- Промыть-то промыли, да небрежно, торопились, - пояснил адвокату Турецкий. - Лазарь, Санитар срочно нужен, а вы телитесь. Уйдет, искать будете. И он наверняка уже в курсе того, какой вы тут гигантский "шмон" учинили, народу-то - видал, сколько собралось вокруг?
- Но ведь его ищут уже! - возразил Дорфманис.
- Трупы в моргах ваших ближайших, сколько их ни есть, проверьте. И поинтересуйтесь, не привозили ли накануне в крематорий неопознанный труп?
- Да, это так, надо, действительно, Саша, - закивал адвокат и заторопился наверх.
- Она? - спросил Турецкий у криминалиста.
- Она самая, - улыбнулся тот. - Как вы додумались?
- Ну, во-первых, я подумал, что в этом пустом помещении, где чувствуется неприятный запах, они вряд ли режут кур или колют поросят. А, во-вторых, если бы мне предложили спустить с человека шкуру, лучшего места во всем доме я, пожалуй бы, и не нашел. Тихо, спокойно, никто не мешает. Кричи - не кричи, каземат, да и только. Пыточная камера.
- Все правильно. Соответствует задаче. Но сразу увидеть, это… я бы сказал…
- А у нас говорят: живу давно. И, в принципе, если тут хорошо обработать бетонный пол, то, как его ни отмывай, что-то да осталось наверняка. А ваше мнение?
- Вы криминалистом не работали? - эксперт поднял голову.
- Я работал с гениями криминалистики. Наверняка знаете и помните… Иосифа Ильича Разумовского, например… Или Семена Семеновича Моисеева, был в Московской прокуратуре такой замечательный прокурор-криминалист.
- О-о! - эксперт лишь развел руками и с уважением покачал головой. - Это были… да!
- Почему - были? Они, слава богу, живы и здоровы. Старенькие только. Так и мы с вами тоже не молоды. Как, бывало, в прежние времена говорили? Раньше мы были молоды и красивы, а теперь мы, увы, не молоды…
Эксперт засмеялся.
С помощью Турецкого они отпилили от доски большой кусок с темными следами, и эксперт завернул его в целлофановый пакет. Поднялись в большой зал. Следователь уже знал от адвоката о найденных следах и с нескрываемым торжеством поглядывал на Игната Скулме. Но тот сидел с каменным видом - многолетняя школа за спиной все-таки. А вот двое, которые были помоложе, поглядывали на Хозяина с ясно написанной на лицах тревогой.
Им было отчего тревожиться. Следователь уже сообщил им, что ранее задержанные преступники уже дали свои показания, и "посещение" виллы Скулме вовсе не случайный, а вполне закономерный финал его преступной деятельности.
Так переводил Саше "текст" Лациса адвокат, и Турецкий кивал: может, оно в оригинале звучало не столь высокопарно, черт его знает. Лично он выбрал бы другую тактику "беседы". Но здесь - Европа, Гаагский и какой там еще? Страсбургский суд по правам человека… Ах, как вольготно под его крылом убийцам и отравителям! Если к "живой" политике они не имеют непосредственного отношения…
Но это была все-таки его личная точка зрения. Он мог ее "обнародовать", а мог - и нет. От этого ровным счетом ничего на свете не менялось…
Нельзя было исключить, что именно своевременная "подсказка" Александра Борисовича относительно "великого множества" юрмальских моргов ускорила продвижение следствия. Санитар, работающий в морге больницы в Булдури, звался Петрис. Характеризовался медперсоналом как мужик скандальный, подверженный алкогольному влиянию. Ну, то есть ничего необычного для профессионала в этой области медицины. Но его на службе не оказалось - рабочий день давно закончился. Действительно, было уже темно.
Младший следователь, помощник Лациса, с экспертом-криминалистом и двумя оперативниками выясния домашний адрес Петриса Звягиня и отправился к нему. Как и предполагалось уже, "грубая личность", по кличке Санитар, была если не в полном разборе, то близко к тому. Лыка он не вязал, но что-то все же соображал. И передвигаться не мог, ибо, как стало сразу понятно, постоянные стрессовые ситуации вынуждали надорванный вселенской печалью организм Санитара постоянно компенсировать свои издержки морального плана самым примитивным образом - с помощью водки и пива. В смеси, которая у каждого уважающего себя народа именуется "ершом".
С ходу привести его в чувство не удалось. И тогда постановили решать все вопросы без непосредственного участия Санитара, но в присутствии понятых. Которые, надо сказать, большой радости, не говоря об элементарном уважении к хозяину захламленной квартиры, не испытывали. Но зато в их глазах светилась однозначная мысль, выраженная единым словом: "Допрыгался". Хотя он не делал ни малейших попыток совершать какие-либо телодвижения.
Обыск, учиненный следственной группой, был кратким и результативным. Очевидно, Санитар, в силу ему одному известных обстоятельств, не выполнил ни одного указания большого Хозяина. А потом, по всей видимости, свой "разнузданный" образ жизни Санитар считал надежной "крышей" от всяких подозрений со стороны, как обычно говорится, "компетентных органов".
Среди предметов, обнаруженных в самых различных местах - под кроватью, в кухонном ящике среди ножей и вилок, на шкафу с одеждой и на вешалке в прихожей, - некоторые из них привлекли внимание оперативников тем, что они никак не сочетались с хозяином, которому якобы принадлежали. Ну, к примеру, узковатые для "богатырского" роста Санитара, дорогие, запачканные чем-то темным, похожим на следы засохшей крови, джинсы с лейблом очень известной фирмы и дорогим ремнем из крокодиловой кожи, продетым в антабки. Такие наверняка снимаются мародерами со своих жертв. Или найденная среди ножей и вилок, определенно золотая зажигалка с инициалами "Р" и "Б".
И, уже в довершение всего, снятый с мизинца медицинского работника, также золотой перстень с теми же, не соответствующими имени хозяина, инициалами. На случайность эта улика никак не тянула. И дурак бы сообразил, что "БР" - это Бруно Розенберг. Правда, этому факту требовалось еще и документальное подтверждение.
Дальнейший обыск выявил множество предметов, явно чуждых интересам Санитара, но, тем не менее, они были. Тончайшая шелковая мужская сорочка. Образцы прочей одежды, по всей видимости, реквизированной у покойников, еще не успевших занять свое последнее пристанище. А еще было обнаружено немало медицинских препаратов, назначение которых могла определить судебно-медицинская экспертиза. Ну и наконец, орудие производства, несколько десятков наборов шприцев, - не приобретенных в аптеках, а ворованных, конечно.
Созвонившись с Лацисом, помощник следователя принял решение транспортировать задержанного господина Петриса Звягиня для проведения дальнейших следственных действий в камеру предварительного заключения, где тот и должен был, в конечном счете, обрести духовную и физическую самостоятельность. А обнаруженные возможные улики преступления должны были пройти процесс опознания. И помощник следователя понял, что прямо с утра ему предстоит отправиться в Рижский драматический театр.
Но теперь вставал очередной, не менее важный, чем обнаружение улик, вопрос о местонахождении тела покойного художника. Описание его внешних примет у следствия имелось, однако никого похожего, как выяснилось в крематории, за последнюю неделю к ним не поступало, значит, Бруно Розенберг мог и сохраниться, исключительно благодаря попустительству Санитара.
Никто в следовательской группе не мог с абсолютной уверенностью заявить, что "статус-кво" с телом Розенберга может сохраняться всю ночь. И отправились снова в Булдури. Поздновато, конечно, но истина дороже…
Все было правильным. В морг больницы, куда были срочно вызваны врач-патологоанатом, отвечающий за свое "хозяйство", а также начальник службы охраны и больничное руководство, в лице заместителя главного врача. Вскрыли помещение, и в одном из ящиков холодильника, среди нескольких других, неопознанных трупов, было обнаружено и тело относительно молодого человека, облаченное в неприглядную даже на вид одежду, более напоминающую нищенские лохмотья.
Едва очередной труп "выехал" на лотке из холодильной камеры, как помощник следователя убедился в том, что это и есть разыскиваемый Бруно Розенберг. Фотография, взятая в театре, не оставляла ни у кого ни малейших сомнений.
Вопрос теперь состоял в другом: каким образом тело покойного попало сюда, в морг, на каком основании и по чьему распоряжению? И вообще, был ли этот человек покойным, когда его укладывали на лоток? Для больницы, пользующейся хорошей репутацией, этот факт оказался просто ужасающим!
А ответить на многочисленные "как" и "почему" в данной ситуации мог лишь один человек. Но он по-прежнему и лыка не вязал, находясь уже в камере предварительного заключения при Управлении уголовной полиции. А если учитывать, что езда до Риги, а потом и до Управления составляла в обшей сложности около часа, но тот так и не пришел в себя, можно было представить, какую дозу "принял на грудь" медицинский работник по кличке Санитар.
В общем, сплошной конфуз и, в перспективе, - крупные неприятности…
Александр Борисович между тем, договорившись с Лазарем Иосифовичем о том, что тот его еще сегодня проинформирует о тех событиях, которые могли бы произойти в процессе дальнейшего расследования, раскланялся со следователем Лацисом о отбыл домой. В конце концов, он ведь в отпуске. А помощь - это дело сугубо добровольное. И кроме того, что-то похожее на интуицию подсказывало ему, что оставлять дома двух малознакомых, красивых женщин наедине друг с дружкой - не самый лучший, в том числе, и безопасный, вариант. В то время как своим присутствием он мог бы сглаживать возникающие шероховатости между женщинами, очевидно прекрасно понимающими, что происходит на белом свете. Одним словом, что поделаешь, когда ничего не поделаешь?
Турецкий понимал, что Инга, скорее всего, могла бы уже возвращаться в свой дом. Главная опасность от нее отведена в сторону. Но что-то ему все-таки мешало. Раздумывая, пока возвращался в такси домой, он пришел к выводу, что мешали два фактора. Первый - уже поздно, и значит, придется провожать "девушку" домой, и на этом пути столько соблазнов, что он, пожалуй, и не совладал бы с собой. А второй заключался в том, что, несмотря на аресты, никто не мог предположить, сколько тех бандитов еще оставалось на свободе. А потому как раз Инга и могла бы стать у них "разменной монетой", если бы они начали торговлю с полицией. Уж лучше риск душевный, решил он, нежели смертельный…
Женщины не спали, ждали, как он понял, новостей. Глядя на них, Александр Борисович не заметил каких-либо сложностей морального плана: сидели две невольные подружки, пили чай.
Он коротко проинформировал и добавил, что, возможно, скоро позвонит Лазарь, который вместе со следователем Лацисом и его помощником заканчивал допросы на вилле преступника.
- Ну, хоть ночью-то можно было бы успокоиться? - неприязненно заметила Ирина. - Или вы с ним еще не наговорились за целый день?
Инга молчала, но смотрела и слушала с интересом, Саша отметил это. Тактичная "девушка". И он, как бы проверяя себя, стал рассказывать им в весьма общих чертах о своих предложениях, которые собирался высказать адвокату. Заодно отметил и реакцию Лациса - для полноты картины. Особенно на известие от Пурвиекса, уже переговорившего с Костей Меркуловым.
Ирина, морщась, заявила, что все это - абсолютно лишнее. Шурик сам себе вешает на шею уголовное дело, которых у него и дома - выше крыши! Спор мог разгореться, правда, без участия Инги, чему-то таинственно улыбавшейся. Но, как выражался Александр Борисович, его мобильник "сыграл из Моцарта".
Он развел руками с видом победителя и взял телефонную трубку.
- Я на связи, Лазарь. Чем закончили? - и потом долго молча слушал "доклад" адвоката.
По всему выходило, что новые соображения Турецкого смогли бы сдвинуть застрявшее на месте расследование. Но для этого требовалось его активное личное участие. Не в качестве наблюдателя и консультанта, а как самостоятельного действующего лица. Но только чтоб потом не было ни обид, ни возражений. Если Лацис готов пойти на этот шаг, он возьмется. Если нет, пусть решает и ищет улики сам. Ирина права, дома масса незаконченных дел, да и в отпуске теперь нет нужды. Ну, в том смысле, что примирение уже произошло, и самое время закреплять мир активными обоюдными, встречными действиями.
Турецкий говорил об этом с юмором, рассчитывая, прежде всего, на реакцию жены. А Инга должна была просто иметь в виду, что на свете не так все просто, как порой представляется. По искоркам, вспыхивающим в ее хрустальных глазах, он видел, что ничего решительно нового он конкретно для нее не открыл. Встречные - так встречные, активные - так активные, пусть и обоюдные, но к ней самой все это не имеет ни малейшего отношения. Как не играет и сколько-нибудь серьезной роли. Сильная женщина, однако…
А смысл предложения Турецкого заключался в следующем. Чтобы снова не утомлять своих невольных слушательниц, он предложил отдать ему для повторных допросов Андриса Грибоваса, ну, Андрея Грибова. А перед этим следует произвести самый тщательный обыск в его жилище и опросить соседей о его образе жизни. На этот счет у Александра Борисовича были свои соображения, о которых он раньше времени не хотел бы говорить. Впрочем, Лазарь не исключался из числа присутствующих при допросах. А вот Лацис и прочие… могли бы немного подождать. Какая мотивация? Очень простая. Турецкий и Грибов - русские. Им легче понять друг друга и договориться. Но с условием, что договор должен быть "железным", то есть выданные обещания по части послабления, а может и вообще вынесения условного приговора, должны быть признаны действительными. Но все материалы следствия, касающиеся конкретно Грибова, должны лечь на стол Турецкого, после чего необходимо будет согласовать со следователем возможные уступки.
Другими словами, Турецкий собирался в прямом поединке "расколоть" Грибова и представить следователю все нужные для продолжения расследования материалы. Условия понятны? Прекрасно! Спокойной ночи, Лазарь, попытайтесь прийти к консенсусу…
- У тебя такая уверенность, что ты можешь заставить того длинноволосого сказать правду? - недоверчиво спросила Инга.
- А почему бы нет?
- Ну, знаете, - морщась, возможно, от усталости, сказала Ирина, - если вам очень интересно обсуждать, на ночь глядя, следственный процесс, извольте! А я хочу спать. И вообще, насчет обоюдных, всяких там активных и прочих… ты, Шурочка, все же подумай. Нечего без конца лозунгами разбрасываться! - и она ушла, показав язык.
Оставшиеся за чайным столом засмеялись.
- Она права, Саша, - негромко сказала Инга. - Я все больше убеждаюсь, что поставила перед собой непосильную задачу. Не думай об этом. Делай, что тебе нужно. А мне, наверное, пора возвращаться, да?
- Я как раз думал об этом, и, боюсь, рано. Во всяком случае, до решения вопроса с этим Андрисом.
- А чего ты добиваешься? Вернее, хочешь добиться?
- Видишь ли, я посмотрел на всю эту гоп-компанию. Могу заявить ответственно, что Андрис - притом, что он - один из них, - на мой взгляд, вещь в себе, как говорят философы. И, по-моему, кроме общих, бандитских дел и обязанностей, у него имеются и другие, более важные занятия. Даже чисто внешне он, как бывший участковый милиционер, сильно отличается от прочих "качков". А я знаю, что далеко не всегда в процессе превращения работников правоохранительных органов в "оборотней", как их теперь называют, главную роль играла жажда наживы, скажем так. Сами власти немало постарались, чтобы верные "служаки" послали ее на все четыре стороны. И этот фактор надо учитывать. Не всегда тут нет возврата назад. Вот и все. Хочу проверить. Получится, будет результат. Не выйдет, извинюсь и уеду домой, в Москву. Ирка права, там подобных дел не перечтешь… И чего, в самом деле, я должен "загранице" помогать, да?
Он в упор взглянул ей в глаза и увидел, как она лукаво ухмыльнулась. Потом подмигнула слегка и покивала.
- Конечно, ты прав. Но и "заграница" твоя - рукой подать, да? - скопировала его и положила на стол обе руки ладошками вверх. Быстро окинула взглядом прикрытые двери в другие комнаты и, наклонившись ближе, почти шепотом спросила: - А кто из вас последним назначил очередь?
Он только и мог - покачать с укором головой. Эта "отъявленная хулиганка" продолжала тянуть свою линию. Она ведь была в курсе того, что у него с Эвой однажды, как бы сам собой, "заключился" договор. Их встречи назначаются по очереди. К примеру, он случайно тогда в Воронеже встретил ее в аэропорту, значит, очередь не считается. А когда они утром расстались, и он позже позвонил ей из аэропорта, и Эва была еще жива и здорова, ее последней фразой был вопрос: "Следующий ход мой?" Это они так бесконечно долго разыгрывали шахматную партию своих встреч. Он ей ответил: "Разумеется…" Последний краткий диалог в их жизни. И теперь Инга, знавшая об этой игре, спрашивала: чья очередь? Что отвечать на прямой вопрос? От него зависело и очень многое, и, с другой стороны, абсолютно ничего, - это как посмотреть. Он помолчал и ответил:
- Ее…
Инга кивнула и поднялась:
- Спасибо тебе, пойду спать. А насчет возвращения ты подумай, в гостях - не дома. Спокойной ночи, и удачи тебе. С вашим примирением. - И подмигнула едва заметно, вот же… ох, боже мой!..
Утром его разбудил телефонный звонок Дорфманиса.
- Ты еще спишь? Я уже давно не сплю, - доложил он, не дожидаясь ответа. - Могу предложить тебе позавтракать в кафе, возле меня, ты знаешь.
- Наверное, я так и сделаю. Только умоюсь…
Женщины посмеялись и "махнули рукой".
- Только я вас очень прошу, барышни, не высовывайтесь без крайней нужды на улицу. Подождите еще немного. Я думаю, скоро кончится…
Лазарь уже сидел в кафе и тут же знаком подозвал официанта.
- Я уже сумел поговорить с Лацисом… - начал он.
- Когда? - изумился Александр и взглянул на свои часы - шел только десятый час.
- Как когда, в девять, разумеется! Я объяснил ему о нашем вечернем разговоре, он охотно согласился и попросил только об одном, согласовать с ним отдельные частности. Ну я думаю, вопрос о том, какими полномочиями ты мог бы располагать, когда придется приводить встречные аргументы. Я так сказал?
- Абсолютно так, - улыбнулся Турецкий. - Тогда не теряем времени?
- Да, но только потом надо выпить кофе. - Это он имел в виду - после завтрака: прекрасной глазуньи с поджаренной, хрустящей ветчиной и всяких булочек, сметаны… Что еще нужно белому человеку?
В следственном отделе, куда Александр Борисович прибыл вместе с Дорфманисом, у него состоялся недолгий диалог с Лацисом. Оказалось, что ничего нового и добавлять было не надо, следователь "просекал" с ходу идеи Турецкого. От его "высокомерия" не осталось и следа. Напротив, он даже обрадовался такой помощи, полагая, что в данном случае может оказать на преступника особое влияние именно "национальный" момент. Остановились на том, что подменять собой суд все-таки не стоит, но твердые обещания относительно отдельных послаблений дать можно. А там, как будет видно. Если показания серьезно повлияют на дальнейший ход расследования, все, как говорится, может быть.