От кого-то слышал фразу: не ходи по местам прежней любви. Ничего хорошего не поимеешь, кроме душевного расстройства. И то, если оно способно принести хотя бы щемящую жалость к утерянному времени. В минусах, говорят, тоже имеются, если подумать, свои плюсы.
Ирина видела, что мужу несколько не по себе, и думала, что это связано с их непрошеным визитом. И она шепнула Шурке, что он зря напрягается, от него действительно ничего не требуется, никаких моральных жертв или издержек, просто она счастлива, что хорошо прогулялась с ним, а когда это было в последний раз, и не упомнить! Наверное, правильно, незачем было упрямиться: ведь из таких незаметных мелочей порой и складывается семейное согласие, которое в результате приводит к… А к чему оно приводит, они оба прекрасно понимали, обмениваясь многозначительными ухмылками. "Ирка все-таки молодчина, - думал он. - Умеет восстановить необходимый потенциал…"
Ада Морисовна оказалась вполне еще жизнеспособной пожилой женщиной, для которой смерть дочери явилась тяжелейшим, но, к счастью, не смертельным ударом. Она поздоровалась и в дальнейшем разговаривала нормальным, достаточно спокойным тоном. Правда, теткина соседка шепнула подруге Эльзе, а та, в свою очередь, Ирке, что показное спокойствие стоит Адочке огромных нервов и усилий, - сегодня уже дважды вызывали врача. Поэтому желательно, чтобы ее не мучили долгими расспросами. Понятное дело, иначе какого черта тогда тащились сюда через весь городок?
А дальше произошло событие, которое никак не мог предвидеть Турецкий. Раздалась трель дверного звонка, хозяйка вышла, чтобы открыть дверь, и в комнату, к изумлению Александра Борисовича, вплыл, переваливаясь, как огромная утка на мягких ногах, никто иной, как Лазарь Дорфманис! Тот самый, о коем Александр еще недавно поминал, советуя обратиться к нему за советом. И, судя по реакции хозяйки, он здесь уже не впервые.
Увидев Турецкого, адвокат сперва растерялся, но тут же несказанно обрадовался, хотя его радость могла показаться не совсем уместной в данной обстановке. Он не понимал, разумеется, что привело Турецкого в этот дом, однако сам факт его присутствия был для Дорфманиса, несомненно, явлением положительным. Он улыбался.
Александр представил Лазаря своей супруге, подчеркнув последнее слово, чтобы Лазарь не ляпнул бы чего-нибудь по простоте душевной. Но Дорфманис, в знакомом уже Александру Борисовичу, роскошном деловом костюме от Армани, в своих привычных золотых очочках и при галстуке-бабочке, был реальным воплощением вежливости и достатка, - умного и благородного. Он "приложился" к Иркиной ручке, красноречивым взглядом показав мужу, что в полном восторге от немыслимого - ничуть не лукавя! - совершенства его жены. Ирина засияла. Турецкий мимикой показал, что абсолютно разделяет оценку Лазаря Иосифовича.
Словом, церемония быстро закончилась, и Лазарь приступил к своим обязанностям, ради которых и прибыл сюда. Воспользовавшись присутствием коллеги, которого глубоко уважал, он кратко изложил суть дела, за которое взялся по договору с руководством театра. И эти обстоятельства привели его в дом покойной актрисы, чтобы выяснить, что и каким образом произошло. Очевидно, заявил он, все проблемы в некачественных препаратах, что доказать будет очень трудно. Поэтому ему необходима максимальная помощь всех лиц, которые хорошо знали Лору Генриховну и могли бы сообщить любые сведения, относящиеся к процессу ее похудения, приведшему, как следует понимать, к смертельному исходу. Да, это муторная работа, сбор улик, но, в конечном счете, выполнимая.
А присутствие Турецкого в доме его обрадовало еще и потому, что коллега, по глубокому убеждению адвоката Дорфманиса, с его блестящим аналитическим умом и оперативными способностями, несомненно, сумел бы оказать серьезную помощь, если бы захотел.
Вывод был несколько неожиданным: что значит - захотел бы? Другая страна, другие законы!
Все так, возразил адвокат, но типы преступлений-то одинаковые. Неужели в практике Александра… Саши, не встречалось ничего подобного? Преступления, как известно им обоим еще с давних, советских времен, границ не имеют и не признают. И Лазарь, полагая, что относительно недавние подвиги его московского коллеги здесь, в Юрмале, никому не известны, немедленно начал повествовать, как Саша расследовал вместе с ним, адвокатом Дорфманисом, обстоятельства трагической смерти, а по сути, хладнокровного убийства гражданки Латвии. И при этом Саша самолично, несмотря на протест начальника оперативной группы, предпочитавшего не брать преступника живым, ввиду оказываемого тем вооруженного сопротивления, вышел один на один с убийцей и сумел-таки взять его живым. Там такая стрельба поднялась! Даже опытные оперативники решили, что оба они - и Турецкий, и преступник - уже не выйдут из заколоченного дома живыми. Ан, вот как! Потом подсчитали, что задержанный выпустил в Сашу десять пуль и ни разу не попал, а ведь стрелок был очень опытный. А Саша выстрелил только один раз, просто выбил пистолет из рук бандита-рецидивиста и потом дал ему по морде. Хорошо врезал, оперативники были в восхищении. Вот это - настоящая работа, говорили они потом.
Но больше всего тогда и самого адвоката, и его помощника, и даже тех же оперативников потрясло то, что, когда Саша разблокировал, наконец, дверь и вышел из дома, он сказал, возвращая пистолет его хозяину: "Постарайтесь, молодой человек, никогда не стрелять в живых людей. Это ужасно противная работа!" Так вот эта его фраза теперь здесь у всех, что называется, "на слуху"…
Александр чуточку скосил глаза на Ирку и увидел, как лицо ее пошло красными пятнами. И подумал: "Ох и достанется же мне от нее сегодня!" Но только чего достанется, додумывать не стал, хотелось бы хорошего.
То происшествие с захватом преступника Турецкий постарался свести к шутке, но сам рассказ, как он увидел немного позже, помог самому адвокату немедленно завоевать полное доверие и даже почтение у матери покойной актрисы. Еще бы, с самим Турецким брал убийцу живьем! Такой все сможет. И причину смерти Лорочки, конечно же, установит. В смысле, найдет ее виновников.
Ну а дальше одинокая пожилая женщина стала рассказывать о том, что знала. Мужчины внимательно слушали ее. Александр уже понял, что Лазарь постарается с него теперь не слезать. Ну и пусть, невелик труд - найти и проверить продавцов той дряни. Главное, их установить. Так он и сформулировал свое видение "предмета расследования", когда Лазарь спросил о его мнении на этот счет. И был полностью согласен с Сашей, дело за малым: что конкретно она принимала?
Ада Морисовна сказала, что по просьбе подруги несчастной Лорочки, которая тоже захотела установить название фирмы-производителя того средства, она обшарила туалетный стол дочери и обнаружила в одном из ящиков пустую картонную упаковку вместе с инструкцией по медицинскому применению препарата, вероятно, того самого. С указанием адреса фирмы-производителя и распространителя препарата. И принесла находку, добавив, что за нею должна с минуты на минуту подойти та подруга, которую зовут Ингой. Она учительница и из очень благородной семьи. Хорошо воспитанная женщина, к сожалению, осталась без родителей, и с мужем не получилось, а с Лорочкой они были одноклассницами в школе, в соседних Дубултах.
Лазарь немедленно подтвердил, что недавно разговаривал с этой женщиной и она произвела на него весьма приятное впечатление. Она сообщила ему, что сама же и помогала Лоре добывать это средство, а теперь, неоспоримо, чувствует свою вину в ужасной трагедии, хотя лично он, как адвокат, никакой ее вины не видит. Но факты, приведенные ею, необходимо тщательно проверять. Это хорошо, что она должна скоро прийти.
Чтобы не мешать Ирине, которая, кажется, дождалась, наконец, своей очереди для успокоительного и утешительного разговора с матерью покойной, демонстрации всяких психологических "штучек", способствующих ускорению релаксации, мужчины вышли на улицу - поговорить, подышать, а Турецкий - и сделать парочку затяжек. Эта трагическая ситуация с актрисой, расстроила его. А тут еще выплыла и Эва, о которой он старался не думать хотя бы здесь. Но эпическое повествование Лазаря пробудило и эти нехорошие воспоминания. Да ведь и Ирина тоже не забывала той истории, и особый героизм своего Шурки, таковым называть наверняка не собиралась, ибо он, по ее мнению, - и она твердо выскажется еще по этому поводу! - опять проявил свою вечную, неистребимую дурь, совершенно не думая ни о жене, ни о дочери! Словом, ему еще предстоит "схлопотать" по полной программе…
Инга еще издали увидела стоящих возле подъезда Ады Морисовны двоих высоких мужчин. В одном из них, толстом, она без труда узнала адвоката, с которым беседовала. И второй, стройный, показался ей почему-то тоже очень знакомым, но она никак не могла вспомнить, где и когда его видела. И "зациклилась" на своем вопросе до такой степени, что сама же себя и укорила: "Да что такое с тобой творится? Уж тебе ли сейчас жаловаться на недостаток ласк? Вон он, твой, валяется там, в постели, никак толком в себя не придет, так ты его, миленького, ухайдакала за минувшую ночь, разделала под орех. Чем же теперь и этот-то еще тебя заинтересовал?"
Подходя ближе, Инга увидела, что мужчины тоже заметили ее. Они уставились на нее, как если бы только что говорили именно о ней, и адвокат даже улыбнулся приветливо. А вот второй просто разглядывал ее, чуть приподняв одну бровь, и непонятно, о чем думал. И тут она вспомнила его. Он! Ну, конечно, как же сразу не сообразила, а ведь совсем, кажется, недавно было… А что - недавно? Да ничего. Интересно, что он все такой же спокойный и самоуверенный. Нет, не узнает, никаких эмоций, кроме обычного мужского интереса к симпатичной женщине, - это читается во взгляде. Все мужики одинаковы…
А ведь было время, когда она остро завидовала подруге и никак не могла понять элементарной вещи: почему люди, так страстно любящие друг друга, по собственной воле устраивают себе встречи, настоящие, немыслимые в обычной семейной жизни, праздники, всего раз в год - и то по обещанию? Неужели им этого вполне хватает, чтобы сохранить свои чувства? Уж она бы сама… нет, не смылся бы от нее тот мужчина.
Из самых болезненных ее ощущений были те, когда эти любовники прятались у нее. То от непогоды, то по каким-то другим причинам и, не стесняясь хозяйки, бесцеремонно выпроваживали ее, если их встречи происходили днем, чтобы устроить в ее доме очередную оргию. Ну а ночные встречи приходилось терпеть, куда ж идти? Подруга потом, надо отдать ей должное, активно помогала убирать квартиру, обнаруживая в самых неожиданных местах следы их беспорядочной любви. Ужас! Инга это все слышала и сама не понимала, почему терпит! А подруга, сверкая глазами, буквально захлебываясь от переполнявших ее чувств, повествовала о том, что у них и как происходило. И задыхалась от восторга, стерва этакая. Как же ненавидела ее в такие минуты Инга! И как мечтала однажды сделать страшную гадость этому самоуверенному самцу. Именно самцу, ибо догадывалась, что никаких иных чувств, кроме самого примитивного, он к ее подруге не испытывает, а та - просто похотливая, восторженная дурища, ничего не понимающая в жизни. Инга уже к тому времени осталась совсем одна и в жизни понимала, если и не все, то очень многое.
А совсем недавно она увидела его на кладбище. В день похорон Эвы. Это стало для нее такой неожиданностью, что она даже растерялась. И не подошла, ни слова не сказала, не напомнила о прежнем знакомстве, да и какое это теперь могло иметь значение?.. Они и были-то на кладбище вместе с этим адвокатом. Кто-то сказал, что им удалось задержать убийцу, но какую это могло играть роль, если жертву уже опускали в могилу?.. И на поминки он не остался, а сразу уехал на вокзал. Так и не пересеклись. Интересно, а хоть сейчас-то вспомнит, узнает? Ух и наглая же физиономия! А так-то ничего, очень даже ничего. Не такой, конечно, яркий, как Петер, но, если верить давно забытым временам, силен был. Да, впрочем, у них же с Эвой, как та уверяла Ингу, и не могло быть ничего серьезного, этот Сашка был женат и не собирался бросать свою супругу. А то, что между ними было, - это, мол, настоящая, сумасшедшая страсть, какая достается мужчине и женщине только один раз в жизни. Хочешь, верь, не хочешь, не верь. Инга верила и ждала своего случая, а его все не было. Вот теперь подумала, что Петер, может быть… Ей бы еще и уверенности побольше!..
Она подошла к мужчинам, слегка кивнула Лазарю Иосифовичу, и тот немедленно расплылся в вежливой улыбке. А она вопросительно уставилась на Сашку, как звала его Эва, да и она сама, каждый раз уходя из своей квартиры: понимай, мол, как желаешь! Ждала пристального интереса, узнавания, смущения, наконец, но он оставался спокоен. Показалось даже, что холоден и равнодушен. Только губы тронула легкая усмешка, и он, без всякого, впрочем, интереса, просто вежливо склонил голову. Так приветствуют незнакомых.
- Не узнали? - с вызовом спросила она.
- Отчего же узнал, - легко отозвался он. - А вы очень изменились, Инга, и в лучшую сторону. Когда мы познакомились, по-моему, уже тысячу лет назад, вы были просто красивы, обаятельны, а сейчас я вижу перед собой сплошное очарование. Время пошло вам навстречу… на пользу. Вы действительно прекрасно выглядите. От души рад вас видеть. Однако и к великому сожалению, наша сегодняшняя встреча связана с печальным событием.
- Вторая встреча, - поправила она. - И событие второе, разве не так?
Он вскинул брови.
- В самом деле?
- В прошлый раз, Саша… или как вас звать, по старинке, Сашкой?.. - Ага, смутился, наконец, поняла Инга, интересно, как он теперь станет выкручиваться? - Вы произносили прощальные слова у могилы Эвы, тоже моей близкой, если помните, подруги, и не глядели по сторонам, вы были вдвоем с этим господином адвокатом. А потом сразу уехали.
- Да, да, - он помрачнел и грустно уставился на нее. - Это ужасно, что нас с вами уже второй раз сводит смерть близкого вам человека. Очень плохо…
- Вы, кажется, на что-то намекаете? - она вспыхнула. - Уж не предполагаете ли вы, что следующая очередь?..
Турецкий резким протестующим жестом оборвал ее. Адвокат был попросту ошарашен таким поворотом событий, он ничего не понимал и переводил с беспокойством взгляд с Турецкого на Ингу и обратно.
- Ни боже мой! - сердито сказал Александр. - О чем вы, Инга? Я оперирую только фактами. А в данном случае, вообще, ни малейшего отношения к делу о смерти актрисы не имею. Ада Морисовна, оказывается, хорошая знакомая родственницы моей супруги, и мы пришли, чтобы выразить ей свое соболезнование. И случайно встретились здесь с Лазарем Иосифовичем, который и вам, как я вижу, тоже знаком. Но вы мне невольно напомнили, - продолжил он задумчиво, - замечательное время, нашу молодость. И уже за одно это огромное вам спасибо. - И он, склонив голову, отошел в сторону, к урне, чтобы выбросить окурок.
- Скажите, уважаемая Инга Францевна, - немедленно приступил к своим обязанностям адвокат, - объясните нам с Александром Борисовичем, - видно, он не хотел принимать всерьез слова Турецкого, - зачем вам понадобилась та фирма, чьи лекарственные средства использовала Лора Страутмане?
Инге пришлось начать свои объяснения, понимая, что адвокат просто так теперь ее не отпустит, а в дом она не могла пройти, потому что он загораживал своей грузной фигурой проход к двери. А в общем, ее объяснения свелись к тому, что полиция ровным счетом ничего не делает, никого не волнует смерть замечательной артистки, вот они с режиссером Петером Ковельскисом и решили выяснить, кто продает эти смертельно опасные средства и насколько их изготовители и сбытчики защищены законом? Вот поэтому они и разыскивают фирму, продавшую Лоре средство для похудения.
Дорфманис слушал объяснения и поглядывал на Турецкого, сохранявшего на лице индифферентное выражение. Но когда речь у Инги зашла о желании Петера провести личное расследование, то есть самостоятельно выследить, куда отправится преступник-продавец, он иронично хмыкнул, чем сразу же вызвал резко неприязненное к себе отношение со стороны женщины. Ишь, петух! Не нравится ему! Сам ни черта не делает, советы тут раздает?
- Ты разрешишь, Лазарь? - вдруг спросил он и в ответ на торопливый кивок адвоката продолжил: - Дорогая моя Инга, послушайте, - мягко сказал он. - Если у вас есть желание услышать мое частное, но вполне профессиональное мнение, я посоветую вам со всей ответственностью: не лезьте, милая, в это дело. Оставьте профессионалам заниматься своими обязанностями. Обратите, пожалуйста, внимание и поверьте мне, что какой бы талантливой, даже гениальной, ни была художественная самодеятельность, все равно она так и останется самодеятельностью. В этом великая ошибка всех тех, кто этого не понимает. В частности, - он с сарказмом фыркнул, - среди этих убежденных дилетантов множество крупных руководителей и в охранительных органах, и в правительствах наших суверенных стран. О работниках искусства я вообще не говорю. Дилетантизм в любом профессиональном деле неприемлем, а в нашем - он еще и смертельно опасен. Верно, Лазарь?
Тот снова молча кивнул.
- Отсюда следует единственный вывод, дорогая моя девочка, извините за такую вольность: если бы я имел власть, или хотя бы реальную возможность, категорически запретить вам даже косвенно участвовать в этом расследовании, я бы немедленно так и поступил.
Он медленным и каким-то тягучим, что ли, "знающим или понимающим" взглядом "проплыл" сверху вниз по ее, почему-то вдруг напрягшейся фигуре, И она сама теперь смутилась. Будто испугалась чего-то, реально ощутив на себе его требовательное прикосновение, отчего ей вмиг стало жарко. Она разозлилась: "Господи, да что ж это такое?!" А в зрительной памяти всплыла отрешенная улыбка Эвы: "Не представляешь себе, Ингуша, как же мне с ним хорошо! Как свободно!.."
- А вы действительно похорошели прямо-таки доневозможности! - улыбнулся Александр. - Светитесь счастьем! Наверное, есть серьезная причина, да? - Он необидно рассмеялся, вовлекая в игру и адвоката. - Вот именно поэтому я настойчиво… нет, даже не советую, я просто очень прошу вас… Ингуша, да?
И он с такой нежностью, зараза этакая, улыбнулся, что ей чуть не стало плохо. Он помнил, как звала ее Эва, переполненная сумасшедшими эмоциями. Помнил… будь он неладен!
Заметив, что Ингу качнуло, Турецкий немедленно подхватил ее локоть, подвел к лавочке у входа и вежливо предложил присесть. Перекинувшись взглядами с Лазарем, он пожал неопределенно плечами и предложил: