
- Ну… до романа дело, мне кажется, не дошло. Хотя точно не знаю. Но не в этом дело! Володя говорил мне, что Женька - самый талантливый ученик, какой у него когда-либо был. А учтите, он всего-навсего первокурсник! Володя был просто счастлив, когда я их свела. Они последние месяцы очень интенсивно работали.
Марина неожиданно осеклась, глянула на фотографию и упавшим голосом сообщила:
- Все. Больше никого нет.
- Вы прекрасно всех описали, Мариночка, - поощрительно кивнул Игорь Витальевич. - А теперь - все-таки об угрозе самоубийства. При чем здесь Кристина?
Его собеседница опустила голову, и недавняя сцена, как наяву, встала у нее перед глазами.
День рождения Бекетова давался Марине тяжело. Встреча со старыми знакомыми, особенно с Лидией Петровной, больно разбередила душу. Хотелось хоть ненадолго остаться одной. Поэтому Марина тихонько отошла за перегородку, разделяющую помещение кафедры надвое, распахнула окно, села на стул и задумалась. Трудно судить, сколько она так просидела, когда чья-то рука легла ей на плечо. Впрочем, что значит - чья-то? Это мог сделать лишь один человек.
- И вы здесь, Владимир Дмитриевич? В той половине очень душно. Жаркая погода для мая.
- Итак, мы теперь на "вы" и беседуем о погоде? - улыбнулся Бекетов. - Мы ж сейчас не при студентах, Мариша, этикет ни к чему. Я понимаю, зачем ты сюда удрала. Не хочешь вспоминать прошлое?
- А кому охота бессмысленно бередить себе душу? - откровенно высказалась Марина. - Тебе развлечение, а для остальных - игра на нервах.
- А кто мешает вам всем тоже развлекаться? Не волнуйся, Мариша. Скандала не будет, я этого тоже не люблю. У девочек есть сейчас заботы поважнее.
- Убеждать тебя, что твой интеллект ничуть не пострадал к пятидесяти годам? - съязвила Марина. - Что альтернатива - смириться с деградацией или уйти из жизни - относится к кому угодно, только не к тебе, любимому?
- Так и знал, - с глубоким удовлетворением констатировал Владимир Дмитриевич, - что ты - самая рассудочная и бесчувственная из женщин. Ты ехидничаешь, зато остальные, - он хмыкнул, - каждая из них повторила то же самое на полном серьезе. Почти дословно! Потом Танечка схватила пробирку, дабы выкинуть ее от греха подальше в окно, а милая Лида добавила, что она лично не ощущает утраты интеллекта, наоборот, с каждым годом становится все умнее. Вот как ведут себя истинные женщины - учись, пока не поздно!
- Не будешь же ты утверждать, что произносил этот тост на полном серьезе?
- А, все-таки немного волнуешься? Я рад. Можешь быть спокойна, Мариша. Я собираюсь дожить до девяноста, причем в здравом уме и твердой памяти.
Марина, и впрямь до того слегка волновавшаяся, моментально разозлилась.
- То есть ты бросаешься подобными заявлениями, чтобы мы все не ссорились между собой, а дружно утешали тебя? А ты подумал, что та же Кристинка по молодости примет это по-настоящему близко к сердцу?
- А мне и нужно, - задумчиво произнес Бекетов, - чтобы она приняла это близко к сердцу. Надеюсь, это заставит ее действовать.
- Неужели есть что-то, на что она для тебя еще не готова? - иронически спросила Марина.
- Она слишком романтическая девочка, а моя Анюта слишком привыкла подавлять самолюбие. Боюсь, даже если я заведу гарем, она не сочтет это достойным поводом для того, чтобы меня бросить.
- А тебе этого хочется?
- Если честно, я от нее устал, и чем дальше, тем больше. Мужчина берет женщину в дом, чтобы она освободила ему время для творчества, а не становилась помехой. Конечно, у нас сын… Так возьми Сережку Некипелова - он и после развода прекрасно общается со своим сыном.
- А дочь в расчет не принимаешь?
- Дочерей должны воспитывать матери.
Марина, из последних сил стараясь не терять спокойствия, холодно осведомилась:
- Значит, решил выгнать Аню ради Кристинки?
- Обижаешь, Мариша! - весело возмутился Бекетов. - Я ни разу не выгонял женщину из своего дома, а в моем возрасте поздно менять привычки. Предпочитаю, чтобы дамы уходили сами.
- Не вижу связи…
- Очень просто. Кристинка вбила себе в голову, что должна проявить благородство и не разрушать семью. Ей, понимаешь ли, достаточно моей любви, проза жизни пусть достается Ане. При подобном поведении Аня может делать вид, что не воспринимает наши отношения всерьез. А теперь Кристинка в ужасе: я, оказывается, считаю себя стариком и размышляю о смерти. Почему? Да потому, что живу с постылой старухой. Юные особы, они склонны судить весьма категорично. Значит, надо срочно меня спасать. Пускай попортит Ане нервы, это обеим пойдет на пользу.
- Все равно не понимаю, - упрямо сообщила Марина. - Почему бы тебе прямо не объяснить Кристинке, чего от нее хочешь? - То есть сказать ей: "Детка, я не люблю склок, поэтому обязанность довести Анюту до нужной кондиции возьмешь на себя ты"?
- Жаль лишать девочку иллюзий. К тому же она много о себе возомнит, а мне это ни к чему.
- В любом случае подобные опыты лучше проводить наедине, а не публично.
- Зачем же? Хочется дать Ане возможность сохранить лицо. Пускай имеет повод, ссылаясь на свидетелей, утверждать, будто ушла не потому, что ее довела моя юная любовница, а ради сохранения драгоценной жизни выжившего из ума муженька.
Марина покачала головой:
- Не ты ли меня учил, что слишком сложные решения обычно неверны?
Бекетов пожал плечами и вдруг совсем другим тоном, уже без следа ерничанья, добавил:
- А если честно, меня просто понесло. У меня сегодня тяжелый день, Мариша. Тебе не понять. Тридцать пять - это еще терпимо, я помню, каким юным был в тридцать пять. А мне пятьдесят. Страшно представить.
- А ты не представляй. Ты прекрасно сохранился, и умственно, и физически.
- Да, я не чувствую прожитых лет, - не стал спорить с очевидным собеседник, - но тем не менее я их прожил. Откуда я знаю, когда они дадут о себе знать? Господи, - он сжал кулаки, - еще бы лет… хоть лет десять активной умственной жизни… на десять лет я рассчитываю твердо. Знаешь, мне уникально повезло с Женькой - он настолько неординарно мыслит, что и я, общаясь с ним, начинаю выдвигать самые безумные идеи. И пока что в этом от него не отстаю - даже опережаю. Но это не будет длиться вечно. Я буду счастлив, когда он пойдет дальше меня - но за счет своего развития, а не моей деградации, понимаешь? Видимо, подсознательно мне сегодня захотелось, чтобы все вы горячо и нежно уверили меня, будто я молод. Кстати, типичный старческий синдром. Наверное, и роман с Кристинкой объясняется тем же самым. Идиотским желанием хоть на короткое время стать моложе, чем ты есть. Кристинка чем-то похожа на тебя, какой ты была когда-то. Я часто вспоминаю то время. Очередной признак старости - оглядываться назад, а не смотреть вперед.
- Почему бы и не оглянуться? Тебе можно только позавидовать. Иногда мне кажется, - Марина задумчиво улыбнулась, - наверное, ты - единственный человек, кому никогда и ни в чем не пришлось себя ломать. Удивительно!
- А ты? Если б ты это умела, все у нас пошло бы по-другому. Но ты не умеешь и даже не пытаешься.
- Возможно, но мне приходится за это платить. В личной жизни - одиночеством. В работе - мизерной зарплатой и конфликтами с начальством. В литературе - проблемами с издателями. А ты, не ломая себя, имеешь все, что тебе нужно.
- Женщине всегда приходится платить за то, что мужчинам дается бесплатно, - спокойно сообщил Бекетов.
- В таком случае остается надеяться, - сама не зная, язвит или серьезна, заметила Марина, - что Кристинка умеет поступиться собой, не слишком при этом страдая.
- Ну, за нее можешь не беспокоиться. У нынешнего поколения нет такого понятия, как чувство собственного достоинства. Зато она по-детски ревнива, так что при необходимости повод для расставания найти будет несложно.
Всплывший в памяти эпизод неожиданно закончился, словно оборвалась кинопленка. Дальше Марина вспоминать не хотела, но и этого было достаточно.