- Да, - затравленно подтвердила Даша. - Вы думаете… то есть… он тяжелый, да? Но я гораздо сильнее, чем это кажется со стороны, честное слово! И еще добавилось состояние аффекта…
- Надеешься списать на состояние аффекта? - прошипела Галина Николаевна, с ненавистью глядя на соперницу. - Не надейся! И не делай вид, будто Женя пытался тебя изнасиловать, никто тебе не поверит! Вот бросить тебя - другое дело. Надоела ты ему, он дур-то не любит. Вот ты его и убила… Я так и знала, что это ты, сразу знала! Кто ты была бы теперь, если б он был жив? Брошенная шлюха! А теперь, видите ли, последняя любовь гения, интервью на всю страну, шумиха. Да ради этого такая, как ты, полгорода прикончит!
- Тише, - коротко приказал Талызин, и она смолкла. Он обратился к Даше.
- Пожалуйста, поподробнее о том, как вы опрокинули блок. Где он находился?
- Ну… я… на шкафу, кажется. На самом краю. Поэтому было совсем нетрудно его опрокинуть. Но я точно не помню, потому что аффект… Я не обязана помнить, в аффекте не помнят!
Похоже, лишь тут Денис смог стряхнуть оцепененье, в котором пребывал на протяжении всей сцены.
- Ты сбрендила, Дашка! - ударив кулаком по столу, вскричал он. - Ты с ума сошла! Вы ее не слушайте, она парит! Мы с Кириллом тащили этот чертов блок в подсобку, так надорвались! Ей его и с места-то не сдвинуть!
- Тем не менее, он упал, - вежливо информировала Галина Николаевна.
- Потому что заранее был таким образом установлен, понятно? Только так! Вон мент подтвердит, он не слепой!
- Молчи! - вырвалось у Даши. - Молчи, Денис, не вмешивайся!
Она бросилась к нему на грудь и заплакала. Вике вдруг все стало ясно, как божий день. Чтобы Дашенька кого-то убила, даже ненароком - нет, ерунда, вранье, в которое можно поверить не более, чем на полсекунды! Просто бедная дурочка почему-то убедила себя, что убийца - Денис, и теперь пытается отвести от него подозрения. Но не такой же ценою, правда? А Денис действительно сегодня сам не свой.
- Я согласен с Денисом, - вмешался Кирилл. - Блок очень тяжелый. Затея не для женщины.
Виктория Павловна между тем судорожно решала, делиться ли с Обалдевшим поклонником своим гениальным прозрением. С одной стороны, вроде надо, потому что нельзя позволить девочке погубить себя. А с другой, если Даша готова на все, чтобы не впутать в это загадочное дело жениха, значит, имеет причины! Вероятно, знает то, чего не знают остальные. Так стоит ли портить ей игру? Куда ни кинь, все клин.
Слава богу, проблема разрешилась автоматически. Следователь изучающе глянул на Дениса и флегматично поинтересовался:
- А вы сами-то не имели ссоры с Преображенским в день спектакля?
Денис вздрогнул, нахмурился, затем отстранил от себя Дашу и строго спросил:
- Ты чего, решила, это я, что ли? Да за кого ты меня принимаешь? Я думал, ты меня любишь, а ты…
- Господи, какой ты идиот! - громко и с чувством произнесла Наташа. - Если бы меня кто-нибудь любил так, как она тебя… а ты еще недоволен, о господи! Как я вам завидую, если б вы знали! За одну такую минуту можно отдать жизнь, а я вместо этого…
И она заплакала. Вика поднесла воды сперва одной девушке, потом другой. Не репетиция, а кошмар какой-то! И виноват во всем Обалдевший поклонник. Притащился и начал мучить людей. Это ж надо выбрать подобную профессию! Наверное, в следователи идут одни садисты! А жены у них наверняка мазохистки.
Тем временем Денис решился.
- Да, я действительно перед премьерой поругался с Преображенским. Не знаю, откуда Дашка узнала. Но я не говорил про это никому не потому, что я… что я боялся за себя, а потому, что… Короче, не хотел зря трепаться. Ваш Преображенский, он был шизик. Таких лечить надо! Он выдумывал разную чушь, лишь бы кого-нибудь заколебать. Вон, Ташке котика задушил. Это что, нормально? А я на психов внимания не обращаю. Я просто стараюсь обходить их стороной.
- И все же, что было предметом ссоры? - уточнил Талызин.
- Этот шизик сказал, что разведется с женой и женится на Дашке. Но я-то знал, что Дашка за него не пойдет! А он все твердит свое, как попугай. Я разозлился и сказал, что такой старый вонючий козел ей не нужен. Вот и все. А что касается до убивать, так делать мне нечего, что ли? Зачем мне его убивать, если Дашка терпит его только из жалости, а любит-то меня?
- Действительно, - согласился Игорь Витальевич, - повода нет. Но, видимо, Дарья Алексеевна полагает иначе. А, Дарья Алексеевна?
- Да погодите вы! - нервно махнула на него рукой Дашенька, словно забыв, что перед нею представитель власти. Она, казалось, видела только Дениса.
- Ты не убивал его? - сквозь слезы спросила она.
- Да нет же! У меня в мыслях не было!
- Посмотри мне в глаза. Это правда, да?
- Ну, конечно.
Денис со снисходительной улыбкой посмотрел ей в глаза. Она тоже улыбнулась, потом засмеялась.
- С вами не соскучишься, - резюмировал следователь. - А если бы, Дарья Алексеевна, я воспринял ваши слова всерьез? Что тогда?
- Ну, - смущенно произнесла она, - я решила, у меня были бы смягчающие обстоятельства, поэтому я пострадала бы меньше, чем Денис. В том смысле, что меня бы немножко пожалели и дали срок меньше, чем ему, правда? Я ведь как бы не нарочно.
- Пожалуй. И все же хотелось бы знать, что заставило вас предположить, будто ваш жених виновен? - с настойчивостью уточнил Талызин.
Дашенька вздохнула, вопросительно обернулась к Денису.
- Валяй, - кивнул тот. - Я ничего плохого не делал, и ничего они мне не пришьют.
- Хорошо. Я случайно услышала в субботу кусок того разговора… то есть между Денисом и Евгением Борисовичем. Я не все поняла, но мне все это ужасно не понравилось. Только я постеснялась поговорить с Денисом об этом прямо и попыталась… ну, обиняком. И мне показалось, что он на меня обижается. Оборвал так нехорошо… Помнишь, Денис?
- Да нервничал я перед премьерой, вот и все.
- А я решила… Нет, сразу я ничего не решила, но осадок плохой остался. А сегодня… Меня так поразило, что… - прости меня, родной! - что ты выдал Галину Николаевну. Это так на тебя непохоже, ты ведь всегда такой хороший, и вдруг взял да выдал! И про Наташу тоже… ты так грубо сказал о ней, словно хотел, чтобы обсуждали кого угодно, но не тебя. Мне трудно объяснить, но я почувствовала, что с тобою что-то не так. И вдруг мне пришло в голову… и тогда все встало на свои места… а еще на банкете ты куда-то выходил, и… Я, наверное, просто психованная, вот и все. Ты для меня в центре всего, и, о чем бы я ни думала, возникаешь ты…
Она запиналась, не в силах выразить чувства словами. Вика вспомнила ее взгляд, в ужасе изучающий Дениса после каждого его резкого выпада, каждой раздраженной реплики. Неожиданно захотелось вставить подобную сцену в следующий спектакль, настолько наглядно перед внутренним взором предстал процесс зарождения в душе девушки страшных подозрений и их постепенного укрепления. Денис и впрямь раскрылся сегодня с новой, не лучшей стороны, однако из этого вовсе не следует, слава богу, что он - убийца.
- Кстати, а куда вы выходили во время банкета? - полюбопытствовал следователь.
- Что я, помню, что ли? Покурить, наверное. Вот ответьте мне, Игорь Витальевич, разве я чего такого плохого сделал? Эта дамочка ненавидит Дашу лютой ненавистью и делает ей гадости, а я что, покрывать ее за это должен? А Наташка перехватила у нее из-под носа славу, влезла в сериал, хотя у Дашеньки таланту в сто раз больше. И что, я опять должен стерпеть? Раз Дашенька сама за себя не постоит, это должен сделать кто-то другой! То есть я. Ей предлагают Джульетту, а она из деликатности готова отказаться. Я мужчина, я должен ее защищать! Так или не так?
- Мне ничего не надо! - вскричала Даша. - Ни Джульетты, ни сериала!
Только будь таким, как всегда, а не как последние дни. Пожалуйста!
Денис крепко прижал ее к себе. Вика умиленно наблюдала за нежнейшей сценой примирения, но насладиться ею не дала Марина, тихо, однако очень внятно заявившая:
- Интересно, а Евгений Борисович в день премьеры поссорился с каждым из нас или кого-нибудь пропустил? Хотя вряд ли. Он, наверное, не зря собрал нас всех за своим столом.
- Что за чушь? - неприязненно осведомился Сосновцев.
Марина повернулась к Талызину.
- Давайте считать по пальцам. Я и Вика - это двое. Наташа и Галина Николаевна - будет четверо. Денис и Кирилл - шестеро, Тамара Петровна седьмая, вы восьмой. Остаются Дашенька и Александр Михайлович. Дашенька, Евгений Борисович перед премьерой тебя обижал?
- Ну, - слегка смешалась Дашенька, - если вы имеете в виду… В общем, он обычно был со мною очень деликатный, а в субботу…
- Деликатный! - возмущенно фыркнул Денис.
- Я имею в виду не на словах, а на… Короче, говорить он мог всякое, но трогать никогда не трогал. А в субботу пытался… и так грубо… я ужасно расстроилась, а он смеялся.
- Во сволочь!
- Значит, Дашенька девятая, - с удовлетворением констатировала Марина. - Остаетесь вы, Александр Михайлович. Чего уж там скрывать, признавайтесь!
Сосновцев пожал плечами.
- Полагаю, я попал за ваш стол случайно. Впрочем, я там почти и не сидел. У меня было полно забот!
- То есть с вами Евгений Борисович не ссорился? - осведомился Талызин.
- Разумеется, нет.
Наташа, поднявшись со стула, посмотрела на Сосновцева не без брезгливости и твердо заявила:
- Но я же слышала, Александр Михайлович! В антракте.
- Что - в антракте, Наташенька? - нежно пропел тот.
- Вы с дядей спорили.
- О чем же, деточка?
- Не знаю. Но вы очень горячились.
- Ах, да! - улыбнулся Сосновцев, сделав свой любимый жест рукой - жест, вызывающий ныне у Вики глубокое отвращение. - Я действительно горячился, восхищаясь гениальной игрой Евгения Борисовича. Только ссорой или спором это назвать нельзя.
- Вот как? - флегматично переспросил следователь. - А по какому поводу спорили вы, Кирилл?
Вика укоризненно глянула на Марину, и та, сообразив, что проболталась, сильно покраснела и быстро произнесла:
- Ну, Кирилла я назвала для комплекта. Решила, раз все, так и он.
Обалдевший поклонник поднял брови и уточнил:
- Так что, Кирилл Георгиевич, был спор или нет?
- И все-таки Александр Михайлович говорит неправду, - вернулась к предыдущей теме Наташа. - Они ссорились, я убеждена. И дядя его дразнил.
Тут удивился даже Талызин.
- Что значит - дразнил?
- Ну, передразнивал. Делал вот так, как о н всегда делает.
Она попыталась сымитировать жест и вдруг застыла, пораженная догадкой.
- Слушайте, до меня только теперь дошло! На сцене я была в образе и не понимала, и только теперь… А со стороны вы, наверное, сразу увидели, да?
- Что увидели? - хмуро поинтересовалась Тамара Петровна.
- Что дядя использовал для роли жест этого типа.
Вика машинально отметила, что сегодня не только Денис держится не лучшим образом, Наташе тоже изменила привычная интеллигентность. Для девочки совершенно нехарактерно обсуждать присутствующего так, словно его здесь нет. Впрочем, происшедшее явно сильно ее возбудило, на щеках выступили пятна, глаза горят. В подобном состоянии не до правил хорошего тона!
- Конечно, увидели, - подтвердила Тамара Петровна. - Не слепые. Кстати, гениальная находка.
- А я сам подарил ее Евгению Борисовичу, - сладко улыбнулся Сосновцев. - Не хотите ли, спрашиваю, позаимствовать у меня этот жест, со сцены будет прекрасно смотреться! Он согласился.
- Похоже, вы были единственным, с кем он в тот день согласился, - ехидно вставила Марина.
"Лучше б ей помолчать, - подумала Вика, случайно поймав брошенный директором яростный взгляд. - Вот язык без костей!"
- Слушайте, уже почти одиннадцать! - вдруг ужаснулась Наташа. - А мои маршрутки после одиннадцати не ходят.
Все всполошились. И впрямь, время пролетело незаметно, пора было бежать. Следователь никого не удерживал.
Сцена 4. Второй прогон
Вика без особого труда уговорила Марину не ехать домой, а переночевать у нее. Слишком многое требовалось обсудить, чтобы терпеть до завтра.
Начала она с главного.
- Ты знаешь, что твой собственный язык - твой главный враг? - грозно осведомилась она за кофе, когда Лешка был выдворен спать.
- Ох, - вздохнула Марина, - мне самой жутко стыдно. Но вроде бы все обошлось.
- Это тебе кажется, что обошлось, а на самом деле вряд ли. Ты, видимо, не заметила, как он на тебя посмотрел?
- Заметила. И, кстати, очень удивилась.
- А чего удивляться? Как будто не знаешь, что он из себя представляет. Ну, и что мне теперь прикажешь делать? Ты меня в какое положение поставила? Между двух огней. Я тебе что, камикадзе?
- Ну, - неуверенно заметила Марина, - он ведь не знает, что его слышала именно ты. Он, наверное, думает, это была я.
- Ты мне зубы-то непонятностями не заговаривай! - потребовала Виктория Павловна. - Я не знаю, что он думает, но он скорее удавится, чем позволит мне поставить твою новую пьесу. А я уже на нее настроилась!
- Погоди, при чем здесь пьеса?
Вика развела руками.
- Ну, ты даешь! Ты что, не поняла, что его болтовня про "Ромео и Джульетту" только из-за того, что ты дала ему от ворот поворот? Ты считаешь, ему не наплевать, что именно мы будем ставить? Не будь наивной. Его не волнует ничего, кроме собственных шкурных интересов.
- Погоди! - остановила подругу Марина. - Ты о ком?
- О директоре нашем, конечно, о ком еще?
- А я о Кирилле! - засмеялась та. - Вот тебе наглядное подтверждение, что у каждого своя картина мироздания.
- Маринка, не надо про мироздание, я с тобой о деле говорю, - серьезно попросила Вика. - Господи, ну, что тебе стоило подписать это паршивое интервью! Все подписывают. А была б ты под защитой Черновой, этот козел тебя бы не тронул.
- Вичка, мы уже это обсуждали! Ну, не могла я.
- Ладно, проехали. Все равно Чернова тебя уже никогда не простит, и второго шанса с этой стороны у тебя не будет. А вот с Сосновцевым - другое дело. Я специально присмотрелась, он хоть и зол на тебя, а слюни до сих пор пускает. А с его-то самомнением, задурить ему голову - пара простых. Скажи, что нарочно пыталась вызвать его ревность, потому что боялась, он относится к тебе не так серьезно, как ты к нему. Потому что для тебя, мол, это вопрос жизни и смерти, а для него - минутное развлечение. Он это съест за милую душу, да еще добавки попросит. Если честно, неужели тебе трудно пару раз с ним трахнуться - для пользы дела? Конечно, он не Ален Делон, но фигура у него что надо. Может, даже удовольствие получишь. По крайней мере, с тебя не убудет, это точно.
И вдруг Марина вскипела. Вика и не представляла себе, что она на это способна, да еще по столь ничтожному поводу.
- А почему кто-то другой должен за меня решать, с кем мне спать, а с кем нет? - рявкнула она. - Господи, как мне все это надоело! Почему я не имею права вести себя так, как м н е хочется, а не как требуют какие-то психопаты?
"Психопаты - это обо мне, - покаянно подумала Вика. - Я действительно переборщила. Может, у нее любовник ревнивый, а я…"
Марина, бросив на подругу быстрый взгляд, тут же смягчилась и, словно прочтя ее мысли, почти спокойно объяснила:
- Да я не о тебе, Вичка, я о них. Ты мне хочешь как лучше, это я понимаю. Ты даешь совет, а я вправе послушаться его или нет. Это нормально, это естественно. А вот чего не терплю больше всего на свете, так это покушения на мою свободу. В конце концов, я же не в рабстве нахожусь, ведь так? Нет на свете человека, в паспорте которого написано: "Он имеет право распоряжаться Мариной Лазаревой".
- Нет, конечно, такого человека, - подтвердила ошарашенная собеседница. - Так почему они ведут себя так, словно есть? Почему Чернова требует, чтобы я потеряла свое лицо, подписав вульгарную болтовню? Она меня и видела-то один раз в жизни, а уже требует от меня унижения. Зачем ей это надо?
- Для тиража. А что она тебя в статье обругала, так она просто на тебя обиделась. Она не привыкла к отказам.
- Не понимаю, почему оценка моего творчества должна зависеть от оценки моего характера, - передернула плечами Марина. - Или, тем более, от моих сексуальных предпочтений.
- А какие у тебя сексуальные предпочтения? - рискнула осведомиться Вика.
- Обыкновенные. Я, разумеется, не против, чтобы мужчина делал первый шаг, я только за. Но право решать, надеюсь, все же принадлежит женщине.
Господи, да я скорее согласилась бы переспать с твоим Сосновцевым, если б он действительно в меня влюбился и страдал от этого, но при одной мысли, что он требует моего согласия, хочу я того или нет, меня просто трясет. Если он сейчас ведет себя подобным образом, что же с ним стало бы потом?
- А что потом? Ничего особенного.
- Неужели? Ты не замечала, большинство мужчин уверены, что если женщина с ними спит, это автоматически дает им право полностью распоряжаться ее судьбой. Он, естественно, остается свободным, а она обязана приноравливаться. А я не в силах этого терпеть, понимаешь? Наверное, у меня обостренное чувство свободы. По большому счету, и мною умный человек может вертеть, как захочет, но от открытого принуждения я выхожу из себя.
- Заметно, - улыбнулась Виктория Павловна. - А ты не задумывалась над этим с практической точки зрения, а? В чем твоя свобода? В том, что твои пьесы не будут ставиться? Разве тебе не хотелось бы, чтобы их поставили?
- Хотелось бы.
- Вот видишь! Разве то, что их не будут ставить, - твой свободный выбор? Ничего подобного! Так не лучше ли поступиться свободой в малом - приврать там или что еще - ради того, чтобы получить ее в большом? В том, что действительно важно.
- А в этом вопросе нет большого и малого. Я не умею поломать себя на время, а потом снова собрать в исходном виде. Моя душа не настолько эластична. Это все-таки не детский конструктор, а, надеюсь, нечто более сложное.
- Сложное - это уж точно, - кивнула Вика. - Ты вечно придумываешь сложности там, где их нет. Свобода ей, видите ли, нужна! Хороша свобода, если каждый кретин может разрушить твою карьеру. Свобода как раз в том, чтобы обвести этого кретина вокруг пальца.
- Конечно, абсолютной свободы нет и быть не может, - возразила Марина, - но я предпочитаю хотя бы ее иллюзию. Я сама решаю, согласиться или отказать, хотя при этом, естественно, учитываю последствия. И пусть результат моего выбора не всегда меня устраивает, у меня все же остается ощущение, что это мой выбор.
Вика поняла - спорить бесполезно. Маринка в чем-то покладистая, однако в некоторых вещах ужасно упертая. Тем не менее, в одном вопросе хотелось-таки открыть ей глаза. Теперь стало ясно, почему подруга незамужем, и, честное слово, вдвойне обидно! И Вика сказала:
- Зато в отношении мужчин ты сильно ошибаешься. Я, конечно, не Сосновцева имею в виду, он действительно любит покомандовать, но не все же они такие! Вот мой Сашка… он за всю жизнь никогда… вот клянусь - никогда, ни разу!
- Я верю, - поспешила успокоить ее Марина и задумчиво добавила: - Тебе, конечно, крупно повезло. Тебе вообще в этом смысле везет.
- Ничего себе, везет! Остаться одной с сыном - хорошенькое везение.