– Я только что еще раз перечитал статью о пожаре. Там говорится о взрыве в подвале таверны. В те времена фанаты представляли собой шары с запальным шнуром. Чарлз, должно быть, принес с собой две штуки. Это и есть тот предмет в колодце! Ты сейчас рядом с уцелевшим зарядом, который, возможно, не менее взрывоопасен, чем нитроглицерин. Вот что учуяла ваша собака – взрывчатку! Уходи оттуда немедленно!
Сакс ухватилась за край отверстия, пытаясь опереться на него, чтобы встать на ноги.
Кирпич, за который она держалась, неожиданно вывалился, и она опрокинулась на спину, а из колодца хлынула лавина сухой земли, быстро заполняя тоннель. Булыжники, камни, земля, прибывая, тут же погребли ее затекшие от сидения ноги и стали быстро приближаться к груди и лицу.
Амелия закричала, отчаянно пытаясь подняться, но уже не могла – поток дошел до ее рук.
– Сак… – Голос Райма неожиданно оборвался, когда провод наушников вырвало из гнезда рации.
Поток земли продолжал низвергаться, все сильнее сковывая ее тело.
Сакс снова вскрикнула, когда из дыры в стене потоком земли вынесло шар, который вплотную подкатился к ее обездвиженному телу.
* * *
Джакс оказался на чужой территории.
Гарлем был для него далеко как географически, так и мысленно. Позади остались пустыри, заваленные пустыми бутылками, уличные киоски, выцветшие под дождем и солнцем постеры с рекламой щелока "Красный дьявол", которым чернокожие юноши распрямляли кудряшки в эпоху Малькольма Икса; остались подростки-рэперы и ударные сессии на пустых бочках в парке Маркуса Гарви, лотки, с которых торговали игрушками, сандалиями, побрякушками и гобеленами "кенте"; новостройки и автобусы с туристами.
Сейчас он был в одном из немногих мест, где ему никогда не приходилось "бомбить" свой тэг "Джакс-157", – на Сентрал-парк-уэст.
Он стоял и смотрел на дом, в который вошла Женева Сеттл.
После событий в переулке недалеко от ее дома на Сто восемнадцатой улице, когда копы остановили машину, в которой тот старикан куда-то повез Женеву, Джакс поймал такси и проследил за патрульными экипажами до этого места. Он никак не мог понять, что это задом: перед входом стояли две патрульные машины, а с тротуара на крыльцо поднимался пандус, какие устанавливают рядом с крыльцом для инвалидов в колясках.
Неторопливо, прихрамывая, он бродил за деревьями парка напротив и поглядывал на дом. Что ей там делать?
Он пытался разглядеть что-нибудь в окнах, но они все оказались зашторены.
К дому подъехала другая машина, "краун-виктория" – излюбленная марка у полицейских. Из нее появились два копа, неся с собой дешевенький чемодан, обмотанный клейкой лентой, и коробки с книгами. Джакс решил, что это вещи Женевы. Значит, будет здесь жить… усиливают охрану, уныло подумал он.
Затем вышел к самой кромке кустарника, чтобы попробовать заглянуть внутрь, когда откроется входная дверь, но в этот момент по улице медленно проехала еще одна патрульная машина. Коп, который сидел внутри, как будто внимательно вглядывался в заросли парка, одновременно наблюдая за тротуаром. Джакс запомнил номер дома, повернулся и скрылся за деревьями, направившись на север в сторону Гарлема.
Чувствуя пушку, заткнутую под носок, вспоминая о своем надзирателе в двух сотнях миль отсюда, который, возможно, как раз планирует нанести визит в его квартирку в Буффало, Джакс вдруг вспомнил вопрос тощего фараончика: "А стоит ли дело такого риска?"
Сейчас, возвращаясь к себе, он решил это обдумать.
А стоило ли ему рисковать тогда, двадцать лет назад? Балансировать на узеньком стальном уступе железнодорожного моста в тридцати футах над потоком машин, несущихся по распростершемуся под ним шоссе? И все только ради того, чтобы "бомбануть" тэг.
Или тогда, шесть лет назад, – стоило ли совать дуло обреза в лицо водителю бронированного грузовика, чтобы забрать те пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов? Хватило бы ему этого, чтобы снова встать на ноги? Перевести жизнь на новые рельсы?
Какого черта! Ральфик задал тупой вопрос, потому что он предполагал выбор. Тогда или сейчас, правильно или нет – значения не имело. Алонсо Джаксон не идет на попятную. Если дело выгорит, он вернет себе достойную жизнь в родном Гарлеме, в том месте, которое сделало его таким, какой он есть, и которое он сам помогал творить, опустошив тысячи баллончиков с краской. Так что нет у него никакого выбора.
Аккуратно.
Томпсон Бойд сидел в своей конспиративной квартире в Квинсе. С противогазовой маской на голове, в толстых перчатках, он неторопливо подмешивал к воде кислоту, затем проверял концентрацию.
Ак-куратно…
Эта стадия требовала особого тщания. Разумеется, порошок цианистого калия, лежащий в пакетике на расстоянии вытянутой руки, был очень опасен – его хватило бы, чтобы убить не меньше тридцати-сорока человек. Но в сухой форме это довольно стабильное вещество. Принцип здесь тот же, что в бомбе, которую он заложил в машину: белый порошок должен смешаться с серной кислотой, чтобы выделился смертельный газ (небезызвестный "Циклон-Б", которым нацисты травили узников в лагерях смерти).
Однако здесь многое зависит от правильной концентрации. Слишком слабая приведет к тому, что газ будет выделяться медленно, потенциальные жертвы могут почувствовать запах и уйти из зоны поражения. Слишком сильная концентрация, свыше двадцати процентов, вызовет детонацию цианида, прежде чем он успеет раствориться, и запланированный смертельный эффект может не наступить.
Томпсону требовалось довести концентрацию до 20 процентов как можно точнее. Причина была проста: дом, где он собирался поставить устройство, тот самый городской особняк на Сентрал-парк-уэст, куда поселили Женеву Сеттл, вряд ли был герметичным. Узнав, где прячется девушка, Томпсон провел собственную разведку, обратив внимание, что окна в доме неплотные и что он оснащен стародавней системой кондиционирования и обогрева. Превратить столь большое строение в газовую камеру выглядело нелегкой задачей.
"…вы же понимаете, чем мы занимаемся. Здесь все как и в остальной жизни. На сто процентов гладко ничего не проходит, ничего не получается в точности так, как нам бы того хотелось…"
Вчера он пообещал заказчику, что следующее покушение на Женеву завершится успехом. Однако сейчас он уже не был так уверен – полиция работала на удивление четко.
"Мы пересмотрим план и сделаем все как надо. Мы не можем поддаваться эмоциям".
Ни эмоций, ни беспокойства Томпсон не испытывал. Тем не менее предстояло принять серьезные меры сразу по нескольким направлениям. Если газовая атака в особняке убьет Женеву, тем лучше. Но главная цель состояла в другом. Томпсону придется убрать по крайней мере нескольких человек в доме, а также следователей, которые его ищут, и самого заказчика. Убить, превратить в растения, вызвать необратимые изменения мозга – не важно. Главное – устранить их всех.
Томпсон снова проверил концентрацию и внес небольшую поправку, прикинув, как изменится величина рН на открытом воздухе. Руки слегка тряслись… он на минутку замер, выжидая, когда прекратится дрожь.
Щелк…
Мелодия, которую он насвистывал, сменилась на "Лестницу в небо".
Откинувшись на спинку стула, Томпсон стал думать, как занести бомбу на территорию дома. В голову пришло несколько разных идей, пара из которых определенно могла сгодиться. Он снова проверил концентрацию, продолжая рассеянно насвистывать сквозь фильтр маски. Анализатор выдал значение в 19,99394 процента.
Отлично.
Щелк…
Теперь мелодия, звучавшая в голове, была "Одой радости" из Девятой симфонии Бетховена.
Амелию Сакс не раздавило насмерть под земляным обвалом и не разорвало на кусочки артиллерийским снарядом позапрошлого века.
Приняв душ и переодевшись, она сейчас стояла в лаборатории Райма, разглядывая то, что часом раньше вывалилось ей на колени из подземного резервуара.
Это оказалась никакая не бомба, хотя в том, что оставлена вещь была в ночь 15 июля 1868 года Чарлзом Синглтоном, сомневаться не приходилось.
Кресло Райма стояло напротив смотрового стола рядом с Сакс, вместе они разглядывали содержимое картонной коробки с уликами. Тут же, рядом, натягивая на руки латексные перчатки, стоял Купер.
– Мы должны рассказать Женеве, – произнес Райм.
– Неужели? – безрадостным тоном отозвалась Амелия. – Мне лично не хочется.
– Рассказать мне что?
Сакс резко обернулась. Райм откатился от стола и нехотя развернул "Штормовую стрелу", думая: "Вот дьявол! Надо же было вслух это ляпнуть".
Женева стояла на пороге комнаты.
– Вы узнали что-то про Чарлза в том подвале, так? Что он действительно совершил ту кражу? Значит, все-таки вот в чем заключается его тайна!
Райм переглянулся с Сакс.
– Нет-нет, Женева, дело в другом. – Он кивнул на коробку: – Вот, подойди и взгляни сама.
Девушка подошла поближе, остановилась, недоуменно уставившись на землистого цвета человеческий череп. Именно этот предмет обнаружила ультразвуковая акустоскопия, именно он выкатился Сакс на колени. С помощью Вегаса, бриара ее подруги Гейл, она сумела изъять остальные части скелета. Как определил Райм, кости, которые Сакс вначале приняла за доски разбитого сундука, принадлежали мужчине. Очевидно, труп вертикально опустили в колодец, находящийся в подвале таверны "Поттерс-Филд", перед тем как Чарлз устроил поджог. В проекцию звукового радара попала верхушка черепа и торчащее снизу ребро – картинка, очень похожая на бомбу с запалом.
Кости лежали тут же, на столе, в отдельной коробке.
– У нас нет никаких сомнений, что это тот человек, которого убил Чарлз.
– Нет!
– А потом поджег таверну, чтобы скрыть свое преступление.
– Вы не можете этого знать! – выпалила Женева.
– Мы не знаем – верно. Но наш вывод вполне обоснован. – Райм объяснил: – В его письме говорится, что он отправился в "Поттерс-Филд", вооружившись револьвером марки "кольт" – пистолетом времен Гражданской войны. Модели того времени отличаются от настоящих, в которых пули заряжаются со стороны задней поверхности барабана. Тогда порох и пули набивались в каждый патронник спереди.
Женева кивала, не сводя глаз с почерневших костей и зияющих глазниц.
– Мы нашли кое-что о таких револьверах по нашим базам оружия. Ствол у них был 36-го калибра, но во времена Гражданской войны солдаты приспособились заряжать их шариками 39-го калибра. Они несколько больше и плотнее садятся в патронник, что повышает точность стрельбы.
Сакс приподняла в руке маленький полиэтиленовый пакетик.
– А вот что мы нашли в черепе. – Внутри был виден небольшой свинцовый шарик. – Заряд 39-го калибра, который выпустили из револьвера 36-го.
– Но это ничего не доказывает. – Женева не отрываясь смотрела на дырочку в лобной кости черепа.
– Конечно, – благодушно подтвердил Райм. – Всего лишь наводит на мысль, что убил его именно Чарлз. Причем весьма убедительно.
– А кто это был? – спросила Женева.
– Не знаю. Если при нем и были какие-то документы, они либо сгорели, либо истлели в земле вместе с одеждой. Мы нашли эту пулю, маленький пистолет, который он, видимо, держал при себе, несколько золотых монет и кольцо с гравировкой… Мэл, какое там слово?
– "Винскински". – Купер показал полиэтиленовый пакетик с золотой печаткой внутри. Над словом был выгравирован профиль индейца.
Он также успел выяснить, что на языке делаваров надпись означала "страж" или "привратник". Это могло быть именем мертвеца, но, судя по строению черепа, на коренного американца он не тянул. Райм склонялся к тому, что надпись скорее свидетельствовала о принадлежности к братству, обществу или какой-нибудь ложе. Купер по электронной почте разослал запрос нескольким историкам и антропологам, чтобы проверить, встречалось ли оно им раньше.
– Чарлз бы такого не сделал, – тихонечко произнесла его наследница. – Он бы не стал никого убивать.
– Выстрел был произведен в лоб, – сказал Райм. – Не в затылок. А "дерринджер" – тот пистолет, который Сакс нашла в кирпичном колодце, – скорее всего принадлежал жертве. Это наводит на мысль, что стрелять могли с целью самозащиты.
Тем не менее факт, что Чарлз намеренно взял с собой пистолет, перед тем как пойти в таверну, свидетельствовал о том, что он ожидал некоего насилия.
– Не стоило мне все это затевать, – пробормотала Женева. – Вот дура! Я и в прошлом-то не люблю копаться. Бессмысленно. Ненавижу!
Она развернулась, выбежала в холл, затем вверх по лестнице. Сакс отправилась следом и через несколько минут пришла обратно.
– Читает. Говорит, что хочет побыть одна.
Райм оценивающе оглядел все, что удалось установить по делу давностью в сто сорок лет. Смысл поиска сводился к тому, чтобы узнать хоть немного, что вывело бы их на заказчика покушения. Пока же Сакс едва не погибла, а Женева расстроилась из-за того, что ее предок застрелил человека.
Он посмотрел на ксерокопию карты "Повешенного", безмятежно взирающего на него в ответ с доски для улик.
– А вот и кое-что новенькое, – сказал Купер, глядя в свой монитор.
– Насчет "Винскински"? – поинтересовался Райм.
– Нет. Пришли результаты анализа той таинственной жидкости, которую Амелия обнаружила в конспиративной квартире объекта на Элизабет-стрит и около дома бабушки Женевы.
– Ну наконец-то! И что же за дрянь? Какой-нибудь яд?
– У нашего плохиша синдром сухих глаз, – объявил Купер.
– Что?
– Это мурин.
– Глазные капли?
– Точно. Состав совпадает полностью.
– Хорошо, внеси в таблицу, – велел Тому Райм. – Возможно, это у него временное, из-за работы с кислотой. В таком случае это нам не поможет. Или он хроник, что было бы замечательно.
Преступник с физическими недостатками – находка для криминалиста. В своей книге Райм целую главу посвятил тому, как выследить преступника по рецепту врача или купленным без рецепта лекарствам, по выброшенным иглам от шприца, коррекционным очкам, уникальному износу подошв у людей с ортопедическими проблемами и так далее.
В этот момент у Сакс зазвонил телефон. Ответив, она несколько секунд молча слушала.
– Хорошо. Буду там через пятнадцать минут.
Дав отбой, она посмотрела на Райма:
– Уже интересно.
Глава 28
Когда Амелия Сакс вошла в отделение интенсивной терапии Колумбийско-пресвитерианского госпиталя, она увидела сразу двух Пуласки.
Один лежал на койке, весь обвитый бинтами и прозрачными пластиковыми трубками… Потухший взгляд, обвислый рот.
Второй сидел у кровати на неудобном пластмассовом стуле. Такой же блондин, такой же молодой, в такой же новенькой форме полицейского департамента, какая была на Роне Пуласки, когда Сакс велела тому смотреть на кучу мусора.
"Вам сколько сахара?"
Она заморгала, глядя на двойника.
– Я – Тони, брат Рона. Как вы, наверное, уже догадались.
– Шдрасьте, детектив, – слабо выдавил Рон. Голос его слушался плохо, речь была смазанная и неразборчивая.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как там Шенева?
– С ней все в порядке. Ты, наверное, уже слышал: мы предотвратили еще одно покушение у дома ее тети, но убийца опять ускользнул… Тебе больно? Очень, наверное.
Рон кивнул на капельницу.
– Вообще себя не шувствую.
– Он поправится.
– Поправлюсь, – эхом повторил Рон, сделал несколько глубоких вдохов, заморгал.
– Немного подлечится, – объяснил Тони. – Через месяц вернется на службу. Несколько переломов, без серьезных внутренних повреждений. Толстый череп – так всегда отец говорил.
– Шереп, – ухмыльнулся Рон.
– Вы вместе учились в академии? – подтянув стул и присаживаясь, спросила Сакс.
– Так точно.
– А ты в каком участке служишь?
– В шестом, – сказал Тони.
Шестой участок располагался в центре Западного Гринич-Виллиджа. Уличных грабежей, захватов автомобилей, наркоторговли там почти не было. В основном взломы, бытовуха на почве гей-отношений, инциденты с эмоционально неуравновешенными художниками и писателями, у которых кончились транквилизаторы. В шестом участке также базировался саперный отдел.
Тони был, конечно, потрясен, но еще больше обозлен.
– Этот гад продолжал его бить, даже когда Рон не мог уже пошевелиться.
– Так, – запинаясь, начал Рон, – он на меня… у него на меня ушло больше времени, и он не успел… он не успел хорошенько напасть на Женеву.
Сакс улыбнулась:
– Ты, как я посмотрю, из тех, кто видит стакан наполовину полным.
Она не стала ему говорить, что преступник избил его до полусмерти, только чтобы отвлечь внимание остальных с помощью пули из его пистолета.
– Похоже на то. Передайте спасибо Шеневе. Женеве. За книшку. – Головой он шевелить почти не мог, но взгляд скользнул к тумбочке у кровати, на которой лежал томик "Убить пересмешника". – Мне шитает Тони. И таже на больших словах не запинаеся.
Его брат рассмеялся:
– Вот дурачок!
– Рон, что ты можешь нам рассказать? Тот человек очень хитер и до сих пор на свободе. Нам нужно все, что тебе удастся вспомнить.
– Даже не знаю, мэ… не знаю, детектив. Я ходил туда-щюда по переулку. Он меня подстриг… подстерегал, когда я подходил к улице… к задней части дома, в переулке. Я его не одыжал… Не ожидал. Ну, понимаете, стоял за углом ждания… здания. Я дошел до угла. Увидел кого-то с маской на лице, ну вроде лыжной шапочки. Потом это. Дубинка, бита. Как молния. Не успел рашшмотреть. Хорошо приложил. – Он снова заморгал, закрыл глаза. – Сам виноват. Был слишком блишко к стене. Теперь буду жнать.
"Ты не знал, зато теперь в курсе".
– Вс-с-с. – Он вздрогнул.
– Что такое? – спросил его брат.
– Все нормально.
– В-с-с? – подхватила Сакс, поближе придвигаясь на стуле.
– Што?
– Ты слышал свист?
– Да, мэм, слышал. То есть не "мэм" – детектив.
– Ничего, Рон, ничего, называй как хочешь. А ты что-нибудь видел? То есть хоть что-то?
– Эту штуку. Биту. Которая бейсбольная. Перед самыми глазами. Ах да, я уже говорил. Потом я упал, мэм. В смысле детектив. Не "мэм".
– Ничего, Рон. А что было дальше?
– Не знаю. Помню, лежал на земле. Думал… думал, что он заберет мой пистолет. Я не хотел отдавать пистолет. Как в инш… в инструкции говорится – беречь свое оружие. "Оружие всегда должно находиться под вашим контролем". Но у меня не вышло. Он его забрал. Я думал, все. Я покойник.
– А ты помнишь что-нибудь из того, что видел? – направила его Сакс.
– Регольник.
– Что-что?
Он рассмеялся:
– Треугольник. Картонка. На земле. Не мог пошевелиться. Все, что мог видеть.
– А эта картонка, она была у преступника?
– А, регольник? Нет. В смысле – треугольник. Нет, просто мусор. В смысле, ничего другого не видел. Пытался ползти. Наверное, не вышло.
Сакс тяжело вздохнула.
– Тебя нашли лежащим на спине, Рон.
– Да?.. На шпине?
– Попробуй вспомнить. Может, ты видел небо?
Рон прищурился.
Сердце у Сакс заколотилось быстрее. Неужели все-таки что-то смог разглядеть?
– Рофь.
– Что?
– Рофь перед глазами.
– Кровь? – переспросил его брат.