Господин Вагнер, пожилой человек с редкими седыми волосками, аккуратно зачесанными поперек голого черепа, рассказал то немногое, что знал и о чем уже успел поведать офицеру полиции.
Особенно заинтересовали в его рассказе два факта. Во-первых, наличие двух джипов - красного и черного. Но ни марок машин, ни их номерных знаков старик назвать не мог. Не то поколение, которое уже вырастало за рулем. А, во-вторых, хотелось подробнее знать о тех людях, что вытаскивали пострадавшего из смятой машины и укладывали в багажнике черного джипа, чтобы, по их словам, немедленно отвезти в больницу. И про то, что они "скорую помощь" не вызывали, и полиции не сообщили, тоже сказал господин Вагнер. А Турецкий с Дорфманисом лишь переглянулись и кивнули друг другу. Про одного из водителей - длинноволосого, они уже знали, а второго, из черного джипа, старик описал, как мог: молодой, стриженный наголо, в джинсах и голубой ковбойке, достаточно высокий, заметно сильный. Немногое, конечно, но уж что запомнилось.
Между прочим, господин Вагнер и сам удивлялся, почему те сразу, как обычно делают, не сообщили об аварии в больницу, в полицию, а просто забрали пострадавшего и уехали. А как произошла авария? До странности просто. Большая красная машина вдруг резко затормозила. Ехавший сзади вот этот, серый автомобиль, тоже стал с визгом тормозить, - вон, и следы можно увидеть на дороге, - наверное, увернуться в сторону хотел, но тут сбоку появилась большая черная машина. И тогда серая, чтоб не врезаться в красную, резко вильнула вправо и врезалась в столб, да с такой силой, что он даже закачался. А водители выскочили и стали вытаскивать пострадавшего. Наверное, боялись, что его машина взорвется. Но она не взорвалась. Вот тогда свидетель и подошел, спросил, чем помочь? А они ответили, что не надо, сами справятся. И посоветовали ему идти домой. И он пошел. Вот и все.
Турецкий сказал Дорфманису, чтоб тот постарался убедить старика действительно уйти домой, а еще лучше, к кому-нибудь из знакомых, и носа на улицу не показывать несколько дней, на всякий случай. Потому что его наверняка начнут искать. Полиции он известен, и этого достаточно. Тем более что и показания записаны. Короче, не надо здесь лишний раз отсвечивать. Лазарь подошел к офицеру и вкратце объяснил тому ситуацию. Офицер подумал и согласился. Старик быстро ушел: видно, ему самому это дело не очень нравилось, чем-то бандитским веяло от него.
А офицер сказал, что уже звонил и выяснил, что никакого звонка в полицию, кроме свидетельского, так и не поступало. Так же, как и ни в одну из ближайших больниц тяжело раненный пострадавший при автоаварии не поступал. И, видно, уже не поступит. Если он стал жертвой бандитов, то они сами с ним расправятся и закопают где-нибудь в лесу. Но о красном и черном джипах патрульная полиция уже предупреждена. Будут останавливать и производить досмотр, на предмет обнаружения следов преступления. Кровь там и прочее.
А что до аварии, так она, к сожалению, не первая здесь, кстати. Этот поворот местные жители недаром зовут проклятым. Постоянно машины бьются. Но вот почему здесь сразу два больших джипа оказались? И оба водителя без всякой осторожности, даже нарочито грубо, выдергивали из разбитого салона пострадавшего, чьи ноги были плотно зажаты скомканным железом. Так вот, один из них, молодой, имел явно уголовный внешний вид. В сериалах телевизионных таких часто показывают.
Турецкий согласился с ним: ловко подстроенная авария, без всякого сомнения, имеет непосредственное отношение к преступникам, торгующих сомнительными, если не смертельно опасными лекарственными препаратами. Преследователя они запросто засекли и взяли, причем, скорее всего, тяжело раненного. Из показаний того старика картина становилась прозрачной. Да, чистая работа. Значит, и след теперь ведет в ту фирму, которая продавала это средство для похудения. А конкретно, к поставщику, к длинноволосому мужчине с морщинистым лицом и рыжеватой бородкой, в темной кожаной куртке. Недаром, выходит, он так не понравился Инге.
Впрочем, Инга созналась, что ее неприятие вполне могло быть продиктовано тем обстоятельством, что продавец увидел ее в коротеньком домашнем халатике и мог подумать о ней не весть что. Внешний вид у нее был действительно несколько вызывающим, мягко говоря. Но она вовсе не собиралась соблазнять или смущать кого-то. Просто так случайно получилось. Она хотела переодеться, но продавец застал ее на лестнице, когда она поднималась с деньгами в конверте, и по пути перекинулась несколькими словами с соседкой. В самом деле, не при нем же она должна была потом переодеваться! Но смотрел он на нее противными глазами. То как на дичь, которую можно вкусно приготовить, а то как на совершенно пустое место. И был очень ею недоволен. Чаевых, что ли, не получил, поэтому? А за что давать? И так большие деньги получил! В общем, очень неприятный тип. И теперь мнение Инги было подкреплено свидетельскими показаниями, из которых становилось ясно, что от того типа, в самом деле, исходила серьезная угроза. Именно поэтому Инге следовало так же, как и господину Вагнеру, немедленно спрятаться и не высовываться.
В принципе, Александру Борисовичу картина была, что называется, до боли понятна. Но Дорфманис попросил его задержаться до приезда Ивара Яновича. Надо ж было решить как-то вопрос с оперативной службой, охраной свидетельницы, ну и прочие проблемы, касающиеся участия Турецкого в расследовании. Государство-то все-таки другое.
Глава седьмая
В ОСАДЕ
Возвратившись домой, Александр Борисович застал жену и Ингу за чайным столом, беседующими на какую-то, вероятно, близкую им обеим тему, потому что лица их были оживлены. На Турецкого посмотрели без особого любопытства: будто пришел, и слава богу. Частности их не интересовали. Или они ждали, что он сам станет рассказывать? Ну Ирка-то понятно, она привыкла не торопить мужа с расспросами. Но Инга - могла бы проявить и побольше любопытства, дело-то касалось ее напрямую. Нет, она просто посмотрела вопросительно и взяла чашку.
- Тебя кормить? - спросила Ирина.
- Обязательно, я сегодня без ужина.
- Это почему? - вот тут удивилась Ирина.
- Потому что буду не дома, а… ладно, потом… Ну, чего уставились? - он улыбнулся. - Нам с Лазарем выделили ребятишек. Так что ты сваргань парочку десятков бутербродиков с чем-нибудь и кофе завари в термосе. Ночка длинная.
- Инга сказала, вы там что-то с засадой придумали? - с тревогой спросила Ирина.
- Да какая засада! - поморщился Саша. - Так, одно слово. Если те захотят полезть. Не уверен, но на всякий случай. Чтоб не рисковать. Эти черти наверняка, если решились, то полезут сегодня. Надо их встретить.
- Только ты, пожалуйста, не лезь вперед! - с раздражением воскликнула Ирина. - А то я тебя знаю! Надоело мне за тебя постоянно бояться!
- Есть вариант проще, - ухмыльнулся Саша.
- Какой?
- Перестать бояться. Ладно, не волнуйся, все будет путем, - и подмигнул вмиг напрягшейся Инге.
- Знаю я это твое "путем", - Ирина, ворча, ушла на кухню, а Инга немедленно отреагировала на его взгляд по-своему.
- Я забыла сказать, Саша… Я не подумала, что мне придется срочно прятаться и поэтому… Ты понимаешь, женщина в чужом доме… Пусть ненадолго, на два-три дня, как ты говоришь. А у меня, извини, даже запасных трусиков нет. И что я буду делать? Как я вынуждена себя чувствовать? Ты подумал?
Турецкому показалось, что она готова была немедленно задрать перед ним подол своего платья, чтобы продемонстрировать наличие только одного упомянутого предмета дамского туалета. Он снова ухмыльнулся и подумал о том, что Инга как раз и способна сейчас на такой вызывающий демарш. И, опережая ее действие, он, молча смеясь, приложил указательный палец к своим губам: тихо, девушка, не обостряй обстановки!
- Да, я не подумал как-то, - развел он руками и стал смешно чесать затылок.
- Чеши - не чеши, а мне домой надо. И теперь я одна просто боюсь. Что делать прикажешь? - она так спокойно посмотрела на него, что он понял: его нравственность под очень серьезной угрозой. Инга от своего не отступит. И выхода нет.
- Действительно, промах допустили. Зря я тебя сразу не предупредил. Но откуда ж было знать?.. А чего, одолжила бы у Ирки? Нельзя, что ли?
- Знаешь, женщины обычно как-то своим бельем пользуются.
- Да понимаю… А без них, что ли, тоже нельзя? - спросил и понял, что сморозил глупость, и сейчас получит сдачи - соответствующий ответ.
- Можно, - негромко сказала Инга, пряча очень подлую ухмылку, - только в другой ситуации.
- Перестань! - прошипел он. - Что ж делать? Наверное, успеем сбегать, пока засаду не устроили. Тут, в общем-то, и недалеко.
- Шурик, - сказала Ирина, входя, - если вы хотите успеть до темноты, тогда торопитесь, уже начало одиннадцатого. А то, что ты просил, будет готово через пять минут. Но Ингу-то вы, надеюсь, проводите обратно?
- Обязательно. Ох, не нравится мне все это… А что, завтра нельзя?
- Можно, но лучше сегодня, - упрямо заявила Инга. - А Ирино белье на меня просто не налезет!
Турецкий мысленно сравнил ширину бедер и "размах" плечей обеих дам и вынужден был сделать неутешительный для себя вывод, что узковатым Иркиным бедрам далековато до "классического совершенства" бывшей чемпионки по плаванию Инги Радзини. Он представил ее в коротком, распахивающемся на ходу, халатике и готов был пожалеть участников дневного спектакля: испытание не для слабонервных. Ну, Инга, ну, артистка!.. Осталось только представить себе выражения глаз раздолбая-художника и козла-братана, чтобы понять, на какие немедленные действия были способны оба. И ей надо благодарить Бога, что пока обошлось. Но с выводами торопиться все равно рано…
Конечно, нечего было и спорить. Оказывается, Инга уже и Ирку сумела убедить, что, если сбегать быстро, такое приключение ничем никому не грозит. Бандиты ведь только по ночам нападают. Латвия - достаточно цивилизованная страна, и полиция здесь всегда начеку. Правда, трагическое происшествие с Бруно Розенбергом, как выяснилось, театральным художником и приятелем Петера, все-таки произвело сильное впечатление на Ингу. Но Турецкому показалось, что она так и не поняла до конца всей серьезности и опасности происшедшего для себя, и уж никак она не соотнесла автомобильную аварию, подстроенную преступниками, со своими собственными проблемами. Не наивная, а беспечная "девушка", причем без всяких к тому оснований. Раз уж влезла в чужую дурь, надо же как-то теперь выкарабкиваться. А она, похоже, не очень это понимает… Ну да, и продолжает жить своими желаниями и ощущениями, которые - вот они! - так и светятся в хрустальных ее глазах. Такая женщина, ничего не скажешь…
Светлое и легкое платье свое Инга была вынуждена прикрыть накинутым сверху широким темным плащом, который, удирая от Турецкого к тетке, захватила с собой Ирина на случай непредсказуемой балтийской непогоды. А Турецкий надел темный спортивный костюм. Ночью совершенно незачем привлекать к себе внимание.
Перед выходом из дома Александр Борисович позвонил Лазарю Дорфманису и выяснил у него, когда к дому Инги прибудут оперативники. Те пообещали подъехать около двенадцати ночи. Командир группы уже там побывал и наметил позиции. То есть время еще было, но не так уж и много, и Турецкий предупредил адвоката о той миссии, которую он вынужден провести в квартире Инги вместе с ней. Лазарь похмыкал и пообещал предупредить оперативников, чтобы те по ошибке не обрушились на "своих".
Он понимал, что пока не станет темно, преступники вряд ли осмелятся явиться в этот дом, в котором, кроме Инги, проживало еще семь семей, в каждом подъезде - по четыре квартиры на двух этажах. Да и район этот густо населенный, здесь не отдельные особнячки, окруженные обильными зелеными насаждениями, а своеобразные коммунальные дома, где все равно каждый знает своих соседей. Интересно, а как собирается расположиться оперативная группа? Но это, впрочем, их дело. Лазарь сказал, что в квартире они сидеть не собираются, очевидно, займут позиции вокруг строения.
Уже было почти темно, когда они подошли к дому. Турецкий внимательно осматривался, бандит ты наверняка не пешком придут и, значит, остановятся где-то неподалеку, - далеко тащить Ингу они не решатся, а сама она не пойдет, будет сопротивляться. И вот уже в этом случае они пойдут на любые крайности, чтобы заткнуть ей горло. Следовательно, где-то поблизости должен находиться хотя бы один из джипов. Красный здесь "засветился", наверняка приедут на черном.
Но сейчас никаких машин здесь и близко не было. На всякий случай посоветовал Инге, не открывая своей двери, спросить у соседки, не спрашивал ли ее кто-нибудь? Потому что, в случае опасности, можно подождать прибытия оперативников и под их охраной войти в квартиру.
Инга согласилась, хотя, судя по ее виду, ни в каких преступников она не верила. Но, тем не менее, позвонила тете Ирме и спросила, еще на подходе к дому. Та ответила ей, что за весь день никто на их лестничной площадке не появлялся и ей в дверь не звонили, не спрашивали.
Но в подъезд, а потом и на второй этаж, Турецкий поднялся все-таки первым. Здесь светила неяркая лампочка, которая включалась внизу, а выключалась возле квартирной двери, очень удобно: пришел - включил, поднялся к себе - выключил. Экономия…
И в квартиру он тоже вошел первым. Быстро осмотрел комнаты и закрыл дверь, пропустив Ингу. Заметил, что внутренняя сторона двери напоминала сейфовую - стальную, с глазком, прикрытым крышечкой, - отметил: грамотно сделано, - и парой щеколд, которые были пыльными. Значит, ими Инга не пользовалась, странно, зачем тогда?
Она ответила, что это - остатки паранойи ее бывшего мужа, очень известного в свое время спортсмена и тренера, обладателя многих медалей и кубков, над которыми он, в буквальном смысле, дрожал. Так трясся над своими цацками, как будто они были самыми главными его драгоценностями. Ну вот такой пунктик был у мужика. Только вся эта "история" оказалась никому не нужной, и когда они развелись, Ричард сложил свои бесценные "победы" в два чемодана и с ними ушел, освободив стены от полок, заставленных кубками и другими наградами, а также от бесчисленных разноцветных лент с медалями разных достоинств, развешанных в обеих комнатах, как на выставке. И так сразу просторно стало, свободно дышать.
Турецкий понял, что Инга заговорила об этом, чтобы самой не нервничать. С ней что-то творилось, это было заметно.
- А чего ж тогда не запираешь дверь? Тут у тебя пыль вековая, - он провел пальцем по поверхности щеколды.
- Ну, во-первых, ты прекрасно знаешь, что для тебя-то она всегда открыта, - она многозначительно уставилась на Сашу. - А, во-вторых, чего у меня брать?
- Тебя! - Турецкий подмигнул ей.
- Меня?! Да кому я нужна?..
- Тому или тем, от кого я тебя сейчас защищаю… Ладно, Ингушка, - он смешно подвигал кончиком носа, - тебе нужен верхний свет?
- Совсем необязательно… Я могу и в темноте… - двусмысленно протянула она.
- Ну ты и балда. О чем думаешь?
- О тебе, конечно. Перестал бы ты, что ли, разговаривать да занялся делом. Оно, я помню, у вас тут здорово получалось!
- Не хулигань, у нас мало времени, пора уходить. И еще, давай-ка перед уходом оставим в твоей спальне вон тот ночничок. Пусть думают, что ты - дома и спишь. Они ж в дверь грохотать не станут, попытаются отмычками сработать. Тут их и возьмут. Мы обычно говорим: на горячем. А ты не тяни, иди, собирайся, у нас с тобой две-три минутки…
Турецкий перешел в другую комнату и, не включая света, выглянул из окна через кисею легкой занавески и обнаружил пожарную лестницу на крышу. Прикинул: если подняться до уровня окна, можно запросто дотянуться до подоконника и открыть створки.
- Что тут за лесенка? - негромко спросил он.
- Какая? А! - она подошла сзади и положила ему руки на плечи. - Ей, наверное, сто лет. Ричард как раз больше всего и боялся, что залезут через окно. Хотел решетки поставить, еле отговорила: здесь же не тюрьма! А ты чего стоишь? Сядь, посиди. Ну, несколько минут, и я сложу сумку. Только самое необходимое. И переоденусь. Посмотри и скажи, что лучше надеть? Да не стесняйся ты…
- Не заводись… Лучше объясни, зачем она тут вообще? Эта лестница.
- A-а… Так по ней же ко мне мальчишки еще в школе лазали. Когда ухаживали. Давно было, - сказала словно со скрытым смыслом.
- Ничего себе! - он засмеялся. - И много их было?
- Этого добра хватало. Любви, Сашка, не было.
- А куда она выводит? В кусты?
- Это ты про любовь?! - удивилась она.
- Да про лестницу! Слушай, что у тебя на уме?
- Понятия не имею, никогда не интересовалась, - она засмеялась.
- Ох, Инга!.. Ты меня восхищаешь! Ладно, давай, действуй… - он снова выглянул из окна на лестницу, проступающую на более светлом фоне черными своими перекладинами, слабо подсвеченными дальним фонарем на столбе. Подумал, что действительно, при таком удобном способе проникновения в квартиру никакая железная дверь не спасет. Надо будет, уходя, сказать об этом оперативникам. Вполне могут даже и не поинтересоваться.
- Ну вот, я и готова, - сказала Инга, выходя из спальни с темной сумкой в руке. - Свет оставить или погасить?
- Оставь, как ориентир для уголовников, - Турецкий усмехнулся. - Идем, - и услышал через открытую форточку приближающееся урчание автомобильного мотора, в ночи звуки разносились далеко. Он посмотрел на свои часы: одиннадцать. Что-то рановато, не рассчитали… - Стой! Тихо…
Он быстро перешел в спальню и чуть-чуть выглянул наружу, не отодвигая шторы. Внизу, у самого подъезда, остановился темный джип.
- Оп-па! Наш выход отменяется, кажется, опоздали… - Турецкий скользящим шагом переместился в прихожую и, стараясь не шуметь, задвинул в пазы обе щеколды. Постоял, прислушался. Движением руки подозвал Ингу, чуть прижал ее к себе и приложил палец к губам. - Подождем немного. И послушаем. Пойдешь в спальню и ляжешь там… Меня та чертова лестница беспокоит. Послушай, а у тебя нет чего-нибудь тяжелого? Бронзовая статуэтка, например, или утюг?
Прозрачные глаза Инги в полутьме прихожей стали большими и глубокими. Но на лице не было никакого волнения.
- Ты чего? - тихо спросил Саша.
- Ничего, - она спокойно пожала плечами, прикрытыми уже другим, темным платьем. Турецкий понял, это чтоб не надевать плаща, и она свернула его и продела сквозь ручки сумки. - Мне с тобой не страшно, Сашенька, ты не волнуйся, пожалуйста… Утюг есть, только он легкий… Колотушка есть - мясо отбивать, но она - тоже так… Бутылка шампанского!
- Тащи сюда, только не топай. Туфли сними…
Инга принесла бутылку из холодильника, Турецкий прикинул в руке: нормально, но может оказаться и одноразовым оружием - это какая башка…
Наконец, он услышал негромкие шаги на лестнице и снова прижал Ингу к себе, отодвинувшись с ней в сторону стены, за дверной косяк. Она даже слабый такой, словно призывный, стон издала - совершенно не по делу, ну, Инга! И он молча засмеялся.
К двери подошли. Сколько было народу, непонятно, но точно не один. Жаль, быстро отошел от окна, не сосчитал. И к глазку в двери он приближаться пока не решался. Но больше троих не будет. Толпой за одной бабой не ходят. Двое, наверняка - из тех джипов. Послышалась речь: говорили по-русски. Странно, опять пресловутая "русская мафия"? Ну чудеса! И он шепнул Инге в самое ушко:
- Прислушайся, если заговорят по-латышски, переведешь мне.